Меч тени и обмана

Глава 14

Кайра

Три пары пристальных глаз наблюдают за мной с недоверием и любопытством. Недоверие, я понимаю. Любопытство… ну, вы знаете, что они говорят. Любопытство сгубило кошку, в данном случае трех кошек, если они помешают моему прогрессу. Я заставляю себя опустить плечи и расслабить мышцы. Их взгляды и внимание это не то, к чему я привыкла. Мне гораздо больше знакомо прятаться в тени. Прятаться на виду это другой набор навыков. Регису он подходит гораздо больше, чем мне. Но теперь пути назад нет.

— Осторожнее со словами, смертная, — голос Теоса звучит предупреждающе. — Мы любим хороший вызов и не собираемся проигрывать.

Какое совпадение, я думаю. Я тоже. Однако вместо того, чтобы сказать это вслух, я поднимаю голову, оглядываюсь на него и улыбаюсь. — Конечно, нет, хозяин Теос.

— И все же ты все еще хочешь поиграть с нами? — Вопрос сопровождается тем, что золотистый блеск его радужек темнеет, а губы подергиваются. Пульсация возбуждения внутри него ощутима. Каликс практически вибрирует рядом с ним.

— В зависимости от награды за то, что я продержусь дольше, чем кто-либо из вас, кажется, считает возможным, я полностью готова выиграть это ваше пари, — сообщаю я им.

— Смертные не принимают участия в наших ставках, — говорит Теос.

— Это потому, что они слишком напуганы, или есть какое-то правило, запрещающее это? — Спрашиваю я, поднимая руку и постукивая пальцем по подбородку так, как, по моим наблюдениям, делают маленькие дети, когда намеренно притворяются невежественными.

Шрам, пересекающий бровь Руэна, напрягается, когда его лицо реагирует. — Они слишком напуганы, — отвечает он, отходя от меня. — Обычно.

Его брови низко опускаются, и он продолжает смотреть так, словно наполовину ожидает, что у меня вырастет вторая голова. Я могу понять его недоумение. Без сомнения, Терры, с которыми они сталкивались, были немного более сдержанными. Часть меня бушует настороженностью, говоря мне, что я должна отступить и извиниться за свое неуважительное отношение. Однако другая часть меня танцует от ликования, от предвкушения.

Эта конкретная миссия — большая редкость. Я должна задаться вопросом, реальна ли она вообще, или это что-то совсем другое — возможно, испытание, устроенное Офелией. Да, это было бы разумнее всего. Зачем еще ей вообще рассматривать возможность отправить меня в логово льва? Она знает меня. Она знает, на что я способна. Тем не менее, в моей груди тлеет маленький огонек надежды, напоминая мне обо всем, что я могла бы иметь, если бы эта работа действительно была настоящей. Если это так, и мне удастся получить эти четыре миллиона денза, тогда я смогу уйти из этой жизни. Я смогу оставить убийства позади и снова стать самой собой. Я могу полностью уйти от людей и спокойно жить на Пограничных Землях.

Жажда свободы пронзительна. Она непреодолима для кого-то вроде меня. Я стискиваю зубы и трясу головой, избавляясь от этих мирских желаний. Что мне сейчас нужно сделать, так это сосредоточиться на мужчинах передо мной. Я уже позволила своему рту взять контроль над собой. Сейчас бессмысленно разыгрывать из себя подобострастную поклонницу. Кроме того, я по опыту знаю, что держать рот на замке можно только в определенных случаях. Я не могу позволить этим людям думать, что от меня будет легко избавиться, по крайней мере, если я собираюсь найти свою цель — если она есть — и выкупить свою свободу.

— Тогда не стесняйтесь считать меня необычной, — говорю я с вежливой улыбкой.

— Как тебя зовут, Терра?

Я напрягаюсь, но возвращаю свое внимание к Теосу в ответ на его вопрос. — Вы обычно забывчивы, хозяин Теос? — Я спрашиваю. — Должна ли я также сделать пометку, чтобы напомнить вам о вашем расписании? — Существует тонкая грань между неосторожными словами и подрывными оскорблениями, и я уверенно переступаю ее.

Между его бровей складывается V-образная складка, как будто он сбит с толку моим вопросом. Если поразмыслить, я могу предположить, что дело не столько в том, что он забыл, сколько в том, что никто из них с самого начала не обратил на это внимания.

Я вздыхаю. — Меня зовут Кайра Незерак, — повторяю я.

— Незерак? — Руэн повторяет фамилию. — Кочевник?

Я оглядываюсь на него. — Да. Так и было. — Это простой ответ, который не предлагает никаких других объяснений и извинений. Его брови хмурятся еще сильнее.

— Ты хочешь принять участие в пари, маленький человечек? — Зеленоглазый Смертный Бог движется вперед, обходя своего золотоволосого брата, который напрягается и подается вперед, как будто хочет остановить его. Интересно. Это беспокойство за меня или за его брата? Проходит такт, прежде чем Теос стискивает зубы и снова опускается на пятки, не останавливая его, хотя его глаза продолжают следить за своим братом через комнату, когда Каликс приближается ко мне.

По какой-то причине, когда я вглядываюсь в сияющие мшистым цветом радужки его глаз, у меня возникает отчетливое ощущение, что я смотрю в те же самые глаза злобной и коварной змеи. Внешне он может казаться человеком, его лицо может быть просто Божественной красоты, но его зрачки узкие, по форме напоминающие щелочки. Внутри этого человека с хитрым терпением скрывается ядовитое существо, готовое проглотить меня целиком, и я должна быть очень осторожна, чтобы не стать его добычей.

Каликс возвышается надо мной, окутывая меня своей тенью. Он улыбается, его верхняя губа оттягивается назад, обнажая острые клыки. Я моргаю, на мгновение клянусь, что они кажутся длиннее, чем обычно, но когда я смотрю снова, они ничем не отличаются от обычных. В комнате царит напряженная атмосфера. Руэн и Теос ничего не говорят, но я чувствую их пристальное внимание к брату.

Как личность я могу быть строптивой. Я знаю это, но не ошиблась ли я, предположив, что эти трое обойдут стороной кого-то с более покорным характером? Мое сердце бешено колотится в груди, и я клянусь, они слышат это, что он, Каликс, слышит это, и ему приятна внезапная перемена в комнате.

— Если пари из-за меня, то почему бы и нет? — Предлагаю я, и во рту у меня пересохло, когда я заставляю слова звучать спокойно.

Ответ, должно быть, раззадорил его, если судить по его растущей улыбке. — Я думаю, мы должны позволить ей, — говорит он, обращаясь к остальным, хотя его взгляд не отрывается от моего лица. — Прошло так много времени с тех пор, как я был так заинтригован.

Учащенный пульс моего сердца замедляется, пока почти не останавливается. Кровь приливает к ушам. Слишком поздно я понимаю, что интриговать этого мужчину, вероятно, плохая идея. Однако выглядеть слабой не кажется лучшим вариантом. Для них троих я мышь, попавшая в ловушку ко львам, и единственный способ выбраться оттуда, не будучи съеденной или поцарапанной их когтями, — это сделать именно это — усилить их интригу.

Теос стонет. — В последний раз, когда ты был заинтригован, ты свел Терру с ума.

Мой взгляд падает на Теоса. Этот комментарий напугал бы меня — напугал бы, если бы я уже не знала, что иногда быть безумным — единственный способ выжить. Я не жалею ненормальных. Я их понимаю. — Если вы прикажете мне этого не делать, я не посмею участвовать в вашем пари, хозяин, — говорю я.

— Если мы прикажем тебе не делать этого? — Яркие золотистые глаза останавливаются на мне. Теос выглядит так, словно проглотил лимон целиком, и чертов фрукт раскрылся в его кишечнике, обдав внутренности своей кислотой.

Я улыбаюсь в ответ. — Конечно. — Я киваю. — Я понимаю, что для такой Терры, как я, было бы позором бросать вызов своим хозяивам — Смертным Богам. С моей стороны было невнимательно и самонадеянно вмешиваться. Я прошу у вас прощения.

У всех вокруг поднимаются брови. Выражение лица Каликса сменяется абсолютным ликованием. — Ты считаешь себя достойной соперницей? — он спрашивает. — Так уверена, что победишь?

Я моргаю, изображая невинность. — Хозяин, с моей стороны было бы неуважением не рассмотреть все варианты. Хотя я действительно говорю, что у вас троих гораздо больше шансов, чем у меня, выиграть эту игру, поскольку вы ее создатели, было бы верхом высокомерия предполагать, что у кого-либо, Смертного Бога или любого другого смертного, есть абсолютно нулевые шансы на победу. — Словно танцуя на гребаном канате, я вглядываюсь в их лица, ожидая ответа. Лицо Руэна — сплошная тень. На лбу Теоса пульсирует предательская судорога. — Я бы не хотела вступать на эту территорию, если заключать пари со смертными слишком рискованно, — заканчиваю я притворно вежливым тоном.

Три пары глаз, одни золотые, другие зеленые и одни голубые, останавливаются на мне. Требуется немалое усилие, чтобы не ухмыльнуться. Честно говоря, я не знаю, как мне удается сдерживаться. Регис всегда предупреждал меня, что из-за моего рта у меня когда-нибудь будут неприятности. Этот день может настать именно сегодня.

Однако, очевидно, использовать их гордость Богов, оказалось идеальным инструментом. — Тогда ладно, — рычит Теос. — Пусть маленькая Терра сыграет. Возможно, когда она проиграет, мы сможем позаимствовать пару Терр у других, чтобы прибирались в наших комнатах. Будет гораздо забавнее наблюдать за тем, как эта сломается.

— И этого достаточно, чтобы я мог делать все, что мне заблагорассудится? — Спрашивает Каликс, в его тоне ясно слышится волнение, когда уголки его губ приподнимаются еще выше. Будь я действительно смертной, страх, без сомнения, пробежал бы по мне. Эта его улыбка выбивает из колеи. То, что нравится другим, без сомнения, мало влияет на него, и что-то подсказывает мне, что гротеск — это то, что ему нравится. В конце концов, это хорошо, что у смертных есть рефлексы «дерись или беги». Прямо сейчас эта половина меня кричит, чтобы я бежала.

Как бы сильно я не хотела игнорировать это, я это делаю. Теперь выхода нет. Я уже прошла точку невозврата. Они, должно быть, уже почувствовали во мне перемену. Я сопротивляюсь желанию обхватить ладонью затылок, где под кожей застрял осколок серы. Местечко там покалывает, словно в ответ на мои мысли, скорее всего, это иллюзия. Всякий раз, когда я думаю об этом, мне кажется, что камень оживает, становясь словно существом, скрывающим меня от всех посторонних глаз, настолько же сильно, насколько это привязывает меня к одному конкретному человеку. Еще одна причина, по которой Офелия навязала мне это он не просто приглушает Божественную силу, но и скрывает её от тех, кто смог бы разглядеть во мне нечто большее.

— В пределах разумного, — рявкает Руэн, прежде чем Теос успевает ответить, отрывая меня от моих внутренних мыслей. — Никаких убийств.

Услышав это заявление, я смотрю на Каликса. Я стискиваю зубы, чтобы не выдать раздражения. Очевидно, что это сказано не мне. Руэн, скорее всего, считает меня неспособной на подобное. Но тогда почему он вообще упоминает это? Сомневаюсь, что они действительно заботятся о жизнях тех, кого считают ниже себя. Так почему же тогда правило «не убивать»? Похоже, это загадка, которая, так и останется без ответа.

Каликс, кажется, не слишком расстроен требованием Руэна. На самом деле, его взгляд возвращается ко мне и обостряется, сверкая интенсивностью. — Все в порядке, — отвечает он. — Убить ее, означало бы, что игра закончится слишком рано.

— Есть ли какие-нибудь другие условия? — Спрашиваю я, сохраняя ровный тон. Теос пристально смотрит на меня. У меня в животе что-то зарождается, когда я думаю о том, как легко и забавно будет доказать, что эти ублюдки неправы. Прошло чертовски много времени с тех пор, как я позволяла себе немного повеселиться. В глубине души я знаю, что должна утратить свой интерес к этой их игре и сделать несколько шагов назад, но я обнаруживаю, что не могу. Они не единственные, кто заинтригован, и, возможно, это раскроет настоящие правила Академии лучше, чем когда-либо могла «Ориентация для Терр». Должна быть разница между тем, что прописано в законе, и тем, что применяется на самом деле.

Если я буду вынуждена оставаться в этом месте неопределенное количество времени без какой-либо цели, мне нужно чем-то занять себя. Пусть это будут эти трое. Я не ожидаю, что они будут относиться ко мне как к равной. Не помешает показать нескольким Смертным Богам их место, не так ли?

— Просто… никаких убийств, — наконец говорит Руэн, отвечая на мой вопрос. — Вот и все. — Глубокие холодные голубые глаза скользят по моему лицу. Будь я насекомым, я не сомневаюсь, что он зажал бы меня под стеклом и разорвал на части за меньшее время, чем мне требуется, чтобы вдохнуть. — Все остальное — честная игра. — То, что, несомненно, является предупреждением, звучит в моих ушах подобно звону боевого колокола.

Я улыбаюсь шире и склоняюсь в поклоне перед ними тремя, изображая совершенное почтение смертных. — Как прикажут мои хозяины.