Меч тени и обмана

Глава 28

Кайра

Ощущение льда под моими ногтями в сочетании со слезами, которые затуманивают мое зрение, но отказываются пролиться, поглощают меня. Дом, в котором я когда-то жила, дом, который я знала, горит совсем рядом. Бушующий ад забирает у меня все это, пока остаток просачивается сквозь голые деревья леса рядом с тем местом, где я лежала.

Я царапаю когтями снег, пытаясь выбраться из-под существа, сидящего на моем маленьком теле, но это бесполезно. Черный пес не двигается с места. Он просто рычит надо мной и еще крепче устраивается у меня на спине, выдавливая последние остатки воздуха из моих легких, пока мне не хочется кричать, но просто не могу.

Я не знала, что боль может быть такой. До этой ночи боль была вызвана случайным падением. Поцарапанное колено. Крошечный порез от измельчения корнеплодов, которые отец приносил домой с рынка. Никогда не из-за толпы фигур в темных плащах, которые ночью ворвались в мой дом и вырвали меня и моего отца из наших постелей, прежде чем сжечь наш дом дотла.

Через небольшой проход на покрытой белым земле две из этих фигур держат на коленях моего все еще сопротивляющегося отца. Он борется и вырывается из их хватки только для того, чтобы его вернули на место. Его глаза дикие, как у диких волков, которые часто крадутся меж этих деревьев.

— Папа! — Я наконец обретаю голос и зову его. Собака надо мной издает еще одно низкое рычание, но я игнорирую его. Это глупое животное. — Папа! Я здесь! Помоги мне!

Мой отец, крупный мужчина даже по сравнению с кузнецом из местной деревни, откидывает голову назад, и фигура позади него растягивается на земле, когда задняя часть его черепа соприкасается с лицом мужчины. Брызги крови украшают снег из ноздрей мужчины. Со злобным ревом он нападает на держащих его людей. Я ни разу в жизни не видела, как мой отец дерется, но, наблюдая сейчас, я понимаю… есть некоторые вещи, которых я о нем не знала. Например, тот факт, что он хороший боец. Лучше, чем хороший; он чудовищен по своей силе и размерам, и он точно знает, как использовать свои способности в своих интересах.

В одно мгновение отец хватает одну из фигур за горло — и по испуганному, захлёбывающемуся звуку, что вырывается из неё, я понимаю: он его раздавил. А затем просто бросает тело на снег.

Он переходит к следующему, атакуя одного за другим, пока те, кто стояли вокруг меня, не начинают заметно нервничать. Они оставляют меня и бросаются вслед за своими товарищами, чтобы остановить моего неистового отца числом.

Надежда разгорается в моей груди. Я начинаю ползти по земле под большим зверем, сидящим на мне. Он рычит и огрызается, но не причиняет мне вреда. Разозлившись, я поворачиваюсь к нему и начинаю толкать в морду.

— Отвали! — Я приказываю, вкладывая в голос столько силы, сколько могу. Животное замирает и начинает скулить, но по-прежнему не двигается. Со своим собственным рычанием я толкаю сильнее. — Я сказала, отвали от меня!

Невидимая сила вырывается из моей груди, и зверь скулит громче, начиная дрожать, когда скатывается с моего некогда распростертого тела. Мое горло горит и покалывает из-за той странной сердцевины внутри меня, от использования которой папа всегда предостерегал меня. Но это срочно. Я должна. Стоящая рядом фигура издает испуганный крик.

— Какого хрена? Гроувер? Вернись к ней! — приказывает животному мужской голос, но я бросаю на существо свирепый взгляд, поднимаясь на ноги, и оно отпрыгивает от меня. Неподалеку бушует пожар в моем доме, когда я медленно поднимаю взгляд на фигуру в плаще.

Я чувствую, как во мне начинает нарастать гнев, более горячий, чем я когда-либо чувствовала прежде.

Всегда контролируй свои эмоции, Кайра, как-то сказал мне мой отец. Я знала, что он сказал это не просто для того, чтобы научить меня быть доброй и сопереживать другим, потому что для меня опасно раскрывать эти способности.

Они привязаны к моим эмоциям — бушующим и становящимся все более необузданными по мере того, как я не в состоянии сдерживать свой гнев.

— Боги мои… Ты — Смертная Богиня, — произносит мужчина.

Я хмуро смотрю на него и делаю шаг назад, наполовину намереваясь броситься на помощь отцу, когда он внезапно дергается вперед и вцепляется в меня. Рука в перчатке сжимает мое запястье и сильно дергает. Я вскрикиваю от шока, когда что-то пронзает меня насквозь — такой агонии я никогда раньше не испытывала — и падаю на колени.

Тяжело дыша, моя грудь сильно сжимается, когда боль отступает, но не настолько, чтобы я могла снова подняться на ноги. — Какого хрена охотнику делать со смертным Божьим ребенком? — бормочет мужчина. Его вопрос, похоже, адресуется не ко мне — скорее, размышление вслух, полное недоумения.

Мой пульс учащается, и я смотрю на его руку — он всё ещё держит меня — пытаясь понять, что причинило боль. Когда он отдёргивает руку, я вижу это: тонкий металлический браслет, застёгнутый у меня на запястье. Там, где он касается кожи, ощущается тепло. Сначала было больно до невозможности, а теперь — тупая пульсация, лёгкое покалывание. Неудобно. Я пытаюсь его снять, но он не снимается.

— Что… — Я хватаюсь за маленький браслет и сильно дергаю. По-прежнему ничего. — Сними это с меня! — Я кричу. В моем голосе появляется больше силы, но она почти мгновенно исчезает, и в ту же секунду на меня накатывает волна тошноты и головокружения.

— Честно говоря, я никогда не думал, что мне понадобится использовать это здесь, — бормочет мужчина, — но больше не пытайся выкинуть что-нибудь смешное. Этот браслет поглотит всю твою Божественность.

— Мое что? — Я трясу головой, пытаясь избавиться от внезапного тумана, наполненного болью.

Мужчина хмуро смотрит на меня сверху вниз, прежде чем указать на наручники. — Вот это сделано из серы, идиотка, — усмехается он. — Это единственное, что может контролировать такое существо, как ты. Даже не думай сражаться с нами сейчас, потому что ты только проиграешь.

Мои ресницы трепещут. Я ненавижу покалывание, ползущее под моей кожей там, где он прикасается ко мне. Он кажется тяжелее всего, что я держала в руках раньше. Я не понимаю. — Ч-что такое сера? — Невнятно произношу я.

Мужчина с широко раскрытыми глазами мгновение смотрит на меня сверху вниз, прежде чем разразиться смехом. Звук слишком громкий, и он эхом отдается от верхушек голых ветвей деревьев вокруг нас. Когда он, наконец, успокаивается и его взгляд возвращается ко мне, на нем искаженное выражение. Он наклоняется и хватает меня за лицо, держа в своем широком мясистом кулаке.

— Позволь мне преподать тебе урок, малышка, — говорит он, понизив голос. — Сера — единственное оружие, которое есть у смертных против таких, как ты. С этим вот, — он постукивает по браслету, заставляя меня вздрогнуть, — те способности, которыми ты обладала до сих пор, становятся бесполезными.

Он не лжет. Я это чувствую. Беспомощная пустота моих сил, привязанность моих эмоций к тому странному месту внутри меня, которое всегда позволяло мне делать то, что никогда не удавалось моему отцу. При осознании этого меня охватывает ужас. Я действительно в ловушке. Я вырываю голову из его хватки, не обращая внимания на боль, и направляюсь туда, где остальные спутники мужчины усмиряют моего отца.

— Папа! — Я кричу громче, чем когда-либо прежде. Слезы жгут мне глаза и текут по лицу. — Папа!

Однако ответа нет. А если и есть, я его не слышу, потому что в следующий момент мужская рука с силой опускается мне на затылок. Мир перестает существовать, и меня не окружает ничего, кроме темноты.