Господин учитель I. Магический источник

Глава 12 Нить за нитью

После тяжких трудов я сидел в своем кабинете и пил волшебный подарочный чай из волшебного подарочного чайника, закусывал принесённым из дома бутербродом и смотрел в окно. В общем, расслаблялся, восстанавливал потраченные силы.

Танька сидела во втором кресле, пила чай и смотрела на меня каким-то совершенно особенным взглядом. Бутерброд не ела, не дал я ей бутерброда. Еще я всяких там рыжих Танек не кормил. Самой надо было озаботиться, вот.

А второе кресло появилось тут буквально само собой, сегодня с утра уже было. Фёдор Игнатьевич не оставлял меня своими мыслями, продолжал обо мне печься и обустраивал изо всех сил, как любимого персонажа компьютерной игры. Душевное ему за то спасибо. Говорить, конечно, не буду, а то возомнит, будто я ему чем-то обязан, задаваться начнёт. Но так, молча с благодарностью подумаю, это невредно.

— Сашка, ты меня удивил, — сказала Танька.

— Я такой, да. А чем?

— Я-то думала, что ты вовсе ничего не умеешь. А ты прямо как настоящий учитель! Даже лучше настоящего. Они все обычно жужжат да жужжат, как мухи, моргнуть не успеешь — уснёшь. А у тебя такое интересное занятие получилось — никто уходить не хотел!

Вздохнул я горестно, ибо знал, что в этом моё проклятие. За что ни возьмусь — хорошо выходит. Хоть ни за что не берись, вот честное слово. Потому что это только кажется, что когда хорошо — хорошо. А на самом деле плохо! Потому что на тех, кто хорошо работает, вечно всех собак вешают. И кошек тоже. И бурундучков с птичками.

Так вот и живём, вытягивая на своих хрупких плечах всё мироздание.

А казалось бы, ну что такого было на занятии? Да ничего особенного, обычное вводное занятие. Объяснил, что будем изучать, только и всего. Нарочито просто, так, чтоб самому понимать. Вот буквально встал перед аудиторией и начал:

— Прежде чем я дам вам определение науки, которую мы с вами будем изучать, я бы хотел сформировать у вас понимание проблематики, понимание предмета. Знать и понимать — вещи разные. Почему? Кто может ответить?

Поднялась одна рука. Бори Муратова.

— Прошу вас, — кивнул я.

Боря вскочил.

— Господин учитель. Знание без осознавания знаемых вещей совершенно никакой пользы человеку не несёт. Можно знать наизусть стихотворение на языке, которого не понимаешь. Но человек, который знает этот язык, однако не помнит стихотворение наизусть, от его прочтения с листа получит большую пользу, нежели тот, кто, не вникая в смысл, прочтёт стихотворение на память!

— Прекрасно. Садитесь, Муратов, вы дали отличный ответ, я бы и сам не сказал лучше. Именно поэтому мы с вами сначала попытаемся понять, а уже потом запишем определение. Итак, вы — курс. Вас здесь тридцать человек… Что такое, Соровская?

Танька тянула руку, хмурясь так, будто была чем-то недовольна. Получив толику моего внимания, она вскочила и сказала:

— Господин учитель, я просто хотела уточнить: нас здесь тридцать один человек.

— А… Ну, да. Принято. — Как всегда, блатных посчитать забыли. — Садитесь, Соровская. Тридцать один человек. Но — один курс. Одна аудитория, можно и так сказать. В некоторых документах наверняка все вы фигурируете под одним лишь этим наименованием: «Курс магии мельчайших частиц». Для кого-то эта общность, этот курс представляет собой неделимое целое. Вы успеваете за моей мыслью? Поднимайте руки и задавайте вопросы, если что-либо непонятно, я продолжаю. Если сейчас я назову десяток фамилий и скажу им удалиться, целое уменьшится. Почему оно уменьшится, может кто-то ответить на вопрос?

На меня смотрели озадаченно. Даже вопрос был им непонятен. Но я этого и ждал.

— Так произойдёт, потому что курс состоит из тридцати одной единицы. Курс, который кому-то удобно принимать как единое целое, на самом деле единым целым не является. Он состоит из многих единиц, частиц, если можно так выразиться. Человек, для которого курс — единое целое, не может сделать так.

Я взял журнал.

— Акопова!

— Да, господин учитель! — подскочила невысокая девчушка.

— Поднимите вверх правую руку и замрите. Вознесенская! Левую руку, прошу вас. Соровская! Обе руки, вот так. Я работаю с вами, с частицами, составляющими целое, и поэтому в моей власти создать вот такой, с позволения сказать, эффект. Опустите руки, девушки, прошу садиться. Итак, за счёт того, что я могу влиять на каждую единицу в отдельности, я могу добиться от курса большего, нежели тот, кто влияет на курс в целом. Большего в плане гибкости, скажем так. Разумеется, я не могу тягаться с, к примеру, его величеством императором. Если его величество издаст указ ликвидировать наш курс, мы все пойдём домой, тут уже ничего не поделать. Но для того, чтобы заставить госпожу Соровскую встать и поднять руки, нужно, чтобы кто-то вошёл в эту аудиторию и дал соответствующее указание.

Во взглядах, устремлённых на меня, брезжило понимание.

— Ваша одежда состоит из нитей, и поэтому её можно распустить, нить за нитью. Прямо сейчас не нужно этим заниматься, конечно.

В аудитории родился нерешительный смех. Я не стал на него хмуриться. Наоборот, пусть будет здоровая атмосфера.

— Ваши волосы состоят из отдельных волосков, и поэтому вы можете их расчесать. Это очевидно. Однако я хочу, чтобы вы посмотрели глубже. Кто-нибудь, дайте лист бумаги.

Боря Муратов оказался расторопнее всех. Он выдернул из тетради листок, протянул мне.

— Благодарю. Все видят листок?

Я поднял бумагу над головой и, убедившись, что привлёк всеобщее внимание, разорвал его на две неровные половины.

— Вот что я сделал. Разделил целое на две части. Целое при этом не исчезло, не взорвалось. Оно осталось, но — разделённым на две части. И вот теперь самый важный вопрос: почему?

Несколько секунд было тихо, только осенняя муха рассеянно билась в стекло, не понимая, отчего вселенная не хочет её возвращения в мир за пределами аудитории.

Боря поднял руку.

— Слушаю, — кивнул я.

— Господин… Александр Николаевич. Вы хотите сказать, что бумага также состоит из отдельных частиц? Из мельчайших частиц?

— Именно. И, будем откровенны, об этом говорили ещё древние греки. Которые обладали искусством магии мельчайших частиц. Но потом искусство оказалось забытым. Поскольку обычная магия, к которой вы все привыкли, требует куда меньших усилий для овладения, в большей степени зависит от дара и, на примитивном уровне, более зрелищна и эффективна. Искусство оказалось забытым, но, к счастью, не утраченным. И в наши дни оно переживает новое рождение. Оно готово дать новые возможности тем, кто не пожалеет сил и времени для овладения им. И старания будут вознаграждены. А теперь, когда у нас сформировалось понимание того, чем мы с вами будем заниматься тут два раза в неделю, давайте запишем определение. Итак, что же такое магия мельчайших частиц. Записывайте: магия мельчайших частиц — это дисциплина, находящая на стыке магии, науки и искусства, чьей основной задачей является прямое и непосредственное воздействие на гипотетические частицы, из которых состоит всё сущее.

И так далее, и тому подобное. Но, как ни странно, этакой мелочи оказалось достаточно, чтобы всех впечатлить. Никто не выписался с курса, а некоторые рыжие вообще смотрят на меня сейчас, как на восьмое чудо света, даже пищеварению мешают.

— Тебе на занятия не пора? — спросил я со вздохом.

— Какие? — встрепенулась Танька.

— Ну, не знаю. Какие там у тебя занятия… К Арине Нафанаиловне, например, показывать вожделенный земляной квадрат, без которого она аки Голлум без колечка чахнет.

Сам я был уже абсолютно свободен. Ну а что? Предмет у меня один. Курсов по этому предмету — тоже один. Нагрузка — четыре академических часа в неделю, и два уже позади. По-хорошему, свинтить бы отсюда подобру-поздорову… Не любит никакая структура тех, кто всё сделал и отдыхает. Мнит их бездельниками и норовит впрячь куда-нибудь. Сейчас начнётся: ах, Александр Николаевич, в соседней аудитории надо срочно стены покрасить, а у рабочих всё так дорого, вы не могли бы…

И как будто бы в такт моим мыслям в дверь постучали. Да не просто так, а с явной угрозой. Зловеще, размеренно: тук… тук… тук…

— Войдите! — крикнул я.

Не прятаться же от судьбы. Надо ей смело в глаза смотреть.

Дверь начала медленно отворяться. Татьяна вскочила, принялась поправлять форму. Уж лучше бы сидела спокойно. Сейчас подумают невесть что. Вечно она вместо того, чтобы не мешать, помогать пытается. Суетится, мечется, хочет как лучше. Молодая, наивная, что с неё взять.

В кабинет вошёл совершенно неожиданный посетитель. Высокий и худой до лёгкой согбенности Семён Дмитриевич, декан факультета Стихийной магии.

— Господин Старцев, здравствуйте! — воскликнула Танька и исполнила какую-то ерунду, которая девчонкам заменяет поклоны.

— Здравствуйте… Татьяна Фёдоровна, — пробормотал Старцев, замерев в дверях. — Как же это вы тут?

Старцев был в своём репертуаре. С трудом догонял объективную реальность. А в основном и не пытался её догнать, довольствуясь жизнью в некоем сокрытом от чужих глаз дивном мире.

— А я… Вот, — не растерялась Танька.

— Действительно.

— До свидания, Семён Дмитриевич!

И Танька, обогнув декана, выпорхнула из кабинета. Но в дверях задержалась и из-под подмышки Старцева скорчила мне зверскую рожу предостерегающего характера. Мол, не проколись, помни легенду, будь осторожен. Я кивнул. Дверь закрылась. Её хлопок встревожил Старцева, он обернулся и долго смотрел на дверь, словно продолжал ожидать от неё любого подвоха.

— Чайку? — попробовал я наладить контакт. — Сразу предупреждаю: качество не ахти, это мне Анна Савельевна чайник подарила магический. Сам я не в претензии, ибо не избалован, у нас, в деревне, и такого не вдруг-то достать было. Но если вы к лучшему привыкши…

— Да, — сказал Старцев.

Он с усилием отвёл взгляд от двери, подошёл к столу и сел в кресло для посетителей. И даже сидя он умудрялся надо мной возвышаться. Я почувствовал себя гостем в собственном кабинете. Встал, дабы вернуть себе ощущение значимости. Унёс танькину кружку (надо будет сегодня всыпать этой бестии, а то ишь, наповадилась свинячить в гостях, да кто её такую замуж возьмет, это ж людям показать стыдно, опозорится — разговоров не оберёшься), взял чистую и наполнил. Вручил Старцеву. Тот принял и отпил. Ни одним мускулом не выразив отношения к напитку.

В тишине я сел обратно на свое место. Таращиться в окно казалось неприличным, и я таращился на Старцева. Оправдывал себя тем, что если человек пришёл, то, наверное, само собой разумеется, что есть у него какое-то дело, и он вот-вот этим делом поделится.

Но Старцев был — кремень. Он допил кружку до конца, поставил её, опустевшую на стол и… И даже после этого продолжил молчать!

Я не мог скрыть восхищения, но и сдаваться не собирался. В полнейшей тишине, покончив со своим чаем, извлёк из портфеля книгу о призыве сущностей и положил на стол. Старцев молчал. Глядя ему в глаза, я раскрыл книгу на том месте, где остановился. Старцев молчал! Я опустил взгляд в книгу.

Поначалу приходилось заставлять себя концентрироваться, но через пяток минут, поймав вайб и стиль автора, я легко проник в его мысли и вообще позабыл, что есть какой-то там Старцев.

Автор рассуждал о том, почему к одним фамильяр приходит, а к другим — нет. Приводил различные теории и тут же разносил их в пух и прах. Вот, например, некоторые считают, что фамильяры отзываются на зов только по-настоящему сильных магов. Однако если взять статистику по Москве за десять лет, то получится, что из десяти магов, у которых получилось, самых сильных трое, середнячков пятеро и двое слабых. Так вот, фамильяры успешно выскакивали на зов одного сильного, двоих слабых и одного среднего. И получается даже, что слабый маг статистически более успешен в призыве. Но если посмотреть сотню, то там уже статистика серьёзно плывёт. И, если прям дотошно проанализировать, то необходимо признать, что вся зависимость отзывчивости фамильяра от силы мага находится исключительно в области фантазий исследователя.

Ещё имеется теория, что важно место, откуда призывать. Место с точностью до миллиметра. Но проводились исследования, и с того места, откуда состоялся призыв, больше призвать фамильяра не выходило. Сторонники теории топили за то, что фамильяры подвижны, и каждой координате в потустороннем мире соответствует координата нашего мира. Через это конкретное место действительно имеет решающее значение, но вот рассчитать его не представляется возможным. Над этим доводом автор книги потешался уж вовсе безудержно, даже позволил себе выйти за рамки академического тона.

А сводил он всё это фактически к следующему выводу: хэ его зэ. Есть жизнь на Марсе, нет жизни на Марсе — науке неизвестно. Просто у кого-то получается призвать фамильяра, а у кого-то нет.

И к этому выводу мы шли почти сорок страниц. Н-дя… Краткость кому-то — ни разу не сестра. Вот бы этому дядьке популярную художку писать начать! Явно ведь талант в землю зарывает.

Преисполненный самых благостных предчувствий, я перевернул страницу и уже окунул взгляд в новую главу, когда послышалось:

— Александр Николаевич…

— Кто здесь⁈ — дёрнулся я. — А, это вы… Тысяча извинений, Семён Дмитриевич, я про вас позабыл. Ещё чаю?

— Я… явился просить вас о помощи.

Шли дни. Аж целый третий. Вестей о Серебрякове не было. Фёдор Игнатьевич потихоньку успокаивался на мой счёт. На второй день он ещё хватался за сердце и уговаривал меня преподавать похуже, чтобы слава обо мне по всей академии не расползалась со скоростью звука. Но на третий день уже махнул рукой и во время завтрака говорил о вещах отвлечённых.

Я же решил проявить сочувствие к его душевному здоровью и не стал рассказывать обо всех своих делах. Рассказал Таньке, когда мы с ней, одевшись по-походному, плелись в хвосте колонны студентов куда-то в лес.

Это второкурсников-стихийников повели призывать фамильяров, ну и я увязался, как планировал.

Арина Нафанаиловна не скрывала скепсиса по поводу перспектив мероприятия. Что было по-человечески понятно. Танька сообщила мне, что за всю историю академии успешные призывы состоялись раз десять. А стоит академия тут не первую сотню лет. Да и вообще, так, навскидку, никого и не вспомнить, у кого бы фамильяр имелся.

Но Танька энтузиазма не теряла. Вообще никогда. Есть у нее такая положительная черта, которая бесит — аж до зубовного скрежета.

— Саша, ты в какую-то ужасную ситуацию себя втравишь, — вынесла она вердикт, когда я договорил.

— Думаешь? — вздохнул я.

— Уверена! Сам рассуди. Господин Старцев пострадал от ментальной магии. А ты сам же на первом занятии говорил, что магия мельчайших частиц работает исключительно с материей.

— Так. И? Пока не вижу противоречия.

— Саша, ты шутишь, да? Ментал — это не материя! Это другое. Разве можно магией мельчайших частиц врачевать душу?

— Ну, нет, Танюха, это ты в понятиях путаешься. Да и все вы. Что само собой разумеется: науки толком нет, терминология не разработана. К душе у Старцева никаких претензий нет, он голову поправить хочет. А голова — это есмь что?

— Что есмь?

— Материя, что! Мозг. Если у него там какие-то повреждения случились, то теоретически, на уровне мелких частиц их можно пофиксить.

— Чего сделать?

— Поправить. Вообще, сфера применения ММЧ чрезвычайно широка, и в медицине эта дисциплина имеет огромный потенциал. Это ж практически любое заболевание можно вылечить. Хочешь — вирусню истребляй прицельно, не отравляя организм антибиотиками, а хочешь — опухоли того… рассасывай.

— На то маги-лекари есть, — резонно заметила Танька.

— Угу. Три человека на потоке. И это ещё год урожайный.

— Ерунду говоришь какую-то. Если его ментальный маг ранил — откуда повреждения мозга возьмутся?

Я хмыкнул. Почему-то этот вопрос меня не посетил. Но сдаваться так быстро я не собирался.

— Повредили менталку, а под неё перестроилась физиология. Как знать, может быть, починив физиологию, удастся выправить менталку? Что первично, дух или материя? Вот и узнаем!

— А от меня-то ты чего хочешь?

— Ну, Тань. Чего мужчина может хотеть от женщины, сама-то как думаешь? Книгу раздобудь. По нейрохирургии.

Танька замерла, как вкопанная, выпучила на меня глаза.

— Сашка!

— Да?

— Ты ополоумел⁈ Нас же подслушивать могут!

— И?

— Зачем ты говоришь, что я из других миров книги заимствую?

— Я такого не говорю, это ты говоришь. Я раздобыть попросил, никаких миров не упоминал вовсе.

— Да ты… Да я…

— Короче. Ты со мной или ты со мной?

Пока мы стояли, хвост колонны скрылся между деревьями. Но тропинка тут была одна, и потеряться мы не боялись. Танька пыхтела.

— Ты что, правда собрался его лечить?

— Ну, попытка не пытка.

— Да маги-целители все семь лет человеческий организм изучают! Не только магию. А ты как собрался?

— Я, Татьяна, такой человек, что мне важно иметь перед собой благородную цель. Чтобы мочь ее делегировать. Вообще, если честно, я думаю коллаборировать с одним из магов-целителей. Но чтобы хоть как-то его деятельность контролировать, надо хотя бы в общих чертах понимать, что там, в мозгу, творится. Поможешь или нет?

Вяло, без энтузиазма Танька пожала плечами.

— Ну, попробую…

— Это всё, что я хотел услышать. Ты настоящий друг. Ну, пошли догонять. А то без нас всех фамильяров призовут и останемся как идиоты.

Сказать по правде, в затею вылечить Старцева я не верил от слова абсолютно. В неё верил Старцев, а я верил в его веру в меня, вот и всё. Если же смотреть на вещи объективно, то, несмотря на произведённый академический фуррор, все мои успехи в магии мельчайших частиц ограничивались публично разорванным пополам при помощи двух рук листом бумаги. Ничего выходящего за рамки человеческих способностей я пока ещё не делал.

В той работе, что написал студент Фёдора Игнатьевича, и которую я прилежно изучил и переписал, теории было гораздо больше, чем практики. Все практические рекомендации отличались крайней расплывчатостью формулировок. Но суть я уловил так: для начала нужно хоть как-то базово освоить магию обычную, и потом уже, отталкиваясь от неё, искать подходы к мельчайшим частицам.

Я же, как истинно ленивая задница, никакую магию пока раскачивать не начал. Мою родную, магию Ананке, мне качать было нечем, ибо мануалы все изъяты. А другую, на замену, я пока ещё не выбрал. Стихийная как бы напрашивалась, но я уже смекнул, что она — не самая простая. По сути, это четыре разных дисциплины: Земля, Вода, Огонь, Воздух. Общее место, конечно, имеется, но в целом — надо двигаться в четырёх разных направлениях. Желательно одновременно. И очень желательно начинать лет десять назад.

Насколько же в книжках всё проще! Взял волшебную палочку, сказал «вингардиум левиосса» — и всё полете…

— Встаньте в круг! — оборвал мои мысли голос Арины Нафанаиловны.