Ловушка для сердцееда (СИ)

Глава 48. Условия Маркизы и Королевские Претенденты

Кабинет маркизы д’Эгриньи пах старым деревом, воском и властью. Тяжелые портьеры глушили звуки ночи, а портреты суровых предков смотрели со стен, словно свидетели и судьи. Маркиза не села за свой массивный письменный стол. Она стояла посреди комнаты, прямая, как шпага, ее руки были сцеплены за спиной. Ее взгляд, когда он упал на вошедшего Леонарда, был строг, как мороз в январе.

«Садись», — бросила она, кивнув на кресло напротив. Не приглашая, а приказывая.

Леонард сел, сохраняя внешнее спокойствие, но внутри все еще вибрируя от встречи с Еленой и ее приглашения. Он видел: тетушка не радовалась. Ее согласие помогать было вымученным, выстраданным актом долга перед памятью его матери и именем Вилларов, но не сердечным порывом.

«Ну что», — начала она без предисловий, ее голос резал воздух, «доволен собой? Смог произвести впечатление на вдову? Прыжок от восторга был особенно… эффектен.»

Леонард почувствовал, как кровь приливает к лицу.

«Тетушка, я…»

«Молчи!» — Она резко подняла руку. «Я видела. Видела ее смех. Видела, как она смотрела на тебя после твоих… откровений о планах на семью». — Маркиза сделала паузу, ее взгляд стал пронзительным. «Елена д’Анж де Вальтер — женщина незаурядного ума. Осторожная. И, вопреки всем слухам, очень любившая своего мужа. Эта любовь и его смерть окутали ее сердце льдом, в котором ты, Леонард, рискуешь навсегда замерзнуть, если будешь неосторожен».

Она подошла ближе, смотря на него сверху вниз.

«Твоя идея совместного строительства — школа, этот приют — она умна. Это твой шанс. Пока ты строишь добро на ее земле, ты рядом. Она видит тебя в деле. Видит твою серьезность, твою… новую суть». — Маркиза произнесла последние слова с явным сомнением. «Но запомни: ни единой тени на ее репутацию! Ни намека! Ты должен быть учтив, как с монахиней. Безупречен в каждом жесте, каждом слове. Никаких твоих прежних взглядов, никаких намеков, никаких… обольстительных речей, которыми ты так виртуозно владел!» — Голос ее стал жестким. «Она не та женщина, которую можно покорить лестью или игрой. Елена де Вальтер должна увидеть в тебе не охотника, а защиту. Опору. Надежность. Только это может растопить тот лед. Понимаешь?»

«Понимаю, тетушка», — ответил Леонард тихо, но твердо. Ее слова били в самую суть его страхов и надежд. Он должен был быть другим. Настоящим.

«И есть еще кое-что», — продолжила маркиза, и в ее голосе появились новые, тревожные нотки. Она опустила голос, хотя в кабинете кроме них никого не было. «Мои источники… в Версале. Они сообщают, что на руку графини де Вальтер уже есть претенденты. И не какие-нибудь».

Леонард насторожился, почувствовав ледяную волну страха.

«Претенденты? Кто?»

«Круг приближенных к Его Величеству», — прошептала маркиза, и в ее глазах мелькнуло нечто похожее на сочувствие. «Видишь ли, ее поместье, ее связи в Нормандии… они представляют интерес. Для кого-то при дворе возникла идея… решить вопрос «благородно». Выдать молодую вдову за какого-нибудь верного, но уже немощного графа или герцога. Чисто политический ход. Чтобы прибрать ее земли и влияние к рукам через лояльного супруга.»

Ярость. Белая, слепая ярость охватила Леонарда. Он вскочил с кресла, кулаки сжались сами собой.

«Нет!» — вырвалось у него, голос, звенящий от гнева. «Этого не будет! Я не допущу! Она не пешка в их играх! Она…»

«Успокойся!» — резко оборвала его маркиза, ее голос как хлыст. «Криками здесь ничего не добьешься! Королевская воля — не шутка. Если решение будет принято официально…» — Она не договорила, но смысл был ясен. Противостоять короне — самоубийство.

Леонард тяжело дышал, пытаясь совладать с бурей внутри. Образ Елены, вынужденной стать женой дряхлого старика по воле придворных интриганов, был невыносим. «Что же делать?» — спросил он хрипло.

«То, что я и сказала: торопиться», — ответила маркиза холодно и четко. «Но не делать глупостей! Твой единственный шанс — завоевать ее сердце ДО того, как колесо политики завертится слишком быстро. Чтобы она сама, добровольно, выбрала тебя. Тогда даже при дворе будут вынуждены считаться с ее волей. Стройте свои школы и приюты. Будь рядом. Будь тем защитником и опорой, в которой она нуждается. Растопи лед, Леонард. И делай это умно. У тебя нет права на ошибку. Время — твой враг.»

Леонард стоял, переваривая ее слова. Гнев уступал место холодной, сосредоточенной решимости. И глубокой, неожиданной благодарности. Тетушка, несмотря на всю свою неприязнь к выбору, билась за него. За него и за род.

«Тетушка», — его голос дрогнул от искреннего чувства. Он сделал шаг к ней. «Спасибо. Сердечно благодарю вас за предупреждение, за помощь, за… шанс. Я не подведу вас. И не подведу ее.»

Маркиза смотрела на него. Ее строгое лицо дрогнуло. В ее глазах, обычно таких холодных, мелькнуло что-то усталое, почти… теплое. Она отвернулась, подошла к окну, будто разглядывая ночь.

«Не подведешь…» — пробормотала она. «Посмотрим. Род должен продолжаться, Леонард. Ты — последний». — Она обернулась, и в ее взгляде была уже не ярость и не холодный расчет, а глубокая, вековая грусть и принятие. «Если… когда у тебя родится дочь…» — она запнулась, голос ее стал тише, — «… назови ее Элиза. В честь… старухи, которая слишком любила твою мать, чтобы позволить тебе все разрушить окончательно».

Леонард почувствовал, как комок подступает к горлу. Война между ними была окончена. Не просто перемирие, а капитуляция тетушки перед неизбежным и ее тайной надеждой на будущее.

«Обещаю, тетушка», — сказал он тихо, с глубоким уважением. «Элиза. Прекрасное имя.»

Маркиза кивнула, быстро отвернувшись снова к окну, будто смутившись своей сентиментальности.

«Ладно. Иди. Готовься к воскресному обеду. И помни каждое мое слово. Ни тени, Леонард. Ни единой тени.»

Леонард поклонился ее спине — глубоко, с почтением, какое оказывают не просто родственнице, а союзнику, выигравшему для него бесценное время на поле боя. Он вышел из кабинета, неся в себе бурю эмоций: ярость от политической угрозы, решимость бороться за Елену и странное, щемящее тепло — от примирения с тетушкой и ее неожиданного дара: имени для будущей дочери. Дорога к Ледяному Сердцу была открыта, но путь лежал через минное поле придворных интриг. И шагать по нему нужно было с безупречной осторожностью и железной волей.