Ловушка для сердцееда (СИ)

Глава 28. Утро после Праздника и Дорога к Балу

Утро в Вилларе наступило тихое, омытое ночным дождем и пропитанное легкой дымкой от догоравших костров. В усадьбе царило непривычное оживление. Завтрак в светлой столовой подали позже обычного, но зато особенно обильный и вкусный: свежие круассаны, дымящийся шоколад, тарелки с нежным паштетом, местным сыром и янтарным абрикосовым конфитюром. За столом сидели трое: Леонард, Арман и гостья — Элоиза де Ламбер, рядом с которой, словно тень, восседала бдительная мадам Ренар, методично опустошая чашку чая.

Леонард, откинувшись на спинке стула, наблюдал за происходящим с теплым чувством глубокого удовлетворения. Солнечные лучи играли на серебряных приборах и выхватывали из полумрака лица двух самых дорогих ему в этом мире людей. Арман, все еще слегка бледный от вчерашних волнений, но уже не столь скованный в своем простом утреннем камзоле, старался не смотреть слишком пристально на Элоизу. Та, в свою очередь, в легком платье утреннего покроя цвета увядшей розы, казалась спокойной, но в ее глазах, когда они скользили по Арману, мелькало что-то трепетное, смущенное.

«Надеюсь, дорогие гости, вы отдохнули после нашего шумного деревенского торжества?» — начал Леонард, разливая шоколад. Его голос был легким, непринужденным, словно он просто наслаждался компанией без всякого подтекста.

«О, да, месье граф, — ответила Элоиза, улыбаясь. — Комнаты ваши удивительно тихи и уютны. А этот воздух… он пахнет свободой и землей. Совсем не так, как в городе». Мадам Ренар одобрительно кивнула, откусывая круассан.

«Рад слышать, — Леонард кивнул. — А наш праздник? Не слишком ли диким он показался после столичных салонов?»

«Напротив! — воскликнула Элоиза, и ее глаза загорелись искренним восторгом. — Это было… настоящее. Такая искренняя радость, такие открытые лица. Я никогда не видела ничего подобного. Ваши люди счастливы, месье граф. Это чувствуется».

Арман тихо прошептал:

«Это заслуга Лео. Он… он дал им надежду». Его взгляд на мгновение встретился с взглядом Элоизы, и оба поспешно отвели глаза, но Леонард успел уловить вспыхнувшую между ними искру.

«Ну, надежда — дело коллективное, — скромно парировал граф, наслаждаясь моментом. — Но раз уж мы заговорили о праздниках… Мадемуазель Элоиза, вас, конечно, ждет в городе множество светских раутов? Балы сезона уже начинаются, не так ли?»

«Да, — подтвердила Элоиза, играя ложечкой. — Отец уже получил приглашение на бал к маркизу де Тревилю. Это будет одно из первых больших собраний.»

Арман невольно напрягся.

«И вы… вы поедете, мадемуазель?» — спросил он, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

«Конечно, — улыбнулась Элоиза. — Отец настаивает. А вы, месье де Люсьен?» Она посмотрела на него прямо, и в ее взгляде читалось неподдельное любопытство и… надежда.

Арман растерялся, покраснел.

«Я… я не знаю… Я редко…»

Он умолк, сжав руки на коленях.

Леонард мгновенно подхватил инициативу, как опытный капитан, направляющий корабль в нужную гавань.

«Арман? На бал к Тревилю? Конечно, он будет! — весело воскликнул он. — Я сам намерен там появиться, и кузен составит мне компанию. Без него мне будет скучно отбиваться от назойливых мамаш с незамужними дочками!» Он подмигнул Элоизе, которая смущенно засмеялась. «Кстати, мадемуазель Элоиза, раз уж мы оба будем там, и раз уж вы уже почти что наша добрая знакомая… — Леонард сделал паузу для драматического эффекта, глядя то на Армана, то на Элоизу. — Не удостоите ли вы моего кузена чести первого танца? Уверен, он будет самым галантным кавалером в зале!»

Арман чуть не поперхнулся шоколадом. Элоиза же вспыхнула ярким румянцем, но глаза ее засветились радостью.

«С… С огромным удовольствием, месье граф! — выпалила она, затем посмотрела на Армана. — Если месье де Люсьен не против?»

«П-против? — Арман, казалось, вот-вот лишится дара речи. — Я… я буду… я буду польщен, мадемуазель! Невероятно польщен!»

«Вот и славно!» — Леонард хлопнул ладонью по столу, довольный как никогда. Однако, его внезапно осенило. Бал. Танцы. Менуэты, гавоты, контрдансы… Современные клубные танцы из его прошлой жизни тут явно не прокатят. А что он знает о танцах XVIII века? Практически ничего, кроме обрывков из фильмов. Ловушка! — пронеслось в голове. Но вместо паники на его лице расцвела лукавая улыбка. Он притворно потер виски, делая вид глубокой задумчивости, а затем изобразил легкое смущение.

«Ах, вот незадача… — начал он с наигранной досадой. — Эта проклятая амнезия… Кажется, она стерла из моей памяти не только лица старых любовниц, но и… основы приличных танцев». Он вздохнул, разводя руками. «Представьте, я смутно помню, что нужно двигать ногами, но последовательность… Боюсь, на балу я выставлю себя и Армана совершенными невеждами». Он посмотрел на кузена и Элоизу с таким искренним (на вид) огорчением, что Арман даже встревожился, а Элоиза прониклась сочувствием.

«Лео, неужто и правда…?» — начал Арман.

«Боюсь, что да, кузен, — Леонард покачал головой. — И тут я вспомнил… Вы оба, кажется, прекрасно знаете эти придворные па? А не могли бы вы… прямо сейчас, здесь, в столовой… — он широким жестом обвел свободное пространство у окна, — показать несчастному амнезиаку хотя бы азы? Самые основы? Чтобы я не растоптал ноги какой-нибудь важной даме?»

Арман и Элоиза переглянулись. Сначала в их глазах читалось недоумение, затем — забавное замешательство, и наконец — сдерживаемый смех. Идея учить графа Виллара танцам посреди утренней столовой была абсурдна и восхитительна.

«Вы серьезно, монсеньор? — сдержанно улыбнулась Элоиза, но в глазах уже играл озорной огонек. — Прямо здесь?»

«Абсолютно! — уверил Леонард, подталкивая свой стул назад. — Простота — сестра таланта. И нет лучших учителей, чем вы двое. Арман, встань! Мадемуазель, прошу! Покажите мне, как делается этот самый… базовый шаг?»

Арман, все еще краснея, но уже с улыбкой, поднялся. Элоиза, после мимолетного вопросительного взгляда на мадам Ренар (которая лишь тяжело вздохнула и отхлебнула чаю, словно говоря "что поделать"), встала и подала Арману руку. Их пальцы соприкоснулись — и оба снова слегка вздрогнули, но на этот раз смущение было приятным.

«Итак… — начал Арман, стараясь говорить учительским тоном, но голос слегка дрожал. — Самый простой… реверанс кавалера и книксен дамы…»

Леонард наблюдал, сидя за столом с чашкой шоколада, довольный как кот на сметаннике. Он видел, как сначала скованно, а потом все свободнее двигались молодые люди, объясняя ему азы. Видел, как их руки касались в правильных местах согласно этикету, как их взгляды встречались и тут же отводились, как на щеках Элоизы играл румянец, а Арман постепенно обретал уверенность, показывая па. Слышал их сдержанные смешки, когда он нарочно "путал" ноги, делая вид полной танцевальной беспомощности. Сближение, — ликовало что-то внутри Леонарда. Они вместе, они смеются, они касаются друг друга с позволения общества. Первый камень моста укреплен.

После нескольких неуклюжих (и не очень) попыток Леонарда повторить па и еще одной чашки чая, гостьи собрались в обратный путь. Прощание у кареты было теплым, но сдержанным под присмотром мадам Ренар. Элоиза еще раз поблагодарила за гостеприимство и праздник, ее взгляд скользнул по Арману:

«До бала, месье де Люсьен?»

«До бала, мадемуазель, — поклонился Арман, и в его глазах горела уже не только надежда, но и решимость. — Я с нетерпением жду нашего танца».

Когда карета скрылась за поворотом, Леонард обнял кузена за плечи.

«Ну что, принц Синий? Готов к выходу в свет?»

Арман глубоко вздохнул.

«С тобой, Лео? Готов на все. Даже на бал к маркизу де Тревилю».

Подготовка к балу заняла остаток дня. В их распоряжении было мало времени, но Леонард распорядился им эффективно. Из глубоких гардеробных достали вечерние костюмы, проверенные и отглаженные. Леонард выбрал изысканный, но не кричащий камзол из темно-бордового бархата с серебряным шитьем по вороту и манжетам. Арману предстояло снова облачиться в тот самый синий камлот — наряд, в котором он так поразил Элоизу. Камзол аккуратно вычистили и отпарили, вернув ему глубину цвета и безупречный вид.

Пока камердинер Леонарда, Пьер, тщательно укладывал последние детали туалета графа, а верный слуга Армана, Жан, начищал до зеркального блеска башмаки, кузены стояли у зеркала, поправляя жабо и манжеты. Арман нервно проводил рукой по безупречно сидящему камзолу.

«Все еще чувствуешь себя паяцем?» — с улыбкой спросил Леонард, поправляя перстень с печаткой.

Арман посмотрел на свое отражение — стройное, подтянутое, облаченное в элегантный наряд, подчеркивавшее внезапно проявившуюся стать. В глазах горела смесь волнения и решимости.

«Нет, — ответил он тихо, но твердо. — Сегодня я чувствую… что должен быть достоин этого. Достоин танца с ней». Он имел в виду не только костюм.

«Вот и отлично, — одобрил Леонард. — Тогда поехали покорять свет, кузен. И помни — я рядом».

Они вышли из усадьбы в предвечерних сумерках. У подъезда их ждала карета графа Виллара — не самая новая, но крепкая, вычищенная и запряженная парой добротных гнедых. Факелы в руках слуг бросали трепетные блики на лакированные борта и нервно перебирающих ногами лошадей. Леонард и Арман уселись в мягком полумраке салона. Дверца захлопнулась, кучер щелкнул кнутом, и карета тронулась, увозя их из тишины Виллара в водоворот столичного света.

Дорога заняла несколько часов. Леонард пытался поддерживать легкий разговор, отвлекая Армана от нарастающего волнения, но сам кузен был погружен в свои мысли, то и дело поправляя манжеты и глядя в темное окно, где мелькали силуэты деревьев.

Наконец, вдалеке, за холмом, засияли огни. Множество огней. Они приближались к столице. Затем карета свернула с почтового тракта на широкую, ухоженную аллею, ведущую к особняку маркиза де Тревиля. Уже здесь чувствовалось оживление: мимо проносились другие экипажи, слышался цокот копыт, сдержанные голоса выходящих гостей и лакеев.

И вот, перед ними открылась панорама.

Дом маркиза де Тревиля поражал воображение. Это был не просто особняк, а настоящий дворец эпохи Регентства, выстроенный из светлого камня, который теперь, в свете сотен факелов и фонарей, казался теплым, почти золотистым. Главное здание, длинное и величественное, с высокими арочными окнами, отражавшими огни, было обрамлено двумя чуть отодвинутыми симметричными флигелями. Центральный ризалит украшал массивный портик с колоннами коринфского ордера, над которым располагался просторный балкон. По широкой мраморной лестнице, освещенной рядами канделябров, поднимался непрерывный поток гостей — кавалеры в шитых золотом камзолах и шелковых чулках, дамы в пышных, переливающихся платьях, с высокими прическами, украшенными перьями и драгоценностями. Их наряды были калейдоскопом самых модных и дорогих тканей: парчи, атласа, тончайшего кружева.

Перед фасадом раскинулся огромный парадный двор, заполненный каретами, лакеями в ливреях, конными гвардейцами маркиза, чьи кирасы отсвечивали в свете факелов. Из распахнутых настежь высоких дверей лилась музыка — струнный оркестр уже задавал тон вечеру — и гул множества голосов, смех, шелест шелков. Воздух был напоен ароматами дорогих духов, воска горящих свечей и легкой прохладой осенней ночи.

Арман замер, прижавшись лбом к холодному стеклу каретного окна. Его глаза, широко открытые, впитывали это ослепительное зрелище — воплощение роскоши, власти и светской мощи, столь непохожее на скромную усадьбу в Вилларе или даже на их родной замок. Здесь царил другой мир, со своими законами, интригами и высочайшими ставками. Сердце его бешено заколотилось. Где-то за этими сияющими окнами, в этом бурлящем водовороте света и звуков, была она. И ему предстояло войти туда, найти ее и станцевать с ней под взглядами всего этого блестящего общества.

Леонард, наблюдая за реакцией кузена и впечатляющим видом особняка, тихо присвистнул.

«Ну что ж, кузен, — сказал он, собираясь с духом, — приехали. Арена ждет. Помни о синем камлоте и о первом танце. И… ни пуха ни пера.» Он тронул Армана за рукав, чувствуя, как тот слегка дрожит. «Я с тобой.»

Карета, подъехав к концу очереди, наконец остановилась у подножия сияющей лестницы. Дверцу распахнул ливрейный лакей. На Леонарда и Армана хлынул поток света, музыки и нарядной толпы. Они вышли, поправили камзолы и, подав шляпы слуге, приготовились подняться по мраморным ступеням в самое сердце света и интриг. Великий бал у маркиза де Тревиля начинался.