«Персефона». Дорога в ад

Глава 11 Открытый космос. «Братство щенков»

На вид Рао выглядел самым мелким среди «щенков» гнезда Локьё, но на деле был как раз наиболее сильным и подготовленным к дальнему полёту.

Коренные грантсы внешним видом обычно не впечатляют. Незнающий эту породу, никогда бы не смог догадаться, что худощавый и тонкокостный Рао мог дать фору спортсмену-многоборцу средней руки. И по силе, и по выносливости.

Сутки назад грантс вытащил Эберхарда из ложемента за шкирняк, как ташипа. Хотя тот был тяжелее процентов на двадцать.

Руки Рао, привыкшие к холодному оружию, казались сделанными из железа. Он и сейчас в раздражении гнул пальцами кусок толстой проволоки, извлечённой из «бардачка» катера. Ему было из-за чего раздражаться.

Сначала всё складывалось хорошо. Катер легко миновал маяки Содружества, а потом бац — и сквозанул через алайскую развязку, оставив шпионам только горькие слёзы вместо своего дальнейшего направления.

Рао почему-то не сомневался, что шпионы были. Ну не дураки же служат на «Леденящем»?

— Паран-о-оик, — зевнул Лес, когда грантс, выйдя На Семи ветрах — так называлась развязка — расхохотался, разбудив этим приятелей, мирно спавших в своих ложементах.

Первые пять мнут Рао излучал радость и удовлетворение: если у них на хвосте и висел кто-то лишний, то сейчас он точно потерял след.

Но веселье длилось недолго. Ровно до того момента, когда грантс вызвал на виртуальный экран схему энергетических щитов катера.

— Ну? — спросил Эберхард, поднимая пилотское кресло из горизонтального положения и усаживаясь поудобнее. — А дальше чего? Ты зачем на орбиту* ложишься? Устал?

— А дальше… — задумчиво сказал Рао, выгибая пальцами проволоку. — Дальше — ещё один прыжок, и мы выйдем в секторе жёлтой звезды Кога.

— Ну, так нам туда и надо, — кивнул Эберхард. — И «Персефона» нас уже догоняет, наверное. Давай живее? Устал, так я сам сяду.

Рао сдержанно фыркнул: видал он такую самость — на головидео об алайской кухне, мелко порубленную, с лучком и картошечкой.

— В системе Кога, — пояснил он лениво, — до войны висел северный имперский патруль.

— Так мы же смотрели с Лесом… — Эберхард потряс головой, словно стараясь забыть, как сунул нос в неположенные пока по статусу документы. — Патруль ушёл. Я потому и согласился лететь. Ты думаешь, что мы вообще идиоты? Или сейчас — или никогда. Не будет больше такого шанса, понимаешь, Рао? Имперцы как раз утрясают с алайцами и Содружеством насчёт патруля. Делят зоны влияния. Через неделю — может, и не прорвёмся уже туда.

— А если на обратном пути перехватят? — ухмыльнулся грантс.

Лес заворочался в ложементе, спинал на пол плед. Когда Рао велел лечь в ложементы и пристегнуться, он отрубился первым. Прошлой ночью ему меньше всех удалось поспать.

— Если кто нас и перехватит — то «Персефона», — сказал Лес и зевнул так, что едва не вынес себе челюсть. — На порку Эберхард согласен, я его предупредил.

— «Персефона»? — с сомнением спросил Рао и вызвал над пультом окошко справочника.

Полистал. Нашёл нужный корабль.

Голограмма имперского крейсера закрутилась, сбрасывая сначала щиты, потом обшивку, словно капустный кочан — листья.

Обнажилась начинка — четыре реактора, две жилые палубы, ангары, техотсеки, боевые турели для ударных шлюпок.

— Серьёзный кораблик, — кивнул Рао и повернулся к Лесу: — Это там у тебя куча знакомых пилотов?

— И капитан, — кивнул тот. — Но влетит — как пить дать. Готовьте спины.

— Я обезболивающее приму, — пообещал Рао с самой серьёзной физиономией.

Способность легко переносить боль была коньком рождённых на Гране.

Эберхард обхватил руками плечи. Без транквилизатора ему в этой затее с полётом не нравилось всё. Особенно порка, которой уже не избежать.

Но какой же он эрцог, если не способен преодолеть страх, а?

Пока Эберхард страдал, а Лес ёрзал в ложементе, пытаясь размяться, Рао задумчиво изучал параметры угнанного катера.

— Не верю я в такие подарки судьбы, — сказал он наконец. — Раз имперцы отозвали патруль, там теперь до самой шеи пиратов. А если и их нет — то ещё какая-нибудь жуткая хрень.

— А есть варианты? — пожал плечами Лес. — Пока не прыгнем — всё равно ничего не узнаем. Пространство там глючит, но с этим мы справимся. Паутина как-нибудь выведет. Твари?.. А что им в открытом космосе делать? В пиратов верю, но противопоставить им у нас всё равно нечего. Надо прыгать и действовать по ситуации, как в спецоне.

— Ну-ну, — отозвался Рао. — Прыгнул один такой. Сломал кое-что, с тех пор не стоит.

Он отстегнулся и полез в хвост салона.

Зашебуршал там, поднял и оттащил в сторону верхнюю часть лодки, залез в образовавшуюся дыру.

— Это чё за фигня? — первым опомнился Эберхард.

Рао пятился задом и тащил из-под лодки здоровенную чёрную кишку, внутри которой переливалось что-то жидкое.

— Это привод, — сказал грантс, с трудом переводя дыхание. — Тяжёлый, хэдова бездна.

Он остановился и вытер со лба пот.

— Привод? — не понял Эберхард.

— Ну да. Магнитный привод, который можно кинуть на батарею катера.

— Да ну тебя? — заинтересовался Лес и вылез из ложемента.

Вот за такие штучки он и привязался к Келли, зампотеху с «Персефоны».

Однажды, когда у команды выдалась передышка, Келли, чтобы наградить Леса за старательную уборку, взял самую обычную ложку и выточил из неё ножик. Острый, маленький, как раз под мальчишескую ладонь.

Лес сам обмотал ручку своего сокровища ремонтным скотчем. И потом почти всегда носил его при себе. Но не уберёг. Как-то в приюте он плохо заныкал ножик на время медосмотра, и его спёрли. Было так жалко, что Лес прибил бы вора, если б поймал.

Келли — много чего умел. Мог собрать бомбу из ненужных кусков металла и пластика. Или прикормить голубей, пока эмка висит над центральной площадью Аннхелла, а потом на них жучков налепить.

— И что нам это даст? — Лес забрался в хвост катера и стал помогать Рао вытягивать длинную кишку с жидким биметаллическим проводом. — У нас же всё равно стрелять нечем?

— Как это — нечем? — удивился Рао. — А плазмомёт в багажнике? Правда, все ваши консервы пришлось выкинуть.

Эберхард икнул от удивления, и тут же ощутил, что ему дико хочется есть. Просто живот приклеивается к позвоночнику.

— А к… кушать мы что будем? — растерянно спросил он. — Там же хорошие консервы были. Брокколи с индокурицей. И манговое варенье.

Рао зафыркал от сдерживаемого смеха, выпустил привод, распрямился, вынул из кармана батончик спецпайка и бросил Эберхарду.

— Угощайся, — сказал он. — Я целую коробку взял. Места почти не занимает, хватает на четыре часа. А вода есть в системе жизнеобеспечения катера.

Эберхард потерянно уставился на батончик в блестящей обёртке.

— Это тебе и завтрак, и обед, и ужин! — рассмеялся Лес. — Но с голоду не помрёшь, проверено.

— А… десерт? — спросил Эберхард.

— А, ну да, — спохватился Рао. — Ещё сублимированный энергетический коктейль есть. — Он пошарил в карманах и вытащил горсть маленьких, как леденцы, шариков. — Держи! — Грантс кинул один из шариков Эберхарду на колени. — Это тебе на десерт. Как раз на стакан воды.

Они с Лесом обидно заржали и стали тянуть кишку.

Её хватило как раз до пульта. И Рао, вскрыв гелиопластиковую поверхность, полез куда-то внутрь катера. Раздались звуки лопающихся пузырьков.

— А катер потом полетит? — испугался Эберхард.

Батончик он есть не стал, опасаясь подвоха от незнакомой пищи. А тут ещё и булькающее нутро пульта…

Страх вдруг навалился на наследника дома Аметиста шубой, грозя вызвать панику. Дыхание перехватило, руки задрожали.

Лес заметил.

Он сгрёб приятеля в охапку:

— Не трусь. Рао — знает, что делает. Да и я такое видал уже. Конечно, серьёзную машину мы не столько ударим, сколько ослепим. Но таггеры — звери пугливые, может, и не погонятся. Совсем без оружия плохо, а что было делать? Возьми мы «завет» в военной модификации, даже из ангара не сумели бы выйти.

Эберхард мелко и прерывисто задышал, пытаясь справиться со страхом. Он вдруг вспомнил алайский крейсер. Мерзкий запах похожих на рептилий «людей». Их зелёные когтистые лапы.

Почему дядя бросил его у алайцев? Не потянул наследник? Не оправдал? А что, если и сейчас не потянет?

— Бросай загоняться, — нахмурился Лес. — На! — Он отнял у Эберхарда батончик спецпайка, разорвал обёртку и сунул ему в ладонь. — Ешь и садись за пульт. Помогать будешь. Рао будет регулировать энергоотдачу, а ты — поможешь настроить эту стрелялку.

Эберхард судорожно закивал и откусил жирно-сладко-солёное нечто, сразу налипшее на зубы.

— Лес, иди в хвост! — велел Рао. — Там где-то датчики запасные валяются. Синенькие такие. Не катер, а цирк какой-то! Температура обшивки — на автоматике! Хорошо, что я датчики взял… — Грантс снова с головой нырнул в пульт.

Лессард полез за датчиками, а Эберхард стоял и жевал батончик. Такой солёный, словно на него уже кто-то поплакал от страха и бессилия.

Ну вот зачем? Зачем он во всё это влез?

Рао прав, если патруль ушёл, то в системе Кога или пираты, или вообще какие-нибудь чудовища! А они — на катере!

Вон «Персефона» какая мощная! Четыре реактора! Как долбанёт светочастотным! А они? Только катер сейчас сломают. И никто их тут не найдёт!

— Ты замаял уже страдать, наследник! — сказал Рао, высовывая башку из пульта. — А ну, прекрати! Садись в ложемент!

Эберхард сглотнул то ли слёзы, то ли солёные крошки и сел.

— Выводи на экран щит катера. Должен загореться знак «актив окна». Горит?

— Зигзаг какой-то горит.

— Это он и есть. Лес, а ведь привод работает! Нашёл датчики?

— Нашёл. А зачем они, раз уже работает?

— А чтобы обшивка не перегрелась. Отдавать плазму придётся щитами обшивки. Нету тут возможности турель подключить.

— Так ты её зря тащил, что ли? — хихикнул Лес, представляя, как Рао один ночью пёр в ангар здоровенную стальную трубу, занявшую весь багажник.

— Не зря, — сказал Рао. — Сядем на Землю — пушку из неё соберём. Мало ли, может придётся отстреливаться.

Эберхард ощутил, что у него — вишенкой на тортике приступа страха — ослабли колени. И порадовался, что сидит.

«Стоп, — сказал он себе. — Вспомни! Тебя же учили. Ты же даже орбитальный прыгал с десантниками. Отступить теперь — дикий стыд. Ты не сможешь сказать Лесу и Рао, что нужно сейчас повернуть назад. Значит — надо биться. Вспомни? Тебя учили. Ты — можешь!»

Он говорил сам с собой и ощущал, что этот неведомый «ты», кто уже один раз прыгал с орбиты на Кьясну, стоит где-то далеко в полузабытом прошлом. Но он есть, он смог. А значит…

Эберхард закрыл глаза, задышал включённо и глубоко, мысленно касаясь каждой клеточки паникующего тела.

Он наследник. Он сможет. Все способности у него — не хуже, чем у Леса и Рао. Нужно всего лишь преодолеть страх.

Память, словно издеваясь, оживила картинку из прошлого, и алайские когтистые лапы сомкнулись на бедре, царапая кожу: «Мы сделаем с тобой всё, что захотим, наследник…»

Эберхард вздрогнул и распахнул глаза. Космос всколыхнул в нём давно забытое, страшное. Но он не отступит.

Ничего. Просто надо учиться медитировать с открытыми глазами. Это просто.

Можно смотреть на Рао, слушать, как он ругает катер и дышать. Ощущать, как воздух входит в тело через кончики пальцев. Вдох — и с выдохом через пальцы идёт чернота, освобождая тело от страха.

А вот на паутину лучше даже не пытаться смотреть. На «Леденящем» они с Лесом пробовали сосредоточиться, но видения были жуткими — алая кровь и синева стали.

«Белые боги, пожалуйста, пусть нас спасут?» — думал Эберхард против воли. Дыхание не помогало. Он был уже согласен на позор — последний прыжок казался ему прыжком в бездну.

— Работает! — провозгласил Рао, возвращая на место гелиопластиковую панель. — Теперь можно ехать!

— Ну, значит, поехали! — ухмыльнулся Лес.

В них обоих текла бесшабашная грантская кровь.

Эберхард внутренне содрогнулся, но всё-таки сумел взять себя в руки.

— Я буду рулить! — выкрикнул он. — Рао устал, теперь моя очередь!

Грантс посмотрел на него с прищуром. С его точки зрения Эберхард валял дурака, он же не знал, что за систему стрельбы установили на катере.

Парни встретились глазами. Эберхард закусил губу, ощущая тот же солёный вкус, что в проклятом батончике.

— Ладно, — сказал вдруг грантс. — Это — твоя дорога. Рули.

Эберхард выдохнул солёный воздух. Коснулся гелиопластика пульта, активируя двигатели.

Катер дрогнул и начал набирать скорость.

*Припарковаться в космосе нереально, а любая траектория движения станет в итоге орбитой какого-то тела, а потому её лучше выбрать осознанно.