Железный Аспид. Война

Глава 29 Рушится картина мира, и непонятно, как теперь с этим жить

Пусть и тяжелые, воспоминания скоротали время. Рука нащупала острый выступ входа в бункер, и Эйден подтянулся, чтобы перевалиться через край и отдышаться. Магнитные возмущения тоже заставляли чувствовать себя смертным, но он бы предпочел вместо этого съесть еще одно яблоко. Андроид огляделся.

Первым впечатлением было, что лез он сюда зря: бункер оказался глух, пуст и пылен. Небольшое помещение — куб размером с радиорубку его крейсера — вполне осветил один единственный сателлюкс. Отсюда вывезли все ценное давным-давно. В дальнем углу валялся опрокинутый навзничь узкий стеллаж. Бог знает, сколько веков назад с него рассыпались медиакапсулы. Они валялись рядом, укрытые саваном из пыли и паутины толщиной с зимнее пуховое одеяло. На потолке трепыхались летучие мыши, так редко кого-то видевшие здесь, что не боялись и самого черта, поэтому не улетали. Синтетик растормошил паутину и осмотрел накопители. На его прикосновения порты не откликнулись: не оборудование, а цифровая мумия. Разгоняя ядовитых и не очень пауков, он наткнулся на разбросанные в беспорядке рукописные документы. Хотя бы что-то. Минута потребовалась на то, чтобы разобрать их, и целых полчаса — на то, чтобы сделать выводы.

Нет, Эйден лез не зря. Это было не просто что-то, а схемы подключения реле гиперскачка и описание приборов по его обслуживанию. Среди них — проект снижения энергозатрат на удержание планеты в гиперкармане… Система климат-контроля во время скачка… И бонус: распоряжение председателя Хмерса Зури о контроле над пропагандой. Чертежей самого реле, естественно, не нашлось. Их либо вывезли с оборудованием, либо они остались в пыльных медиакапсулах. Но зачем тебе знать, что было вырезано из бумаги, если у тебя остались обрезки, а ты достаточно умен, чтобы их сложить?

Вполне удовлетворенный, андроид готов был спускаться обратно. Тем более, что снизу доносилась ругань, и ему не терпелось подбросить в огонь найденные бумаги. Но тут сателлюкс осветил часть стены, которую до этого, видимо, пропустил. Там, на рабочем месте кого-то из древних инженеров, были приколоты фотографии. Эйден застыл на секунду. Излишне сентиментальные, люди часто обустраивали на рабочем месте бесполезный островок уюта. Те же Джур и Вурис портили консоли едким клеем, чтобы приладить к ним фото своих детей. И это в век-то реалистичных голограмм! Люди, что поделать… Герцог даже портрет бывшей жены побаивался снять — все-таки дочь Проци, старого друга. Оттого синтетик не сразу понял, что его привлекло в самом обычном уголке. А затем подскочил и сорвал одно изображение. Группа бранианцев в форме технической службы приветствовала трех молодых женщин, что спускались по трапу звездолета. Позади них вились флаги какого-то фестиваля, горели электронные табло и виртуальные транспаранты. Завороженный внешним видом гостий, Эйден едва заставил себя перевернуть фото, чтобы найти подпись к ней.

«Джентльменам из отдела метафизики от ордена жриц Диастимы в благодарность за теплый прием!»

И три размашистых автографа.

Эта находка была самой ценной. Она многое меняла — по крайней мере для того, кто был готов на все ради победы. Эйден убрал ее в отдельный карман. Он не знал пока, как лучше распорядиться ею. К основному выводу эта фотография ничего не добавляла — кроме того, что теперь Эйден имел возможность закончить войну очень быстро. Но очень болезненно.

— Рассуди сам, рассуди логически, ну послушай меня…

— Довольно, Сэм! — ревел кибернетик. — Твой маниакальный вздор начинает раздражать, я серьезно.

— Я не сумасшедшая, Бен, но можно сойти с ума от такого упрямства! Твои упреки и нападки токсичнее всей флоры Браны! И отношения с тобой — токсичные, понимаешь⁈ Ты…

— А, я вижу, вы сообразили, что к чему. Но в итоге мнения разошлись… — андроид спустился и вклинился в раздор прежде, чем научный конфликт перерос в семейный.

— Брана была в открытом космосе когда-то? — вопрос Ориса прозвучал скорее как утверждение. Или надежда на него. Ох уж эти подростки, их будоражит любая сенсация, не важно, что она с собой несет.

— Вот, почитайте.

Эйден бросил на широкий выступ пачку бумаг из древней полупрозрачной целлюлозы.

— Что это? — буркнул Бензер и нехотя потянулся к документам.

Через минуту он повторил свой вопрос, но уже в смятении:

— Это что?

— Доказательства того, что я права.

— Помолчи, Самина!

Бюрлен-Дукк взбесился, но в этот раз ему было простительно: среди трех картин мира, что рушились теперь, его жила гораздо дольше остальных.

— Она права, — кивнул Эйден и заработал мимолетно-хмурый взгляд Самины, который не смог прочесть. — Хмерс загнал планету в гиперпространство в самом начале своего правления. Скорее всего, толчком к этому решению послужила катастрофа, которая случилась в год его самоназначения и затронула Брану и ее спутник. А может, он просто увел ее из-под огня противников в войне, которую начал еще претендентом на кресло председателя. В любом случае, он оказался в крайне выгодном положении: он смог бить всех, а его — никто. Чуточку шантажа — и к бедному, застойному торговому альянсу, провозгласившему себя великой державой, примкнули богатейшие миры древности. Под страхом смерти, разумеется.

— Но всему этому должны были быть свидетели! Иначе все это — бред и домыслы на пустом месте.

— Не могу не согласиться, — кивнул андроид. — Свидетелем было целое поколение. Но давайте посчитаем. Человек в те времена жил совсем мало — полторы сотни лет или около того. Менее, чем через два века после всего — когда даже самые пожилые уже и не помнили, каково это, жить в нормальной вселенной, а самые молодые и вовсе питались легендами о старом мире — вдруг сгорела крупнейшая система библиотек и архивов Браны. Великая трагедия! Восстановлением летописи было поручено заняться группе специалистов, что работали в строго засекреченных лабораториях. Что именно они восстановили? Правильнее будет спросить — восстановили они или переписали историю заново, как того пожелал внук Хмерса?

— Звучит как теория всемирного заговора.

— Знаешь, Бен, есть существенная разница между несгибаемостью и твоим ослиным упрямством. Но я продолжу. Те самые герои, что восстанавливали архивы, по окончании работы были удостоены всевозможных наград и летели на торжественную церемонию их вручения, когда — о горе, — разбились при посадке. Ни один не уцелел.

Эйден обвел взглядом притихших людей, оценивая их реакцию. На его стороне были документы, и то, о чем он говорил, все меньше походило на фантастику.

— Людская память коротка и ненадежна. Воспоминания путаются, замещаются одни другими, создают и копируют сами себя — и вот вы уже якобы отчетливо помните то, чего абсолютно никогда не было.

Подведя итог, робот замолчал. Жриц Диастимы и скудных записей, с ними связанных, он не коснулся намеренно. Это была бомба. Так что уж лучше бы время для нее не настало вовсе.

— И весь этот вздор выведен из одной только рваной, мятой, обрывочной дырки от бублика, что только косвенно связана с историей? — Бен еще упрямился, но голос выдавал, что шапка льда на холме его сомнений начала подтаивать.

— Если тебе известен радиус дырки от бублика и расход теста для его печати, несложно представить, каким он вышел из кулинарного принтера.

— И надо связать агрессивность флоры с тем, что ей не хватает античастиц?

— Я уже говорила, — вмешалась Самина, — о разнице в концентрации яда в одних и тех же видах растений здесь и в космосе. Понимаете, антивещество — так уж сложилось — неотъемлемая часть нашей жизни. Оно образуется и на самой планете, но огромную часть мы получаем из космоса. Львиная доля аннигилирует в атмосфере, но кое-что добирается и до нас с вами. Люди и другие животные на Бране все время перемещаются, а многие довольно часто бывают за пределами гиперпространства и кое-как восполняют необходимый минимум. Растения не могут себе этого позволить, и, видимо, в какой-то момент их гены взбунтовались. Я пока не могу осмыслить точный механизм этих изменений, но теперь мне кажется, что это самое разумное толкование. По крайней мере, я понимаю теперь, что была уже на пороге открытия, когда Эйден подтолкнул меня…

— Ну вот опять!.. — Бен закатил глаза и сбросил бумаги на песок.

— Да помолчи же ты!

— А ведь есть какой-то путь назад? — вклинился Орис. — Мы можем вытащить Брану из этого кармана обратно в космос? Если я правильно понял, Хмерс прятал ее от врагов того далекого времени, но теперь Альянс куда более крепок. Да и стоит ли пара бунтующих домов того, чтобы удерживать их ценой жизни на нашей планете?

Эйден покачал головой, не глядя на юношу:

— Вынырнуть из гиперпространства можно: в том бункере находилось реле гиперскачка. Его давно перепрятали. Но с этим нельзя спешить.

— Почему это?

— Даже если вы узнаете, куда перенесли оборудование и как им пользоваться, вы понятия не имеете, куда выбросит планету. Какая это вообще часть вселенной, как она изменилась за столько лет. Вы можете натолкнуть ее на пояс астероидов, спутники, другую планету, которая за это время сменила траекторию. Перечислять и дальше апокалиптические сценарии? Вселенная-то расширяется. Не зная точных исходных координат Браны, вы не сможете подготовить ее для выхода.

— Нам-то зачем этим заниматься? Есть специалисты… Надо идти к моему отцу тогда! Он-то должен знать, где найти координаты.

— Боже, Орис, да конечно он их знает! Возможно, наизусть, — иронически скривился андроид. — Вот только есть у меня подозрения, что он не станет вытаскивать планету. А гонцы, что принесут ему эти грамоты, рискуют получить те же награды, что бедняги инженеры, которые восстанавливали архивы.

— Нет, но…

Орис запутался и осекся. Остальные тоже молчали.

— Что же ты предлагаешь? — спросила девушка.

— Я в этом не участвую. Заручайтесь поддержкой ученых, ищите исходные координаты — разумеется, тайно. Параллельно разрабатывайте план подготовки к возвращению планеты на ее место и терраформированию. Как только вам будет, что показать остальным, обнародуйте документы и свой план. Под прикрытием анонимных источников, конечно. Только так вы продавите Харгена.

— Возможно ли это силами бранианцев? Даже для подготовки нам как воздух нужны союзники… Как я понимаю, империи тоже полегчало бы, стань вдруг Брана доступнее.

— Можете обратиться к риз Авиру, но у него пока нет причин терпеть колоссальные убытки ради воинственной планеты, которая вынырнет непонятно, где. Догадываюсь, он скорее заплатит смертникам, что просто-напросто выбросят Брану без какой бы то ни было поддержки на произвол судьбы. Нет планеты — нет проблемы. Так что живая и здоровая, Брана нужна только вам. Мой флот развалит Альянс и не прикасаясь к столице, а вот вы после этого умрете с голоду. Если вперед не перетравитесь. На этом все. Я развеял ваше очарование правящей династией, указал, в какую сторону думать, и предупредил об опасности. Дальше — сами.

— Но ты же помогаешь нам с эпидемией?

Робот нехорошо усмехнулся.

— Это часть плана, девочка. И он гораздо проще и быстрее, чем поиски реле и попытки образумить местную знать. Если нас не выдадут свои же, и мы доведем дело до конца, пройдет несколько лет и не одна революция, прежде чем Харген сдастся и назовет координаты. Если — если! — он их знает.

— Может, они есть в архиве? Тогда мы могли бы…

— Архив — как бы его ни охраняли — публичное место, пусть и для узкого круга знати. Если бы координаты одновременно были доступны хотя бы двоим, Зури ни за что не сохранили бы стабильную власть так долго. А это значит, что или этот секрет хранит один Харген, или никто.

— Но…

— Не получится. Я действительно не вижу, что мог бы предложить Харгену взамен. Сейчас он бог: у него есть все. То, чего нет, он отберет сам. А как только окажется в космосе, все его могущество исчезнет, и он прекрасно это понимает. Пошли, у нас есть и поострее проблема.

— А что, если гиперпространство напрямую связано с магнетарным оружием? — девушка не сдавалась, и синтетик вздохнул.

— Вполне вероятно, Самина. Но идей, где раздобыть древнейшие координаты, — кроме как под подушкой твоего отчима — у меня пока нет. Зато есть более или менее четкий план, как избавиться от магнетарной цепи без жертвоприношений.

Эйден прошел на край темного коридора, что вел к другим пещерам. Орис и Бен, заплетаясь в ногах и мыслях, двинулись за ним.

— Отлично, трусы! — выкрикнула им в спину Самина. — Трусы и эгоист. Я пойду к отчиму одна. Он знает, что я давно работала над проблемой местной флоры, так что не заподозрит, что кто-то еще в курсе.

— Абсолютно и категорически нет! — вспыхнул андроид.

— Выложу ему все. Я попытаюсь выяснить исходные координаты, а если нет — ничего не потеряю. Не станет же он меня убивать, в самом деле. Я выросла в его доме!

Фотография, найденная в бункере, жгла сквозь карман.

— Нет. Тебе идти к Харгену нельзя ни в коем случае.

— А я считаю, ты права, — этого хода от Бензера андроид не ожидал, — тебе нужно пойти к председателю, робот же только настраивает всех против него! Хочет, чтобы мы втайне от Харгена нашли для имперцев реле, пока они портят наше единственное оружие и защиту. И преподнесли им Брану на блюдечке. Нет, на твоем месте я бы не затягивал с визитом к отчиму.

Самина кусала губы, тяжело дыша.

— Слушай, Бен… — едко начала она. — А ты сам что же? Боишься, что Эйден прав, и отчим пристрелит тебя из своего глоустера, не вставая с кресла? Я уже не понимаю, кому мне верить. Но знаете что… Харген хотя бы не пытался убить меня — ни разу за четверть века. Как только вернемся, я…

Это было все.

— Не пытался? Да ладно, — синтетик швырнул ей карточку.

Удивленная, Самина уставилась на старое фото.

Белые волосы.

Желтые глаза.

Она нахмурилась, но, как только брат и Бен попытались заглянуть ей через плечо, отдернула руку.

— Кто эти женщины, Эйден?

— Жрицы Диастимы. Пассивные диастимаги — из тех, кто имеет силу, но не управляет ей. Для переключения реле необходима их особая ДНК: спираль туда — спираль обратно. Две нити с разными программами. Смотри: улавливаешь сходство? Надеюсь, да, потому что зеркала у меня под рукой нет.

— Но я не могу быть… жрицей. И я, и мои родители — самые обычные бранианцы. Эйден, я даже не знаю, кто это такие были — и что такое Диастима!

— «Пространство. Космос. Вселенная». Разумеется, не знаешь, как и десятки поколений до тебя. Но это была целая раса. Как думаешь, почему их так надежно охраняли? Редкую ДНК не удавалось синтезировать или запасти на будущее. Кроме того, она передавалась только по женской линии — это к тому, что твой настоящий отец, видимо, и правда был обычным человеком. Поэтому чистота крови и здоровье жриц были наивысшей ценностью — до определенного момента. Как только очередной потомок Хмерса оказался перед опасностью быть выброшенным в космос на растерзание другим правящим домам, началось истребление расы жриц.

— Что, их всех убили? И никто не заметил?

— Вовсе нет. Речь ведь не о пещерных людях. Обладательниц уникальной ДНК было довольно много, и гибель сразу многих женщин, тем более таких ценных, невозможно было скрыть от спецслужб. Подозрения бы тотчас пали на Хмерса и его потомков. Нет — ветви срезались постепенно. Веками. Пока не осталась только одна — особо приближенная к председателю.

Самина, уже давно понимая, к чему клонит синтетик, бледнела так стремительно, что таяла в свете сателлюксов. Она обхватила себя руками в попытке устоять.

— Я не хочу верить, что он может убить меня. Он не слишком хороший человек, да, но я росла на его глазах!

Эйден положил ей ладонь на плечо у самой шеи и крепко сжал. Почти больно. Он говорил быстро, сверкал злым красным глазом и гипнотизировал черным:

— Ты ведь похожа на свою мать? Можешь не отвечать. Лучше скажи: ты знаешь, как умер твой отец? Нет, дай угадаю — не своей смертью. А как скоро после этого Харген Зури предложил твоей матери выйти за него?

Андроид бомбардировал Самину вопросами, на которые и без того знал ответ.

— Я понимаю, к чему ты клонишь, но все не так!

— Ты знаешь, отчего так рано умерла твоя…

— Довольно! Хватит! — Самина вырвалась и отбежала в темноту узкого коридора. Она не решалась ступить вглубь одна, но так, на краю, хотя бы не чувствовала на себе гипнотическую тяжесть ауры синтетика. Тот не сделал и шага в ее сторону.

— Ты можешь идти к Харгену, если хочешь. Но прежде рассуди: почему он так запросто позволил тебе работать со мной? Со мной — тираном и потрошителем! Единственная дочь настолько близко к чудовищу — что, неужели не скребла тебя эта мысль? Разве что только он не мечтает избавиться от тебя моими руками!

Брат, красный, как вареный лобстер, захлебнулся словами и принялся в гневе ловить ртом воздух.

— Орис, нет! — рявкнул Эйден. — Самина должна, наконец, сделать вывод. И сразу после — вывод из этого вывода.

Леди Зури застыла, и робот осторожно ступил ей навстречу.

— Я не собираюсь оказывать Харгену услугу, избавляя его от последней жрицы. — Он подбирался, как варан крадется к певчей птичке. — Скажу как есть: я крепко пожалел, что натолкнул вас на разгадку с ловушкой антиматерии. Ясно было, что ты очертя голову бросишься с этим к отчиму. А потом я нашел фото. Не ходи к нему, Самина. Я не друг тебе, но среди всех, с кем ты имеешь дело, мне пока выгоднее прочих, чтобы ты оставалась жива и невредима.

— Пока — что? Для чего? Для чего — если тебе, в конечном счете, безразлично, покинет Брана гиперпространство или нет?

Взвился и молчавший до сих пор Бензер:

— Ты что же, так и не поняла? Ему не все равно! Просто хотел попридержать козырь. Он мечтает выбросить Брану к дьяволу — в далекий космос, где вместе с нами умрет и Харген Зури! Столетняя война завершится одним махом! А милорд поболтается в вакууме, пока его кто-нибудь не подберет.

— Это было бы слишком прекрасно, — кивнул Эйден. — Но я тут на каникулах и не захватил с собой ни сволочемета, ни мразегенератора.

— Кого ты здесь пытаешься обвести — меня, старого босса, или, может, отпрысков такого же диктатора, как ты сам? Власть развращает всех одинаково! Ты заговоришь по-другому, когда найдешь аппарат.

— Да, если я узнаю, где реле, это будет серьезным испытанием для моих убеждений. Потому что для меня нет — и не будет! — ничего дороже империи. Стопроцентная возможность предотвратить гибель Браны — только в убийстве Самины одним из вас. Еще — можно пойти к Харгену с иллюзией всех спасти, а на самом деле захлопнуть в ловушку и жрицу, и себя. Или выдохнуть и сделать вид, что доверяете мне. Я не убиваю мирных людей из профилактических целей.

— А в ответ? — спросила леди Зури. — В ответ убиваешь?

— К сожалению. Мои личные прихоти рассыпаются в пыль, как только убит мой первый гражданский.

— Значит, ты все-таки уничтожишь Брану, если потребуется. Тогда чем же ты лучше Харгена?

— Для тебя — ничем.

В этот раз он убил тремя словами. Помнится, в тюрьме на то ушел целый монолог. И хотелось бы свалить успех на «Демона», да вирус и сам аплодировал стоя.

— Самина…

— Нет. Я не буду слушать. Никого из вас, я имею в виду! — Она обвела взглядом мужчин. — Мне надо побыть в одиночестве — вроде так говорят, когда взрывается мозг? Не волнуйтесь, я слишком труслива, чтобы покончить с собой. Даже ради целой планеты.

Андроид только на секунду прикрыл веки, а когда посмотрел в туннель, Самины там не было. Она все-таки скрылась в темноте одна.

Эйден не шелохнулся и с удивлением отметил, что Бен тоже застыл. Поход менял его, но пока не ясно, в какую сторону.

— Отложим этот разговор до выхода, — сказал андроид. — Для того, чтобы помчаться с докладом к Зури, хотя бы одному из вас надо отсюда выбраться.

Орис хмыкнул, ковыряя камешек носком сапога.

— Вы загнали нас в угол, дядя Эй. Если все это правда, отец избавится от любого, кто знает. Как ему донести-то? Мама говорит, на Бране давно нет анонимных каналов связи, а уж она-то знает. Не на меня выйдут, так на Бензера! А главное — на всякий случай тотчас убьют Самину.

Бен солидарно кивнул:

— И еще всех пепельных блондинок на планете — со светло-карими, серыми и зелеными глазами… Чтоб уж наверняка.

— Какая недальновидная жестокость, — вздохнул робот. — Зачем же убивать, когда можно заморозить? Ладно, идем.

Путь их лежал через тот же коридор, но торопиться бегом не стали. Самине нужно было время наедине с мыслями, и меньше всего — торопливые шаги за спиной. По отчетам сателлюксов туннель не имел ответвлений, и потеряться в нем было трудно. Андроид с трудом перехватил нервный взгляд Ориса, который топтался у входа в коридор, и молча кивнул ему. Мальчишка и его светлячок исчезли внутри, за ними Бен и андроид.

Орис, да… Робот шел и хлестал полутьму языком — больше из-за привычки ибрионцев делать это в минуты задумчивости, чем для дела. Он озвучил при мальчишке такие вещи о его отце, и совершенно не озаботился ни словами помягче, ни прямым взглядом. Не дал и рта раскрыть — будто юноши там и не было, будто его это не касалось. Но в дилеммах с судьбами целых народов правитель действует как врач. Или как машина. С Эйденом империя выбила комбо. Он мог и отрубить палец, чтобы спасти руку. И затолкать в глотку неприглядную правду, словно кляп. И прижать к полу ботинком.

«Вот только эта конкретная дилемма — о народах или об одной Самине?»

Мысли его прервало шуршание под ногами. Одна торопливая змея на сыром дне пещеры еще ничего не значила. Но как только мимо прошелестела вторая, а третья следом попыталась ухватить Бена за сапог, андроид приложил ладонь к стене и замер, прислушиваясь.

— Господи, мало нам заморочек, так еще эти твари, — зашипел кибернетик.

— Бензер, Орис, — робот ускорил шаг и речь, нагоняя других. — Они бегут от источника инфразвука, велика вероятность подземного толчка.

— Это змеи так сказали? В этом районе не быва…

Эйден бросил ленту языка в лицо Бена:

— Это я так говорю. Возвращайтесь под купол и оставайтесь у той стены, где гранит, а не сланец. Я найду ее.