Железный Аспид. Война

Глава 12 Герцог готов на все ради свободы

Цараврия, спутник Ибриона

Год 1800 от основания империи Авир

За 200 лет до основных событий

Малость позеленевший, регент Джур риз Авир выбрался из капсулы нимбулупа и зашел в холл терминала, чтобы отдышаться. Дорога от столицы к одному из ее спутников — Цараврии — пролегала сквозь наноуглеродный портал и занимала всего четыре минуты, но для вестибулярного аппарата наместника этого было достаточно, чтобы взбунтоваться. Время пути давно могли сократить, но жители Ибриона попросили затормозить прогресс ради того, чтобы успеть прослушать хоть одну песню, пока длится полет. У этого была веская причина: дорога в нимбулупе пролегала сквозь чрезвычайно романтичный пейзаж. Сначала за окном открывался потрясающий вид на природу и города столицы империи. Дальше лохматились вихри защитного облака — пушистого и пышного. Его рваный пух состоял из микроскопических алмазных призм. Студентам, то есть подавляющему большинству пассажиров, было все равно, как там облако отражает негативные воздействия из космоса. Это пустяки. Главным для них было то, что призмы испускали радужные лучи, и путешествие оборачивалось эндорфиновой комой. Даже Джура на короткое время переставало мутить. А после вокруг наступала темная ночь, и звезды были видны так ясно, что резали глаз. Завершался полет в привычно дождливой атмосфере Цараврии, где студентов терзали мысли о грядущих экзаменах, и лишь только та самая песня, что они слушали всю дорогу, могла унять их трепет и муки. Регент студентом не был уже очень, очень давно, и не разделял их мнения о научном спутнике. Красота вечно пасмурной Цараврии была иной, чем у умеренно солнечной столицы: нежной и лирической.

Стайка юнцов смеялась и спорила у автомата с одноразовыми триниджетами. Они опять не могли договориться, на каком носителе выбрать себе транспорт сегодня. Автомат на сей раз предлагал его в виде брелоков, значков и заколок. В зависимости от цены в них варьировались расстояние и время действия, скорость, а также способность преодолевать разные виды пути, от высокогорного до глубоководного. Наконец они остановились на красном брелоке-минивэне, развернули его на всю компанию и унеслись к себе на кафедру. На табло автомата осталась их последняя настройка — «сухопутный», но вряд ли это определение подходило хотя бы для одного уголка Цараврии. Джур достал из кармана свой личный триниджет в виде золоченой фляги, и уже через секунду его окутал матово-черный кабриолет. Это был помпезный ретрокар с имитацией колес и рулем вместо штурвала. Но летал он на обычных позитронах, а колеса зависли в нескольких дюймах над землей. И, кажется, бортовой комм его ненавидел.

— Ты серьезно, Ри? Что я тебе сделал? Какой к черту кабриолет, мы в Смурном Царстве!

— Господин риз Авир, но ведь у Вас жабры и водоотталкивающая ткань, и я подумала…

— Где. Моя. Крыша!

— Слушаюсь, господин регент, — сухо отозвалась Ри, и по пальцам Джура хлопнул внезапно сформированный панорамный верх.

Триниджеты сочетали в себе ипостаси околоземного летательного аппарата, подводной капсулы и какой-нибудь личной вещи разной степени полезности. Среди дам преобладали машины в виде украшений, — ювелирных или бижутерии — а мужчины предпочитали более практичные хронометры или коммы. Одноразовые же бывали в виде игрушек, канцелярии, дешевых безделушек — в общем, всего на свете, и по окончании маршрута навсегда оставляли себе первоначальный вид. Некоторые компании выпускали их сериями одной тематики, и дети с азартом собирали использованные триниджеты.

Цараврия — ассоциация университетов Ибриона — считалась главным научным центром империи. А еще, когда заканчивался ливень, можно было разглядеть ее потрясающую красоту. Из-за высокой влажности природа оплетала здания, как тропический лес кутает дворцы древности. Пока Джур летел мимо полупрозрачных институтов, дождь сменила прохладная морось, а затем туман. Он бросил руль.

— Впереди подводный туннель, давай сама.

— Уже наигрались, мой господин? — Ри взяла управление под свой контроль, и триниджет нырнул в колодец. Там его окружили пузырьки газа, которые уменьшили трение о воду, и суперкавитация рванула машину вперед.

— Больше не дам Эйдену тебя программировать. Стоило оставить вас наедине, как ты превратилась в его копию.

Они вынырнули у входа в здание научно-медицинского центра высшего — военного — статуса. Он имел вид гигантской спирали ДНК, а комнаты, залы и лаборатории представляли собой нуклеотиды. Некоторые из них — в основном, личные кабинеты — перемещались по спирали вверх, вниз и внутрь, и снаружи это выглядело фантастически. Между стационарными «нуклеотидами» — аудиториями общего пользования, движение которых привело бы к путанице — то и дело мелькали вспышки местных телепортов.

На платформу одного из таких устройств и шагнул регент. Триниджет вернулся в карман. Джур набрал в меню личный код, который обеспечивал ему доступ ко всем помещениям в империи (удобно, черт возьми!):

— Поиск директора.

— Адмирал в операционной, ваше высочество — ответила система. — Угодно будет подождать в его личном кабинете, или предложить вам комнаты отдыха?

Джур задумался. В прошлый раз он крупно пожалел, когда Эйден вынудил его побыть испытуемым в эксперименте с геморрагической лихорадкой. Но то в лаборатории. А в операционной ведь обычно лежит какое-никакое тело, и регент останется цел на этот раз.

— А давай-ка прямо к нему.

Вспышка ненадолго ослепила его и мигом доставила на место.

— Мой лучший друг пришел помочь на нелегком поприще эксгумации! — воскликнул андроид, не оборачиваясь. Его руки были по локти погружены в оцифрованный труп.

— У тебя что, глаза на затылке?

— А, это ты, Джур…

— «Ха-ха».

Эйден обернулся, не выпуская из рук трехмерную модель какого-то органа.

— На самом деле я бесконечно рад тебя видеть, — промурлыкал он и с очаровательной улыбкой вручил Джуру кровоточащий кулек. — На вот, подержи толстую кишку.

Пока регент боролся с тошнотой, робот коснулся одного из двух металлических шрамов у себя на голове, чуть выше левого уха. Оттуда выползла тонкая пластинка. Эйден капнул на неё крови с трупа, и нейроспектраль унесла кровь к анализатору.

— Чего и следовало ожидать, — заключил андроид, забрал у Джура кишку и небрежно забросил в недра трупа.

— А где моя дражайшая племянница, которой ты платишь за то, что она держит для тебя всякую требуху?

Он направился было к ионному рукомойнику.

— О, нет-нет, погоди! — догнал его Эйден с очередной розовой кучей в руках.

Джур молча взял кучу. В конце концов, если возня с кишками делает андроида счастливым, почему нет.

— Наэль на экзамене по медицине первой ступени, ведет неравную борьбу с виртуальным интерфейсом. В прошлый раз реальный пациент остался жив только благодаря сбою оборудования. Оно не слушалось ее команд. И она не держит никакие органы, для этого у меня есть стеллаж. Просто я его протер только что.

И, не дожидаясь, когда друг запустит в него потрохами, продолжил:

— Вот посмотри, Джур, это сердце капитана Карапелли. Сегодня утром в него попали осколки суперпрочного стекла. Видишь? И я не вижу. Их как будто и не было. Перед вылетом я запустил ему наноботов нового поколения. Они сами обнаружили повреждения и восстановили сердце. Всего за семь минут.

Это действительно был прорыв. Раньше малютки работали только в том органе, куда их вводил доктор, и не могли самостоятельно выискивать место ранения.

— Превосходно. Так значит, реальный Карапелли сейчас жив?

— Его мозг у тебя в руках.

— Ну и что?

— О…

До регента дошло, и он немедленно уронил полушария на пол.

— Так это что — живой труп⁈

— Нет, это же оксюморон, — андроид подобрал мыслительный орган и водрузил на стеллаж. — Правильно будет «мертвый труп». Хотя нет, это уже тавтология…

— Тьфу, Эммерхейс! — Джур заново бросился к рукомойнику. — А если твои боты восстановили сердце, почему бы и не мозг заодно?

— Я боюсь, крайне тяжело найти мозг у человека, который бросает звуковую гранату в зеркальном лабиринте. А если серьезно, ему просто отрезало голову, и мои малыши разбежались. Жаль. Малышей, в смысле. Всю ночь их программировал.

В операционной вспыхнул телепорт: аппарат принес ассистентку. Она была волшебно хороша: модная стрижка на густой каштановой копне, улыбка ярче сверхновой, в черных глазах торжество. Наэль присела в милейшем книксене, завидев Джура, и подлетела к андроиду.

— Эйден, я сдала! Я — врач первой ступени! — Светясь от счастья, она помахала дипломом у него перед носом.

Эйден перехватил бумаги рукой, которая все еще была в крови, не глядя бросил их на труп Карапелли и коротко, но нежно поцеловал Наэль в губы.

— Поздравляю, солнышко. Когда-нибудь ты перейдешь на вторую ступень, и мне уже не придется вызывать императора, чтобы кто-то держал для меня кишки.

Не секрет, что юная баронесса — племянница Джура — пошла в медицину только ради того, чтобы работать поближе к адмиралу. Холостяки Цараврии награждали ее в основном болезненными эпитетами: сногсшибательная, умопомрачительная, головокружительная. Женатые делали то же самое, только не вслух. И все они ждали, когда Эммерхейс разобьет ей сердце. Очередь на утешение с годами росла и росла, но красотка была терпелива к его ядовитому характеру и достаточно разумна, чтобы наслаждаться тем, что есть, не требуя большего. Наэль оказалась и на редкость прилежна, но к «живым трупам», без которых не обошлась бы аттестация на следующую ступень, особой любви не питала.

— Кхм… Кстати об императоре, — кашлянул Джур. — Я прилетел, чтобы передать тебе приглашение на заседание сената. И предварить тот разговор, что состоится на нем.

— Что бы я ни натворил, господин регент, обещаю, я так больше не буду, — улыбнулся Эйден, подозревая, что сенат простил бы ему даже людоедство. — Давай пройдем в мой кабинет.

Сказав так, Эммерхейс преобразился в серьезного адмирала. Он щелкнул пальцами, чтобы вызвать к ним динамический «нуклеотид» своего личного кабинета и, наконец, смыл кровь. Наэль попыталась напоследок запустить раздвоенный язычок в ухо андроида. Тот привычно увернулся, ласково укусил ее за мочку и покинул операционную вслед за Джуром.

— Эйден, — друг сидел на краешке шикарной софы и держался неестественно прямо, — после гибели императора Анодди риз Авира прошло уже достаточно много времени. Подходит критический срок для коронации, но я все еще не вижу себя на троне и оттягиваю эту ответственность как могу. Так больше не может продолжаться.

— Не все созданы для власти, Джур. Но ведь ты всю свою жизнь знал о предстоящем долге, ты готовился к этому не одно столетие.

— Да, но согласись, я не гожусь на роль абсолютного монарха.

— Соглашусь… — ответил Эйден. — Судя по тому, что ты являешься ко мне за советами с поразительной регулярностью, и это несмотря на тошноту от нимбулупа. А что, если тебе ограничить свою власть и частично передать ее канцлеру? Это нормально для таких огромных и сложных империй, как наша. Возможно, если вы начнете принимать ключевые решения коллегиально, это будет шагом вперед.

Джур вскочил с софы и встал у окна, скрестив руки на груди.

— Основы власти в империи Авир не менялись тысячелетиями. Работа сенаторов была основана на полном доверии к монарху. Прежде, чем в их сознании что-то поменяется и они научатся мыслить критически, думать своей головой, пройдут еще века. За это время я потеряю остатки доверия здесь, в центре, а что будет твориться на окраинах, и представить страшно!

— Джур, прости, я не подозревал, насколько глубока твоя тревога, когда отказывался от должности канцлера. Но ты же знаешь, я по-прежнему готов помочь тебе в чем угодно и быть рядом, когда понадобится.

— В таком случае после коронации я перенесу свою резиденцию к тебе домой! — рявкнул Джур. — Нет, так не пойдет. Мы с сенатом независимо друг от друга пришли к иному выводу и уже провели предварительное голосование. Было принято решение основать новую династию. Мы хотим передать корону тебе, Эйден.

Андроид впервые за свою жизнь поперхнулся водой, которую пил в тот момент.

— Я бы рекомендовал тебе и сенаторам явиться в мой госпиталь для срочной психиатрической экспертизы, — выдавил он сквозь кашель. — Читай по губам, Джур: «Я не буду участвовать в вашем помешательстве».

— Эйден, послушай…

— Нет, риз Авир, это ты послушай! Я андроид, робот, машина, я…

— А я опять и опять слышу Гервина!

— У меня в голове нейрокисель из синтетики напополам с багами! Меня пугает уже то, что в последние годы я невольно становлюсь твоим серым кардиналом.

Джур тяжело посмотрел на друга и вздохнул.

— Ты ошибаешься, Эйден, речь не только о последних годах. Может быть, я зря говорю это сейчас, но мы подняли личные документы императора Анодди, в которых он восхищается тобой и называет образцом идеального монарха. Вот смотри, это было незадолго до его смерти…

В доказательство он развернул перед андроидом виртуальные страницы, но тот смахнул их, не читая.

— Бред. А если я подхвачу вирус? А если меня вдруг переклинит, и я решу взорвать пару наших галактик?

— Не переклинило же за триста лет! Не пори чепуху, Эйден. Хотя, признаться, когда после гибели команды на Золларе ты бросил войну ради науки, все решили, что ты немного того.

— Воевать меня отправил Гервин, и я достиг потолка на этой стезе, — андроид остыл и тоже подошел к окну. Два закадычных друга стояли плечом к плечу, а за стеклом ползли туманы. — Здесь, на Цараврии, я занимаюсь тем, что мне действительно нравится. Я лечу людей и делаю это гораздо лучше, чем убиваю.

Регент видел, как изменился Эйден, когда возглавил медицинские войска. Изменился к лучшему: стал уравновешенным, мягким, живым. Счастливым, если можно сказать так о машине.

— Никто и не говорит, что хотел бы видеть тебя кровавым тираном, Эйд. Ты можешь сделать империю такой, какой захочешь. У тебя талант к воздействию на людей. Я бы даже назвал это твоим гением.

Потекли минуты тягостного молчания. Регент сжал зубы и боялся дышать. Андроид застыл у окна.

«Ты можешь сделать империю такой, какой захочешь».

— Если я соглашусь, — медленно произнес он, глядя сквозь дождь на город, — ты будешь очень, очень… очень сильно мне должен, мой друг.

Джур закрыл глаза и улыбнулся. Это были его первые успешные переговоры.