Железный Аспид. Война

Глава 26 Дерево кровоточит, а злодей выходит из тени

Самина озиралась по сторонам и уже всерьез беспокоилась. Они с Орисом давно обошли живой частокол и ждали остальных.

— Да куда же они провалились… Мы точно должны были встретиться здесь? — в который раз переспросила она.

— Да точно!

Орис появился из-за ствола и стряхнул с куртки листья. Осторожно, стараясь прикасаться к ним только ногтем.

— Я дошел ровно до того самого места. До развилки, где мы разделились. Судя по ломаным корням, они отправились вперед, как договаривались. Далеко я не стал заходить, правда. Слушай, они уж, наверно, ждут нас у подножья холма.

— Значит, это все-таки мы заблудились.

— А ты случайно не можешь… ну, припомнить карту?

— Нет, она слишком запутанная. Здесь же все стволы одинаковые! — на самом деле это было не так. А еще между стволами кое-где лежали валуны, или комья цветной глины, или мертвое животное, но мы простим Самине ее одаренность в топографии. — Я была уверена, что мы на правильном пути.

Они с братом еще потоптались на месте, но вскоре двинулись вперед. Решили, что благоразумнее будет идти туда, где тропа поднималась вверх. В конце концов, подумали они, им ведь нужно было выйти к холму, а не спуститься к реке. Метров через сто Самина замерла и взвизгнула.

— Что там? — подскочил Орис. — Змея? Змея, да?

— Да лучше бы змея! Не смотри туда, не смотри-не-смотри-не-смотри… — простонала она.

Высоко над землей, на толстом суку у дупла, деревенел труп. Когда-то (совсем недавно) это был человек — может быть, турист, а может, любитель заключать пари. Но скорее всего, ученый. «Коллега», — отчего-то пришло в голову Самине. Тело привалилось к стволу и обнимало его, как родного друга. Лицо, руки и все, что было ближе к дереву, уже покрылось корой. На спине еще виднелись цветные лоскуты одежды, до которых не добрались соки, и почти невредимый рюкзак.

— Он что, собирался там переночевать? — удивился Орис и сплюнул на землю. — Слушай, а ведь у него в сумке наверняка…

— Даже не вздумай!

— Хочешь плутать дальше и закончить как он? — брат вскинул вверх палец, чтобы указать на труп, от которого, впрочем, Самина и так не отрывала взгляда. — Возможно, его рюкзак — наш единственный шанс!

— Откуда мы вообще знаем, что у него там карты?

— А как иначе он сюда добрался? На белке-летяге?

Орис торопливо стащил с плеча сумку и буркнул:

— На-ка, подержи.

— Не буду я… Орис! Орис!

Провожаемый взглядом, в котором расплескались надежда и паническая атака, брат растер по рукам жидкие перчатки и ухватился за нижнюю ветку. Когда он стал подтягиваться, чтобы забросить ногу, полетели чешуйки коры. Самина выдохнула и отступила назад.

— Давай там поосторожнее! — прикрикнула она.

Но Орис уже стоял двумя ногами на ветке. Та прогнулась, но не сломалась, а юноша уже тянулся к следующей. Он выбирал путь покороче, но через какое-то время понял, что труп как раз таким и воспользовался. Еле заметные зацепы и царапины от горных ботинок обнаружились там же, где цеплялся Орис. Нельзя было утверждать, хорошо это было или плохо — ведь неизвестно, когда бедолага получил отравление — быть может, как раз по пути наверх. Да еще на середине ствола была серьезная течь: видимо, там недавно росла ветка, но потом она сломалась и до сих пор кровоточила.

— Ну что там? — Самину встревожила его нерешительность.

— Задница. Похоже, я нашел место, где его окатило ядом с ног до головы!

— Спускайся!

Орис огляделся. На его счастье, в этой части дерева было полным-полно молодых побегов. Уже представляя, как будет психовать сестра, он принялся взбираться по ним. Хватал сразу несколько в один кулак, чтобы не оборвать прутики. Лезть стало гораздо легче. И быстрее: уже через минуту перед глазами всплыл наполовину одеревенелый ботинок. Парень не удержался и потыкал его ножом. Сию же секунду обувь соскочила и, вместе с половиной стопы, полетела вниз.

— Ой, — пробормотал Орис и глянул ей вслед.

— Ты придурок! — донеслось до него, и это означало, что ботинок, по крайней мере, не попал сестре в голову.

Тем временем Орис поднялся еще немного и потянулся к рюкзаку на спине трупа. По руке тотчас побежали мурашки. Смотреть на фигуру было отвратительно, она будоражила фантазии. Повезло еще, что лицо бедняги уже полностью скрыла кора, и он напоминал теперь жутковатую скульптуру. Орис старался не дышать и не касаться пропитанной кровавым соком одежды. Лезвием кинжала он наскоро подрезал лямки на плечах и пояснице. А потом взялся за ручку сумки и дернул в сторону. Он был уверен, что та легко соскочит с трупа и останется у него в руках, но не тут-то было. Рюкзак присох к телу и оторвался от дерева вместе с ним, с корой и всякой шелухой. Орис вскрикнул и отшатнулся, хватаясь за ствол. А мертвец полетел вниз.

— Осторожно!

Фигура грохнулась на землю. Самина успела отскочить, но испугалась изрядно. Она споткнулась пару раз, прежде чем добралась до трупа, так сильно дрожали ноги. Человек — или то, чем была когда-то эта труха — рассыпался на части от удара.

— Рюкзак цел! — пискнула она и махнула рукой брату, чтобы тот спускался.

А тем временем опрыскала руки и потянула сумку к себе. Отряхнула и открыла, стараясь лишний раз не смотреть на тело. Она нашла разбитый планшет, блокноты с записями, размытыми то ли соком дерева, то ли… лучше даже не гадать. Еще она нашла пустые баллончики с перчатками, остатки провизии и карты, бережно обернутые в пластик. Орис спрыгнул с нижней ветки и глянул тоже:

— Ну и? Это те же самые?

— Погоди, я не могу так быстро… — Самина задумчиво водила пальцем по бумаге и с раздражением думала, не принимала ли и она, случаем, блокаторы нейронов гиппокампа.

— Да вот же! Вот тут мы, а тут холм, совсем рядом. Ну что, ура?

— Ура.

На склоне, где кувыркались андроид и кибернетик, буйно росли орхидеи. Видимо, где-то рядом была вода. Стояла дивная пора цветения, когда воздух наполняли чарующие ароматы. Жаль, те двое не могли оценить этого по достоинству. Они пытались не вляпаться руками и лицом в эту божественную красоту, чтобы не умереть от химических ожогов. Наконец Эйдену повезло: он ухватился за воздушные корни орхидей и даже удержался на месте. Где-то внизу Бензер, к огромному сожалению андроида, исхитрился сделать так же. Предстоял долгий путь наверх, и тяжелый робот уйму раз срывался на метр или два, потому что цветы так и норовили выскользнуть из земли вместе с корнем. Двигало вперед только предвкушение мести. Он знал, что из-за падения его глаз опять засветился красным, а ничего хорошего это не предвещало. Наконец исцарапанная, обожженная ладонь легла на край оврага. Эйден подтянул себя, что было сил, и забрался на толстый корень драконова дерева — в том месте, откуда в него стрелял Бензер. Он подбирал сук потолще и решал, вздернуть мерзавца за шею или за ноги, когда звуки в овраге привлекли его внимание. Кибернетик должен был вот-вот появиться, но вдруг шлепнулся, коротко застонал и захрипел. Эйден подумал, что его сценарий возмездия не включал в себя волнение за судьбу противника, но все же вернулся к краю и заглянул вниз. Ух ты. Кибернетик попался. Он соскользнул и запутался в орхидеях довольно близко к финишу. Воздушные корни опутали горло и не пускали к нему руки, что помогли бы вдохнуть. Бензер казнил себя сам, под собственным весом.

— Грустно, доктор? — спросил андроид, будучи немало удовлетворен стонами Бена при виде красного глаза. — Излишняя самоуверенность сыграла с нами злую шутку, но, в отличие от тебя, я умею выпутываться. Но ты не волнуйся. Чтобы мне впредь неповадно было откровенничать со смертными, я, пожалуй, постою здесь. Получу урок.

Ответом были мычание и хрип. Петля медленно затягивалась — корень душил Бензера. Он пытался наскрести себе ногами хоть какую-то опору и просунуть пальцы под удавку. И то, и другое было тщетно. Он чувствовал, как лопаются сосуды в его глазах, как набегают слезы. Сквозь нарастающую пульсацию крови он едва различал стоявшего над ним андроида. Тот безразличным взглядом следил за агонией.

— А Самина… с пеной у рта… говорила… ты — добрый… — прохрипел кибернетик.

Эйден не спеша отпил глоток из своей фляги и опустил взгляд, но не голову. Привычка, которую переняли у него имперские снобы.

— Она еще ребенок и верит в оксюмороны вроде добрых королей. Но ты-то, Бен! Разве я мог бы себе это позволить? Тот, кто выбрал сторону добра, несвободен. Разве может он управлять мирами, если не управляет даже собой? За него совершают выбор чужие нравственные ориентиры. Вот принцесса. А вот дракон. Хочешь не хочешь, а принцессу надо спасти. Дракона — убить. Соперника — великодушно миловать. Перепутаешь глаголы — отступишь от сценария, и тебя отвергнут, презрят. Закидают камнями. Даже твой труп не предадут огню, от него просто отвернутся — вот и сказке конец. (Нет, ты погоди умирать, я не закончил.) А что же злодей? Его выбор — синоним свободы. Он мог бы пройти мимо. Или сделать так, как ему хочется. Помиловать дракона, убить принцессу и спасти соперника — да не вопрос.

Андроид присел у самого края оврага и без тени участия разглядывал багровое лицо Бена.

— А потому, если кто-то вышел из тени, только чтобы спасти тебя — цени это.

Пока брат осматривал холмы на предгорье, Самина сидела на остывающем валуне и сосредоточенно вглядывалась в заросли. Они пришли к нужному месту час назад. И даже нашли среди камней расщелину, в которую предстояло спуститься. Вечерело, воздух становился прохладным, а робота и кибернетика все не было. Наконец из леса вышел андроид. Самина вскочила с валуна и направилась к нему, по пути то и дело заглядывая ему за спину в ожидании, что и Бензер вот-вот появится.

— Эйден, а… — она осеклась, когда поймала красный взгляд.

— Ну, давай же, задай этот вопрос.

— Что… что ты с ним сделал?

— О да… — хмыкнул император и прошел мимо.

— Эйден, где Бен⁈

Ее страх ударил андроида в спину, и он обронил:

— На дне.

Сердце и желудок одним комком скатились в пятки, но тут из зарослей шагнул, покачиваясь, Бюрлен-Дукк. Эйден равнодушно покосился на него:

— Эволюционном.

Больше до самой темноты никто не проронил ни слова. Команда проявляла чудеса благоразумия. В большей степени оттого, что они сосредоточенно проверяли и устанавливали снаряжение для спуска в расщелину, но не только. Бензер не мог произнести ни звука, чтобы не зайтись в приступе кашля. Эйден держал рот на замке, чтобы, когда придет в себя, не пожалеть о сказанном. Он подозревал, что остальные иначе толковали его молчание, но не спешил их разуверить. Пусть думают, что он опасен, что сошел с ума, и просто оставят его в покое. После выходки кибернетика робот был уже на грани — сознания, терпения и принципов. Он был гораздо больше чем «не в порядке»: нейровирус dn-4.nuf проснулся, раздербанил лазейки и атаковал.

Чтобы не спустить нейротварь с поводка, лучше всего было держать язык за зубами. Позже, когда магнитный фон придет в норму, Эйден поглотит своего демона снова. А то, что натворит под влиянием его шепота, — останется и будет мучить. И хорошо, если это будут просто слова… хотя ими тоже можно убить. Но сейчас все это не слишком беспокоило. Он просто знал, что так будет и знал, что нужно делать, о чем думать и как себя вести. Он годами дисциплинировал свой вирус: настолько сурово, что ошейник врос тому в горло, а намордник — в пасть. Он подкармливал его жестокостью, потому что и сам был в известной мере жесток, поил кровью, но не давал перейти черту.

Иногда звенья на его цепи изнашивались, и тогда вирус ненадолго срывался и бегал по двору, кусался и пил чужой страх. Но не долго: за двести лет dn-4.nuf поумнел и оставил попытки перемахнуть стену воли андроида. Стена была высока. У вируса же не было души: а значит, не было и крыльев. И демон возвращался к ногам робота не потому, что хотел, а потому что так было нужно, и точка. Так что не Бензера он вытащил из оврага, а «себя-хозяина», без которого ему был один путь — смерть.

Спусковой механизм на краю расщелины был, наконец, установлен, и Орис аккуратно стравил в него графеновый шнур. Как только он шаркнул по камню, в ответ из темноты завозилось, зашелестело. Вылетели две-три летучие мыши.

— Там их, должно быть, сотни, — подала голос Самина, и это были ее первые слова за вечер.

— Отлично, — сказал андроид. — Бензер. Будет очень любезно с твоей стороны расчистить нам путь.

Бюрлен-Дукк неуверенно кашлянул.

— Простите?

— Я сказал, доктор катится первым.

Самина переглянулась с Орисом, но промолчала. Над сердцем дернулся нерв. Они с братом подозревали, что в лесу между этими двумя произошло что-то личное.

— Ладно… — промямлил Бен.

— Не слышу!

— Да, мой господин! — злобно рявкнул кибернетик и перекинул ноги за край расщелины. Перед тем, как нагрузить веревку, мужчина задержался и подозвал Самину.

— Держись от него подальше, — сипло прошептал он и разжал пальцы прежде, чем их раздавил бы имперский ботинок. А в такой темноте нельзя было поручиться за то, что андроид не пытался.

— Что? — так же тихо переспросила Самина, но Бен уже исчез в расщелине.

— Держись от него подальше, — повторил Эйден. — Это цитата.

Над скалой запорхали растревоженные мыши. Наверняка они уже расцарапали доктору все лицо и руки своими коготками. На языке вертелись десятки вопросов, но она боялась их задать и стояла ни жива ни мертва. Эйден сцапал ее за обвязку и подтащил к себе. Самине показалось, что он избегает любой возможности смотреть ей в глаза, как вдруг поймала красный взгляд. Странно, но он не был злым или жестоким. Просто другого цвета.

— Это все еще я. Дыши. И не молчи, если что-то не так.

— Я просто чувствую, ч-что тебе тяжело. Боюсь столкнуть тебя с края.

Робот неопределенно повел плечом.

— И что, по-твоему, произойдет? Ты ведь уже столкнула, когда задала вопрос про Бена, ну, о том, куда я его девал, помнишь?

— Да, про Бена… Честно говоря, после точно такого же про Ориса, я была уверена, что ты ненавидишь меня.

Не после Ориса. После зебр. Или после укола ромашки. Или сразу, как утащила на Брану. Эйден не знал точки отсчета этому, и ответил:

— Бюрлен-Дукк говорил, что ты наделяешь меня человеческими слабостями. Но даже если и так — все равно ты не входишь в топ-10 тех, кого мне следовало бы ненавидеть. И я не представляю, что такого ты можешь натворить, чтобы попасть в шорт-лист.

— То есть, — нервически хохотнула она, — если я перепилю тебе шнур, ты не сломаешь мне пальцы?

— Нет, малыш. Я сниму с тебя кожу рейсфедером. Но с должным пиететом.

«Ясно», — подумала Самина и удивилась, как в ответ на угрозу андроида вместо того, чтобы оборваться, что-то внутри нее поднялось. Оно хотело танцевать с его демоном. Тем временем Эйден завершил контроль скромным резюме:

— Молодец, Орис.

Из расщелины летели приглушенные ругательства, гонимые сотней летучих мышей. Путь был расчищен. Робот начал спускаться, за ним Самина, брат шел последним. Уже внутри, в темноте, они поняли, что Бензер порядком аккуратничал и распугал не всех рукокрылых. Теперь они метались среди людей, то и дело задевали их, но укусить не пытались: слишком были напуганы. Самина испытала нечто похожее на приступ клаустрофобии. Она даже рада была мышам, потому что всполохами крыльев они отвлекали ее от удушья. По правде говоря, за биологом раньше не водилось такого страха: много раз она летала в глухой одноместной капсуле между научными спутниками. Да что там космос — сидеть в карфлайте с выключенными экранами мог не каждый, а леди Зури частенько так делала по пути домой, чтобы дать отдохнуть глазам и голове. Но сейчас она не знала, сколько продлится спуск, и главное — когда, наконец, зажгут сателлюксы. И оттого боялась все сильнее.