Железный Аспид. Война

Глава 17 Император принимает яд, а мини-Джур становится предателем

Как только эзер ушел, Эйден бросился к компьютеру. Где бы ни находилась его непутевая ассистентка, на автоматическую связь с лабораторией ее комм не выходил с прошлого вечера. Андроид ведь не знал, что гаджет замерз еще в холле архива. Он нашел домашний адрес Самины в общем перечне сотрудников. На его запрос интеллектуальная система управления домом ответила, что хозяйки нет уже несколько часов.

Да где же она?

Первой (и не самой разумной) мыслью было вернуться к архиву. Если девчонка не попалась охране, она могла все еще плутать по коридорам или угодить в одну из ловушек. Представляя один жуткий исход за другим, Эйден обошел защитный контур этажа и выяснил две вещи. Первая — систему Кай переустановил на совесть, лазеек не было. И вторая — фантазия на кровавые сценарии у него самого оказалась чересчур богатой. И больной.

Эйден перевел дух. Может, наконец, заняться собой? Он подошел к большому зеркалу в комнате персонала и стянул грязное тряпье, все в пыли, амальгаме и черном красителе. В душевую капсулу при желании можно было забираться прямо в одежде, технология аэрочистки одновременно мыла и стирала. Император разделся в силу привычки. В зеркало лучше было пока не заглядывать: бледная кожа, почти как у местных, лохматая голова, порезы от вентиляторов и уколы стрекозиного хвоста на животе, отросшая за несколько дней щетина. Серебристых узоров на лице стало больше. К шрамам от битвы с палачом добавились ожоги от потеков раскаленного металла, который когда-то был глазом. Эйден побывал в душевой капсуле, но на отражение в зеркале это почти не повлияло. На ощущения — тоже. Весь процесс занимал лишь несколько секунд, после которых было непонятно, почувствовал ты себя человеком или нет. Хотя андроид всячески отрицал в себе это желание, именно на Бране, с ее маниакальной экономией влаги, он скучал по ощущению жизни, которую дарил оксид водорода. Ибрионцы были любители поплескаться, натуральная и искусственная, вода в столице империи текла без ограничений. А власти Цараврии пошли еще дальше и всячески поощряли использование местных источников для любой нужды, чтобы хоть немного подсушить спутник. На Бране же, чтобы почувствовать себя человеком, можно было, например, поесть.

Застегивая на ходу новые брюки, Эйден прошел в хранилище личных вещей. Там, аккуратно припрятанные, лежали обеденные заначки сотрудников. Порошок для приготовления биокиселя Шиманая, блистер питательных экспресс-капсул для андроида и зеленое яблоко.

— Ты не оставила мне выбора, — пробормотал Эйден, забрал яблоко и вернулся к компьютеру.

Ассистентки все не было. Нигде, мать ее. На этаже химиков кто-то остался работать на ночь, так что о вылазке за ртутью нечего было и мечтать. Андроид выбрал самое широкое окно и устроился на подоконнике. С него открывался умопомрачительный вид на город, глаз уже не беспокоил, сочное зеленое яблоко напомнило о Самине. Вернее, о ее принципе «не-делюсь-своей-едой», который Эйден теперь с наслаждением игнорировал. Надо было проанализировать данные из архива, и он провел пальцем вдоль лучевой кости. На предплечье засветились широкие виртуальные браслеты с информацией. Их было несколько, расположенных от запястья до локтя. Андроид вращал их одним касанием, менял местами и наконец вывел то, что показалось интересным, голограммой прямо в воздух перед собой. Он откинулся назад, устраиваясь поудобнее.

Итак, магнетарное оружие не управлялось напрямую с Браны. Кто бы мог подумать. В столице Альянса находилось устройство передачи команд к планете-наводчику — бинарной системе из двух огромных космических тел с общими атмосферой и магнитным полем. Они вращались вблизи первой нейтронной звезды в цепи. Команды, полученные из гиперпространства, меняли соотношение полей в бинарной системе, и мощные выплески энергии влияли на звезду. В ответ звезда передавала сигнал по цепи другим магнетарам галактики, и они либо формировали защитные барьеры на границах, либо наносили смертельный удар по врагу. Или по своим, если те плохо себя вели.

Бинар здесь казался слабым звеном. Нашлось много плюсов в том, чтобы бороться не с мощной рентгеновской звездой, а с магнитным полем планеты-наводчика. Минусом было путешествие туда. От врагов бинар скрывал магнетарный барьер, а от своих — запутанная и опасная зона полета. И к тому же необходим был серьезный повод, чтобы Харген выпустил пленника за пределы гиперпространства. Что ж, повод Эйден ему преподнесет вместе с лекарством. Даже не он сам, а другие правящие дома, где найдутся эпидемии похлеще уробороса. Этот путь к свободе был корявым, долгим, но единственным. Робототехники Альянса установили в его позвоночнике «кротовый чип», который схлопывал туннели при побеге и взрывался при неаккуратной попытке извлечения.

Эйден наблюдал, как газовые хвосты двойной планеты на виртуальном экране, вращаясь, перетекают друг в друга, когда на пороге возникла леди Зури. У нее в руках задрожал целый склад: дохлый комм, погубленная одежда из архива, рюкзак, термос. Андроид молчал. Самина заметила глаз, скрытый под черной пластиной, но любой вопрос означал бы, что ей не все равно. Легче было занять свою обычную позицию.

— Ты великолепно смотришься без рубашки на фоне ночного города, но это — моя еда.

Эйден хлестнул надкушенный плод змеиным языком.

— Яблоки до добра не доводят, женщина. Был, говорят, один прецедент. К тому же, я рассчитывал, что ты пропала.

Самина прошла в кабинет и свалила барахло на рабочий стол. Защитная сеть показалась неуместной после всего, что было в архиве, и биолог отключила ее своим пультом.

— Ну уж нет. Рассчитал-то ты все очень удачно, — сказала она, присаживаясь по привычке на краешек стола. — Мне было больно, но ты спас меня от Бритца. Спасибо.

Эйден не ответил. Самина старалась не блуждать взглядом по его голому торсу. Синтетический или нет, он выглядел потрясающе.

— Значит, ты улизнул?

— Нет, ты же видела громадную стрекозу. Бритц повязал меня очень быстро.

— Но ты на свободе.

Эйден пожал плечами.

— Скажем так, я выменял ее на глаз.

— Ч-что это, кстати, с ним?..

— Лазерная изжога.

Андроид предпочел не распространяться о встрече с Харгеном. Неизвестно, какие отношения в семейке Зури, и какой вывод последует из услышанного. Впрочем, Самина не особо и надеялась на подробности. Эйден спрыгнул с подоконника и потянулся за рубашкой.

— Скажи-ка мне лучше вот что, — спросил он, пряча в рукавах точеные бицепсы. — Откуда на продвинутой планете, которая вот уже сотни лет стремится к вселенскому господству, ржавые люки?

Самина моргнула, соображая, откуда растут ноги у этого вопроса. Уходит ли он корнями в катакомбы архива или (что вероятнее) в обычный сдвиг по фазе.

— А ты не так много повидал за свои пятьсот лет.

— Пятьсот двенадцать. Я имею в виду, либо у тебя ржавчина, либо господство, одно из двух. Не кажется ли тебе, что вот это — вкупе с дичью вроде рабства и доисторической медицины — не вяжется с амбициями Харгена?

— Хах, ты еще спроси про биокисель и яблоки по цене карфлайта!

— Грустно, когда ты смеешься над тем, что действительно грустно.

— Эйден, наша цивилизация переживала серьезные упадки, и последний выпал на Смутное Время. У Хмерса был выбор: латать жизни и люки или сохранять целостность Альянса. Он выбрал второе. Это требовало развития военных, а не социальных программ.

— Допустим. Но это было восемьсот лет назад. При чем здесь Харген и его кисель?

— Харген — потомок Хмерса, и этим все сказано.

— Но это замкнутый круг. Вы живете непозволительно мало, а терпите непозволительно много. Может, поэтому не особо дорожите жизнью? Ни своей, ни чужой. Воюете с маниакальным восторгом от убийства. А завоеванное вновь тратите на оружие, а не на людей.

Это было странно, по меньшей мере: слушать высокоморальные упреки от того, кто выбрался из ловушки для роботов. Да на нем же клейма ставить негде после такого.

— Что-то не похоже, чтоб ты дорожил своей вечной жизнью.

— Да нет, я дорожу. Мне просто не везет, — как всегда, непонятно было, шутит он или… — Я говорю об Альянсе в целом. Технологии нападения в империи сравнимы с вашими. Эзеры так вообще превосходят нас кое в чем. Но уровень мирной жизни на любой нашей планете — на порядок выше.

Он мог добавить, что на Ибрионе и Самина жила бы вечно (теоретически — ведь никто не проверял, сколько это на самом деле), но не хотел, чтобы она подумала, будто он ее вербует.

Самина дернула плечом, сворачивая тему политики отчима. Император почти дословно озвучил ее мысли, но что она могла поделать? Разве что прожить свои двести-триста лет достойнее, чем другие Зури.

— Я вижу, ты доел мою квартальную премию, — она протянула андроиду свой термос. — Держи, я… мы тут попытались создать более или менее подходящий аналог твоей крови.

Эйден приложил невероятные усилия, чтобы не выдать смесь взаимоисключающих эмоций. Он взял из ее рук термос.

— Там ртуть, та… — начала перечислять Самина, но робот остановил ее жестом. К сосуду крепилась длинная игла, из которой он капнул себе на палец немного серебристой жидкости. Она тут же собралась в крошечный шарик. Эйден поместил его на пластинку нейроспектрали.

«Так это не шрамы на виске!»

— Что это у тебя?

— Мини-бар.

Привод убрал анализатор на место, и на предплечье робота снова закрутились виртуальные браслеты. Самина не могла оторвать взгляд от малопонятных ярких символов. Это был ибрионский, родной и зверски сложный язык императора.

— Амальгама таллия и галлама индия с оловом, — подытожил он и посмотрел на нее очень серьезно. — Самина Зури, ты гений. Ты без преувеличения спасла мне жизнь. Правда, спасибо тебе.

«Это что сейчас произошло? Вот так просто взял и похвалил меня?»

— Раны не залечит, конечно, но жить можно, — пробормотала Самина, проводя ладонями по щекам, но румяный предатель не стерся. — Надо вставить иглу прямо в артерию, кровь будет поступать автоматически.

— Это слишком долго.

Эйден отсоединил иглу, вскрыл термос и сделал внушительный глоток страшного яда.

— Слушай, ты выбрала таллий из-за высокой токсичности?

— Вообще-то из-за низкой температуры плавления. Позаботилась, чтобы ты не застыл на морозе.

— Это на Бране-то?

— Представь себе. Кстати о заботе. Я не понимаю… Ты рисковал, чтобы спасти меня, хотя мог просто отнять репликаторы. — Далее она напряженно подбирала слова. — Значит, у тебя все же есть программа заботы о человеке?

— Понятия не имею, с утра не было. — Не отрываясь от коктейля, Эйден уколол бедро ассистентки иглой, которую еще держал в руке. Тонкий стержень вошел на всю длину, Самина вскрикнула и вскочила со стола. — Видишь, и сейчас нет.

Боль, кажется, замешалась на удовлетворении от реакции императора. Это был не слишком болезненный, но более чем ясный знак того, какой вопрос не следовало задавать.

— Я вовсе не рисковал. В отличие от тебя. Как бы обидно ни звучало, но на данный момент моя жизнь и для Харгена, и для эзера гораздо важнее твоей.

— Мне не обидно, ты прав насчет отчима, — Самина вернулась на свой краешек. Не туда, где он все еще был теплым, а чуть дальше от андроида. — И я не хочу больше воевать с тобой, Эйден. Даже на словах. Давай дружить.

Император окинул ее странным взглядом.

— Знаешь, я вдруг понял, что дружбы между нами не выйдет.

— Значит, тебе больше не нужна информация, которую я достала? — скрыть разочарование вышло на удивление легко. С кем поведешься…

— А есть что-то интересное?

Самина вынула из кармана девайс и протянула роботу.

— Увы, не об оружии. Я не так много успела просмотреть, но тут есть одна история. Она относится к периоду, когда на Бране еще были травоядные. У фермера начался падеж скота из-за паразитов, которые слишком напоминают уроборос. Конечно, есть у меня сомнения в правдивости его рассказа, потому как начинается он со слов «была звездная ночь». Но описание симптомов — это что-то, земледельцу такое не выдумать! Может, тебе удастся отделить зерна от плевел.

— Спасибо. Я изучу это к началу рабочего дня, — андроид допил ртуть и вернул термос Самине. — Все. Мне гораздо лучше, но теперь со мной нельзя целоваться минут пять. Отравишься.

— Каланхоэ шизофилла, я не целуюсь с роботами!

«Зато поддаюсь на их провокации».

Эйден смеялся. И хорошо, если над каланхоэ.

— Почаще повторяй это себе.

— Боже, я решила бы, что ты флиртуешь, не будь ты машиной.

— А вот это почаще повторяй мне, — отмахнулся андроид. — Обоюдной неприязни нужна подпитка.

— Всем кристально ясно, что машины бездушны. Это аксиома.

— И тебе кристально ясно? Взгляни-ка сюда. — Эйден шагнул к рабочему столу, открыл контейнер с реактивами и достал несколько пробирок. Жидкости в них были одна к одной — все без цвета и запаха. Самина колебалась, но любопытство взяло верх, и она тоже подошла.

— Я смешаю твою душу в этом стакане, ты не против? Он немного пыльный, ну так ведь и ты не вчера родилась.

Самина демонстративно зевнула и прищурилась. Эйден продолжал.

— Спиртовой раствор тимолфталеина и немного воды. Твоя душа пока что прозрачна и безобидна. Эм-м… если не злоупотреблять ею. А это, — андроид откупорил другую пробирку, — еще один кристально ясный раствор. Добра же или зла — мы пока не знаем, потому что эти понятия обретают смысл только в человеческой душе.

Он капнул немного бесцветного реактива в стакан, и прозрачная жидкость в нем стала ярко-синей.

— Гидроксид натрия? — предположила Самина (император кивнул). — Это яд. Значит, зло?

— Ты пессимист и мизантроп, тебя нельзя подпускать к реактивам. Эта концентрация могла бы служить лекарством. Или пищевой добавкой. Во всяком случае, теперь мы действительно видим, что в стакане есть что-то экстремальное. Подержи.

Робот передал Самине ее добрую душу и взял последнюю склянку.

— Серная кислота. В нашем случае она символизирует призму предрассудков, сквозь которую обычный человек смотрит на искусственного.

Эйден начал осторожно подливать кислоту в стакан, и глубокий синий цвет в нем исчез. Жидкость в руках потеплела и стала абсолютно прозрачной. Опять.

— Эти предрассудки разъедают ваш мозг, поэтому сколько бы кислоты я сюда ни добавлял теперь, вы не увидите ровным счетом ничего. Душа сперва будет нейтральной, затем доброй и, наконец, злой. Но вы все равно будете ее игнорировать.

Самина прошла к своему столу, достала из него флакон с очередной бесцветной жидкостью и разбавила компанию ядов.

— Значит, я буду смотреть на тебя сквозь фенолфталеин. Это будет… ну, допустим, нестандартный взгляд на мир. Он как и я — вечно идет против правил. Мало кто знает, но как только концентрация зла в твоей душе достигнет предела, — Самина взяла из рук Эйдена пробирку с кислотой и вылила остаток в стакан, — он меня предупредит.

Цвет индикатора стал бледно-красным.

— Кажется, ты не безнадежна. — Андроид убрал реактивы и присел на краешек стола рядом с ней. Остатки души и термос он поставил в камеру стерилизации. Какое-то время ученые молча смотрели на огонь, что охватил сосуды. Соли натрия в стакане окрасили пламя в желтый — цвет глаз ромашки лекарственной. Андроид изумрудно-зеленым глазом наблюдал горение зеленого таллия в термосе.

Кто бы мог поверить в лютого зверя, который будет вот так просто сидеть рядом, взъерошенный, потрепанный и в расстегнутой рубашке. Что он будет показывать фокусы, есть ее яблоко и запивать ртутью. Император был похож на галлюцинацию, впечатления от которой не портили ни потерянный глаз, ни новые шрамы. Почти безупречная, строгая симметрия острых линий его лица создавала мрачную, хищную красоту. Эйден чуть наклонил голову и провел рукой по плечу Самины, убирая волосы. Пальцы мягко коснулись ее шеи сзади, и надтреснутый, словно от простуды, голос позвал:

— Иди ко мне.

За секунду до того, как Самина поняла, что эти слова и взгляд обращены к кому-то другому, она в бессознательном порыве дернулась вперед на целый миллиметр.

— Ой!..

Ее шею царапнули крохотные коготки и осколки иллюзии. Да это же мини-Джур незаметно забрался на воротник ее водолазки. Мышонок послушно спрыгнул на ладонь андроида и ловко забрался по рукаву к нему на плечо. Самина ощутила привкус крови во рту: так больно закусила щеку.

— Скоро начнет светать, — робот поднялся, застегивая на груди рубашку. — Мне надо поработать с твоей информацией, а тебе отдохнуть. Совещание группы — как обычно, в девять.

— Ладно, до утра. Спасибо за урок химии. И такта.

Она силилась отвернуться, но Эйден еще смотрел на нее с порога своего кабинета.

— Самина. Да, с иглой вышло жестко. Но это ровно то, что испытал я сам, когда ты задала вопрос о программе.

— Я полагаю, тебе задавали его тысячи раз и до меня?

— И мне было все равно, — бросил робот, исчезая за дверью.

Какой безумец позволил настолько очевидному браку сойти с конвейера? Или он свихнулся по окончании гарантийного срока? Самина торопилась к карфлайту так, будто могла улететь на нем от своей глупости. Несмотря на серебряные шрамы, механический глаз и другие признаки ей все труднее становилось видеть в Эйдене машину. Да, император всячески подчеркивал, что он не человек, но обязательно ли это условие, чтобы быть мужчиной? Крайне опасно было думать так. Андроид не мог не понимать, какой эффект производили эти мысли. И как их можно обернуть себе на пользу. Уловка с мышью вряд ли была случайным недоразумением, и значит Самина попалась. Еще одна точка невозврата, и — пшик — она уже имперский шпион. Или труп. А всего вероятнее, сначала первое, потом второе. Впредь следовало держаться от него на разумном расстоянии. Например, на другом этаже. А лучше на другой планете.

Она слишком долго оставалась умнее или наравне с окружающими, и теперь андроид изо дня в день швырял ее с небес на землю. В силу возраста, опыта и ускоренных нейронных связей император был слишком коварен. Он будет использовать ее, как любого, кто однажды вот так же легко забудет, что он робот. Синтетик. «Имитация жизни!» Хотя, произнеси она это вслух, Эйден мог бы поспорить, чья жизнь до сих пор была имитацией — андроида с его космическими приключениями или ботаника-вундеркинда, сутками не вылезающей из лабораторий. Усмехнувшись такой мысли, Самина решила, что люди придают слишком много значения отличиям искусственных людей от настоящих. Может оказаться, что единственная разница между нею и Эйденом в том, что ее сделали ночью, а его — днем.