Железный Аспид. Война

Глава 24 Самина больше не любит грызунов, добыча сошла с ума, Эйден лижет землю… а из нормальных — только кошки

Началась зона магнитных волнений, и лететь стало опасно. Эйден и Бен оставили карфлайты среди жухлого кустарника и брели по звериной тропке, что виляла по пустырю. Далеко впереди шумели густые кроны — зрелище, неординарное для Браны. Всем было и любопытно, и слегка не по себе. Всем, кроме андроида — он еще не привык бояться леса. Робот понимал, что рано или поздно легкомыслие может выйти ему боком. Пленительное умиротворение зеленого моря здесь было обманчивым. Натасканный передрягами, Эйден осторожничал, но его здоровые опасения не шли ни в какое сравнение с животным, паническим страхом коренных бранианцев, коим случалось обжечься о замшелую тропку.

Страх этот доходил до абсурда, когда даже изображение растений вызывало подспудную тревогу. Если нечистоплотному торговцу хотелось пригрозить конкуренту, на стене его дома появлялась черная фиалка. Или кленовый лист, намалеванный кровью. Склянки с ядом здесь помечали символом дерева. Недружелюбная природа давала почву и предрассудкам. Алливейцы не имели ничего общего с агрессивной флорой Браны, но вошли в Альянс последними, ибо лететь к ним на переговоры считалось дурным знаком. В целом — там, где гости планеты шли с пятки, аборигены ступали с носка.

По мере того, как травянистая поросль зачастила пересекать тропку, подошвы шипели все жалобнее. Это уже был не совсем пустырь. Грунтовые воды здесь подходили довольно близко к поверхности, и луговое разнотравье росло гуще и сочнее. Самина уверяла, что в самом «Валежнике» вовсе не будет подлеска. Но остальные сомневались, глядя на то, как резво лишайник сменялся низенькими кустиками, а те — спутанными зарослями. Природа принимала образ изможденных тропиков. То тут, то там экспедиция огибала необычные природные формации — отесанные ветрами глыбы и столбы из розового мрамора. На их верхушках селились монстеры, плющи и другие лианы, а их воздушные корни прожгли камень и росли сквозь него.

Красиво было все-таки, но тревожно. На благодатной почве общего напряжения крепли ростки группового безумия. Орис отмахнулся машинально от какого-то прутика, и товарищи так хлопнули его по рукам с трех сторон, что ей-богу, лучше бы его ужалил корень. Под ногами трещали стебли. От их едкого сока портились сапоги бранианцев. Но то была обувь для местных туристов. Пропитанные хромом и обитые углеродистой сталью, ботинки андроида имели куда больший запас прочности. Они долго шли в сосредоточенном молчании, пока Эйдену не надоел адреналин, наполнявший воздух. Он спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:

— А что с животными? Я имею в виду, почему они не приручаются?

— Когда растения становились токсичными, — Самина не хотела вступать в разговор, но больше остальных разбиралась в теме, — травоядные какое-то время еще пытались их есть. Те, кто выжили, видимо, получили мутации. А затем — через их мясо — токсины передались и хищникам.

— И они повлияли на коммуникацию животных?

— Как видишь.

— Но приручение чаще строится на принципах стайного поведения, и если бы они были нарушены…

Эйден указал вверх. Самина подняла глаза к небу, где дружно кружили грифы. Вряд ли птицы явились подтвердить слова робота.

— Да, но они не принимают к себе другие виды. Например, человека. И ты забываешь об одиночках. Они жили рядом с людьми ради взаимной выгоды, а после того, как почти не стало растительной пищи, мы начали больше охотиться. Даже собаки стали добычей, а не компаньонами. Ты ведь сам говорил: напарникам необходимо доверие.

— Удивлен, что это ты напоминаешь мне об этом.

Он помолчал, давая Самине проглотить шпильку, но вскоре спросил снова:

— А кошки?

— Кошки странные. Мне кажется, они уверены, будто это они нас приручили, и не посчитали нужным ничего менять.

Грифы, взволнованные тем, как долго пустырь не убивает путников, загаркали уж совсем жутко. Чтобы спугнуть их, Орис пнул округлый кактус, и тот взорвался — с писком, визгом и чернильным облаком. Птицы неуклюже разлетелись, а Самина отвесила брату смачный Взгляд. Эдакий взгляд-подзатыльник.

— Знаете, для обитаемой планеты все это не нормально, — продолжал Эйден. — Она больна чем-то.

— Ты пытаешься осмыслить ее как пациента. Но…

— Вот именно. Если бы планета сидела в очереди к врачу, я бы сказал, что к психотерапевту. У нее явно стресс.

— Нет. Скорее уж судороги, — возразил Бензер, — Согласно официальной версии, экологическая катастрофа началась с отравления почвы.

— Чем?

— Яд веками не могут идентифицировать. Есть основания полагать, что он все еще там — токсичность флоры растет.

— Не могут идентифицировать? Вы шутите, что ли? — Эйден подобрал комочек земли прямо из-под подошвы. Он понюхал его и хлестнул языком. Орис округлил глаза, Бензер скривился. Самина уже привыкла. Андроид нахмурился и положил одну крупинку в нейроспектраль.

— Прямо сейчас там ничего нет, — робот прокручивал виртуальные браслеты уже в третий раз, перепроверяя. — То есть ваша почва почти один в один как на Ибрионе, но поверьте, у нас вообще нет ядовитых растений. А когда это произошло?

Самину распирало от желания поделиться с ним собственной версией событий. Но она была согласна с Сиби: было слишком опасно выносить это на обсуждение с кем попало. Она попыталась ответить максимально обтекаемо.

— Ну… примерно так… лет восемьсот назад.

— М-м. Это когда Хмерс вдарил магнетаром по системе Глизе-667?

Странно было надеяться, что император плохо знает историю противника. И куда страннее — что робот не сопоставит числа. Отсутствие срока давности для хлама в памяти — дар и проклятие всякой машины. Это в нашей голове мусор подробностей гниет как прошлогодняя листва. Искусственный разум тащит цвет, форму, вкус и запах каждого ляпсуса через всю цифрогрёбаную жизнь.

— У Самины родилась отступническая идея, что предок ее отчима отравил планету своим оружием, — вмешался Бен. — Я думаю, она закончит свои дни на арене, раздавленная палачом-андроидом.

— О, я не сомневаюсь, что моего палача запрограммируешь лично ты! — ощетинилась девушка, и Эйден настроил академический тон, чтобы в корне пресечь грызню.

— Мне доставляет извращенное удовольствие наблюдать, как вы культивируете свою нежность. Но я хотел бы напомнить, что отравление подразумевает что-то лишнее в организме. Вы говорите, токсичность растет, но в образце ничего такого нет. Вполне себе гармоничный состав для планеты с углеродной формой жизни.

— Я же говорила!

— Да что это за анализ вообще — языком лизнул!

— Я его не лизал, Бюрлен-Дукк. Вообще-то я могу определить любое вещество в обитаемой вселенной — от слюны альдебаранской креветки до отрепетированной лжи. А что касается вашей почвы — там скорее… нехватка чего-то. Но не могу понять, чего именно.

Орис махнул рукой, искренне желая прекратить спор:

— Значит, магнетары, то есть управление ими, не выделяет, а тратит какой-то невосполнимый ресурс. Хурма гуавы не слаще, если мы не знаем, что же это.

То ли здравое замечание пришлось кстати, то ли тема действительно исчерпала себя, но какое-то время все шли молча.

Неладное почуяли каждый по-своему, но одновременно. Навигатор Бензера перестал строить маршрут. Военный компас Ориса (древний механический, он стащил его на кафедре истории) хаотично крутил иглу. Юноша потряс его и ударил пару раз о ладонь, но тот все равно посылал к дьяволу, а не на север. У Самины заныло в висках: ее всегда беспокоили магнитные бури. Она еле плелась, в ушах нарастал гул. Всё припоминались слова Бензера о роботах, что теряли разум в этих краях. Внешне Эйден не выказывал дискомфорта. Но на краткий миг замедлил шаг и прикрыл глаза, и это не ускользнуло от кибернетика.

— Вы как, в порядке? — осторожно заикнулся Бензер, хотя вопрос был риторическим. Он уже видел, что нет, не в порядке.

— Нет, — подтвердил Эйден. — Это пока не заметно, но мозг сигнализирует о непрерывном процессе адаптации. Так как она не прекращается с момента прилета, тело расходует слишком много ресурсов.

— И когда они исчерпаются…

«Я обернусь исполинской гидрой и буду срать через рот».

— Дестабилизируются двигательные функции, — вместо этого сказал андроид. — Я это уже проходил. Мозг будет работать в ущерб реакциям, чтобы сохранить личность.

— Точно? — Переспросила Самина. — До пещер еще долго, и если ты станешь эмоционально нестабилен…

— То очень удивлюсь. Думал, что давно достиг в этом дна.

Эйден ускорил шаг, а кибернетик еле слышно хмыкнул:

— Да ладно, скорее уж он станет нормальным. Эдаким милым во всех отношениях парнем и приятным собеседником. Вот тогда пиши пропало.

— Это не смешно, Бен. Просто делай свою работу. Следи за ним.

— Я все слышу, — андроид полуобернулся к ней на ходу и приподнял бровь. Этот вопрос в его взгляде был слишком каверзным, и Самина пропустила вперед кибернетика, чтобы затеряться.

Эйден не то чтобы беспокоился. В конце концов, недоверие девчонки было наименьшей из его проблем. Но и забавным он его уже не считал. Леди Зури старалась быть подальше от него и даже не скрывала этого. Она была на грани срыва — сильнее, чем когда-либо. Казалось, еще чуть-чуть, и она посадит брата к себе в рюкзак, лишь бы тот не попадался на глаза роботу.

Дорога становилась тяжелее, и вскоре девушка провалилась ногой в кротовую нору. На участке поля, где они шли, повсюду выглядывали из-под земли песчаные холмики. Далеко не под каждым из них пряталась хищная зверюга, но Самине повезло. Чувствуя, как вены распирает адреналин, она выдернула ногу и затрясла ботинком. За самый его кончик уцепился крот. Серое бархатное тельце болталось в воздухе, тихо рычало, но не разжимало зубов. Самина запрыгала на одной ноге и попыталась отстегнуть с пояса электрошокер, но тот застрял в креплении.

— Убери его от меня! — кричала она Бену. — Убей его!

Бюрлен-Дукк выхватил лазер и замешкался, выбирая минимальную мощность. Он сомневался в своей меткости и боялся отстрелить невесте ногу. Орис подскочил первым, с кинжалом наголо. Пока брат ловил пляшущий ботинок, крот перебирался выше. Подслеповатый, он не понимал, насколько крупным был его потенциальный обед, и не собирался расставаться с ним. Может быть, на брюках остался запах лабораторных мышей, и зверь упорно отказывался верить в то, что уцепился за что-то большое. Наконец Орис резанул пару раз наугад, но не попал. Не попал по хищнику, но испортил и без того искусанный ботинок. И тут беззвучно выстрелил лазер Бензера. Несколько коротких лучей, один за другим, взрыли кратеры справа и слева от Самины. Она взвизгнула, сжалась в комок, а крот наконец сообразил, что ему здесь не рады. Он разжал маленькие челюсти и бросился наутек. На его пути — чуть поодаль — скучал, не меняя позы, андроид.

— Дави его! — взмолилась леди Зури: лесные грызуны уже не казались ей милыми. В этом чудовище не было ничего общего с ее мышами. И даже с предателем мини-Джуром.

Эйден молча приподнял носок ботинка, чтобы пропустить очумелого крота. Зверь прошмыгнул мимо и скрылся в норке.

— Беспощадная командная взаимовыручка, — резюмировал андроид и продолжил путь.

— А ты один не дергался! — выкрикнул ему в спину кибернетик, помогая Самине встать и отряхнуться. Император, впрочем, простил ему фамильярный переход на «ты».

— Не поверишь, я очень волновался за этого хомяка, — огрызнулся Эйден, ведь последние несколько секунд он пытался угадать, какую же рану ему придется латать на ноге Самины — колото-резаную или огнестрельную.

— Ах да, о чем это я. Речь ведь о диктаторе, чья жестокость погубила столько жизней.

— Не волнуйтесь за меня, друзья, я уже давно не переживаю об эт… Это что, кошка?

Едва он успел пригнуться, как из-за ближайшего мраморного столба наперерез путникам выскочил гепард. Ошалело вращая глазами, он пролетел над головой андроида и запетлял по долине. Он изгибался и выстреливал грудью вперед, словно пружина. Пыль, взвинченная его когтями, еще не осела, когда раздался крик Самины:

— Прячьтесь за колонны!

Она схватила брата за рукав и дернула к ближайшему укрытию. Эйден в три прыжка послушно достиг другого столба. Сработало инстинктивное военное правило: сначала ложись, потом спрашивай. Бен секунду хмуро озирался, но Самина грубо окликнула его, и тот поспешил за остальными. Мраморные формации здесь сильно истончились, и каждый ютился за той одной, к которой успел добежать. От соседних их отделяли несколько метров. Андроид выглянул из своего укрытия:

— Это же одиночный хищник, разве нет?

— Гепард — да, а вот они — нет!

На горизонте клубилось облако из песка и пыли. По мере того, как оно приближалось, Эйдена настигла жутковатая догадка, что гепард не гнался за добычей, совсем наоборот: в этот раз добычей был он сам. По сухой и жаркой долине этой сумасшедшей планеты свою жертву преследовали зебры. На редкость огромное стадо, в несколько десятков особей. Черно-белые тела были поджары, когтисты, зубасты. Они мало теперь напоминали тех крутобоких лошадок, что мирно жевали здесь траву когда-то. Их рычащее, рокочущее ржание оглушало все сильнее, и путники вжались в свои колонны. Первые зебры обогнули мраморные укрытия, но гепард где-то впереди, видимо, резко изменил направление, и в полосатых рядах началась потасовка. Лошади метались между путниками, не замечая их в пылу погони. И все норовили врезаться или оттоптать ноги. Пыль висела грязным туманом, заполонила глаза и рот, склеила ресницы. Гепард в отчаянии прыгнул на один из столбов, кое-кто из молодых зебр-самцов — за ним. Остальные с нетерпением гарцевали внизу. Они надеялись, что кошка свалится прямо им в пасть, толкались и кусали друг друга за холки. Сверху на них и на людей сыпались камни.

Эйден снова выглянул из-за столба, и вдруг заметил, что на Самине нет рюкзака. А ведь в нем она несла нуклеовизоры. Это были маленькие, но очень ценные приборы. Они могли обнаружить и прочесть ДНК организмов, спрятанных под водой, внутри почвы, дерева и даже самого твердого кристалла. По правде говоря, от нуклеовизоров зависел исход экспедиции, поэтому и решили поручить их Самине. Она была аккуратна, ответственна и, как предполагалось, не склонна лезть на рожон. Эйден вспомнил, что рюкзак упал во время инцидента с кротом, и проследил взглядом ее путь. Тёмный ком лежал на тропке. Рядом крутились нетерпеливые зебры. Всякий раз, когда они тяжело врезали когти в землю, рисковал стать последним для приборов. Андроид решил воспользоваться заминкой и тем, что не пахнет как потенциальный обед для зебры, и бросился к рюкзаку. Он успел сделать пару осторожных шагов, когда лошади пришли в возбуждение. Видимо, гепард покинул антресоли. Эйден уже обдумывал, как теперь изворачиваться, когда чьи-то цепкие пальцы сомкнулись на его запястье.

— Нет! Ты с ума сошел⁈

Самина стояла в пыльном облаке, довольно далеко от своего мраморного столба. Мимо пробегали, мотая гривами, зебры. Андроид не без труда стряхнул её руку, но она тут же впилась двумя.

— Вернись в укрытие! — приказал синтетик. Он выкрутил себе запястье, пытаясь освободиться, и вынужден был изловчиться, прежде чем оттолкнул ее и протащил назад, чтобы шмякнуть спиной о мрамор.

— Да черт с ним, с рюкзаком! Не надо! Пожалуйста…

— Стоять! — приказал Эйден и ткнул ей пальцем в солнечное сплетение. Самина закашлялась и бессильно сжала кулаки. Робот был чересчур зол на нее за эту выходку, чтобы говорить что-то еще. Он развернулся и снова исчез в пыли.

Из-за того, что он возвращал Самину в укрытие, время было упущено. Гепард устал и сдавался. Зебры заходили на очередной круг погони слишком близко к тропке, на которой лежал рюкзак. Андроид осторожно двинулся вперед. С одним глазом это было чертовски сложно, и не единожды его посетила мысль, что он дурак. Он увернулся от одной лошади, пригнулся, когда встала на дыбы вторая… Копыта, копыта… До тропинки было уже рукой подать, когда слева послышалось ржание, а в следующий момент его толкнули в спину. От неожиданности и той отчаянной силы, которую приложил его противник, андроид упал вперед. Он тут же развернулся и сбросил с себя… Самину. Это она его сбила. Да чтоб ее!

Эйден вскочил на ноги и уже тянул девчонку за шиворот, чтобы поднять с земли и всыпать, как вдруг позади нее затрещало, ударило, и сверху повалилась туша. Зебра в пыльном тумане налетела мордой на мраморный столб и, проскакав несколько метров по инерции, свалилась без сознания и придавила Самине ногу. Высоко, от самого бедра. Эйден попытался вытащить ее из-под тяжелого крупа за плечи, но безуспешно, и девушка только вскрикнула от боли. Тогда андроид принялся стаскивать с нее животное. Но жеребец был крупный, и быстро волочь его не получалось. Самина видела, как рядом пролетают когти, морды и полосатые брюхи, но не могла развернуться, чтобы защитить грудь и живот. Она лежала на спине и мертвела от страха и бессилья. Девушке казалось, что Эйден не стягивает зебру, а отрывает ей ногу. И что какой, в конечном счете, прок от ноги, если ей вот-вот разобьют лицо и вдавят осколки ребер в сердце?

Оставались какие-то два-три рывка, и она могла бы уже выдернуть себя из-под зебры, но вдруг тушу перемахнул гепард. Тогда Эйден понял, что времени на вызволение принцессы больше нет: дракон снес башню. Прежде, чем лошади принялись дружно прыгать следом за кошкой, он накрыл собой леди Зури и прижал ее голову к своему плечу. Спину ему задели тяжелые когти, сверху посыпались комья земли, травы и грязи. Мужчина вздрогнул и сжал Самину еще крепче. Туша обморочной зебры худо-бедно прикрывала их, и удары приходились вскользь. Не так опасны, как неприятны, даже для стальных ребер.

Эйден был не просто зол. Он ее ненавидел. К жорвелу ваше мнение о машинах, да. Ненавидел. За то, что посмела остановить его. За то, что ослушалась. За то, что теперь, по всей видимости, им придется поворачивать назад. И это был краткий и самый приблизительный список причин. Но особенно он ненавидел ее за влияние на себя, а себя — за то, что поддается. В этом она была для него опаснее Джура, опаснее Гервина. Первого он сломал. Второго… Никто не имеет права влиять на императора так. Так! Последние двести лет он был уверен, что знает себя — от первого до последнего атома. Знал, что противника, которого невозможно сломать, следует убить. И ни разу еще не поступился этим принципом. Он принес ему в жертву самое дорогое! И что ж теперь? Теперь он лежит на этом хрупком, тщедушном тельце, и всего одно движение отделяет белую шею от того, чтоб быть свернутой. А он думает о том, как тонкая кожа эта пахнет теплой ванилью, и прячет ее все глубже под собою.

Андроид положил свою ладонь на затылок Самины, прикрывая ее голову и спутанные пряди. Зарылся носом в ее волосы. Самина чувствовала его неглубокое и прерывистое дыхание где-то на своей макушке. Это был чистой воды эгоизм, многократно помноженный на нервы, но глубоко внутри нее разливались тепло и горечь. Никто за последние двадцать лет не прижимал ее к себе так. Трудно передать словами, как. Крепко и нежно, как самое драгоценное в мире сокровище. Где-то там, под слоем одежды и человекоподобия, он был не более, чем механизм — вроде карфлайта или коммуникатора. Набор заводских элементов, под которым — так уж сложилось — оказалось удобно прятаться. Вот мраморный столб, который давал ей укрытие раньше. Они с ней были точно так же близко. В чем же разница? В том, что детали робота обтянуты такой натуральной псевдо-био-как-ее-там кожей? Но прямо сейчас Самина ее не чувствует. Андроид здесь — так, что ближе уже невозможно — но не касается ее ни одним обнаженным участком тела. Боже мой, одну ее ногу придавили четыреста килограммов конины, а она думает лишь о том, как Эйден прихватил вторую под колено и подтянул ближе. Было ли ему так же больно, как человеку? Она не представляла, что испытывает ее спаситель, но понимала, что за каждый полученный удар император рассчитается с ней сполна.

Вероятно, андроид откажется продолжать экспедицию. Ведь нуклеовизоры пропали. А если даже и нет? Тогда отправит ее одну домой — это в лучшем случае! Любой на его месте поступил бы так же. И никогда больше не заговорил бы с ней. Да он скорее вернется в тюрьму, к Бритцу — в куда более разумную и уравновешенную компанию. Ну и к черту все! В конце концов, так и настигает состояние, когда винить себя и кусать локти уже невыносимо, и на все вдруг становится на-пле-вать.

Но вот шум и возня начали стихать. Эйден приподнял голову и огляделся. Пыль оседала, и стало видно почти всю долину: полосатые ублюдки трусили вдалеке. Впереди гарцевал вожак с тушкой гепарда в зубах. Он показал добычу стаду и взмахнул ею, забрасывая мертвую кошку себе на спину. Другие зебры еще покрутились возле тропинки, а потом коротко заржали и перешли в галоп, чтобы покинуть место охоты.

Андроид глубоко вдохнул. И тяжело выдохнул. Все закончилось.

Разумеется, кроме гудения в спине и затылке. Прежде, чем подняться, он дал себе еще несколько долгих секунд, чтобы опустить голову на землю — рядом с теплой ванилью, расслабить плечи и закрыть глаза. Он открыл их снова через мгновение — как только Самина пошевелилась. Она повернула голову, их хмурые, запыленные взгляды встретились.

— Я хотел убить тебя. Хотел, собирался, должен был. Подумал, ты имеешь право знать.

В этот момент зебра в их ногах вздрогнула и очнулась. Перекатилась на живот, поднялась на ноги и оскалилась. Эйден вскочил, будто его ударили током. Самина села и наспех подтянула колени к груди. Но зверю, как оказалось, было не до них: он ошалело покрутился на месте и, не найдя своих, затрусил прочь, на поиски стада.

Сквозь грязное марево стали видны бредущие к ним Бензер и Орис. Но их фигуры были еще далеко, и Самина поняла, что час расплаты настигнет ее гораздо раньше. Эйден присел рядом с ней и ощупал ногу. К сожалению для девушки, с той все было в порядке, так что на поблажку рассчитывать не приходилось. Андроид разом компенсировал всю прежнюю чуткость, когда буквально схватил Самину за шкирку и рывком поставил на ноги. Он зажал ее щеки в тиски, между большим и указательным пальцем, как презрительно цепляют за шкирку драных котят, и заставил посмотреть в глаза. В глаз. Он не говорил — шипел, как кобра над разоренным гнездом:

— Никогда больше так…

— Это же я оставила рюкзак на дороге!

— … не делай.

Самина отбила его руку от своего лица.

— Буду! Полюбуйся! — с напором захрипела она и махнула в сторону тропки, где среди побитых булыжников и смятых кустов валялся истерзанный рюкзак. — Полюбуйся, что бы они с тобой сделали!

Говоря по правде, Эйден был рад использовать любой повод отойти подальше, чтобы задушить выяснение отношений в зародыше. Он поднял рюкзак и вытряхнул на землю то, что осталось. Из четырех нуклеовизоров едва ли можно было собрать один рабочий, если повезет. Синтетик поднял разбитый экземпляр:

— Этого бы не случилось, если бы ты не путалась у меня под ногами.

— Они бы затоптали тебя!

— Твоя выходка поставила под угрозу всю экспедицию. Если нуклеовизор не заработает, мы вернемся ни с чем. Сколько еще людей погибнет, прежде чем мы достанем новые приборы и еще раз доберемся сюда?

— Да и к черту их всех! — рявкнула Самина. — Бродягу Слоуна и его горемычных приятелей к черту, и отцовского лизоблюда, крапивное семя, к дьяволу! Я должна была просто стоять и смотреть, как тебя убивают?

— Стоять. И смотреть. И не ставить под сомнение мои приказы.

— Еще секунда, и ты был бы мертв!

— А ты! Я-то и так мертв, женщина! Ты будешь реагировать на здравый смысл⁈

— Ты не видел того, что видела я! Зебры были слева!

О, зря он завелся. Зря. С ней ведь как: либо спокойно, либо сразу убивать. Андроид попытался зайти с мирной стороны:

— Самина, послушай меня… — он коснулся ее плеч, но этот состав уже было не затормозить.

— А ты когда начнешь слушать! Я безответственная? Я⁈ А бросаться в монохромную рябь с одним глазом — это, конечно, мудро! Почему ты не думаешь о себе? Почему ты совершенно себя не бережешь! Почему…

— Самина, я…

— Почему ты не подчинился Нулевому закону и спас меня, а не приборы⁈

«САМИНА!!!»

— Самина?

Она оттолкнула его руки и молча указала влево. И не отводила ни пальца, ни взгляда, пока Эйден не кивнул, устало сжимая переносицу. Это было тяжело, но следовало признать, что в ее сумасшедшей опрометчивости была и логика.

— Хорошо, — произнес он, отворачиваясь. — Хорошо. Зебры были в моей слепой зоне. Вероятно, я мог их не увидеть. Но никогда больше так не делай.

Андроид отступил подальше, чтобы привести себя в порядок. Самина опустилась на колени и принялась собирать осколки нуклеовизоров обратно в рюкзак. Щеки горели. Комбинезон не справился с пыльной бурей и давно перестал охлаждать кожу. Спина потела, колени тряслись. Такой предстала она перед остальными.

— Дьявол, Сэм, ты что, бросила здесь рюкзак? — рухнул рядом с ней на колени Бензер. Мужчина брезгливо перебирал остатки приборов. Они с Орисом почти не растеряли аккуратный вид.

— Да, дела… — протянул брат и тут же спохватился. — А ты что, падала? Такая грязная… Ты что, плачешь? Больно тебе?

Из-за пыли и стада они не видели, что произошло. Самина прикрыла глаза и кивнула. Да. Падала.

— Да ты посмотри, что с нуклеовизорами! — сокрушался Бен. — Как мы теперь найдем этих червей-то, а? А⁈ Ты почему не следишь за своими вещами, Сэм?

После сражения с Эйденом сил на пререкания не осталось. Самина натянула рюкзак, нарочно толкнула плечом кибернетика и прошла мимо.

— Его нельзя было спасти, Бензер, — сказал андроид. — Мы соберем один нуклеовизор из остатков.

Ну и ну. Он ее защищает? А между тем она не так уж и полезна — ни здесь, ни в лаборатории. Эйден и Шима прекрасно справились бы с препаратом и без биолога. Можно сказать, ее участие ограничилось видеозаписью с Жупельбером и его собакой. Путь к лекарству теперь был яснее неба над Браной, аморфофаллус они так и не встретили, и никакой причины бросать нуклеовизоры и спасать ее бледные кости у синтетика не было. Пришли на ум и толковые рассуждения Бензера о мотивах. Императорские так и не прояснились, но теперь она запуталась и в своих.

«Хватит анализировать. Лучше смотри под ноги».

Группа вернулась на свой прежний маршрут. Позвякивая осколками, Самина волочилась замыкающей. Да, она совершенно точно не относилась к стайным животным