Железный Аспид. Война

Глава 21 Эйден передумал

Взлет — и сразу торможение. И взлет снова. Орис врезался в ремни и пожалел о завтраке.

— Кошка, — пояснил робот.

Карфлайт набирал высоту. Орис обернулся и проводил взглядом зверька, что так некстати выскочил на дорогу. Опасность его не проучила — котенок беспечно чесался посреди взлетной полосы.

Они мчались высоко над городом, и яркие крыши внизу мелькали калейдоскопом. Эйден отключил автопилот. Теперь Орис полагал, что машина на ручном управлении, машина считала так же, и только андроид оценил глубину иронии.

— Значит, тебе надо припрятать свой труп от Кайнорта Зверобоя в гиблой зоне, недоступной для поисков.

— До тех пор, пока не вернется мама. Я оставил ей записку, чтоб прикрыла Самину. Бритц собирается вынудить меня сделать что-то плохое… Пойти к отцу я не могу, иначе он даст ход этой своей экспертизе с заколкой. Сестру посадят! Но эзер не достанет меня в лесу. Когда вернемся, у Самины уже будет алиби, а я прыгну в звездолет и улечу с планеты на целую неделю. Пусть ищет себе других приспешников.

Эйден не стал комментировать. В конце концов, план был не так уж плох. Заколку девчонка, должно быть, потеряла где-то в шахте лифта — вряд ли она была в состоянии вспомнить о ней в тот момент. Что ж, теперь брат — хоть и неродной, да к тому же отпрыск Харгена — поступил спонтанно и безрассудно, но смело. Погибнет героем, значит. Если смерть от желтого лютика здесь считается доблестью.

— Я понимаю, вы не рады моей компании, э-э… простите, я не знаю, как к вам лучше обращаться… — замялся Орис. — Я имею в виду, если придется быстро окликнуть вас в лесу. Ну знаете, как только лишайник начнет пожирать мою ногу.

Андроид бросил на него хмурый взгляд и поддал скорости. Он надеялся, что выглядел достаточно мрачно слева — с той стороны, где сидел юноша.

— Зови меня дядя Эй.

Роботу не нравилось, что парнишка увязался с ними. Да и кому бы понравилось? Он сделал себе мысленную зарубку пришпилить Кайнорта энтомологической булавкой к мягкой дощечке, как только вернется. Расправить как следует крылышки и снабдить этикеткой для сохранения научной ценности экспоната.

Эйден вел карфлайт на сверхзвуковой и швырял из потока в поток. Часто из попутного во встречный. Ориса мутило. После ожесточенного поединка андроидов, когда воздух в зале суда трещал от страстей и напряжения, юноше странно было наблюдать императора таким сдержанным и холодным. Никак не вязалась та металлическая ненависть семь дней назад с бесстрастным тоном сегодня. У робота не было настоящего акцента, но протяжный выговор — наследие ибрионских наречий — отдавал равнодушием. И как же разительно их беседа теперь отличалась от той словесной резни с отцом! Орис решил, что это, верно, свойство квантовых андроидов: в мгновение ока воспламенять себя изнутри и тут же кристаллизовать обратно. Он поерзал на месте, безуспешно стараясь придать себе солидный вид.

— Я хотел сказать, что не стану обузой. Я член спелеологического клуба.

«10011001 10100101 10101101 10101110 10101010», — подумал синтетик, а вслух спросил:

— Ты когда-нибудь видел природные пещерные комплексы?

— Если честно, нет.

— Ясно.

— Но…

— Я пока не выношу оценочных суждений, Орис, — соврал андроид. — Я просто организую информацию о членах экспедиции. Провожу инвентаризацию наших навыков.

— И как оно?

Эйден кривовато улыбнулся своим мыслям. «Похоже, все, что мы противопоставим дикой природе, — это беспросветная нудьга, переоценка своих возможностей, синдром отличницы и букет эмоциональных зажимов».

Но юноша заслужил смягчения. Хотя бы интонации, если не самой сути.

— Все не так плохо. В конце концов, у нас есть… м-м… основательный подход к деталям, здоровый оптимизм и поразительный самоконтроль. И синдром отличницы.

Они приближались к центру мегаполиса. В отличие от раскиданных по Ибриону, обособленных и купающихся в зелени усадеб и ранчо, типичный город Браны был конгломератом высоток. Они громоздились друг на друга, пытались забраться по соседям все выше и выше. Хвалились перед богом фальшивого солнца. В определенном смысле это было красиво: гордо, технологично. Местные инженеры и архитекторы действительно умели строить здания любой формы. Гостиница-лебедь, ресторан в виде танцующей пары, изворотливая башня-дракон ловит раскрытой пастью карфлайты, отправляя их на парковку торгового центра. Шар, в котором проходили суды, пожалуй, был слишком сдержан и скромен рядом с причудливыми узорами жилых районов, где столичные магнаты воротили зиккураты, кто во что горазд. В империи таких планет тоже хватало, или вернее, такие составляли большинство. Именно поэтому эгоисты-ибрионцы так ценили столицу. Даже Джур — наверное, единственный экстраверт на планете — ни за что не остановился бы в гостинице-лебеде на триста тысяч номеров.

— Я буду полезным, обещаю, — подал голос Орис.

— Пожалуй, начни прямо сейчас. Не подскажешь, где тут у вас туристический маршрут?

— Самое легендарное место — Площадь Доминанты. А вы разве не хотите победить Бензера?

— Я побе… Мы победим, — робот улыбнулся. — Чудовищная грамматика. Придется делить с тобой свои заслуги.

Брана не жаловала туристов. Может быть, поэтому Площадь Доминанты не представляла из себя ничего особенного. Разве что в ее центре, напротив здания правительства, где обычно возводили памятные стелы или экзотические клумбы, зияла дыра. Дыра в прямом смысле: идеально круглая, настолько широкого диаметра, что в нее легко мог упасть небольшой домик. Стены отверстия у поверхности были гладкими, они покато уходили далеко вглубь земли, будто слив гигантской раковины. По большому счету, никто не знал, насколько глубока яма, потому что изнутри она не была освещена. Кое-кто из фантазеров говорил, что она бесконечна, кое-кто из реалистов — что она выходит на другой стороне планеты, а кое-кто поумнее — что если долго задаваться этим вопросом, за тобой придет служба безопасности.

— Это символ Браны, — объявил Орис.

— И что он означает? Экологическую брешь? Прореху в бюджете?

— Гиперпространственный карман!

— Задний проход.

От площади во все стороны расходились лучи широких аллей. Каждая символизировала один из правящих домов Альянса. Эйден заметил, что соперник замаячил на хвосте. Робот нырнул вниз и встроился — если можно так сказать о хаосе, который он навел своим маневром — во встречный поток. Он увидел, как Бензер выбрал другой путь — вдоль аллеи дома Роркс. Того самого, что поставлял на Брану цифровую одежду, так некстати исчезающую при помехах. Их символ был, конечно, голограммой — трудно понять, чего именно. Кибернетик, пролетая сквозь нее, сильно фонил. Не сказать, что Бюрлен-Дукк вел карфлайт по всем правилам — он пропустил уже два предупредительных сигнала от полиции.

— Еще один, и за ними увяжутся, — злорадствовал Орис.

— За нами уже.

— Может, тогда не стоит гнать по встречке? Говорят, это опасно на ручном управлении.

— Это у вас семейное — принимать меня за человека? Я переключу их внимание ненадолго.

Рывком штурвала Эйден царапнул их машину об один из карфлайтов в потоке и унесся дальше. Чужой автопилот остановился, согласно правилам. Образовался затор. Высоко в воздухе это выглядело как шар из нестройной стайки килек в океане. Полиция была вынуждена действовать по инструкции, и принялась наводить порядок в потоке. А Эммерхейс продолжил полет над аллеей с деревянной фигурой человека ростом с древнюю секвойю.

— А это чей символ?

— Алливеи, планеты растений. Потрясная статуя, самая зрелищная!

Из основания гиганта, прямо из-под ног, вверх брызнула вода. Уже одно это восхищало бранианцев, у половины из которых, невзирая на достаток, в доме не было постоянного источника воды. Но струя, окатив статую, пропала, а метаморфозы продолжились. Деревянный человек свернулся, будто улитка, и тут же развернулся в полный рост. Потом начал закручиваться вертикально, по спирали, и одновременно клониться в сторону.

— Я даже боюсь спрашивать.

— Это язык алливейцев — все эти движения и ужимки, — восхищенно закрутил головой Орис, стараясь не упустить из виду ни одной детали, пока карфлайт делал длинный разворот вокруг аллеи. — Каждое действие — какая-то буква или слог. Чтобы что-то сказать, они используют свое тело. Или все, что попадется под руку.

Тем временем статуя все гнулась. Наконец она треснула и с гулким скрежетом переломилась надвое. Эйден невольно поморщился. Постояв так секунду, деревянный гигант пошатнулся, ноги его подкосились, и он рухнул на постамент. Там, откуда минуту назад хлестала вода, взвились языки пламени. Император подумал, что эта склонность к разрушению и была неким общим признаком тех членов Альянса, кто примкнул к Харгену по доброй воле.

— Это очень древний язык, — добавил напоследок Орис, провожая взглядом аллею. — Но они почти не пользуются им на Бране.

— Понимаю. Дипломатам-вандалам нелегко выбивать субсидии.

— Точно!

— Но я был бы не прочь поглядеть, как, приветствуя советников, они сломают кому-то челюсть или подожгут бороду.

«Тс-тс-тс, — процокало в голове, — ты мстительная скотина». На этот раз у совести был голосок Самины.

Пролетая низко над крышами, карфлайт затормозил так внезапно, что у Ориса полопались сосуды в глазах.

— Кошка.

Огонь, поглотивший статую, погас, а из-под пепла и углей уже поднимались новые ростки, возвращая жизнь символу Алливеи.

Бензер оторвался от преследования. В немалой степени благодаря тому, что роботы-полицейские старались блюсти хоть какие-то правила. Бюрлен-Дукк, натурально, издергался. Он боялся, что власти запомнили его карфлайт и теперь сообщат в институт.

Ненастных мыслей добавила и Аллея Эзеров. Все другие дома расставили символы родных планет. Но только не насекомые. Потому что у них не было своей планеты — они паразитировали на чужих. Последние годы жертвой была Урьюи, и на черном постаменте расу покоренных символизировал огромный паук. Он был повержен, раздавлен и истерзан. На его спине восседала огромная оса-тифия и вонзала жвала в его тело. Паук истекал кровью — по-человечески густой и красной. Одни поговаривали, будто кровь была самой настоящей и регулярно пополнялась свежей, чтобы любой эзер, оказавшись на Бране, мог прийти на свою аллею и испить столько, сколько хотел. Другие же — что из статуи сочилась подкрашенная вода пополам с крахмалом. Но тогда где же насекомые брали здесь кровь? И было ли это как-то связано с тем, что все знакомые Бензеру энтоморфы обыкновенно работали в полиции?

Впереди маячила граница — комплекс жилых зданий, объединенных в одну широкую, толстую стену. Ее испещряла система пролетов, коридоров и запутанных, как нейронная сеть, туннелей. Они давно потеряли из виду соперников, но на подлете к барьеру мельком заметили, что те нырнули в один из лабиринтов.

— Он потащил твоего брата в служебный туннель!

— Там поток движется быстрее, — неуверенно буркнула Самина и напряглась.

— Он для автопилотов!

— И что!

«Он же робот. Компьютер. Не о чем волноваться».

— Ты видела, как они зацепили тот карфлайт на площади? А в этих туннелях едва ли две машины разлетятся! — подливал масла Бюрлен-Дукк. — Нет, я дорожу нашими жизнями. Мы выберем маршрут для людей.

«Одноглазый робот с нарушением оценки расстояния».

Бензер коснулся огоньков на панели и запросил кратчайший путь через лабиринт. Вскоре машина уже неслась в кишке туннеля. Перегоны в этой части были довольно внушительны, потому как шли только по горизонтали. Так было задумано для безопасности водителей-людей, но Бензер был уверен, что отыграется позже, когда они пересекут границу. Он продирался сквозь поток машин, кое-где застрявших в узких стенах. А за этими стенами жил и работал миллион бранианцев. Случись крупная авария, карфлайт мог запросто ввалиться в чей-нибудь офис, супружескую спальню или — упаси боже — санузел.

Бюрлен-Дукк слегка преувеличил. В комплексе туннелей для роботов две машины разлетались довольно легко. Только вот не по сторонам, а вертикально. Эйден обгонял карфлайты, облетая их по нестройной параболе — то сверху, то снизу. Это было похоже на штормовую качку на дырявом судне посреди моря. Орис ни разу не был на море, но представлял это именно так. Он протянул Эйдену планшет с готовым маршрутом, который предлагала своим пользователям система лабиринта.

— Не годится, — забраковал Эйден. — Много отклонений от вылета за город. Отключи от сети и перестрой, учитывая только горизонтальные туннели с максимальной ориентацией на вылет наружу.

— Но это не гражданский маршрут! Если лететь все время горизонтально, придется ломиться сквозь встречные потоки!

— Давай рискнем. Но должен тебя предупредить, что у меня с недавнего времени монокулярное зрение…

Он махнул под очередной карфлайт и сшиб андроида-полотера.

— … к которому я еще не привык.

Орис вывернул шею, глядя, как разлетаются по туннелю детальки уборщика.

— А если б там был человек⁈

— Скажи спасибо, что не кошка. И ты же видел табло в начале: «Только для роботов».

— Ну а вдруг? Ведь я же человек, и вот я тут!

— Еще один мальчишка разгуливает здесь с той же долей вероятности, с какой еще один император.

— А робота вам не жалко? Вы же сами робот!

— Может быть, его можно склеить? — хохотнул Эйден. Ему определенно импонировала злая сестра. Самина еще на мышах усекла, чего стоит моральный выбор «или я, или они». Не то, что полотера, она и Эйдена раздавила бы, сократи это путь к победе.

Спустя миг они ворвались в поток встречного движения. В туннелях он был снабжен тормозными грави-рампами — карфлайт затрясло и бросило вверх.

— Система видит наши ходовые огни и пытается блокировать карфлайт, — Орис пару раз уже впился макушкой в потолок и цеплялся теперь за сиденье.

— Я смотрю, она с нами не слишком церемонится, — андроид безуспешно выкручивал штурвал и мучил виртуальные кнопки. Рампы настойчиво прижимали их к потолку лабиринта — туда, где риск столкнуться с другими машинами был минимальный.

Орис едва переводил дух между ударами:

— Дак здесь же… сами сказали… «только для роботов!» С кем ей тут… церемониться?

Андроид затормозил, оторвал нос карфлайта от потолка и повесил аппарат перпендикулярно туннелю. А затем перевел его в горизонтальное положение задом наперед. Иначе совершить разворот в этих узких стенах не представлялось возможным. Пассажиры вдобавок оказались вниз головой, но рампы тотчас пропали.

— Еще одна шпилька, молодой человек, — сказал робот, хлопая по пассажирским ремням, отчего те разомкнулись, и Орис шмякнулся на потолок, — и пойдешь пешком.

Теперь они метались по туннелю задом. Эйден смилостивился, провернул машину вокруг оси, и мальчишка мешком перекатился на пол.

— Оставайся там! — приказал робот и добавил: — Так безопаснее. Держись там за что-нибудь. И вообще тебе лучше этого не видеть.

Если бы Орис и мог приподнять голову, чтобы выглянуть наружу, с ним бы случился припадок. Встречные карфлайты слились в одну сплошную полосу света. Вниз. Вверх. Вниз-вверх-вниз-вверх. Вни-и-из. Вверх! Их аппарат строчил воздух, словно гигантская вышивальная машинка. Но в этот раз не так гладко, а рваными углами. Салон был оборудован большим экраном, который транслировал все, что творилось сзади. Но в случае Эйдена в том не было пользы. Ему пришлось ориентироваться единственным глазом на плоском изображении. На экран выводились расчеты, но робот заметил, что те не успевают за реальным положением дел. Слишком часто он уворачивался за миг до катастрофы — под самым носом у встречного аппарата.

Орису было не сказать, чтоб слишком удобно ничком на полу, но при столкновении это спасло бы его. «Спасло бы в семидесяти процентах случаев, — округляя, приврал себе робот. — Вполне нормальный повод не волноваться». Особенно если бы он перестал наконец кататься по салону, как пьяный матрос в бурю. «А если повезет спасти кору больших полушарий, тогда процент увеличивается до девяноста. Выйдет еще один Шима Кафт».

Вскоре им выдалась передышка: карфлайт свернул в туннель с попутным движением. Здесь Эйден повторил штуку с разворотом. На этот раз он одной рукой придержал Ориса, иначе тот рисковал свалиться прямо на него.

— Орис, мать твою, ты не на карусели! Пристегнись, раз не можешь удержаться на месте.

Тот от всей души хотел вернуться в кресло пассажира, но не успел взяться за ремни и кубарем скатился под ноги Эйдена. Андроид встроился в очередной встречный поток и без предупреждения дернул машину вверх тормашками. Минуту или вроде того летели спокойно. Даром что задом наперед. Но честное слово, юноша с трудом соображал, где у него право, лево, на полу ли он или на потолке. На каком-то особенно резком спуске Орис — в который раз уже — почувствовал, как гравитация предает его. Он думал перехватиться поудобнее, но отпустил узкую консоль, за которую держался, и взмыл вверх.

— Эй! — Робот ухватил мальчишку за комбинезон и дернул его вниз. — Серьезно, ты меня отвлекаешь.

— Да не обращайте…

Шмяк об пол.

— … на меня…

Перекат под кресло.

— … внимания!

Отличные ботинки у андроида. Не стошнило бы на них.

«Что вообще происходит?» — тем временем думал Эйден. — «Какого блазара я полез сюда с Орисом? На стороне врага никого не жаль. Да? Да. Нет. Дьявол, в этой попытке уделать Бензера не уподобился ли я Самине? Неуверенной в себе девчонке, которую сам же стыдил за это…»

— Никогда бы не подумал, что скажу это, но давай-ка вернемся к безопасному маршруту. Перестрой как было.

— Вы что! Прорыв века зависит от того, кто выиграет эти карты, — прохрипел Орис, обнимая кресло, как коала эвкалипт.

Эйден молча бросил планшет ему в руки. Попал в лицо, конечно. Слева была слепая зона.

— Нормально же летели!

— Перестрой маршрут, я сказал!

Андроид притормозил, чтобы глянуть на планшет, который послушно вернул ему Орис. Тот наконец забрался в кресло и до упора затянул ремни. Не говоря ни слова, они вывели карфлайт из встречного потока в попутный. Этот уходил резко вверх и портил всю геометрию.

«Всего один шанс из десяти погибнуть. Против девяти из десяти — не найти вход в пещеры, если не забрать у Бензера карты. Ты дурак, Эммерхейс? Как сказать… Мальчишка вроде стоит риска. Но что делать, если они победят? Да пф-ф… Не может такого… нет, а вдруг?»

Вертикальный туннель закончился, но горизонтальный теперь слишком отклонился в сторону. Зато они пролетали такие за две-три секунды. Коридоров осталось меньше десяти.

«Хорошо, допустим. Что делать, если Бюрлен-Дукк прилетит первым? Убить? Эйден, думай серьезно!.. Усыпить? И отобрать карты. А если его там звери съедят, пока нас нет? Хотя если не съедят, он сдаст нас Харгену».

От вылета из лабиринта их отделяли три туннеля.

«А, нет. Если усыпить его пережатием нервов, бранианец ведь свихнется. И уже никому ничего не расскажет. Хм. Хм!»

Два.

«Ладно. Попрошу взглянуть на карты и случайно уроню их в ближайшее дупло».

Один.

Карфлайт вырвался на свет и засиял в жарком мареве. Пока они плутали, искусственное солнце высоко поднялось.