Железный Аспид. Война

Глава 14 Рекламный буклет и друзья друзей что-то недоговаривают

К вечеру их боты могли выстоять против червя достаточно долго. По расчетам Эйдена, не меньше суток. Они не только быстро восстанавливали нервные волокна и уничтожали личинки, но и разлагали нейротоксин, который выделяли взрослые паразиты. Именно он заставлял больного поедать себя. Господин Слоун успокоился, поужинал нормальной пищей и лежал в пузыре, с интересом тыкая в него. Через пару часов он должен был почувствовать свои ноги. Это, несомненно, был прорыв, но черви из его организма никуда не делись. Они не могли размножаться и убивать, но срок их жизни насчитывал десяток лет. И все эти годы пациент должен был ежедневно получать инъекции наноботов, иначе его ждали возвращение симптомов и смерть. Этот способ подходил для сотен зараженных богачей, но для сотен тысяч бедняков вроде господина Слоуна — конечно, нет. Эйден стал дерганым и хмурым. С поправкой на то, что он и без паразитов был не особенно счастлив в плену. Он так и не восполнил запасы крови и даже не представлял, как это сделать. Бензер как в воду канул, и эксперименты отложили до завтра.

На второй день вниманием робота завладел Шиманай, который прилежно выполнил свою часть работы по сбору материалов. Самина оказалась предоставлена самой себе. Признаться, в этот раз ей попросту не доверили ничего стоящего. Она попыталась было вклиниться между двумя светилами медицины, но не преуспела, и решила заглянуть к химикам двумя этажами ниже. У специалистов по меркуридам был самый вкусный кофе.

Домой она спешила засветло. Усталости не чувствовалось: день вышел не слишком продуктивным. Генеральный план Самина оставила на вечер. Во-первых, хотела выслать отчет Харгену. Один из его близких друзей подцепил уроборос, так пусть узнает, что не зря дал им шанс. Как бы ни хмурился андроид, который стал бледнее своей ассистентки, но война против эпидемии сдвинулась с мертвой точки. Расправившись с отчетом, Самина дожидалась полной, криминальной темноты.

Потому что «во-вторых» она планировала не больше и не меньше, чем проникнуть в секретные архивы. Эта давняя мысль созрела в идею фикс. Самине много лет не давали покоя ядовитые растения Браны, а теперь и паразит уходил корнями в Смутное Время. Столько катастроф замкнулось на Хмерсе Зури, и надежды, что Бюрлен-Дукк раздобудет информацию, практически не было. Даже художественную литературу того периода строго запретили, стоило ли говорить о научной!

Попасть в секретные архивы можно было двумя путями. Первый вел через парадную и сразу отметался. Если бы Дарвину случилось ждать пропускной визы в библиотеку так же долго, как в этот архив, он умер бы креационистом, и Самина до сих пор считала бы, что выросла из ребра. Все запросы на доступ были отклонены, а когда она пожаловалась отчиму, тот пригрозил ей замужеством. Фантазии о местных чиновниках из числа тех, с кем водил дружбу Харген, вынудили девушку отступить. По второму пути в архив попадали сотрудники. Бензер как-то рассказывал со слов одного приятеля, из служащих архива: «Они заходят через морозильную камеру, представляешь? Если ввести не тот пароль, тебя блокируют и опускают температуру до нуля! Но пока никого не заморозило — нарушителей, кто пожелал бы околеть там, не нашлось. Поэтому и пароль не менялся уже лет десять — это „коллекция“. Не пароль, а секрет Полишинеля!»

Было это не так давно, и Самина подозревала, что пароль остался тем же. Кроме того, вороватый однокурсник брата приторговывал трофеями промышленного шпионажа. У него за баснословные деньги удалось выкупить схемы тепловых коммуникаций архива, и теперь она могла выключить охлаждение комнаты в случае неудачи. Максимум, что ей грозило, это быть запертой и переночевать в холле. В конце концов, что такое ноль градусов? Конечно, ночь на холодном полу должна была отбить желание лезть туда, куда не следует. Но Самина тщательно ко всему подготовилась. Дел-то было на час, зато уже завтра господин Слоун, вероятно, отправится домой. Или как он там называет место, в котором ночует.

Как только стемнело, она надела черную водолазку с термоконтролем и черные облегающие брюки, взяла черный рюкзак и села в черный-черный карфлайт. И отправилась к белому зданию архива. В ее рюкзаке были:

1. Схемы здания.

2. Девайсы для репликации данных, стянутые у Бена.

3. Спрей-жидкие перчатки из лаборатории.

4. Термос с горячим чаем.

5. И миниатюрный ломик — на случай, если что-то пойдет не так.

Волосы она забрала в тугой пучок.

У служебного входа никого не оказалось — сотрудники давно ушли. Отсутствие элементарной охраны немного смутило, но отступать было поздно. Самина достала из рюкзака чертежи и нашла тот самый морозильный холл. Еще раз проверила все, что и так выучила наизусть, вернула схемы на место и толкнула дверь.

Холл для сотрудников был круглым, как большинство официальных помещений столицы. Власть тяготела к совершенным формам. Самина вдохнула необычно сырой воздух и огляделась. Цвет ее одежды здесь пришелся кстати: стены и пол покрывали черный агат и обсидиан, в центре комнаты располагались столы из оникса или гематита прекрасной работы. За столами в разных позах сидели андроиды и что-то непрерывно писали, не поднимая глаз на вошедшую. Их чуть влажная на вид кожа, одежда и волосы были цвета угля и гагата, на женщинах сверкали украшения из черной шпинели. Если это и была та самая «коллекция», то выглядела она довольно жутко. Видимо, была призвана отпугивать непрошеных гостей.

Андроиды не обратили на гостью внимания, и она прошла прямо к двери, которая вела в запрещенные секции архива. На ней крепились небольшой экран из закаленного стекла и допотопная механическая клавиатура. Число ячеек, отмеченных точками, равнялось количеству букв в пароле. Их было девять, а значит, старый код доступа так и не сменили. Самина опрыскала кончики пальцев жидкими перчатками и бегло набрала слово «КОЛЛЕКЦИЯ».

Входная дверь патетически грохнула. Сердце заплясало жигу под ласковое оповещение системы:

— Пароль неверный, выход из холла заблокирован. Через десять минут температура помещения опустится до абсолютного нуля. У вас есть три минуты до смерти от переохлаждения, чтобы ввести верный пароль.

Где-то рядом зашипело. Воздух становился холоднее с каждой секундой. «Абсолютный ноль! Он имел в виду абсолютный!» — Самина лихорадочно искала на чертежах место пролегания термокабелей. Если верить системе, через три минуты здесь будет минус пятьдесят или того хуже. Одежда начала греться, а значит, температура холла опустилась ниже десяти градусов. Она поспешила к нужной стеновой панели. Вот и ломик сгодился: отогнуть кусок обсидиана в палец толщиной не так-то легко. Кабели разных цветов и размеров внутри уже покрывались инеем. Пришлось, стряхивая изморозь, осматривать каждый по отдельности. На проводах горели мелкие надписи — для обслуживания и ремонта — и необходим был кабель, что отвечал за холл. Пальцы мерзли и не слушались, пар изо рта мешал разглядывать символы. Через минуту ее ресницы и волосы побелели от снега, нос хлюпал. Выудились кабели от всех помещений, кроме проклятой морозилки!

Настала пора струхнуть, признать, что вылазка провалилась, и срочно с кем-нибудь связаться. Но с кем? Времени раздумывать не было, и Самина попыталась набрать отчима. Сдаваться — так хоть живьем. Но браслет не работал — вся связь, вероятно, глушилась в этой ловушке. Пока она металась по круглой комнате в попытке найти слепое пятно глушителя, стало так холодно, что браслет жалобно пискнул и отключился. Конечно, вот почему кнопки на двери механические — они не так скоро замерзали и давали нерадивому сотруднику шанс вспомнить пароль. Какая гуманная смерть ждала доктора наук Самину Зури! Она огляделась, прерывисто дыша. Черная прежде, комната стремительно покрывалась белым налетом из ледяных кристаллов. Седые с ног до головы, андроиды уже не двигались. Минус сорок. Сознание поплыло. Вокруг было прекрасное и светлое мертвое царство.

Эйден выглянул из окна лаборатории и присвистнул. Сто тридцать этажей не шутка, даже если ты достаточно чокнутый андроид. Его поселили в уютных комнатах рядом с рабочими кабинетами, но передвижение было сильно ограничено. Пленник не мог запросто спуститься и выйти из института. Даже на парковку карфлайтов изнутри ему было не попасть. Да еще эта сеть… Надо было проверить, распространялось ли ее действие за окно. Эйден перекатился за подоконник и повис на руках. Из-за недостатка крови трепыхалось сердце и кружилась голова, это было плохо. Зато сеть не появилась, и это было хорошо. Плевать на сердце, пока работает мозг. Он подтянулся, чтобы забраться в комнату. Среди вещей и приборов, которые достал для него Шима, не только справочник по психологии был совершенно бесполезен для лечения. Из мотка силиценовой ленты и держателя от микробного фильтра можно было собрать приличную систему для спуска, а осциллограф андроид за пару часов переделал в электронную отмычку. По крайней мере, угнать транспорт или вскрыть кладовку теперь не составит труда. На самом же деле ему был нужен доступ в подвал. В подвал главного архива Браны. Уроборос не так сильно интересовал Эйдена, как информация о магнетарной цепи. В качестве бонуса он рассчитывал заполучить обратно свой алмаз.

У него был доступ к глобальной сети планеты, но правительство отчего-то не выкладывало туда чертежи секретных объектов. Зато трехмерные изображения здания с туристических карт были в полном распоряжении андроида. И этого оказалось достаточно, чтобы разглядеть на них технический колодец, который, очевидно, вел к подвалам архива.

«Секретные блоки надежно скрыты от врагов Альянса, — гласила программка для провинциальных студентов. — Исключительно опасны для шпионов подсобные этажи. Их нижние уровни — сплошь темные лабиринты. Они затоплены мутными водами, смертельными для человека. На верхних же установлены ловушки для роботов. Брана может спать крепко!»

— Лабиринты и ловушки… Как же я жил-то без вас триста лет… — бормотал Эйден, цепляя силиценовую веревку за рогатую восьмерку и выкидывая свободный конец в окно. Ему предоставили совсем небольшой выбор одежды, но он решил сменить плотный рабочий комбинезон на темные зауженные брюки и джемпер из тонкого материала. Кроме того, что теперь он стал похож на франтоватого разведчика, Эйден преследовал этим и практический смысл. Ведь раз уж придется плыть, то после — хорошо бы скорее обсохнуть. Кинув напоследок шарик корма мини-Джуру, андроид подошел к окну. Ему надо было спуститься до авиапарковки на соседнем этаже. Эйден обмотал веревкой одну руку и, нарушая все правила безопасности, вылез наружу. Пять или шесть толчков от стены, и он проскочил в открытую террасу для карфлайтов. Выбрать подходящий оказалось просто: все они выглядели совершенно одинаково. Как большие гладкие сигары. Эммерхейс подошел к ближайшему карфлайту — серо-стальному — и в несколько секунд разблокировал отмычкой. Пожалуй, легкая часть плана на этом закончилась? Эйден забрался в карфлайт и огляделся в поисках управления. Изнутри летательный аппарат был таким же лаконичным, как и снаружи. Ни штурвала, ни кнопок… ни чего бы то ни было. Но ведь жители Ибриона имели общих предков с коренными бранианцами, а значит системе надлежало быть интуитивно понятной.

— Центральный архив, — отчетливо сказал Эйден, усаживаясь в кресло.

По обшивке напротив забегали огоньки. Стены вокруг прояснились, сквозь них стал виден город.

— Принято. Расчетное время прибытия — семь минут тридцать секунд, — пропел компьютер и поднял карфлайт в воздух.

Через восемь минут Эйден стоял перед открытым люком скважины позади архива в полной уверенности, что теперь-то уж легкой части плана точно конец. В люке плескалась черная вода. Ни зги сквозь эту муть не просматривалось, и Эйден в раздумьях похлестал языком над поверхностью. Ядовитых испарений не было. Вода и краситель с поглотителем света. Но андроид обходился без фонарика, он мог ориентироваться в полной темноте с помощью ультразвука. Шпион погрузил в колодец руку, но почти сразу выдернул и не по-императорски выругался. Там плавали какие-то мелкие твари, которые дружно и весьма ощутимо ударили его током. Но как они поняли, где рука? Чтобы не принять чужака друг за друга, они должны были сравнивать показания термодатчиков. Кожа андроида была гораздо теплее черной воды. «Почему в буклете ни слова о тварях?» — Эйден задумчиво взъерошил волосы и начал понижать температуру тела. Ему повезло: кровь на основе редкой амальгамы густела при восемнадцати градусах, а вода была чуть теплее. Он сунул руку в воду еще раз: электрические медузы (или как они там выглядели) плавали рядом, касались пальцев щупальцами, но уже не стрекали.

Андроид прикрыл глаза веками для плавания, погрузился в колодец и с головой ушел под воду. Краситель щекотал жабры. Внизу начинался узкий коридор, где он порядком нервничал, потому что медузы постоянно были рядом. Через несколько минут он понял, что находится уже где-то под архивом. Там робот еще немного понизил свою температуру, потому что в подвалах было холоднее, чем в колодце. Эйден подумал, что если так пойдет и дальше, придется возвращаться — его кровь достигла критической точки и готовилась кристаллизоваться. Но пока вода больше не менялась, и он плыл. Стены лабиринта обступили со всех сторон. Роботы не страдали топографическим кретинизмом, но направление Эйден чувствовал только примерно, и малость заплутал. Он уже дважды проплывал мимо люка, который был заперт снаружи и служил входом в затопленный этаж из архива. Выход на верхние уровни должен был появиться где-то рядом, но ультразвуковое зрение с непривычки подводило. По пальцам одной руки можно было перечесть, сколько раз он им пользовался. Императору пришло на ум, что, несмотря на долгие годы в армии, до сих пор он жил в довольно рафинированных условиях. После тяжелых вылазок наступали безмятежные выходные. А за последние два века он едва ли сотню раз бывал в бою, да и то — экипированным под завязку. Эйден предпочитал во всем полагаться только на себя, но за плечами всегда были друзья, верные подданные, вся мощь имперских технологий… Джур, в конце концов. А теперь он блуждал в этой мутной жиже совершенно один, не считая тварей, конечно, и вокруг была даже не его вселенная.

Самина снова бросилась к проводам. Внезапная идея придала сил. Ведь можно было разогреть как следует помещения вокруг холла и затормозить его охлаждение. Вот они, кабели пяти соседних комнат. Двойные: если перерезать нужную часть, температура стен начнет бесконтрольно повышаться. Времени копаться в чертежах не было, и Самина, ворочая едва живыми руками,резанула синие половины кабелей.

«Должна же быть в этом мире хоть какая-то логика!»

Несколько болезненных вдохов-выдохов прошли в ожидании, и знакомый голос вынес приговор:

— Нарушение процесса охлаждения. Делаю перерасчет. Абсолютный ноль будет достигнут через тридцать минут.

«Не бог весть что, — расстроилась она. — Ожидание смерти куда хуже самой смерти!»

Биолог оглядела холл еще раз. Не мог Бензер ошибиться на все сто, должна быть и доля истины в рассказе приятеля. Может, пароль — не «коллекция», а ее название или суть. Коллекция чего именно? Чего-то из девяти букв, определенно. Надо было шевелиться, чтобы не отморозить ноги, руки и последний ум. Она подошла к андроиду, покрытому инеем, и осмотрела его. Ничего особенного на первый взгляд. Нет, постойте-ка, у него совсем уж вызывающий медальон. Да он открывается! Внутри были не фамильные вензеля и не портрет красавицы, а формула. «Строение радикалов глутамина», — узнала Самина. Повезло иметь научную степень и оттого кучу мусора в голове. У второго андроида украшения были пусты, но на одном из его ногтей обнаружился рисунок структуры графена. Чересчур узнаваемы были его ячейки. Знаки были нацарапаны тонкой иглой на черном лаке. Если бы не медальон предыдущего робота, она и не догадалась бы так тщательно приглядываться к мелочам.

Поиск на третьем андроиде успехом не увенчался, и девушка оставила его пока. Надо было торопиться. Следующий. Кожа чиста, одежда тоже. Она рассматривала туфли, пряжки и бусины со всех сторон. На подошве левого ботинка грубо вывели расчет первой космической скорости, на каблуке правого — формулу второй. Спасибо брату, курсанту летной академии. Как новые формулы были связаны с предыдущими? Они совершенно не сочетались.

— Может, темой? Астрофизика, биохимия, космология… — шептала она и гнула заиндевелые пальцы, но букв получалось то больше девяти, то меньше. Что у них общего?

Пятый робот пил из бутылки, когда замерз. Самина пригляделась: изнутри виднелась обратная сторона этикетки, где уместилась «Таблица синтеза ядер в квазарах». По крайней мере, так гласило название. В области астрофизики девушка понимала столько же, сколько несчастный господин Слоун — в медицине, и не могла разобрать ни единого знака. Температура холла понижалась, а серое вещество плавилось. Из тугого завитка на голове последнего робота она вытащила перечень симптомов острого реактивного психоза, среди которых нашла и свои.

Двумя этажами ниже Эйден почувствовал неладное. Потолок лабиринта нагревался, а вместе с ним и вода. На очередном повороте его ужалили две медузы, прежде чем он поднял температуру. Через минуту вода стала еще теплее, и пришлось опять подстраиваться, чтобы не обнаружить себя. Когда через пять минут андроид нашел тот выход, который искал, оказалось, что там вода нагревалась сильнее, ведь люк находился на потолке — горячем, словно печка. До такой температуры робот уже не мог себя нагреть. Он нырнул глубже — туда, где все еще было прохладно, чтобы как следует подумать. На люке три мощных затвора. Если сделать три быстрых подхода, можно прорваться. Эйден поплыл вверх, медузы — за ним. Первый затвор стоил ему десятка ударов током, но все же поддался. О втором пока не могло быть и речи. Все тело болело, и Эйден, подрагивая, опустился вниз. Отдохнуть как следует он не смог — жар спускался все ниже, медузы принялись доставать его и на дне. Андроид распластался у самого пола лабиринта, собрал все силы и оттолкнулся для очередной попытки.

И она была просто ужасна. Андроид плыл, загребая уже не столько воду, сколько тварей на своем пути, и каждая норовила ужалить. Мышцы сводило одну за другой, как раз тогда, когда действовать надо было живее. Второй затвор дался куда тяжелее первого, а когда Эйден дрожащими руками взялся за третий, одна или две медузы вдруг ударили в жабры. Те отказали на вдохе, андроид не успел задержать дыхание и рефлекторно пустил в легкие черную воду.

Можно было паниковать на полном серьезе. Грудь и голову обжигали взрывы. Через минуту, максимум две, он должен был потерять сознание и утонуть. Потому что последний затвор оказался весь покрыт ржавчиной.

Андроиды закончились, а Самина уже еле шевелилась. Области знаний из формул и таблиц на черных телах, были слишком широки. Не давал покоя и острый психоз, что выбивался из стройного ряда естественных наук. Наконец девушка решила, что жестокий коллекционер не заморачивался и собирал факты о вселенной. В последнем слове было девять букв, а в совпадения биолог не верила. Она набрала пароль «ВСЕЛЕННАЯ».

— Пароль неверный. У Вас осталась одна минута.

Нельзя было даже заплакать — еще капля влаги на ресницах, и они смерзнутся навсегда. Она вернулась к третьему андроиду, на котором в первый раз ничего особенного не нашла. У него одного на столе была лампа. Самина надеялась, что та не замерзла, и попыталась ее включить. На участке столешницы, куда упал тусклый свет, проявились фразы на общеимперском. Это были, кажется, исключения из правил спряжения глаголов. Когда-то девушка и сама долго не могла выучить эту ахинею, и перед экзаменом…

Осенило!

…и перед экзаменом она спрятала их в колечке с секретом, почти как тот андроид, у которого открывался медальон!

Она отошла к стене и, касаясь ее рукой, обежала весь кабинет. Ни одной записи не было видно с этого ракурса. Все сходилось: помещения для тестирования строились без углов и просматривались куратором с внешней стороны круга. Связь и работа любых гаджетов в нем глушились. И студентам приходилось вручную готовить для себя то, что было теперь паролем!

До выхода Самина добиралась ползком, настолько она изнемогала от холода. Пальцы не слушались, и она согнула их о колено, оставив торчать один, чтобы набрать код. Затем, поддерживая одной рукой другую, напечатала: «ШПАРГАЛКИ». Каждый удар о механическую клавишу отдавал болью до самого локтя.

Сквозь лязганье зубов расслышала ненавистный голос:

— Пароль верный. Понижение температуры остановлено. Добро пожаловать в центральный архив.

Наполовину бесчувственное, тело леди Зури вывалилось за порог, в дикий жар соседней комнаты. Это была приемная, а дверь чуть дальше вела к электронному хранилищу. Здесь тоже нельзя было задерживаться, чтобы не умереть от перегрева, и всего через пару минут, когда ноги оттаяли и начали гнуться, Самина поспешила вон из пекла.

Хранилище показалось ей раем. Здесь было не холодно и не жарко, а в самый раз. Все помещение занимали стеллажи, полки и шкафы с фарфоровыми капсулами — керамоцистами, каждая размером с булавочную головку. Внутри капсул находился жидкий сверхнакопитель информации. Как только Самина шагнула к сейфу картотеки, из-за стеллажей выплыла щуплая фигурка робота-архивариуса.

— В помещении архива запрещено находиться ночью. Будьте добры предъявить документы, или я вызову охрану, — прощебетал он.

— Одну минуточку, виза у меня в рюкзаке, — она отвернулась, положила руку на увесистый ломик, а всего через секунду наотмашь ударила робота по голове. Надо сказать, это было совершенно нормально — после того, что с ней случилось в холле. Если бы на месте робота был тот, кто выдумал трюк с заморозкой, она бы ударила и второй раз. И, возможно, третий. Архивариус пискнул, заискрил и упал.

— Может быть, я превращаюсь в чудовище, но сегодня меня все достало, — бормотала Самина, перешагивая беднягу и направляясь к стеллажам.