Железный Аспид. Война

Глава 11 Насекомые не так ужасны, как принято считать, а машины не так добры, как злы

Не повезло. Это было дежурство капитана. Как только Самина вошла в кабинет, навстречу ей поднялся высокий худощавый бранианец. Самина пару секунд молча разглядывала его, пытаясь определиться с подходом. Довольно редкий для столицы теплый оттенок кожи. Волосы цвета слоновой кости тщательно подстрижены и аккуратно уложены в безуспешной попытке скрыть, что они вьются. Да есть ли на этой планете хоть один, кто не противится своей природе? Кончик правого уха зажимали две черные микроклипсы — вероятно, личный и служебный коммы. Образец агента безопасности, он выглядел слишком молодо для начальника. Это плохо. Значит, был умен. Или это идиот Фярек в свое время подзадержался в чинах.

— Леди Зури, я Кайнорт Бритц, новый начальник службы безопасности, — поднялся и представился мужчина. — Чем обязан?

Голос теплый и мягкий. Взгляд холодный и колючий. «Неприятный тип», — отштамповала Самина. — «Обаятельный как помесь барса и крокодила». Она не могла понять, что именно в его образе показалось необычным. Бесцветные глаза? Да, но не только.

— Капитан Бритц, я не буду ходить вокруг да около. Мне необходима личная встреча с Эйденом риз Эммерхейсом. Сейчас.

Безопасник не изменился в лице, будто каждый вечер к нему приходили девицы с требованием пустить их к императору.

— Это как-то связано с тем, что от Вас тянет ароматом «Пувин де Солебра»?

О как. Почему-то из всего меню след на репутации оставляет лишь подлый алкоголь.

— Господи, конечно же нет, — едва ли можно было позволить себе краснеть при подчиненном отчима, но как же она могла забыть о глотке вина? И марка! Как он… — Я уверяю, что не преследую иной цели, кроме строго научной. Это касается пандемии уробороса. Понимаете? Завтра пленником займется первый советник, и у нашей лаборатории уже не будет возможности…

— Нет.

Прозвучало и мягко, и твердо. Самина огляделась вокруг. За что зацепиться? Бедолага Фярек будто и не обитал здесь несколько лет. Кабинет в идеальном порядке, все папки и бумаги в аккуратных стопках, канцелярские мелочи на своих местах, аппаратура расставлена по линейке. М-да, с этим ушлым типом будет тяжко.

— Капитан, я…

— Присядьте, госпожа Зури, — Бритц настойчиво подтолкнул ее к креслу и вручил служебный планшет. — Это будет долго. Очень долго. Возможно, я даже предложу Вам кофе.

— Что именно будет долго?

— Чтение свода правил, которые я нарушу, если позволю кому-то личную встречу с императором без разрешения Харгена.

Самина небрежно провела рукой по волосам, но обычного эффекта не возымела. Бесцветный голос капитана напомнил ей беседы с няней Лией. Взгляд пустых, абсолютно белых радужек с черным кантом, нагонял тоску. Видимо, предыдущий брачный сезон этого хлыща завершился еще при Хмерсе, а следующий ожидается не раньше весны. Стало ясно, почему именно Кайнорт охраняет андроида — они оба одинаково бездушные. Только робот умеет имитировать эмоции, а этот человек — нет.

— Знаете, я, пожалуй, пойду, — она зло ткнула в Бритца планшетом. — У нас почти миллион смертельно больных людей, и мои подопытные тараканы принесут им больше пользы. Насекомые не связаны сводом правил. Пусть мне даже придется убить несколько тысяч, зато от них будет толк!

«Неужели я всё-таки приплела сюда тараканов?»

— Вот это да, — только и вымолвил капитан.

Он подошел к кофейному аппарату и щелчком направил прозрачную сферу с напитком к Самине.

— Скажите, леди Зури, Вы ведь не слишком разбираетесь в инопланетянах? — поинтересовался он безмятежно.

— Не понимаю, как это связано с моей просьбой. На Бране гости чрезвычайно редки.

— Так я и думал. В таком случае я прощаю Вам эту политическую дерзость в мой адрес.

О-о-о! Тут Самина поняла, как сильно ошиблась. Не бывать ее встрече с пленником. Белые радужки, молекулярный нюх, иллюзия неопределенного возраста и незаурядный ум… Кайнорт Бритц — никакой не бранианец, он энтоморф! Самый настоящий человек-насекомое, перед лицом которого она только что призналась в зверствах по отношению к его собратьям. Это, без сомнения, было круто.

— Капитан Бритц, пожалуйста, простите меня! — вскочила Самина, едва не роняя на себя шар с кофе. — Простите, у меня нет слов, насколько глупо… Я понятия не имела, что вы — эзер, они же… то есть вы же так похожи на нас. Я бы никогда не посмела, если бы знала. Простите. Я уже ухожу.

«Но ты все равно козел».

Словно прочитав ее мысли, Кайнорт поднялся со своего места и, обойдя стол, присел на его краешек. Биолог наконец сообразила, что же с самого начала смутило ее в образе Бритца: он носил строгий, аккуратный форменный комбинезон службы безопасности с дизайнерскими кедами баснословной редкости.

— Я не думаю, что эти извинения отменяют суть сказанного Вами. О том, что мне безразличен уроборос. Знаете, я подумал, было бы забавно поступить следующим образом. Я даю вам полчаса наедине. Император отказывает Вам в помощи. В итоге негодяй — он, а не я. По рукам?

На белоснежной подошве ни соринки. Он что, летает? Ах, ну да. Самина уже догадалась, как он вывернется из ее вопроса:

— А как же правила?

— Если кто-нибудь узнает, я скажу, что мне угрожали шприц-пистолетом.

— А с вами можно иметь дело, капитан. По рукам. Простите, не могу не спросить: ваше имаго ведь не таракан?

— Нет.

Ее встретил полумрак длинной и просторной комнаты. Самина дала себе полминуты, чтобы собраться. Несколько раз сжала и разжала кулаки: от напряжения пальцы одеревенели: вся кровь на репетиции тяжелого разговора прилила к голове. Она была рада своему укрытию, но так все отведенные полчаса можно протрусить. Впереди, на хорошо освещенном выступе, был закреплен высокий монопод. Он удерживал пленника в вертикальном положении: руки и ноги пристегнуты к дополнительным штативам стальными кольцами. Гостья заставила себя двинуться вперед. Две пары микрокоптеров появились из ниоткуда и сформировали защитную паутину между нею и телом робота.

Андроид не двигался, голова его была чуть опущена. Глаза открыты, но мертвы: зеленая диафрагма спряталась, и радужки залил черный зрачок. На левой стороне лица, по обыкновению холодного, виднелись глубокие шрамы — наследие палача. Один пересекал бровь, второй начинался на скуле, прямо под глазом, и кривым зигзагом спускался по щеке вниз. Оба блестящего серебристого цвета, а не темные, как у людей. Горло тоже украшали рваные раны. Он теперь стал похож на вожака волчьей стаи. Робомедики еще не закончили работу над пленником, и туловище от груди до пояса находилось в полуразобранном, а вернее, в полуразрушенном состоянии. Металлические ребра были распахнуты в стороны, а изнутри подсвечены аварийным красным и выглядели как врата преисподней. Сердце, легкие и еще какие-то сложные металлические органы вынесли на штативах наружу — насколько позволяли разного рода беспроводные соединения с телом — для изучения и ремонта. Не прикрытые слоем кожи и мышц, они издавали чуть слышные звуки: жужжали, тикали и шипели. На срезах псевдобиологических тканей — мускулов и сосудов — блестела знакомая серебристая амальгама. Сердце работало, и та не вытекала благодаря специальному гелю, которым покрыли раны.

Самина подошла ближе, и магнитная паутина впереди предупреждающе сверкнула. Андроид вдруг с тихим щелчком приподнял голову и впервые моргнул. Глаза приобрели свой прежний ярко-зеленый цвет. Стало болезненно страшно. Резкий свет падал на лицо пленника и подчеркивал совершенство технологий врага. Поразительно натуральными были мельчайшие поры и проступающая сквозь кожу щетина на подбородке. И даже едва заметная сеть естественных морщинок в уголках глаз и губ, необходимая для того, чтобы синтетик его ранга не казался слишком юным. Робот моргнул еще раз, но уже черным третьим веком, и выпустил раздвоенный кончик языка. Самина, подчиняясь здравому смыслу, остановилась.

— Еще ближе, — голос Эйдена резонировал о распахнутую грудную клетку и оттого казался металлическим. — Имперские андроиды так похожи на людей. Тебе необходимо видеть мои глаза, чтобы не обмануться.

Самине едва хватило той грани сознания, на которой она балансировала теперь, чтобы распознать сарказм.

— При иных обстоятельствах я могла бы поклясться, что ты человек, — она почувствовала, как против своей воли шагнула вперед.

— К счастью, ваши робомедики рассеяли эту иллюзию.

Андроид не мог самостоятельно поддерживать охлаждение своих органов, пока был в таком состоянии, и техники создали для него искусственный холод в радиусе одного метра. Из-за этого вместе с каждым словом из его рта вырывались клубы пара.

— Эйден, мне бесконечно стыдно за те варварские методы, что используют советники.

— Обращение по имени располагает к доверию только у людей, Самина, — андроид улыбнулся одними губами. Видимо, для того, чтобы показать, что и улыбка в его случае не располагает ни к чему хорошему. — Ты не задумывалась, почему при таких развитых биотехнологиях глаза имперских роботов подчеркнуто искусственны? Мы используем ретродиафрагмы, чтобы человек понимал, что перед ним андроид.

Отнюдь не из-за внешнего вида ей хотелось говорить с ним, как с человеком. И ей вовсе не требовалось лишнего напоминания, что Эммерхейс робот.

— Разве это не наносит ущерб авторитету императора?

— Эти глаза выделяют превосходство искусственного интеллекта, и ни одному синтетику не придет в голову иметь настоящие.

Самомнение было поразительным для машины. Если Самину до этого и терзали опасения, что договориться не получится, то теперь они с каждой секундой подкреплялись все сильнее.

— Итак, — донеслось с той стороны защитной паутины. — Я дал тебе достаточно времени, чтобы унять дрожь и перейти к сути?

— Убрать вуаль, — тихо приказала Самина, и микрокоптеры исчезли вместе с блестящим пологом. Она все равно не чувствовала себя в безопасности за тонкой сетью. — Я пришла сюда, чтобы от имени сотен тысяч бранианцев просить твоей помощи в вопросе, не связанном с войной. На планетах Альянса есть эпидемии болезней, с которыми наши ученые справиться не в силах. Брана густо населена и страдает больше остальных — здесь множится опасный паразит, и его гены настолько пластичны, что не поддаются разрушению. Мы знаем, что в империи Авир медицина давно признана лучшей среди известных вселенных. Андроиды обладают колоссальными знаниями в разных областях, и если тебе есть чем поделиться с нами, я обещаю, Совет найдет, что предложить взамен.

Эйден не реагировал, будто слушал невнимательно. Или ему просто было не интересно. Прошло несколько секунд, прежде чем он произнес:

— Поправь, если я ошибаюсь. Видишь ли, по закону жанра я не могу не спросить. Ты взяла меня в плен, из-за тебя погиб мой корабль, твой отец пытался убить меня, и теперь ты являешься ко мне просить о помощи?

— Да.

— За почти сотню лет я вдоволь насмотрелся на то, как заботится Харген Зури о своих народах. Что готов он дать в обмен на чужие жизни? Не торопись, подумай как следует. Возможно, если ты действительно умна, а мне очень хотелось бы в это верить, ты развернешься и немедленно уйдешь.

Его грамматически выхолощенные фразы сбивали с толку. Самина репетировала их разговор по дороге сюда, но не предполагала, насколько быстро андроид перейдет к возражениям.

— Я понимаю. Ты скорее убил бы меня, чем выслушал. Но здесь, в камере, ситуация твоя незавидна. С высоты твоего прежнего положения утрата активности и всякого политического влияния выглядит удручающе. Утром сюда прибудет мой отчим. Я знаю его слишком хорошо, и поэтому уверена, вы с ним опять ни к чему не придете. Но если переговоры с твоей стороны перетекут в русло медицины, он рад будет обеспечить тебе некое подобие свободы здесь, на Бране. Ты выручишь Харгена с эпидемией, и кто знает, какие возможности для разрешения конфликта между нашими мирами откроются перед тобой.

С одной стороны, в ее словах было над чем подумать. Ох и развернулся бы Эйден с любым подобием свободы здесь. Он сделал бы все, чтобы найти и уничтожить магнетарную цепь Альянса, управление которой, как он знал, находится на Бране. Но с другой стороны, к пульту все равно пришлось бы подбираться тайно, и никакое сотрудничество, тем паче под бдительным оком бледной крысы, дочери Харгена, не помогло бы ему в этом. Эйден собирался вынудить Совет пойти на необходимые ему уступки, используя инструменты для манипулирования. А не препарирования. Как только сознание вернулось к нему, андроид начал составлять план сложного разговора с Харгеном. С третьей стороны (о, в его ситуации таких сторон было, точно в гексаэдре) он не знал, как скоро империя начнет форсировать наступление. Если к следующему утру Джур еще не заставит Зури поджать хвост, воспаление собственной значимости у советников перевесит здравый смысл. Хотя… Зная хватку адмирала Проци и преданность герцога, не надолго.

Да. Скорее всего, ему удастся вернуть себе позицию силы не позднее, чем через двое суток.

— А тебе не кажется, что твое предложение, как, впрочем, и весь твой визит, выглядит как вмешательство в дела Совета и попытку срыва его планов? — спросил андроид.

— Совет полностью подвластен бессменному председателю, — Самина поймала себя на том, что цитирует ненавистный учебник по политпропаганде. — А мой отчим, в свою очередь, всегда готов поддержать мои инициативы. Как он может не прислушаться ко мне, когда речь идет уже о сотнях тысяч смертей? Поэтому я не преувеличу, сказав, что, соглашаясь на мое предложение, ты буквально сотрудничаешь с Харгеном и через него имеешь влияние на весь Альянс.

Безразличие. В глазах андроида оно было тем самым оружием, которое на любых переговорах вынуждало собеседника нервничать и сбрасывать карты. Самине нечего было добавить к сказанному, и теперь она напряженно ждала приговора. С этим император тянуть не стал.

— Речь, которой бы я аплодировал, если б мог. В начале войны у Харгена не было семьи, а значит, тебе меньше сотни лет, правильно?

— Мне двадцать пять.

— С глубиной моего восхищения твоим умом соперничает только степень разочарования собой. Я был захвачен в плен младенцем.

— Я доктор наук, — Самина понимала, что пожалеет о сказанном рано или поздно.

— Поражен, доктор. В твоем возрасте я был на побегушках у второго помощника младшего стюарда на круизном лайнере. Но теперь я предлагаю тебе глубоко вдохнуть, расслабить шейно-воротниковую зону, чтобы облегчить приток крови к мозгу, и попробовать взглянуть на ситуацию с разумной стороны.

Конечно, Самина напряглась еще сильнее. Болезненные спазмы пронзили мышцы вдоль позвоночника. Но она выслушает все, что скажет робот. В конце концов, на его стороне лишь слова.

— Ты приходишь сюда ночью, едва успевая до официального визита советника. Одежда и прическа не соответствуют деловому этикету Браны, значит, визит спонтанный. Где ты была, Самина? Корпоратив в лаборатории? Неудачное свидание? В любом случае, Харген знать не знает о том, что ты задумала. Ты пытаешься убедить меня, что у вас с отчимом доверительные отношения, но не подаешь идею сотрудничества через него. Ты приходишь сама. С детства приученная меня ненавидеть, ты небезосновательно боишься, но приходишь. Зачем же? Оказывается, чтобы это я предложил советнику помощь в таком, казалось бы, важном деле. Звучит нелепо, но говорит о многом. Например, о том, что Харгену не особо и нужны его смертельно больные подданные. О том, что он не ценит тебя вовсе и слушать не станет, так как в ответ на твое недоверие — не верит тебе.

Биолог сжала зубы. Пусть бьет. Ей ведь предлагали уйти, а теперь было поздно. Ее собственная маленькая казнь уже началась.

— Ты неплохой человек, Самина, и ты в отчаянии. Только лишь невероятные масштабы трагедии могли толкнуть тебя на этот шаг. Ведь не могла же ты не понимать, что, обращаясь ко мне за помощью, дискредитировала всю бранианскую науку и расписалась в бездействии властей. Если бы это им было жаль умирающих, а не стайке ученых крыс, не ты стояла бы сейчас передо мной.

— К твоей жалости я и не взывала, Эйден. Я отдаю себе отчет в том, что ты — машина. — Самина ничего уже не теряла, лезвие над ее головой готово было сорваться. — Поэтому я и предложила тебе равноценный обмен. Да или нет?

— Нет. Ты решила обещать мне то, чего дать не в силах.

Гильотина упала и снова поднялась. Экзекутор наслаждался, ему было мало одной скоропостижной смерти.

— Еще утром я и правда считал свое положение скверным. Нет, даже… дерьмовым, вот подходящее слово. Но ты принесла мне подарок, Самина. — Эйден улыбнулся вновь, но вызвал только дурноту и мороз по коже, — Эти сотни тысяч обреченных, за которых некому вступиться, кто они? Я полагаю, бедняки из простонародья, неугодный класс. Председатель уверен, что у него все под контролем, ведь тишина длилась много веков. Но не стоит недооценивать силу тех, кому нечего терять. Если оставить все как есть, очень скоро начнутся бунты и революции, а значит, те бранианцы, которых не выкосит паразит, сами вынесут Харгена Зури ногами вперед. А вслед за ним исчезнет и Альянс. Боюсь, в борьбе за власть вы начнете уничтожать планетарные системы правящих домов случайными вспышками магнетаров. Но ведь моя камера защищена гиперпространством. Мне даже не придется ничего делать — лишь наблюдать приближение судного дня.

В наступившем молчании не было слышно, как осколки той, что когда-то была Саминой, разлетаются по полу. Зато раздался ее смех. Очень тихий, приглушенный бледной ладонью. Он звенел в этой темной камере, едва ли знакомой со смехом, а Самина крупно дрожала. Нет смысла держаться молодцом, когда ты разбит по всем фронтам.

— Я рассчитывал на слезы, а ты меня огорчаешь. Я читал, что женщина плачет, когда ей больно.

— Мне казалось, ты чуть больше знаешь о боли. А смеялась я оттого, что Кайнорт Бритц оказался прав. Я не поверила ему там, за дверью. Он обещал, что ты окажешься негодяем.

— Это тот новый безопасник? Аморфный эзер, настолько мертвый, что хочется потыкать его палкой? Не представляю, на что тебе пришлось пойти, чтобы попасть сюда. Но до меня доносится аромат вина и крови, так что могу предположить, что ты опоила его и зарезала.

— О, именно так. — Ее глаза рассеянно блуждали по камере. Лишь бы не слезы. Враг был самым неподходящим для этого свидетелем. — Я зря пришла сюда, я…

— Ты поступила очень смело. Я не лукавил, говоря, что ты очень умна, но у тебя не было ни единого шанса. Что ты могла противопоставить мне? Я машина. Мне пятьсот лет. Моя цивилизация развита заметно выше. Я бы добавил, что мне жаль, но ведь ты сама отказала мне в способности чувствовать сожаление.

С орудия казни капала кровь, Самина лежала, нашинкованная гильотиной правды. Слова андроида больше не могли ранить ее. Она исчезла, он ее растворил, распылил, разрушил. Эйдена поглотила электризованная волна ненависти и отчаянного желания уйти, не видеть и не слышать его никогда. Волна, которая внезапно…

— Почему твои шрамы больше не затягиваются?

…отхлынула.

— Что?

— Почему они больше не затягиваются? — Повторила она. — Слишком глубокие? Может, тебе навредило вмешательство робомедиков?

«10000100 11101100 11101111 10100010 10101110 10101011! В этой девчонке какие-то баги».

И видимо, заразные, потому что его рот принялся нести правду:

— Я потерял много крови. Теперь ее недостаточно для регенерации кожи.

— И ты не хочешь выдавать ее состав? Наши техники могли бы помочь.

Пауза, и Самина добавила:

— Я приняла твой отказ. Это не то, что ты думаешь, я просто…

— Состав крови узнать не трудно, я оставил не меньше имперской пинты её образца на арене. Но воспроизвести формулу здесь не получится — необходимый изотоп серебра не встречается в этой части вселенной. Правда, мне все равно и, может быть, я огорчу тебя — это не смертельно.

«Уходи, человек, ты ломаешь меня!»

— Ты спас меня от удара штурмовика и пощадил моего брата на арене. Против своей воли я чувствую себя обязанной. Прежде, чем я уйду, позволь мне что-нибудь сделать для тебя.

— Ты просишь разрешить поставить точку, чтобы твоей ненависти больше ничего не мешало? Разумно. Подойди ко мне.

Самина шагнула к ступени, чтобы подняться на пьедестал, окутанный морозным воздухом. Вздрогнула и поежилась. Теперь и она выдохнула облако пара.

— Видишь криптоновую цепочку у меня на шее? Ваши техники по какой-то причине еще не добрались до нее. Я прошу тебя снять ее и уничтожить. Это все.

Все существо было против, но Самина подалась вперед. Рядом с царапинами от разорванного ошейника девушка нашла белую люминесцентную нить. Она была тонкой, полупрозрачной и слабо светилась. На нить были нанизаны такие же белые миниатюрные тетраэдры.

— В них секретные разработки, шифры? Я ведь пожалею, что уничтожила нить?

Используя единственный доступный ему жест, Эйден отрицательно мотнул головой.

— Все умное я храню в голове.

— Как её расстегнуть? — желания выполнять его просьбу было меньше, чем прикасаться к чудом не разорвавшейся бомбе.

— Просто разомкни в любом месте.

Она приблизилась вплотную к роботу. Боялась, что если его язык опять хлестнет воздух, то растеряет последнее достоинство и закричит. Но Эйден не шелохнулся и даже не смотрел. Только два их облака пара мешали свои завитки между собой.

Чтобы не рассыпать тетраэдры, Самина осторожно завела руки за шею андроида. От него пахло грозой и мятой. Цепь легко разомкнулась, скользнула в холодные ладони, и девушка поспешила вернуться в тепло.

— Как я должна ее уничтожить?

— Положи в гамма-томограф.

Она подошла к излучателю и опустила невесомую нить внутрь. Вскоре тетраэдры начали бледнеть и рассеиваться. По мере их разрушения в магнитном поле томографа возникали голограммы людей, чтобы исчезнуть навсегда.

— Кто они?

— Те, кто много значил для меня.

— Все мертвы?

— По моей вине. Прямо или косвенно.

Что ж, он больше не увидит Наэль, Гервина и Шая, но таскать на себе этот бессмысленный груз прошлого — слишком по-человечески. Это уже не его ступень эволюции.

— Всё, — выдохнула Самина. — Прощай.

Апатичный тон догнал её уже в полумраке:

— Прощай.

«Вот бы упасть и биться лбом о землю прямо тут, в камере. Р-р-р, нельзя, терпеть до двери!» — Самина занесла пальцы над электронной панелью замка, когда сквозь болезненный шум, распиравший голову, до неё долетело прохладное:

— Я подумаю.

Самина отдернула руку, бешено обернулась и…

— Что⁈

Но андроид замолк и отключился. Император опустил голову, глаза его почернели и стали безжизненны. Морозного дыхания не было. Показалось.

Вот же дьявол. По щекам побежали слезы — густым ливнем, какие редко бывают на засушливой Бране. Эти капли не принесли облегчения: их, будто кислотный дождь, переполняла ненависть. И болталась неприкаянно молекула надежды.

— Не верю, — с глухой злобой процедила она и вышла в коридор.

Только там поняла, как же сильно ее трясет. Спина взмокла, на ладонях воспаленные следы от ногтей, а в голове… в голове каша.

— Я вызвал Вам карфлайт, — безопасник явился из ниоткуда и протянул салфетку. — Когда Вы уйдете, я сотру из системы этот визит. Не волнуйтесь, господин Зури ничего не узнает.

— Спасибо, Кайнорт, — Самина была уверена, что ей не жить, если до отчима дойдет, кто растрепал пленнику о пандемии.

— Я боюсь, у Вас не было шансов. Он ведь так и сказал? Давить на жалость императора — это как выжимать ежа голыми руками. И больно, и толку нет.

Бритц в последний раз перед сдачей смены настраивал приборы в камере пленника.

— Ну что, как там твой взнос в клуб злодеев? Понравилось обижать маленьких?

— Не очень, — честно ответил Эйден.

— Почему же ты ей отказал?

— Почему же я ей отказал?

Кайнорт обернулся и прищурился.

— То есть?

— Я обещал подумать.

Бритц опять уткнулся в свои экраны.

— Разве в начале войны это были не твои слова, что империя наберется терпения, и рано или поздно советники пронесут мимо тебя труп Харгена?

— Нет, это сказал древний философ. И он хотя бы сидел у реки, — устало произнес Эйден. — Паразиты это прекрасно, но я вот о чем подумал: не обижайся, но что, если у магнетарного руля окажется один из вас? Харгена я сто лет знаю, он мне как родной: все его действия, мотивы, страхи — предсказуемы. Старый враг — как любимая мозоль. Всегда готов к тому, что будет больно, и всегда точно знаешь, где именно.

— А я уж было заподозрил тебя в сострадании.

— Шутишь?

— Шучу. Но если председатель тебя выпустит, я буду следить за тобой днем и ночью, Эммерхейс. Если потребуется, убью тебя лично. Если попытаешься использовать дочь Харгена, и ее тоже убью.

— Это так мило с твоей стороны. Знаешь, у нее очень хрупкие шейные позвонки, рекомендую начать с них. Или тебе нравится, когда жертва в сознании?

— Жертва — да, но ты гораздо лучше, когда в отключке.

— Мне кажется, ты меня не любишь, Кай, — заметил андроид. — А вообще Зури превосходно использовал давнюю ненависть между эзерами и империей, когда приставил тебя ко мне. Не подумай, я не имею ничего против тебя лично, просто единственное доступное мне здесь развлечение — доставать охрану.

Бритц глубоко вздохнул. Был конец тяжелого дежурства, и он уже не считал такой уж плохой идею перевести императора подальше из тюрьмы.

— Ты не сможешь вывести меня сегодня, Эйден.

— Конечно, не смогу — ты в обычной одежде, а значит, не станешь превращаться, иначе придется передавать смену голым.

— Спокойной ночи, Эммерхейс.

— Только не выключай свет!

Щелк.

— Как приятно встретить расу, незнакомую с терновым кустом… — усмехнулась темнота.