Демоны должны умереть

Глава 23

– Занятная вещь, – негромко проговорил Голицын, – насколько я знаю, на одном из ваших заводов производят такие же, разве нет?

Шуйский, разглядывающий стянутую паутиной защиты «стрелку», которую сам назвал «ракетой ближнего действия» с каким-то зубодробительным номером, ничего не ответил, но зубами едва слышно скрипнул.

Поймать вторую партию ракет оказалась несложно. Достаточно оказалось спешно заехать на территорию поместья и попросить Сердце усилить защиту, дорастив ее вверх, и ловить все летящие так же, как был пойман доставщик. Обе «стрелки» влетели в щиты, и так и остались в них торчать, неспособные взорваться. Сердце же, с посредничеством Ловца, помогло аккуратно спустить ракеты вниз.

Шуйский, услышав о новых «прототипах», приехал быстро.

Тащить добычу в дом у меня не возникло никакого желания, так что собрались мы в беседке, обнаружившейся неподалеку от большего из прудов, в заросшей части парка. Надежно изолированные от всего и вся ракеты, которые я уже дважды окатила Пламенем Крови, уничтожая демонов, лежали рядом.

Я оглядела гостей. Как-то сам собой оказавшийся в беседке Матвей Васильевич Нетан держался в углу и старался не смотреть ни на Шуйского, ни на Голицына. Оба «генерала», старый и молодой, обменивались испепеляющими взглядами... Комфортно себя чувствовала разве что Надежда Шуйская, вертевшая в руках какую-то принесенную с собой головоломку.

Прекрасный состав… С Георгом, наверное, было бы попроще, но он со Стефанией варил нужный для болтливости Виноградова препарат, оставив на Марата и пригляд за дочерью, и пригляд за строителями… Надеюсь, дом они не разнесут.

– Дом не разнесут, – подал голос Ловец, севший на бортик беседки и опасливо покосившийся на лежащие рядом ракеты, – а вот эта дрянь – может. Если вы ее раскурочить решите.

Идиотов тут нет.

Я оглядела Шуйского и Голицына еще раз. М-да... Идиотов – нет, а вот представители явно враждующих сторон – в наличии.

– Господа, – я решила подать голос, пока эти двое не начали выяснять отношения, – у нас тут, думаю, одно дело.

Петр Борисович глубоко вздохнул и, отвернувшись от Голицына, уставился на меня.

– Вы, Ника, вероятно предполагаете, что Александр Витальевич – кто-то вроде доброго полицейского, искренне заботящегося о благе нации. Но, увы, придется вас разочаровать: единственное благо, о котором радеет род Голицыных – их собственное. Вам самим решать, кого привечать в своем доме, но я намерен вести дела с вами и только с вами.

Я глубоко вздохнула.

Голицын, кстати, недовольным не выглядел. Просто сидел и смотрел на Шуйского. Без злости, но с явным вызовом во взгляде. Какая собака их покусала?..

– Если ты дочитала хотя бы до половины ту прекрасную книгу, которую я тебя дал, – ехидство в голосе Ловца можно было потрогать руками, – то узнала бы, что род Голицыных имеет у Ланских и остальных Опорников один, так скажем, негласный титул.

И какой же?

– Род Палачей. Угадай, за что их так именуют?

Да плевать. Смысл оглядываться на прошлое?

– То есть тебя не смущает, что его прапрадед убил твоего?

Не моего, а Владимировны – во-первых, а во-вторых – нет. Если трибунальщик и правда хочет остановить демонов.

– Значит заставь их договориться.

Легко сказать...

– Я заплачу за эти экземпляры, – негромко продолжил Шуйский, – как мы договаривались. И, чтобы не было недомолвок, – он бросил тяжелый взгляд на Голицына, – начинка ракет действительно произведена на одном из моих заводов, хотя корпус делали в другом месте. Замечу, что эти ракеты продаются как по имперскому контракту, так и за границу. Совершенно официально, с одобрения Его Величества. Я попробую отследить их по серийным номерам, если эти номера не перебили, но все же: я не отвечаю за действия покупателей товара, многие из которых перепродают его в новые руки, не имею отношения ко всем совершенным модификациям и уж тем более к подселению Аспектов.

– Было бы странно, если бы вы это признали, – усмехнулся Голицын, – тем более сейчас.

– Вы меня в чем-то обвиняете? – воздух вокруг князя едва заметно замерцал.

– Лишь замечаю очевидное.

– Вы…

Вот почему этим занимаюсь я, а? Мое дело – убивать, сжигать, а не все эти переговоры вести.

– Хватит, прошу, – я подняла обе руки, пытаясь остановить начинающуюся ссору.

Боль прокатилась по левой ладони, отдаваясь в локоть и заставляя прикусить губу.

Хотя Георг и остановил кровь, и нанес дурнопахнущую мазь, просто исцелить рану, оставленную Пламенем Крови, нельзя. Будет зарастать сама, и зарастать медленно. И болеть, зараза, будет долго, несмотря на всю алхимию.

Оба спорщика уткнулись взглядами в повязку на моей руке – и замолкли. Ненавидеть друг друга они не перестали, но, видимо, решили, что сию минуту собачиться просто некрасиво.

– Господа, – вновь проговорила я, толком не зная, как красиво сказать, – если мы начнем вспоминать разногласия, то никогда не закончим и ни к чему не придем. И, как бы то ни было, сегодня, если я все правильно поняла, не только пытались атаковать меня и Александра Витальевича, но и хотели разрушить ресторан, важный для вас, Петр Борисович. Или я ошибаюсь?

Шуйский бросил мрачный взгляд на Голицына и отозвался:

– «Щит и Меч» известен как место, где рады всем и где безопасно для всех.

– Рады всем, и опорникам в особенности, – поддакнул Голицын, – с тех пор, как Савельевы там за управляющих.

– Вы неплохо осведомлены, – отозвался Шуйский, – для столичного сыскного чиновника. И для того, кто подставил доверившуюся вам девушку просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

Голицын попытался что-то возразить, но наткнулся на мой взгляд и передумал. Отпил из кружки чай и проговорил:

– Признаю, я недооценил серьезность происходящего.

– Что именно вы сделали? Кому рассказали и что? – я поймала взгляд трибунальщика и немного демонстративно провела по столу раненой рукой.

Помогло. Тот отвел глаза и нехотя признал:

– Я не скрывал своего присутствия в Москве и, получив приглашение на званый ужин к Зотову, принял его. И там, в ответ на предложение его дочери посетить Третьяковскую Галерею, упомянул, что иду в ресторан с местной затворницей Никой Ланской.

Выражение лица Шуйского надо было видеть. Даже Нетан поморщился.

– Я бы за это в морду дала, – просто заметила Надежда, отрываясь от головоломки, – прямо сейчас.

Голицын покосился на меня и прокашлялся.

– Я признаю, что был несколько груб и поспешен. Я осведомлен о конфликте Опорников и Разрешенных, а Зотов и остальные на том приеме – из последних, но все же, признаю, не предполагал, что кто-то из них решится на прямую атаку, да еще и на глазах у многих людей. К тому же Марина Зотова была несколько… навязчива, и я потерял контроль над ситуацией.

– И вас это не извиняет, – продолжила гнуть свое Надежда.

– Нет, увы. Как я уже сказал – я недооценил масштаб происходящего. Я предполагал, что попытка отравления Ники совершена ныне покойной Марфой Антиповой из ревности и желания подставить Марата Ланского, которые имел с Марфой связь и не признал ее ребенка. Я предпочел видеть за всем лишь семейные разборки, пусть и едва не стоившие жизни наследнице одного из родов Опоры… И да, я намеревался узнать, что будут делать Разрешенные и как отреагируют на мое общение с вами, Ника. Кого взволнует, кто решит сам обратиться к вам, кто – ко мне, предпримут ли что-то Хорошиловы… Но результат превзошел все мои ожидания.

Я оглядела трибунальщика. Теперь – не хитрый лис, не змей, демонстрирующий ядовитые клыки, а грустный пес, случайно перевернувший хозяйскую вазу…

– Довольно притворства, – Шуйский поднялся на ноги, – юную девушку Палач еще может обхитрить, но я лживые речи слушать не намерен. Зотову вы, Александр Витальевич, тоже какую-нибудь сказку сочините, когда придете обхаживать его дочь. Ника – ваше дело с кем работать. Но помните о том, что сделал род Голицыных с Анастасом Ланским и его детьми. Деньги я вам перевел, с транспортировкой образцов справляюсь сам. Надежда, идем.

– Вы ошибаетесь! – Голицын вскочил. – Я не лгу!

– Да неужели? А то я не вижу игры слов и смыслов. И даже если тут нет лжи – ради своих целей вы подставили под удар живого человека. Как и всегда делает ваш род. Простите, но мне дорог свой.

– Слушайте – я говорю не от лица своего рода! Дед запретил мне соваться в Москву, но я здесь!

Князь, уже сделавший два шага к выходу из беседки, остановился. Его лицо не изменилось, но все же теперь он посмотрел на Голицына.

– Думаю, если вы готовы объясниться, то сейчас самое время, – заметила я. – Я тоже хотела бы знать, почему вы мало того, что рассказали о нашем визите в ресторан совершенно незнакомым людям, так еще и сделали это до того, как я вообще согласилась с вами куда-то идти.

Голицын явно был не рад, что во всем признался. На мгновение он показался мне загнанным в угол мальчишкой… Но я так и не сумела понять, было ли это очередным притворством, или маска все же на секунду слетела с трибунальщика не то к моим ногам, не то к ногам Шуйского.

Голицын потер руками лицо.

– Я ошибся. И я… Я сам предложил вам Ника, разговор после ресторана, согласился оказаться тут, где вы в своем праве, потому что приехал в Москву не только и не сколько ради расследования покушения на вас, но и по личной нужде. Это – дело государственной важности, и…

Шуйский хмыкнул.

– Я уже говорил про радетеля за благо государства, который, прикрываясь нуждами Империи, уговорит на что угодно, а потом сожрет? Вот, полюбуйтесь, Ника, как это происходит. Сейчас речь пойдет об угрозе невероятного масштаба, не так ли? Впрочем, неважно. Идем, Надя. Я услышала все, что хотел, – князь вышел из беседки.

Надежда Шуйская последовала за ним, одним движением подняв в воздух обе ракеты.

– Угроза есть! И это не мое мнение, а Шепчущих! – почти в отчаянье прокричал им вслед Голицын.

– Ну надо же… – протянул Ловец.

Я бросила взгляд на Нетана – тот, до этого успешно прикидывавшийся элементом интерьера, подобрался и обратился вслух.

Шуйский замер, а Надежда и вовсе уставилась на трибунальшика с плохо скрываемым удивлением и… сочувствием?

Почему?

– Прогностикары, Ника, не живут долго, – с готовностью отозвалась ухмыляющаяся белка, – и это ты тоже могла бы узнать, прочитав Книгу Рода, у Ланских рождался прогоностикар всего два поколения назад.

Шуйский медленно развернулся. Вернулся в беседку и, обогнув стол, подошел к Голицыну.

– Вы понимаете, Александр Витальевич, что такие голословные утверждения не делают вам чести?

– Не голословные. Я имею доступ в Палату Шепотов. Дед это не афишировал, но моя Печать Прогностикара – действующая. С некоторых пор.

– И вы понимаете, что спекулируя такими утверждениями в присутствии и меня, и госпожи Ланской, берете на себя ответственность за нарушение Кодекса Магов? Если ваши утверждения основаны на…

– Да проверяйте! – кажется, Голицын вышел из себя. – Вы ведь этого хотите, верно?

Трибунальщик принялся стаскивать с себя перчатки.

– Да, я – прогностикар. И я сам слышал поветрие войны, войны, чья вероятность только возрастает, какие бы действия ни предпринимали что оборонщики, что дипломаты! Войны с новым врагом, способным сокрушить все на своем пути. Проигранной, черт бы все побрал, войны! Поверяйте!

Голицын вытянул вперед обе руки.

Я скосила глаза на Нетана. Тот сидел, не шевелясь, и впился слабо светящимися глазами в трибунальщика. В трибунальщика, и в князя, протянувшего собственную ладонь и прикоснувшемуся к солнечному сплетению Голицына.

В астрале я, наверное, ничего не разобрала бы, происходи все в любом другом месте, кроме особняка моего рода. Но здесь, на территории поместья четкость восприятия возрастала, и я видела, как от руки князя по телу Голицына прошла волна энергии, сосредотачиваясь в ладонях и изливаясь обратно в астрал. Только не напрямую, не из центра, как должно было быть, а через множество мелких каналов, затянутых тонкой пленкой, преобразующей все проходящее через них.

Вот что есть Печати…

Но был и еще один поток. Еще один, шедший через центр лба, через чуть более широкий канал, отдаленно похожий на еще один глаз.

В реальности же на лице Голицына застыла болезненная гримаса, а на ладонях и в центре лба светились знаки. Некоторые просто проявились, совсем бледные, другие, в том числе и тот, что во лбу, горели ярким, насыщенным красным цветом.

Шуйский прищурился, и в астральном плане по телу трибунальщика словно бы прошлись чем-то вроде наждачки. Голицын сжал зубы, но не закричал, хотя я даже на расстоянии ощутила жесткость воздействия. Князь его явно не щадил. Усилил ток энергии раз, другой…

А потом убрал руку и отступил на шаг.

– Сочувствую, – коротко бросил Шуйский.

Впрочем, у меня было четкое ощущение, что на деле это было что-то, действительно похожее на расположение к недавнему если не врагу, то недругу.

Голицын поморщился.

– Уйти в Вечность – не самая худшая судьба. Каждому из нас все равно отмерен собственный срок, я просто знаю об этом чуть лучше остальных. Я понимаю, что действия моих… родственников причинили вред многим. Но все же прошу меня выслушать.

Шуйский медленно вернулся на свое место. Последовала за ним и Надежда, теперь смотря на Голицына с уже откровенным сочувствием и даже какой-то грустью. Тот заметил ее взгляд, увидел внимание Нетана и повел плечом.

– Я – не смертник, ясно? Сейчас я в здравом уме и трезвом рассудке и хочу использовать отведенное мне время во благо. Коль мой дар таков, то им надо пользоваться. Пока не поздно.

Он сел обратно – и отпил чая. Даже отсюда я видела, что руки трубунальщика дрожали.

Что с ним не так? – поинтересовалась я у Ловца.

– Он, что бы ни говорил – смертник, – с явной грустью отозвалась белка, понуро повесив свой хвост, – прогностикары, те, кто способны общаться с Шепчущими и прозревать будущее, пусть лишь на уровне собственных ощущений, но безошибочно, с каждым обращением к своей Печати все дальше и дальше удаляются от привычной реальности. Чтобы однажды к ней не вернуться и самим навсегда пополнить ряды Шепчущих.

И как он с таким даром не понял ничего насчет ракет? Или прикидывается?

– Я не эксперт, увы. Но из того, что мне известно – прогностикары чувствуют, скажем так, «верное направление», но не знают точно, к какому именно результату приведут их действия. Да и нормально прозревать будущее они могут лишь с помощью Шепчущих, это не гадалка тебе.

Шуйский оглядел Голицына другим взглядом и признал:

– Изменения уже начались.

Трибунальщик развел руками.

– Надеюсь, что у меня в запасе все же не год, а хотя бы три-четыре. По крайней мере, я хочу в это верить. Я стараюсь не слишком злоупотреблять, но обстоятельства заставляют.

– И вас отпустили из Петербурга?

Голицын поморщился.

– Я не единственный прогностикар столицы. К тому же конкретно мою Печать никто не афиширует, думаю, вы понимаете, почему. И – глава рода не собирался меня отпускать, но у меня были, скажем так, аргументы.

Шуйский переплел пальцы.

– Даже если так – что именно вам нужно от Ланских? От меня? Вы ведь должны понимать, как поступают с прогностикарами, имеющими другие Печати.

– Да. Запирают под надзор менталистов. Так же, как и получивших Нити, кстати.

Шуйский посмотрел на меня с явным неудовольствием. Я только руками развела:

– Контроллеров – четверо, так что я подумала, что помощь законника не помешает. Особенно если кое-кто откажется сотрудничать.

– Виноградов?

– Вы знали?

– Нет. Но он – тип весьма скользкий, да еще имеет неплохих покровителей. Голицыны, кстати, тоже как-то с ним общались.

Трибунальщик поморщился.

– Я, как уже сказал, действую от своего имени. Ну и с согласия нескольких людей из Тайной Канцелярии, которые, скажу прямо, не очень довольны курсом на поддержку автономной машинерии. Хотя таких магов сейчас и принято считать ретроградами.

Шуйский скривился.

– Ладно, давайте к делу. Вы только что передали мне компрометирующую вас информацию, – князь опять многозначительно покосился на меня. – Зачем? И без красивых слов.

– Да нет никаких слов. Если до сегодняшнего дня я не совсем понимал, что происходит, то теперь очевидно, что Зотов, его Разрешенные и все эти любители экспериментов с Другими играют в какую-то свою игру, в которой, боюсь, может проиграть все человечество. Как я уже сказал – Шепчущие говорят о войне. Войне с новым врагом. И этот шепот год от года лишь усиливается. Никакой конкретики… И те, с кем я говорил, из Зала, уверены, что речь идет о внешнем враге, с которым Империи не доводилось еще воевать. Американцы, Индия, Китай… Вариантов немало, знаете ли. И многие, увы, считают, что именно Аспекты и оружие с ними, а не то, которые поставляете вы, Петр Борисович, и остальные из старой гвардии, помогут в этой войне.

– Идиоты! – рыкнула я.

Чертова рука ныла, весь разговор раздражал, и сдерживаться уже не было сил.

– Я уже говорил Нике, – продолжил Голицын, – что ознакомился с теорией Стабильных Врат, которая предполагает возможность стабилизации ходов, через которые воплощаются Аспекты. Пугающая теория… Но отвечающая на вопрос о будущей войне и о том, почем угроза этой войны никуда не девается несмотря на все усилия дипломатов. В столице есть те, кто недоволен использованием Других. Мало, но есть. Я интересовался их работами об опасностях Аспектов и вышел на Владимира Ланского, трагически погибшего три года назад. Замечу, что шепот с тех пор лишь усиливался. Когда же появилось сообщение о том, что на вас, Ника, совершенно покушение, я воспользовался правами представителя Тайной Канцелярии и вмешался в расследование. Олег Хорошилов, кстати, этому явно не слишком рад. Возможно, именно он донес о покушении с какими-то своими целями.

– С каким, с какими… – пробормотала я. – Думаю, как сообразил, что Марат недоступен, так и решил меня упрятать куда-нибудь до свадьбы, чтобы не рыпалась. Под предлогом «заботы о здоровье и безопасности».

– Не исключаю, – впервые за все время подал голос Нетан, – «Нити» нельзя использовать постоянно и, думаю, контролер побоялся, что вы сумеете связать свои ощущения и его действия и среагируете непредсказуемо, и решил действовать на опережение. Ведь с разрешения следствия для защиты от «убийц» вас могли бы перевезти в особняк жениха. Особенно если учесть отсутствие у вас полноценной дееспособности.

– Попробовали бы, как же, – хмыкнула я.

– Попробовали бы, – заметил Ловец, – выставив тебя «слишком переживающей», после нападения на жениха в кабинете.

Отстань.

– Не стоит благодарности.

– Так или иначе, – продолжил Голицын, – я, изучив материалы, все же начал склоняться к выводу, что речь идет о личных мотивах Антиповой и вмешательстве вашего родственника Марата Ланского. И это не имело, казалось, отношения к Шепоту и угрозе. Но, судя по всему, я ошибался. Очень сильно ошибался. Правда, пока я не могу никого призвать к ответу. То, что я сказал дочери Зотова, доказательством его вины, очевидно, служить не может.

– Вы выяснили, кто искал записи в квартире Антиповой? Кто нанял бугаев?

Голицын покачал головой.

– Пока – нет. В «Подполье» надо быть своим – или вообще не заходить туда. У меня там, увы, нет информаторов. Но я работаю над этим.

– Отлично. Если наш план удастся – то Хорошилов ответит за Нити. И за эту непонятную свадьбу, оставляющую мой род без трусов. И за все остальное.

– Господин Голицын, – вклинился Нетан, – если ваш… Ваши способности начнут доставлять проблемы – у меня в свое время были идеи, как это можно скомпенсировать. Кое-какие исследования я не довел до конца, но все же, быть может, они могут быть вам полезны.

Договорил – и поспешно отвел глаза, словно считая, что сказал что-то не то. Голицын склонил голову, задумавшись… И неожиданно кивнул.

– Не сегодня, но, думаю, мы можем это обсудить. Пока я и так пользуюсь гостеприимством госпожи Ники слишком долго, да и день был хлопотный. Надеюсь, что недоразумение разрешилось. Я действительно не хотел бы предсказанного будущего, господа. Очень не хотел бы. И в этом, думаю, мы все с вами сходимся. Несмотря на прошлые разногласия. Я готов оказать содействие со стороны закона, хотя и не могу заставить местных закрыть глаза на самые вопиющие нарушения, все же влияние Зотова и его сторонников в Москве велико. Но все же – надеюсь и верю, что мы будем друг другу полезны. И, Ника – вы не покажете, как именно вы остановили эти ракеты? Разумеется, я с коллегами сделаю все, чтобы перекрыть канал поставки, но все же предполагаю, что у исполнителей могут появиться и другие экземпляры подобного оружия.

– Физики хватит, – подал голос Шуйский, – думаю, едва ли они отличаются от прошлых роботов, а у тех внешний корпус покрыт слоем мананита, который до определенных пределов гасит прямые магические атаки и щиты пробивает, но при этом ракета остается полностью управляемой демоном внутри и его оператором на расстоянии. Но тут взрыватель должен быть простой, от физической преграды сработает. Начинку не меняли, в этом я уверен. Да и не думаю, что с ракетами вновь рискнут. Зотов – не дурак, понимает, что его и его подручных искать будут. Не рискнет светиться, а то и вовсе сдаст парочку неугодных союзников, свалив все на них.

Я поймала взгляд князя и благодарно кивнула. Он-то знал, откуда эти навыки. Впрочем…

– Думаю, я могу, в теории, попробовать показать, как и что делаю. Но это работа не на один день, да и я не в лучшей, пока, форме. И, что важнее – мне надо отделаться от этой идиотской свадьбы, пока не поздно.

– Могу ли я попросить… – начал было Нетан и осекся.

– Покажу. Просто не сейчас.

– Я думаю, господа Голицын и Шуйский не откажутся узнать об особенностях «Нитей» и тем, что нужно, чтобы их снять, – чуть подрагивающим голосом продолжил Нетан, – коль их установили на госпожу Ланскую без согласия, то, боюсь, Виноградов действительно мог или сделать то же самое с кем-то из других конкурентов Хорошиловых, или обучить этим чарам кого-то еще. Его нужно остановить, и быстро.

– На него повесили ментальный замок, – нахмурился Голицын. – Если я помню ту историю.

– Взломать его для менталиста – сложно, но посильно, – вмешался Шуйский, – рассказывайте. Если вы пойдете против Виноградова, то нужно действовать сообща, иначе он выкрутится, как выкрутился уже на комиссии. Александр Витальевич?

– Да, разумеется, я помогу, – вернул себе спокойный вид Голицын. – Какой план?

Что ж, придется рассказывать. Впрочем – за тем и звала. Если все пройдет гладко, то с поддержкой этих двоих удастся прищучить и любителя копаться в чужих мозгах, и моего женишка, и всех этих «сторонников прогресса». Никто обиженным не уйдет.

Хватит и одного мира, который сожрали демоны. Более чем хватит.