Демоны должны умереть

Глава 1

– Зачем? Я просил это делать? – раздраженный мужской голос. – Зачем ее мучить?

– Мучить?! Она жива, антидот сработал! А вы ее смерти хотели, что ли? – сиплый стариковский.

– Вон!

Шаги. Удаляющиеся шаги сначала одного человека, потом другого.

Я открыла глаза – и тут же закрыла. Голова болела невероятно, как и все тело. Хуже, чем когда во время погони за одним из Нулевых свалилась с пятого этажа, а ведь тогда меня по частям собирали…

И сейчас, выходит, вытащили. Только голоса почему-то незнакомые, я-то всех из Анклава помню. И какие гости?

Кира…

Так, не время. Не время, надо собраться и выяснить, кто меня вытащил и куда. Надо предупредить, что Истинный наверняка вернется, что надо усиливать внешние и внутренние щиты, что… Так, спокойно. По порядку. Сначала – свыкнуться с болью, остальное – потом.

Я глубоко вдохнула, потянувшись к астралу. Нужно взять ту силу, что пропитывает весь мир, направить в себя, и…

И ничего. Пусто. Словно нет ни астрального плана, ни энергии, ни вообще ничего подобного. Эта черная тварь на мосту, что, энергетику мне заблокировала? Тогда почему те, кто меня спас, не сняли блок?

Ладно, пока спрашивать все равно не у кого, сначала надо мозги в кучу собрать.

Док вбил в каждого бойца Московского Анклава знания по самопомощи, и неэнергетической в том числе. Зачем? Потому что сам однажды почти полностью лишился проводимости на несколько лет. Все над ним посмеивались: глава старого рода, уважаемый маг, а рассказывает, как дышать да на чем концентрироваться, чтобы прогонять боль и возвращать силы «как в спецслужбах учили»… Посмеивались-посмеивались, а потом, когда Док позвал Мастера, который нам блоки поставил, смеяться перестали.

Кто ж думал, что пригодится?

Времени на то, чтобы пропустить через себя разом и глухую боль, концентрировавшуюся в груди и расходившуюся по телу, и усталость, и пульсирующий огонь в колене, ушло немало. Или так лишь казалось?..

В полной тишине – демоны его поймут. Вообще странно, что так тихо. В Анклаве обычно всегда кто-то ходит рядом, кто-то о чем-то докладывает, гул Сердца, опять же, слышен, грозы из-за напряжения энергий часто рядом идут…

А тут – тишина. Ну разве что далекое пение птиц до уха доносится, и все.

Стоило открыть глаза, как странностей прибавилось. Во-первых, ни в одной комнате Московского Анклава не было фрески на потолке. Даже в музее ничего такого не было. Не икона же там, а именно что фреска с какими-то нарциссами. На потолке, да. Во-вторых, ни в одной комнате Анклава не было высоких окон с тяжелыми шторами, не было резных дверей, лакированного комода у стены, массивной кровати с какой-то тряпкой над моей головой. Вообще не представляю, зачем кому-то тут все полировать и лакировать, кому оно надо? Мы же эвакуировались в Тверской Анклав... Наверное, меня туда и притащили. Но что, кто-то действительно тратит время на эту непрактичную роскошь?

Ладно, допустим. Может, кто-то из командования тверских сделал штабом свое родовое имение?. Гоняет теперь остальных, чтобы тут по хозяйству помогали?.. Ладно, везде свои порядки. Надо, собственно, найти, кто это, доложиться, узнать, как эвакуация прошла, рассказать о… Обо всем.

Так, задача номер один: найти здешнее командование.

Я медленно, отталкиваясь руками от простыни, села. Боль можно потерпеть, как и слабость. Только…

Только вот руки были не мои. Такими они могли быть у какой-нибудь восторженной шестнадцатилетней барышни в мире до Прорыва, пожалуй. Тонкие, без шрамов, с каким-то цветным лаком поверх ногтевых пластин.

На тумбочке около кровати стояли какие-то пустые склянки, а рядом лежало устройство, напоминавшее доску для обмена информацией. Плоское, с мою руку, без стилуса для письма. На темном экране мелькнуло лицо молодой незнакомки. Не знавшая загара кожа без единого шрама, серые глаза, широкие скулы, острый подбородок… Длинные светлые волосы довершали образ юной девы из тех, которые встречались мне в книгах о прошлом до Прорыва. Интересно, кто это…

Я повернула голову – и лицо на экране тоже повернулось.

Магия? Иллюзия?

Я потянулась к устройству. Взяла его в руки, на что-то случайно нажав – и экран загорелся, требуя ввести какой-то код. Изображение пропало. Вновь нажала на кнопку в корпусе – появилось еще раз.

По всему выходило, что это… я.

Это что за демонские проделки?! И что на мне за какой-то кружевной халат?

Я повернулась, свесив странно-худые ноги с кровати, и замерла.

В том углу комнаты, который раньше не попадал в поле моего зрения, стояла полупризрачная женщина в черном платье и черной же шляпке. Стояла – и смотрела на меня, не пытаясь напасть. Пока не пытаясь.

Нулевая? Высшая? Как она вообще сюда попала и почему я не чувствую Скверны?

Демоническое порождение, а это было именно оно, улыбнулось, демонстрируя совершенно нечеловеческий набор зубов – и растаяло в воздухе.

Какого …?! Кто тут вообще за щиты отвечает?

Я…

Дверь распахнулась, и в комнату зашла юная девушка-подросток. В платье, словно на бал собралась.

– Госпожа, вы очнулись! – она согнула спину в поклоне. – Какое счастье! Все так волновались!

Да какая я ей госпожа? В нашем Анклаве меня, да и никого из Защитников, так не называли. А тут что за порядки?

– Демоны, – начала было я...

И осеклась.

Голос был совершенно точно не мой. Не мой, и все.

Что со мной сделал этот черный меч Истиннорожденного? Что то была за вспышка?

– Простите, госпожа?

– Демоны! – надо с этим сначала разобраться, – прямо тут, в комнате! У вас кто за защитой следит? Почему упустили? Кто вообще главный и где он? Какого черта тут Нулевой минимум ходит как у себя дома?!

С каждым моим словом девчушка все пятилась и пятилась к двери, и стоило мне взять паузу, как тут же рванула прочь.

Что ж, или пришлют более компетентного, или…

– Госпоже плохо! Она с ума сошла! – я хорошо слышала еще по-детски высокий голос. – Главного ищет, о демонах каких-то говорит…

Дурдом! «О каких-то демонах»… Ладно, надеюсь, появится кто-нибудь, у кого мозгов больше.

Я медленно, все-таки слабость была еще сильна, поднялась на ноги. Один шаг по направлению к сейчас пустому углу, второй…

Левое колено отказывалось толком сгибаться. Как так? Истиннорожденный меня вообще-то мечом проткнул, а ноги уже давно леченные, но целые. Ладно, разберемся. Может быть, дело в Камне Души? Он рванул, и если тело сильно повредил, но меня все-таки вытащили, то, может, все пришлось восстанавливать, может и по старым меркам… Только я так не говорила в семнадцать. Кажется.

Угол как угол. Никаких следов демонической твари. Никакого запаха, никакой воды или следов гари на белой штукатурке.

Ладно, допустим. С заблокированной энергетикой я и Проявление-то не сделаю…

Но, вообще-то, есть и другой путь.

Я оглянулась. Нужна кровь, а без магии мне для этого нужен нож. Меч, кстати, куда дели? Или он в бою потерян? Ладно, потом. А пока – вот, на комоде вроде есть какая-то острая штука. Кажется, такие для волос использовали раньше.

Правда, с «острой» я погорячилась конечно, но все же не с первого раза, но кожу пробить удалось. Рисунок Резонанса привычно встал перед глазами. Не самая простое начертание, но когда делаешь его уже не в сотый, а, наверное, в тысячный раз – это значения не имеет.

Кажется, кто-то приближался к комнате.

Так, все линии на месте, теперь выдавить побольше крови в центр, и…

И та мгновенно свернулась. Ну разумеется! Еще и черной пленкой покрылась… Или показалось? Призрак, если это полноценный дух, а не искаженный Слепок, вполне мог быть и Высшим демоном. Но Истиннорожденый… Не может такого быть.

Я потянулась рукой к застывшей потемневшей крови, намереваясь понять, была на ней пленка или нет, как за спиной раздалось:

– Ника, немедленно прекратите! Вы выжили из ума?!

Я медленно поднялась и так же медленно повернулась к вошедшему.

Ника, да. Только так, по имени, меня звал только Кира – с тех пор, как мать нас покинула. И никто больше.

А вошедший, лет двадцати пяти наверное, брюнет с холеным лицом, жидкой бородой и усиками, точно не был похож на брата. Ни на кого из моих знакомых он похож не был, хотя меня знал. И вырядился как на прием: старомодные брюки, такая же рубашка, жакет… Все узкое, зато расшитое. Оружия нет, перчатка зачем-то на правой руке. Почему? Перчатки носят те, кто что-то скрывает. Например, демонические метки.

И именно он, кстати, по голосу спорил со стариком.

Что тут вообще происходит? Куда меня занесло? Про тверской Анклав разное говорили, но это уже как-то перебор…

– Любовь моя! – в комнату вбежал еще один мужчина.

Длинноволосый блондин в таком же странном наряде, только с еще большим количеством золотого шитья Ну и перчатки из тонкой кожи этот тип на обеих руках носил.

Меня передернуло – уж больно слова блондина расходились с его взглядом и мимикой. Уж больно сильным было мелькнувшее разочарование на идеальном, ни шрама, лице…

Это что – галлюцинация такая? Или что?

– Что вы делаете? – продолжил брюнет. – Зачем испортили кровью пол? Я понимаю, вы пережили потрясение, и…

– Любимая, ляг в постель!

Да какая я тебе «любимая»? Что тут вообще происходит?!

– Хватит! – не выдержала я. – Что у вас за бардак? Почему демоны как к себе домой ходят, – я ткнула рукой на угол комнаты.

Лица у обоих посетителей вытянулись, а у блондина еще и краска на щеках проступила. Интересно…

– Что с защитой тут? На одежду денег хватило, а на остальное – нет?

– Ника! – брюнет в несколько шагов пересек комнату. – Перестань нести чушь и ложись в постель!

А быстро он с «вы» на «ты» перешел…

Ложиться у меня никакого желания не было. Я отступила, смещаясь в сторону. Брюнет, от которого пахло каким-то дорогим алкоголем, придвинулся ближе, протянул руки…

Все просто: уйти с линии атаки в сторону, поймать за руку, поставить подножку, скрутить – и все вытрясти. Вот только стоило мне резко шагнуть в сторону, как в колене что-то щелкнуло. Нога подогнулась, начищенный паркет в одно мгновение уподобился ледовому катку – и моя голова встретилась с деревом во вспышке боли.

Второе пробуждение от первого отличалось только пульсирующей болью в черепе. Ну и ко всем этим птичкам за окном прибавились голоса где-то за дверью. Диалог явно был на повышенных тонах, хотя расстояние и приглушало звуки.

– Я вызывал Антона Максимовича! – опять этот брюнет, который все в кровать меня укладывал.

– Да, я знаю, – голос немолодой женщины, – а вы знаете то, что на неотложные случаи выдвигается любой свободный целитель-менталист. Или моей квалификации вам недостаточно?

Голоса явно приближались.

– Разумеется, достаточно! Но у нас с Антоном Максимовичем уже установилось определенное взаимопонимание, и она может начать волноваться, и…

– И я с этим справлюсь, – отрезала женщина.

– Антон Максимович…

– Отстранен от практики на время внутреннего расследования. Еще вопросы? Нет? Тогда хватит уже время терять.

Целитель-менталист… Этого еще не хватало. Они в мозгах копаться умеют. Где только местные его откопали? Такая специализация же почти никому не давалась, мало кто из Любящих выбирал этот путь развития дара. Руки-ноги обратно собирать и энергетику чистить – всем нужно, а вот с головой работать… Только если кто-то из Нулевых сильно зацепит, но щиты-то на разуме каждый взрослый держать умеет.

Но где бы ни взяли – это проблема. Поверхностные образы менталисты умели считывать…

Если все сошли с ума, – как можно игнорировать появление тут демона?! – то безумной могут и меня объявить¸ просто потому что я тут отличаюсь от остальных. Слышала я о таких местах, где все делали вид, словно демонов нет, играли в «старый мир», если находили книги или еще что-то, где описывалась жизнь до Прорыва. Некоторые даже верили, что так безопаснее… А потом приходили демоны и всех неверующих забирали на ту сторону. И верующих тоже, за компанию.

Так или иначе, нужно выиграть время. А то еще накачают чем-нибудь… В нормальный транс не погрузиться, связи с астралом нет. Ладно, хорошо, пойдем другим путем.

За дверью продолжали ругаться. Но пока именно что «за», и это давало мне пространство для маневра.

Так, надо расслабиться. Успокоиться. Вдох на четыре счета, выдох на пять. Еще раз… Представить себе лес. Густой лес, бескрайний лес. Спокойный лес. Представить – и раствориться в этом образе. Эта техника помогает спрятаться от всех Нулевых, ищущих разум – значит и от менталиста должно помочь.

Просто лес. Спокойный, хвойный, с поющими в вышине птицами. И речка пусть шумит, да. И…

– Неплохо, – раздавшийся над ухом голос мгновенно разбил все сосредоточение, – но примитивно. Давайте нормально поговорим, вашего родственника рядом нет.

Я глубоко вздохнула и нехотя открыла глаза. Откажусь – проблем может только прибавиться.

Все та же комната, только залитая закатным светом. Все то же…

Только рядом с моей кроватью на весьма вычурном стуле сидела сухая седовласая женщина. Старухой ее язык не поворачивался назвать – слишком много в ней было силы и воли. Прямо как мать Дока, до самой последней секунды сражавшаяся с Высшими так, словно вместо них примитивные Восставшие были…

Только эта – тоже в странной одежде. Ладно хоть брючный костюм, а не платье, а то было бы уже слишком. И тоже без оружия… Хотя вот ее карие глаза буравили череп так, что, быть может, такой оружие и не нужно. Да и на тыльной стороне ладони женщины пульсировал какой-то непонятный знак, словно бы налитый изнутри слабым беловатым светом.

Я медленно села на постели, стараясь оказаться глазами на одном уровне с неожиданной посетительницей. Ее взгляд мне не нравился, но атаковать точно не стоило. Рано. Да и кто знает, может, хоть она расскажет, что тут вообще за филиал исторического музея, по которому демоны ходят?

Женщина смотрела по-прежнему жестко, но, казалось, на ее губах появилась улыбка. Знак на ее руке на мгновение вспыхнул ярче – а потом пропал, словно и не было его.

– Думаю, нам стоит познакомиться, – негромко проговорила она, откидываясь на спинку кресла. – По-настоящему. Не беспокойтесь, ваш двоюродный дядя не услышит ничего из этого разговора. Шереметьева Анна Михайловна, к вашим услугам.

Таак… Ладно, совру – поймет. Менталист же. Но коль этому «двоюродному дяде», который на вид был не в большом восторге от моего пробуждения, она не понравилась, значит рискнуть стоит.

– Ника. К вашим.

Женщина улыбнулась.

– А фамилия и отчество? Ваше, я имею в виду, а не этой несчастной девушки, чья жизнь оборвалась, едва не начавшись.

Я склонила голову, вглядываясь в лицо незнакомой пожилой женщины.

Какая девушка? И почему мое «фамилия и отчество», спрашивается?

Анна Михайловна долго размышлять не дала, продолжив:

– Давайте раскрою карты. Я вижу, что мозг мертв. Был мертв. А смерть мозга, Ника, – смерть личности. Необратимая. Позволишь обращаться к тебе на «ты»? Все-таки с пациентами как-то привычнее.

Вот же лиса… Откажу – шагну к ссоре. Соглашусь – вроде как доверие появится, потом на этом и сыграть можно.

Но, с другой стороны – мне нужна информация. Очень нужна.

Я медленно кивнула, не сводя глаз с менталистки.

– Вот и хорошо. Видишь ли – смерть мозга ведет к распаду личности и уходу духа прочь. Одно не существует без другого. Тело, конечно, можно поддерживать магией, можно – препаратами, даже амулеты кое-какие для этого существуют, но все же есть те законы природы, которые не нарушить. Тяжелые регенераторы даже, теоретически, способны срастить нервную ткань... Но это бессмысленно. Тело без личности и духа – лишь пустая внутри марионетка, только по форме напоминающая человека. Но все же ты действуешь и ты говоришь. Ты вполне жива, и притом дело явно не в одержимости – мне доводилось иметь дело с теми, кого подчинили себе Другие, и там все совсем иначе. Значит, из всего этого напрашивается вывод: личность и дух все же есть. Вот только, насколько мне известно, Ника Владимировна Ланская, – ошиблась она только в отчестве, – никогда не интересовалась Другими, не называла их демонами, не спрашивала про защиту от них и уж точно не считала одежды окружающих странными, как и отсутствие у них оружия.

Последнее я вообще-то вслух не говорила… Но это было самой меньшей из проблем.

Как бы ни болело тело, как бы не ныло колено – ладно хоть голова прошла – разум мне не отказал. И по всему выходило, что мало того, что эта Анна Михайловна видит меня насквозь, так еще и занесло меня, очевидно, очень и очень далеко от Анклава. От любого известного мне Анклава…

Даже там, где играют «в старый мир», демонов не называют Другими. Другими они были до Прорыва…

Безумная догадка коснулась разума.

– А какой сейчас год?

– Две тысячи двадцатый – если тебе интересен римский календарь.

Не прошлое, нет… Но все же.

В голове теснились множество вопросов, но я все же выбрала самый насущный:

– Вы считаете, что я раньше не интересовалась защитой от демонов. Но это же глупость: любой, даже самый последний Любящий, должен знать, как защитить свое жилье и свою душу. Иначе быстро лишиться и того, и другого.

Анна Михайловна мягко улыбнулась.

– Знаете, Ника, обычно после таких слов я прошу пациента пройти со мной. И если он отказывается, то засыпает и просыпается уже в прекрасно оборудованной палате. Но вам я для начала просто предложу подойти к дальнему окну. Если справитесь, конечно.

Я ругнулась про себя. Надо было сразу это сделать, а не в угол кидаться и Резонанс рисовать. Опасности-то не было, Нулевая исчезла, а вот разведанных не хватало тогда, и не хватает и сейчас.

Я медленно, в этот раз стараясь беречь колено, подошла к окну. Анна Михайловна ничего не говорила, хотя ее взгляд я чувствовала.

Стоило отодвинуть плотную занавеску, как перед моим взором предстало удивительное зрелище.

Сразу за стенами дома начинался парк, уходивший вниз, к берегу большого пруда. Но место, в котором я оказалось, располагалось на возвышенности, так что из окна было видно, что дальше за прудом, за несколькими полянами, рядами деревьев и кованым забором, раскинулся город. Живой город, огромный город, в подступающей ночи светившийся сотнями, тысячами ярких огней.

Я только и могла, что спросить:

– Это… Москва?

– Да, – спокойно подтвердила Анна Михайловна, продолжавшая за мной наблюдать. – Это совершенно точно Москва.

Я сглотнула, пытаясь унять появившуюся дрожь в руках. Моя Москва, та, в которой я родилась, выросла и, кажется, умерла, была совсем другой. Она была местом, где за пределами защит Анклава, за пределами, оберегаемыми Сердцами, демоны властвовали безраздельно, властвовали не год и не два. Властвовали, уничтожая один Анклав за другим…

Город же за пределами парка был городом людей, а не демонов. Но, скорее всего, только пока.