Демоны должны умереть

Глава 19

«Невозможно уничтожить то зло, что некоторые считают лишь неразумной стихией, а другие — приметой великого будущего, пока оно не раскрыло своего истинного лика».

М-да. Надо сказать, что отец Владимировны был тем еще непризнанным литературным «гением». Записывал свои мысли он порой такими предложениями, что в поисках смысла предложения приходилось перечитывать его по несколько раз.

Плечо стараниями Георга – старик хоть и был повязан с бутылкой, но все же дело свое знал – почти не ныло. Правда, после того как целитель узнал о падении с пятого этажа, пришлось пообещать, что до вечера я не буду тратить энергию ни на что активное и вообще полежу в кровати. Впрочем, у меня была прекрасная компания – записки отца Владимировны, книги местных магов и «демонологов». Последние, пожалуй, являлись скорее сборником заблуждений, но что уж поделать…

Помещенные под охрану Лиха записи оказались чем-то средним между дневником безумного исследователя, автобиографией и учебником. Добрую половину листов занимали размышления Владимира Ланского о демонах, их природе и их классификациях. Надо сказать, в последних ошибок было просто невероятно много. Например, этот «демонолог» почему-то был уверен, что тот же игоша является на свет из людских суеверий, и потому в деревне вроде как и вовсе может возникнуть сам собой, без всякой причины.

Не то чтобы я сходу могла понять все написанное, но, кажется, местные думали что демоны обитали в «ноосфере», как тут вроде называли не то астрал, не то что-то подное. Правда, при этом почему-то утверждалось, что демоны, или Другие – это просто еще один вид «жизни», не имеющей физических тел. Труды «демонологов» вообще были посвящены по большей части рассуждением о том, откуда пошли Другие, почему они оставили свой след в народных преданиях и все прочее в таком духе.

Если отбросить шелуху, то, судя по всему, местный мир и то пространство, где на самом деле обитали Истиннорожденые и их прислужники, соприкасались циклично. По крайней мере когда-то, если верить мифам, «Аспекты Других» – так тут почему-то именовали Низших и Нулевых – уже проявлялись в мире. Тогда магическая наука находилась в весьма прискорбном состоянии, никаких подробных описаний не сохранилось, одни легенды да предания. Но, на удивление, твари как появились в глубокой древности, так и пропали, и до недавнего времени считались персонажами из сказок, не более. Однако примерно полвека назад, тут данные разнились, демоны каким-то образом вновь нашли себе окно в мир. Маги и просто Книжники, решившие, что наступила какая-то там «Эра Водолея» и «влияние ноосферы усилилось» постепенно перешли от «это байки», через «оно существует», к «как мы можем их использовать?»

По последнему пункту мнения местных разделились. Большинство предпочло закрывать на все глаза и заниматься своими делами, не рассчитывая, что последствия каких-то там исследований их когда-нибудь затронут. Некоторые считали, что не стоит связываться с непроверенными магическими практиками, не выяснив о них все. Особо предприимчивые же решили, что при правильном применении Аспекты Других могут быть… полезны. Эти идиоты видели Низших и Нулевых «скоплениями психической энергии определенной волновой длины, способными изменять физическую плоть при необходимости».

На этом моменте захотелось сжечь не только книгу, но и автора. Какой идиотизм! Писать, что, видите ли, демоны – порождение «коллективного бессознательного» и они поддаются «полному контролю при соблюдении всех правил обращения с ними»!

Ладно хоть Владимир Ланской в своих записях в такой позиции несколько сомневался… Что не мешало ему самому призывать демонов! Тех самых, которых я нашла в лаборатории! Да, этот альтернативно одаренный, в отличие от Марфы, хотя бы рисунок Врат за собой стирал, но тем не менее! Ланской считал, что демоны – разумны, что они – представители иного, отличного от человечества, вида, что они…

В общем – он был идиотом. Книжником-идиотом.

От непроходимой тупизны местных ученых хотелось биться головой о стену. Они строили теории, придумывали объяснения, спорили из-за того, как именно лучше относиться к демонам – как к отдельным существам или как к «ноосферному продукту жизнедеятельности человечества»…

И вызывали их. Вызывали, использовали – редко, благо, это все же считалось очень опасным – и, кажется, намеревались вселять Аспекты в механизмы…

Собственно, последняя инициатива и смутила отца Владимировны, побудив его систематизировать свои знания, и записать и их, и свое видение происходящего. Владимир Ланской, как и его отец, был довольно подозрительным человеком, и считал, что все эти «исследования на стыке техники, артефакторики и эзотерическо-ноосферного безумия» до добра не доведут. Правда, опасность он видел только в том, что маги, занятые вселением Аспектов в устройства, могли сохранить над ними контроль и, при желании, после продажи такого вот одержимого механизма использовать «техномагические технологии во вред владельцам, их близким и всей нации»… Но это было хотя бы что-то.

А еще Владимир Ланской во время одного из обрядов экзорцизма, изгнания «прицепившегося к разуму Аспекта», случайно понял, что зашедший в помещение незнакомый мужчина в маске – тоже одержимый, «но совершенно другого ранга и сущности. В нем Аспект был слит с человеческой плотью и, стоило мне попытаться задержать его, как он тут же напал, используя магию без всяких Печатей». Из этого Ланской заключил, что кто-то проводит опыты не только по вселению Аспектов в машины, но и по скрещиванию «человеческого духа и противного ему комка ноосферных колебаний, которые, тем не менее, обладают немалой энергией, которая, в свою очередь, способна давать неведомые нам силы и возможности».

Собственно, повествование обрывалось на загадочном сообщении: «Агафья предрекает беды куда яснее и вернее, чем обычно. Я должен предать огласке свои находки и размышления, даже если я и буду осмеян». Не удивлюсь, если из-за таких мыслей его и убили.

– Вот нельзя было яснее написать! – вслух возмутилась я, словно это что-то могло изменить. – Что это за Агафья вообще…

– Ты ее уже видела, – Ловец-белка возник на комоде. – И позвать не проси – она сама появляется когда хочет, я ей не указ.

Вот как?..

– Ты же вроде как – часть Сердца и все такое. Почему не указ?

Белка развела лапками.

– У меня над ней нет власти. Она появляется тогда, когда хочет, и сообщает то, что считает нужным.

Появляется, когда хочет, я ее видела… Я нахмурилась.

– Агафья – Высший демон? Старуха?

Ловец пожал плечами. Смотрелось это нелепо.

– Я понятия не имею как ты ее видишь. Я вообще-то не… существо из плоти и крови. Но, так или иначе, тебе она вреда не причинит.

– Серьезно? Предположительно, мы обсуждаем одну из тварей, единственное желание которой – забирать силу из магов и жизнь из людей, приумножая свое могущество!

Ловец вновь развел лапами.

– Я больше ничего не знаю.

– Но именно ты дал мне записи!

– Я знал, что эти бумаги нужно отдать наследнику. Я это и сделал.

– И ты не знаешь, что тут написано?

Ловец покачал головой. Исчез – и появился на «Книге Рода», лежавшей наверху комода. Я планировала ее почитать, но все время до вечера ушло на разбирательство с трудами по демонологии и записки Владимира Ланского, который отличался удивительной витиеватостью слога.

– Тут – знаю что. В остальных – нет, пока ты их не прочтешь. Ну и знаю, что написано в трудах некоторых твоих предков, но – лишь некоторых. Обычно перед смертью не думают о книгах, а лишь яркие воспоминания остаются в Сердце.

Я тряхнула головой.

– Серьезно? То есть весь сыр-бор из-за паршивых, изобилующих дырами и неточностями, записей о видах демонов и том, как с ними бороться? Или из-за того, что Владимир Ланской поймал Высшего?

Ловец развел лапами. Потом к чему-то прислушался и сообщил:

– К тебе пришел посетитель. Тот тип, при котором ты чуть не избила вроде как жениха. Пустить его?

– А ты вроде дворецкого?

Белка закатила глаза.

– Я тебе помогаю, между прочим. Или ты с такого расстояния можешь управлять воротами?

Я прикрыла глаза, пытаясь через астрал нащупать внешний контур защиты дома. Сначала ничего не выходило. Даже на небольшом отдалении и так нечеткие образы, приходящие от астрала, сливались в единую аморфную массу, из которой ничего не получалось вычленить.

Но ведь когда я прикасалась, то к Сердцу все ощущалось иначе, так? А если попробовать вновь прикоснуться, но не рукой, а мыслями? Я сосредоточилась на Сердце, находящимся внизу, под камнем, в основе всего... И все изменилось. Я чувствовала и себя, сидящую на кровати в спальне, и заснувшего Марата, и читающую со Стефанией какую-то книжку Свету – нужно будет няню ей найти, что ли… – и возящегося в подвале Георга, и всю территорию поместья, и прикасающегося к внешней границе знакомого мужчину.

Голицын.

Что ж, вот и полиция… Он вроде один, так что – пусть заходит. Не пущу сейчас – придет не один, а с дюжими молодцами, знаю я этих трибунальщиков. Тут, в особняке, он мне едва ли что-то сделает. Призову на помощь Сердце, если надо.

К тому же зазвонил смартфон, и я не глядя могла сказать, кто именно хотел поговорить со мной.

Я одной просьбой коснулась внешнего периметра защиты – и ворота отворились. Посмотрим, с чем пожаловал. Может, насчет отравления что-нибудь выяснил…

– Ничего не забыла? – окликнул меня Ловец уже когда я переступила порог комнаты.

– В смысле?

– А закрыть ворота?

Вот ж!

– Ладно, сам, – махнула лапой белка, – тебе вредны потрясения и все такое. И вообще – у тебя гость.

Не успела я ответить, как Ловец исчез. Спустя пару секунд разума коснулось совершенно четкое ощущение закрываемого прохода.

Я спустилась в холл ровно в тот момент, когда в дверь постучали.

Голицын действительно был один. Спокойный, подтянутый, только смотрел так пристально-пристально.

– Чем обязана? – спросила я, поздоровавшись.

– Думаю, нам есть о чем поговорить, – улыбка тронула губы трибунальщика, – без свидетелей.

Я вгляделась в лицо Голицына. Он был безумно хорош собой… Вот только при этом – и безумно опасен. Молодой ведь, старше, конечно, Владимировны, но моложе меня самой. И – опасный.

Или – желающий таковым казаться? Шуйский вон напоминал мне медведя – спокойный до поры, уверенный, не пускающий чуть что лапы с когтями в дело. А этот кто? Не тигр, уж точно нет.

Лис. Лис, который пока мелковат для свары со зверьми покрупнее, но хитер и готов ждать момента. Проходящий мимо волк обнажит вдруг горло – и тогда атака будет быстрой.

Артур умел превращаться в лиса…

Я тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания, и указала гостю на дверь в столовую.

– Идемте, поговорим.

Сидеть за пустым столом – едва ли хорошая идея, потому я, едва Голицын сел, сама направилась на кухню.

«Ловец, проследишь, чтобы наш гость спокойно ждал?»

– Да без проблем, – белка приземлилась на скатерть напротив трибунальщика, севшего на предложенный стул. – И учти – тут плита запитана от Сосредоточия магии дома, никакого привычного тебе газа.

Вообще-то, если ты знаешь то же, что и я, то знаешь и то, что у нас были запитанные от Сердец устройства. Защитные. Нечего энергию на готовку переводить, с этим и баллоны справятся.

Доставать эти баллоны было тем еще развлечением… Алхимики газ-то гнали, а вот емкости приходилось добывать на заброшенных территориях. Потому что этот самый газ емкости влет портил.

– Я предупредил.

В целом – не зря. Просто потому, что без этой подсказки я местную «плиту» искала бы долго, недоумевая, почему в углу кухни одна из тумб подозрительно черного цвета, а в ее верхнюю часть вмонтированы какие-то медные квадраты. Собственно, эта тумба и оказалась плитой. Нужную температуру она давала быстро: я едва разобралась с тем, где чай искать, как пузатый расписной чайник закипел. М-да, а тут, конечно, еды маловато… Ну да ладно, надо еще Стефании перевести на продукты, а то какие-то мелкие сладости в ярких обертках – это смешно. Фантики по размеру едва ли не больше самой сладости…

Голицын меня, выходящую с подносом из кухни, встретил каким-то странным взглядом, и от предложения выпить чая отказался.

И что я – зря время тратила? Налила себе из чайника. И конфету достала яркую – хоть попробую, что ли. Как-то до этого они мне на глаза не попадались, да и Георг напоминал, что после «отравления стоит уделить внимание сбалансированному питанию без излишков сахара»…

Голицын настороженно следил за мной, словно я при нем распивала не чай, а что-то куда покрепче. Может, он на это рассчитывал? Вроде в подвале что-то подходящее имелось.

– Может, вы хотите выпить что-то алкогольное?

Голицын покачал головой.

– Боюсь, у меня еще есть дела. Увы, я несколько ограничен во времени, потому предлагаю опустить ненужные разговоры о погоде и перейти к основным вопросам, – он расстегнул пару пуговиц и достал откуда-то из внутреннего кармана форменного кителя небольшую медную пластину на цепочке, которую демонстративно положил на стол.

В астрале от меди шла непонятная рябь. Артефакт, но вот что делает, непонятно. Я уточнила у гостя:

– Что это за заклятая вещь?

– Шумодав. Я предпочитаю перестраховываться, если есть такая возможность. Никогда не знаешь, что кто как воспримет.

– Не врет, – заверил меня Ловец, почему-то на четвереньках подбираясь к артефакту и рассматривая ее со всех сторон.

Я кивнула, и трибунальщик активировал пластину. По астралу прошла волна, и вокруг нас с Голицыным появилась тонкая сфера из чистой энергии.

– Думаю, госпожа Ланская, вы знаете, по какому поводу я пришел, – глядя мне в глаза, проговорил трибунальщик.

– Предполагаю, что вы что-то выяснили насчет моего отравления.

Голицын склонил голову.

– Думаю, что так.

– И что же?

Трибунальщик улыбнулся. Одними губами и без всякой веселости.

– Вопрос в том, что выяснили вы, Ника.

– Ничего, – искренне отозвалась я. – Кроме того, что кто-то, судя по всему, не жалует мою семью.

Голицын свел кончики пальцев и некоторое время смотрел на меня. Не знаю уж, чего он хотел добиться: смутить или испугать, но не сумел ни того, ни другого.

– Не жалует, – трибунальщик отвел глаза первым. Впрочем, это было явным притворным отступлением, понятным даже мне с моим почти нулевым опытом всех этих генеральских игр, – более того, есть основания предполагать, что автокатастрофа, в которой погибли ваши отец и мать, была подстроена.

Здесь мне вроде как нужно было заинтересоваться и проникнуться возможностью найти напавших на семью, но я лишь кивнула. Голицына это явно сбило – мелькнувшее на лице удивление он сдержать не успел.

– Вы что-то об этом знаете?

Я покачала головой.

– Ничего, увы. Даже если и знала – то не помню, отравление повредило большей части моих воспоминаний. Но я думала об этом и пришла к выводу, что едва ли гибель родителей, потом исчезновение брата, потом нападение на меня – совпадения. Мы не богаты, не знамениты, и…

Трибунальщик улыбнулся. Искренне на сей раз.

– Думаю, Ника, вы мало информированы. В определенных кругах имена ваших деда и отца известны как имена весьма ярых противников новаторских исследований в области автономной машинерии.

«Автономная машинерия»… Отлично, просто отлично.

– Демонам не место в этом мире, – даже если это и была проверка, я не собиралась делать вид, что поддерживаю эти исследования, – и все, кто считают иначе, приближают начало конца, играя с тем, чего не понимают.

Улыбка Голицына стала еще шире.

– Я не ожидал другого от дочери Ланских. Скажите – чего вы ждали три года?

– Что?

– Три года между аварией и смертью Марфы Антиповой. Почему?

Вот значит как… Впрочем, я лгать не собиралась.

– Понятия не имею. Предположу, что коль мой род больше ничего не смог ей предложить, то она нашла себе новых покровителей, а теперь рассорилась с ними.

– Значит вы знаете, что она умерла. Откуда?

Я позволила себе усмехнуться. Голицын действовал как-то… Грубовато, что ли. Словно его заготовленные слова оказались не нужны, и теперь он шел на ощупь, по наитию. Ну или он хотел, чтобы я так думала.

– Я знаю, кто может заходить в дом. Одна из связей с Сердцем оборвалась совсем недавно. Единственная связь, тянувшаяся за пределы поместья.

– То есть вы не были сегодня в квартире Антиповой и опознавший вас жилец ошибся? Если мы проверим ваши отпечатки пальцев, то они не совпадут с теми, которые найдены в квартире? И если приведем сюда Меринова и его товарищей, то они на вас не укажут? Неплохо общаетесь с дубинкой, кстати. Для девушки.

Я едва удержалась от смешка. Это что – комплимент был? Или лесть? Или насмешка? Так или иначе – быстро законники работают, однако. Очень быстро.

– Вы ходили по местам преступлений, показывая мою фотографию?

Голицын покачал головой.

– Вовсе нет. Но когда стало ясно, что убита вассал вашего рода, то меня вызывали. Когда наряд рассказал, что находившийся в квартире человек вышел на балкон и спустился вниз, я предположил, что тут не обошлось без магии или безумия. Но все же решил для начала показать свидетелям вашу фотографию – и узнавание было безошибочным. Потому я и спросил: зачем вы ждали три года? Вы ведь напали на Марфу полгода назад, а до этого жили с ней в одном особняке… Что изменилось?

Хороший вопрос... Я только плечами пожала.

– Давайте начистоту: я, как представитель закона, не одобряю кровную месть. Даже с учетом того, что речь идет о вассале вашего рода. Если Антипова совершила преступление – она должна предстать перед судом. Если вы нашли доказательства того, что она причастна к аварии, то вы должны были обратиться в полицию, а не решать все самостоятельно. Блокировка магии вассала – это одно, убийство – совсем другое. Теперь вы – преступник.

Теперь улыбнулась уже я.

– Вовсе нет. У меня были к ней вопросы, но с ними я запоздала. Решила, что на эти вопросы ответит ее квартира, но и этого не случилось. Вы, кстати, выяснили, кто дал задание тем трем прекрасным законопослушным юношам? – я перешла в наступление. – Вместо того чтобы обвинять меня, лучше выясните, кто поручил им найти бумаги, и какие это бумаги должны были быть. Что-то мне подсказывает, что искали записи моего отца. Найдете того, кому эти записи были нужны – узнаете, кто замешан в его смерти.

Голицын подобрался.

– Почему вы уверены, что искали именно бумаги Владимира Ланского?

– Потому, что эта Марфа уже пробиралась в его кабинет, – отозвалась я.

Больше некому. Кабинет открылся мне как главе рода, но коль эта Марфа вроде была близка к отцу, он же ее Инициировал, и наверняка помогала ему в его «опытах», то и зайти туда смогла. Но, видать, с Лихом не справилась и бежала.

– Подробности? – трибунальщик впился в меня взглядом.

Я покачала головой.

– Стефания говорила, что там кто-то побывал, а больше – некому. Вот и все. Я зашла в квартиру Марфы, – об этом лгать бессмысленно. Со всеми этими «отпечатками пальца» в особенности, – но нашла там только ее тело.

– То есть не вы отдали ей приказ убить себя?

Я усмехнулась.

– Моя Печать – щитовая. Я не менталист.

– И вы никого не просили отдать такой приказ?

– Нет.

– И вы не вызывали демона, который…

– Вон! – рявкнула я.

Как он смеет обвинять меня в призыве?! Кем бы он ни был, этот идиот, этот…

Порыв ветра снес Голицына со стула и с грохотом впечатал в стеллаж. С проломленных полок посыпались тарелки и чашки, разбивавшиеся о закрывшую трибунальшика пленку щита.

– Вы явились в мой дом и обвиняете меня в связях с этими тварями?!

Всполох сил вздернул Голицына на ноги – и отбросил в соседний стеллаж. И в еще один. И в стену, давя, вжимая…

– Ника! Ника, успокойтесь! Давайте поговорим! – последнее трибунальщик уже прохрипел – его щит под давлением энергии дома лопнул, и призванная мной сила начала сдавливать ребра. – Прошу!

– Нет, ты конечно можешь его убить, – подал голос Ловец, перебравшийся на разбитый стеллаж, – а старик позаботится о теле. Но за ним придут другие, и другие, а потом дом возьмут штурмом, и…

Я рыкнула, глубоко вздохнула – и уняла разбушевавшееся Сердце, развеивая его энергию. Вспышка ярости прогорела, но злость осталась.

– Прошу меня простить, – Голицын, тяжело дыша, отошел от стены, пытаясь отряхнуть китель от осколков сервиза, – за это… недоразумение.

– Думаю, наш разговор окончен.

Злость никуда не делась.

– Подождите! – Голицын быстро достал из наплечной сумки платок, перемазанный чем-то черным, и торопливо заговорил: – Я объяснюсь! Антиповой приказали покончить с собой, но не удалось установить – это был ментальный приказ или случай одержимости. Она явно зналась с Другими – мы нашли на теле облегчающие связь с ними метки, которые позволяют Аспектам легче отыскивать нужного человека. А у вас в первую встречу я взял образец вещества, которое является кровью, по составу сходной с кровью измененных Аспектами животных. Предположу, что в этой крови тогда была и ваша одежда. Если во время Призыва что-то пошло не так, часто приходится уничтожать вышедшего из подчинения носителя Аспекта. Я хотел убедиться в том, что был не прав, но не предположил, что вы… так резко отреагируете.

– Вы обвинили меня в открытии Врат! Приближении конца мира!

Голицын глубоко вздохнул.

– Некоторые вещи… Вызывают мое опасение. Я рад, что вы ненавидите демонов, а не пользуетесь ими. И потому у меня есть к вам предложение: полиция забудет о том, что вы можете хоть как-то быть связанной с Антиповой, а вы поможете очистить от Других одно… помещение. Если, разумеется, отец рассказал вам, как это делать.

– А что – штатные экзорцисты закончилась?

Голицын скривился.

– Тех, кто действительно знает, что делать с Другими, в Москве немного. А тех, кто, скажем так, ни в чем не заинтересован – еще меньше. Вы, я уверен, не хотите сейчас тратить время на объяснения с полицией, не хотите быть арестованной, не хотите ходить на допросы. Не думаю, что у вас нет дел, которые нужно сделать. А так я предлагаю вам один короткий визит в одно помещение – и полную свободу от всякого преследования. Слово Голицына и дворянина. Если сомневаетесь – могу оформить как сотрудничество со следствием, у меня весьма большие полномочия.

Вот же гад… Впрочем, если речь идет о демоне, то его все равно надо выкинуть куда подальше.

– Я помогу. А вы расскажете, кто нанял воров.

Голицын задумался – и кивнул.

– И – завтра.

Голицын вновь кивнул и уточнил:

– Возможно даже через один или два дня. Мне нужно получить ключи от… помещения.

– И вы расскажете, кто убил Марфу.

Тут трибунальщик развел руками.

– Если выясню.

Ладно, и то неплохо…

В холле раздался топот.

– Господин, подождите! – голос Стефании.

Дверь распахнулась, и в столовую ворвался Марат, сжимавший в руках тяжелую трость. Вид у родственника был весьма решительный.

– Ты! Что ты сделал с моей племянницей?!

– Ничего, – Голицын вновь скупо улыбнулся и выудил из волос осколок стекла. – Только немного разозлил.

Марат выдохнул, осматривая разрушенные стеллажи и разбитую посуду.

– Владимиру эти тарелки никогда не нравились… – пробормотал он.