Civilization

Глава 6

Испугавшись, что дрожь во всём теле выдаст во мне самозванца, я опустил руку и выдохнул. Уф… Похоже, увлеченные переводом речи дикари не заметили моего волнения, так не подобающего высшему существу!

Алина перевела мой спич вождям. Те сразу загомонили, особенно сидевший слева от главного — молодой здоровяк, с абсолютно черной бородой и гривой, никогда не знавшей ни ножниц, ни гребня.

— Не уверена, что меня правильно поняли, — вполголоса произнесла Алуэн, — но они уже начинают делить будущее богатство. Может, даже подерутся!

Ха! — подумалось мне. Если они собрались драться за обещанные мною богатства — они уже уверовали!

— Скажи им, чтобы шли за мной. — Я развернулся, мягко отстранив рукой «конвоира», пытавшегося преградить мне дорогу, и, повернувшись вновь к вождям и подняв правую руку долу, провозгласил:

— На небесах мне отсекают голову и наполняют её знаниями. Сейчас я поведаю, где лежат немыслимые богатства, и одарю ими вас!

На лице Алины мелькнула улыбка, но она перевела троглодитам сказанное с тяжёлым, серьезным взглядом.

Я жестом предложил следовать за мною. Вожди довольно живо вскочили с корточек. Конвоиры уже не пытались препятствовать мне, и за вождями замкнули нашу процессию.

Подойдя к озеру, я нашел глазами место, где над поверхностью воды торчала одна из стеклопластиковых лопастей ветряка. Наверняка все дикари много раз видели это, но никто не понял, что именно скрывает вода.

Я показал им на лопасть.

— Там много богатства. Огромное количество проволоки! Можно поднять его, потянув за лопасть.

Алина переводила, тщательно подбирая слова.

К моему удивлению, никто и не подумал броситься в пляс от счастья или упасть мне в ноги, благодаря за нежданный щедрый дар. Вместо этого дикари вдруг начали друг с другом ругаться, картинно размахивая руками.

— Что не так? — спросил я Алину.

— Не знают, что делать.

Оказалось, что дикари не умеют плавать. Самый главный тип — звали его, как выяснилось, Асхенаб, — пытался загнать хоть кого-нибудь в воду, но никто не собирался рисковать.

— Может, повязать на лопасть веревку, и дернуть с берега? Виктор и Сергей смогут доплыть и привязать ее, — предложил я. Алина перевела.

Веревки нужной длины и прочности, чтобы повязать за лопасть и вытянуть ее с берега, тоже не нашлись.

— Ну, тогда ничего другого не остается, как сбросить воду в озере, чтобы можно было подойти вброд! — сказал им я, внутренне содрогаясь от перспективы потерять столько воды из-за, в общем-то, бесполезных предметов.

Разумеется, вожди, не моргнув глазом, согласились. Виктор и Сергей с большим трудом смогли открыть давно заржавевшую задвижку.

Вода стекала два дня. Сначала показались обломки других пластиковых лопастей, а потом и сам редуктор. Попытки вынуть его не удались, слишком сильно она из лопаток воздушного винта завязла в иле. Лопасть крепилась шестигранными гайками, ключа к которым, конечно же, не было. Пришлось расколоть пластиковый корпус редуктора и вытаскивать все прямо на месте.

Затем, за два дня мы вытащили подшипники, стальные оси и обмотку генератора. Шестерни оказались пластиковые, поэтому их оставили. Работали в основном Сергей и Виктор. Я несколько раз порывался помочь им, но Мария мне запретила.

— Держи марку, Костя! Не ставь себя вровень с нами, рабами! Тут работает только чернь последняя, господа только смотрят и командуют! Лучше ходи тут, как фон-барон, гляди в небеса, призывай духов, шамань что-нибудь…

Медь из обмотки весила примерно сто килограмм — это огромное количество! Три племени можно увешать украшениями с головы до пят.

Конечно, это понравилось и вождям, и рядовым дикарям. Но, даже после извлечения редуктора и дележа проволоки они продолжали относиться ко мне скорее как к ценному специалисту, а не к пророку.

Все это время я жил к одной из комнат в бывшем доме Клима Егоровича — месте обитания вождей, на правах почетного пленника, с охранником, вооруженным копьем, у двери комнаты.

Охранник был личным телохранителем вождя Асхенаба — здоровый и мрачный тип по имени Эггон. В дополнение к отвратительной внешности, он таскал на поясе несколько черепов якобы убитых им великих воинов, и имел среди хуторян крайне скверную репутацию. Мне очень не нравилась такая опека, но пока ничего с этим поделать я не мог.

Прошло несколько дней, и с каждым из них ситуация нравилась мне все меньше. Стало понятно, что нужного результата мы не достигли — чертовы дикари не спешили падать мне в ноги, и, тем более, отпускать их бараки моих соплеменников. Увы, я взвешен, и найден слишком легким…

Вечером охранник, скучавший на полу у моей комнаты, был вызван кем-то из своих, и долго не возвращался на свой пост. Тут в мою дверь кто-то осторожно постучал. Открыв, на пороге комнаты я увидел встревоженного Виктора.

— Слушай, тут у тебя…проблема. Дикари намерены разграбить капсулу! Алина сказала! Она подслушала разговор вождя Асхенаба и Кханара, его сына. Очень уж им понравилось, что можно получить немыслимое богатство, разобрав какую-нибудь странную штуку. А странных штук они знают только одну — это твой «Цилиндр»!

— Так-так. Как говорится — не делай добра…

— Да. И они договорились утром следующего дня проделать то же самое с твоим убежищем. Сейчас они дрыхнут, а с утра подберут необходимый инструмент и отправятся на холм!

Я мрачно выслушал его. Ну вот, замечательно. Я просто гений дипломатии…

— А со мной что планируют сделать?

Виктор опустил глаза.

— Она не сказала.

Я медленно осознавал случившееся, и, по мере этого осознания на меня наваливался настоящий ужас. Возможно, если утром они пойдут на вскрытие капсулы, то со мной, возможно, решат еще ночью. А потом утром пойдут, и спокойно станут ломать. И — все, привет великой миссии. Увы, командор Альхадо, у Кости Смирнова нихрена не получилось. Дикие бомжи сдали его ковчег в металлолом…. Нужно что-то придумать, но в таком состоянии ничего не лезет в голову!

Виктор мрачно наблюдал за моими метаниями какое-то время, затем положил мне руку на плечо.

— Костя, ты не кипиши. Я думаю, есть вариант их отпугнуть.

— Как?

— Там у тебя электрогенератор…

— Где «там»?

— В капсуле, конечно же. Аппаратура жизнеобеспечения, она же на электричестве работает, так?

— Ну, и чего? «Перунами», что ли, по ним ударить, как Зевс Олимпийский?

— Из такого «перунов» не устроишь. Нет, ничего такого. Просто…

В кромешной тьме, спотыкаясь о ковыль и рискуя провалиться ногой в байбачью нору, мы с Виктором изо всех сил бежали к модулю. Лишь тусклая луна освещала нам путь, — ведь любой огонёк был бы виден с хутора! Идти по дикому полю даже в обуви нелегко, а уж как бедняга Виктор обходился босиком, я даже не представляю. С собой мы тащили несколько кусков проволоки и пару отверток.

Наконец, перебиваясь с шага на бег, мы приблизились к громаде модуля, молчаливо возвышавшейся в темноте.

— Ты где проволоку-то взял? — отдышавшись, спросил я его.

— Стащил, когда ветряк разбирали. Там, кроме обмоток, еще были провода с изоляцией, вот их я и сховал под одеждою. А отвертки смастерил для разборки генератора.

Как хорошо, что в свое время мы поставили модуль на деревянные подложки! Теперь он изолирован от земли. И, если я правильно понял объяснения Виктора, надо подать ток на корпус «цилиндра», а самому встать на диэлектрический саркофаг моей капсулы. Самое смешное, что ни мне, ни оборудованию внутри не будет никакого вреда. Это как вороны, сидящие на проводах ЛЭП. По проводам идет ток с огромным напряжением, а вороне хоть бы хны — через нее ничего не идет! А вот тот, кто, стоя на земле, коснется металла цилиндра, получит приличный удар током. Убить не убьет, но будет чувствительно!

— Теперь нужно замкнуть оголенный провод на корпус цилиндра, и подождать. Ты не беспокойся, я все сделаю и уйду — сказал мне Виктор, похлопывая по плечу.

— Хорошо.

Тут, осветив торец входного люка, я заметил, что конструкция корпуса на самом деле трехслойная — снаружи металл, потом слой какого-то прочного пластика, а за ним снова металл. Интересно.

— Так чего тут замыкать? Внутреннюю или наружную обшивку?

— Я разберусь, Костя. Лезь в капсулу.

Обесточенная капсула производила совсем другое впечатление. Ничего не работало, не подавался кондиционированный воздух для дыхания, другие системы жизнеобеспечения отсутствовали тоже. В общем, не очень комфортно, а главное — спать-то не хочется! Похоже, тому, кто умудрился продрыхнуть подряд двадцать лет, ночной сон без надобности. Так что, остается мне лежать и думать, как лучше сыграть завтра роль грозного божества…

Наконец забрезжил рассвет, и послышались чьи-то голоса. Затем, по корпусу модуля что то стукнуло, и раздался громкий, сухой и очень страшный треск.

Я вскочил, озираясь. В воздухе отчетливо пахло озоном, как будто только что прошла гроза. Снаружи раздались крики ужаса.

Отворив дверцу сегмента, снаружи я увидел ужасающее зрелище.

Рассвет едва-едва освещал окрестности, и фигуры людей, отбрасывавших под низким солнцем длинные мятущиеся тени, казались вырванными из картин сюрреалистов. Правая рука вождя, Эггон, его телохранитель и слуга, лежал у входа в модуль. Он был мертв. Лицо его было буквально черным, руки обуглились, обгорела даже трава вокруг. В воздухе стоял сизый дым и мерзкий запах горелого мяса.

В шаге от него Кханар катался по земле с выпученными глазами и хрипел. На синих, как у мертвеца, губах его стояла розовая пена, бородатое лицо исказила гримаса чудовищной боли. Ужасное зрелище!

Никто не оказывал ему помощи — и не умели, и боялись. Даже Асхенаб, его отец, стоял как истукан, тупо глядя на происходящее, и, казалось, боялся пошевелиться.

Хуторяне и бандиты толпились чуть поодаль. Несколько женщин дикарей громко орали и царапали себе лица. Все, разумеется, были сильно напуганы.

— Что тут за черт происходит? Чего вы сюда явились? Разве я вас звал? Отвечай! — обращаясь к вождю, начал я нервно отыгрывать свою роль. Получилось не грозно, а скорее визгливо: точь-в-точь покойный Жириновский! Впрочем, дикарей сейчас можно было напугать даже громким «бу».

Бледный Виктор подскочил к Асхенабу и начал переводить.

— Прости, Великий — наконец обернулся он ко мне — мы только хотели посмотреть твою…

— Заткнись! — заорал я как можно громче, пытаясь заглушить в себе страх от увиденного. Убирайтесь отсюда, вас не звали! Это место — Табу! Табу! Нельзя подходить!

Единоплеменники бандитов что-то залопотали. Кханар, тем временем, совсем посинел и затих.

— Подойди поближе — позвал я Виктора. — Это как его так долбануло-то? Смотри, отморозка сожгло совсем! Какого %@%;№;%:?*⁇%; Витя⁈ Я на такое не подписывался!

Алина пробилась сквозь толпу и схватила Кханара за руку — видимо, пыталась прощупать пульс.

— Да мертвый он, — сказал Виктор, в изумлении глядя на нее.

— Даже если мертвый — это пока только клиническая смерть — блеснул я познаниями. — Его ещё можно спасти! Нужно сделать ему искусственное дыхание и массаж сердца! Надавливай на грудь, где-то 25–30 раз надо надавить. Потом — 2 вдоха через рот.

— Нет, я ему помогать не буду — ответил Виктор, с брезгливым видом отходя в толпу хуторян.

— Эй, кто-нибудь! Сергей! — закричала Алина.

Сергей вышел из толпы и присел возле Кханара.

— Давай, нажимай ему на грудь. Ритмично. Да, так…

И мы втроем занялись этой полудохлой канальей Кханаром. Сергей прокачивал ему сердце, Алина вдувала в легкие воздух, я же судорожно вспоминал инструктаж, полученный когда-то бесконечно давно, при обучении на вождение, и говорил им, как это надо делать. Кто бы мог подумать, что эти знания понадобятся…. Как перепугаешься, всё вспомнишь, даже то, чего и не знал!

Наконец Кханар захрипел. Синюшная бледность постепенно сходила с лица, установилось неровное дыхание. Глядя, как возится с ним Алина, я вдруг увидел в этом Кханаре не грязного тупого дикаря, насильника и ублюдка, а просто обычного юношу, не лучше и не хуже других, которому не повезло родиться в скверное время, в неправильном месте и в совершенно неподходящей компании.

Ладно, черт с ним, пусть живет.

Я оглянулся на присутствующих. Тут собрались уже все — и дикари, и хуторяне, и даже рабы дикарей. Когда я пересекался взглядом с кем-то из варваров, они опускали глаза долу. К телу Эггона так никто и не подходил.

— Почему они не забирают мертвеца? — спросил я у Алины.

— Они боятся. Не понимают, отчего он умер, и потому опасаются подходить, — вдруг его смерть перескочит на них? Они верят, что смерть заразна, как проказа.

— Ну и отлично! Ты объясни им поподробнее, что мой саркофаг трогать нельзя. Иначе будет плохо. Страшная смерть, гнев богов, все дела. Хорошо?

Алина кивнула.

— А еще скажи, что я разрешаю забрать этого, — как его, — Эггон? Короче, пусть уберут его отсюда и зароют. Не надо, чтобы он тут валялся прямо у входа в модуль. Мне он тут не нужен.

Дикари долго пререкались, кто будет заниматься трупом, и все отказывались — громко, шумно, демонстративно, как цыгане на базаре. Не знаю, как завелась такая манера общения, но теперь все, и хуторяне в том числе, вели себя нарочито эмоционально, жестикулируя и крича. Даже для них бить себя в грудь, рвать волосы, выть, и даже исступленно кататься по земле стало нормой, причем по любому поводу.

В итоге мертвеца забрали и куда-то унесли. Я ушел в модуль и присел возле своей капсулы. Меня била дрожь. Нечасто вот так вот близко увидишь человека, погибшего насильственной смертью. А ведь, получается, что убил его я!

Не могу понять, почему так произошло. Напряжение на клеммах аппаратуры было не так уж и велико — Виктор сказал, порядка 200 вольт. Никого не должно было убить, хотя тряхнуть могло здорово. Меня не раз било током 220 в., неприятно, но не смертельно. Кто его знает, что же случилось….

До возвращения в капсулу я так и не сомкнул глаз. Длительное пребывание в стасисе позволило моему мозгу отдохнуть так основательно, что, пробудившись, я мог бодрствовать в течении двадцати суток без тени усталости. Тем лучше: ночью я мог отдаваться размышлениям и строить планы, днем — лихорадочно их претворять. Времени было мало, а сделать нужно многое!

Бывшие рабы сразу же накидали идей, что надо сделать в первую очередь.

— Костя, нужно первым делом снова одомашнить коров, — резонно и назидательно сообщила Мария Афанасьевна, — пока их совсем не выбили охотой и бескормицей! Срочно надо это сделать, пока там, в степи еще есть те, которые меня помнят!

— Можно разобрать большие куски металла, швеллеры и тракторные рамы. Раскалить хорошенько, и зубилом разрубить на куски, — предложил Сергей.

— Про гигиену им расскажи — продолжила старушка, — а то живут, как свиньи, в грязи. А самое главное — чтобы не били нас, и кормили по-человечески!

Асхенаб, после всего произошедшего, оказался весьма покладист. Хуторян выпустили из барака и поселили в одном из старых домов. Бежать им все равно было некуда, — цивилизованных поселений нигде больше нет, это нам давно уже стало ясно, а здесь, хотя бы, есть шанс не умереть с голоду. Отправившись в степи, нам удалось наловить несколько одичавших коров с телятами, а значит, на столах у людей вскоре появится молоко, масло и творог.

С дикарями пришлось очень много общаться по самым, казалось, элементарным вопросам. Я долго вдалбливал в их пустые головы, что хуторян им следует держать на равных с собой. И не надо разбазаривать металлы так, как они привыкли — новых может и не сыскаться. Не убивать и не избивать всех подряд. И, самое главное — мой модуль– табу!

— А если ты умрешь? — ехидно спросил Асхенаб, — Кто защитит его?

— Он под охраной богов, — объяснил я ему. — Боги бессмертны, они будут защищать его всегда!

Тем не менее, перед уходом в стасис мне, конечно, пришлось попросить Виктора вернуть все «как было». Он восстановил электроснабжение капсулы, а вот отключать обшивки отказался.

— Думаю, Костя, пока не стоит, — сказал он. — Этим уродам хоть кол на голове теши! Сегодня они боятся сюда подойти, а вот что им завтра придет в голову — никому не известно! Пусть обшивка пока остается под напряжением. Ты, главное, не забудь об этом! Держаться за обшивку и за землю одновременно нельзя, сам видел, что было…

С хуторянами я попытался наладить вопрос с исчислением времени. Хотелось бы, чтобы в следующий раз меня все-таки встретили, а для этого нужен календарь. Правда, очень скоро я понял, что измученным тяжелой жизнью людям — явно не до этого. Но Виктор все же обещал попытаться.

В последний день меня провожали и хуторяне, и дикари. Мне очень хотелось обнять соотечественников на прощанье — ведь через 20 лет уже немногие из них встретят меня, но при варварах мне нельзя было делать этого, чтобы не уронить свой «божественный» статус. Поднявшись на невысокую деревянную лесенку — Виктор сделал ее специально, чтобы мне не пришлось забираться в модуль прямо с земли, — я оглянулся на провожающих. Старенькая Мария Афанасьевна плакала и мелко крестила меня иссохшими пальцами. Её я уже не увижу. Алина, с трудом взобравшаяся на холм, поддерживала ее под руку. За ее подолом пряталась пара детей — мальчик лет пяти и совсем маленькая девочка. Виктор мрачно смотрел на меня, опираясь на палку, и, похоже, мысленно тоже прощался. Лишь жизнерадостный Сергей о чем-то болтал с дикарями на их отвратном языке.

Зайдя внутрь, я затащил с собою лесенку и нажал сенсор закрытия створки, и окружающий мир сжался до размеров моего модуля. На двадцать лет…