Civilization

Глава 34

Ход 42

Прошло 606 лет.

Следующее мое появление произошло безо всякого форс-мажора, через 12 лет, причем в разгар зимы. К моему удивлению, зима тут оказалась довольно дождливой, однажды я даже застал снег с дождем. Суффекты и жрецы, встречавшие меня, рассказали, что последнее время и зимы стали более холодными и долгими и лето, видимо, становится более прохладным. Сроки посева разных культур сдвигаются «вправо», все чаще приходится сеять вместо сого ячмень, а вместо ямама — фиено и керкеро,* чтобы получить два урожая.

На столе появилась индейка и… кенгуру! Эти мега-зайцы прискакали откуда-то с запада и стали активно размножаться, вытесняя местную дичь. Также на столе появилось много голубей. Эти неприхотливые птицы последнее время стали популярны для разведения — поселяне, и даже крупные хозяйства строят башенки– голубятни, разводят там голубей и используют вообще все — и яйца, и пух, и перья, и мясо, и помет.

Один из вопросов, обсуждаемых в этот раз с суффектами Союза, касался раздачи земельных участков ветеранам Канакских войн. Таковых оказалось более 20 000, и всем надо было выдать от 30 до 150 арур земли (в зависимости от срока службы, наград, занимаемой в армии должности и т.д.). И вот оказалось, что этих арур у нас нет!

— Как так! У нас же огромная страна!

— Почти все земли уже заняты. Земледелие возможно только на землях рядом с водоемами, без полива ничего не растет. Этих земель не так много. Степи в междуречьях пригодны только для скотоводства. Можно выслать колонии на восток, к берегу океана, или на юг, в долину Ары, но и там и там это очень далеко, не все солдаты готовы туда поехать.

— Так давайте построим каналы в степь, оросим ее, и получим много новой земли!

— Древние законы запрещают это. Это потеря нашей свободы. Снова нами будут править жрецы!

— Да с чего вдруг? Мы же дадим эту землю воинам-ветеранам? Причем здесь жрецы?

— Древние были умнее нас. Они знали, почему все должно быть именно так!

Забавно. А ведь может быть эти люди и правы. В тех странах, где было развито орошение, процветали деспотии — Вавилон, Египет, Китай — а вот там где орошения не было — Рим, Греция — возник республиканский строй.

Но, черт возьми, что же делать? Ситуация с ветеранами стоит крайне остро. Они уже начали собираться в шайки и грабить караваны на дорогах и баржи на переволоках Ары, в хорошо знакомых им местах.

— Давайте, отрядим колонии на Ару и на Восточное побережье. Хотя бы часть солдат согласится. Обещайте им в полтора раза больше земли на отдаленных колониях. Также ищите простых поселян, кто захочет поехать на берега Ары. Их наделы можно будет отдать солдатам!

Мне ответили, что таких, должно быть, наберется немного.

— Еще можно предложить вместо земли скот или иной откуп. Вместо одной аруры обещайте одного быка или корову. Скот придется взять у демов, назначив специальный налог. Придется взимать тауримпосто в двойном размере ближайшие пять лет.

Пока наделы не выделены, выдавайте ветеранам продовольствие из городских амбаров — так чтобы они не нуждались в продуктах.

— Часть солдат нужно удержать на службе — пусть обучают молодых или состоят в гарнизонах. И снарядить морионы для избавления от бандитов! Соизвольте профинансировать это!

Нужны деньги… много денег. Таких средств нет ни у меня, ни у городов, ну или, по крайней мере, они не готовы расстаться с такими суммами. А с ахайрами край как надо рассчитаться — мне же еще с атлассцами воевать, да и вообще этих головорезов лучше не расстраивать, ведь именно они меня охраняют!

В поисках решения мне пришли в голову нехорошие мысли в отношении нашей монеты. Содержание серебра и золота в ней было сбалансировано так, чтобы одна монера равнялась 100 медным рангам, но ведь мы можем делать монеры по-другому, увеличивая количество серебра и уменьшая — золота. А серебро где-то можно заменить оловом…

В общем, с деньгами я, хоть и с трудом, но разобрался. А вот с землей все оставалось под вопросом.

Нежелание городов строить ирригацию казалось иррациональным и неправильным, но они уперлись в эти свои древние суеверия, и переубедить их оказалось нереально. Как поступить в этом деле, я не знал — все мои предложения вызывали подозрения в желании узурпировать власть, ведь я был тут самым очевидно заинтересованным лицом. Но, одна идея все-таки мне в голову пришла.

Прогресс нередко идет обходными путями, пролазя в окно там, где все двери для него закрыты. И вот я подумал — если мы не хотим строить каналы для ирригации, то может быть, мы будем строить их для перевозок? Торговля у нас растет, а перевозка баржами по каналу намного проще и выгоднее, чем даже по хорошим дорогам.

Вопрос этот я вынес в Совет Союза, начав обсуждение прямо с козырей, заявив, что это — послание небесных богов, а именно — бога Навигатора, о том, что для развития торговли и путешествий нам надо построить каналы, связав ими Нуову, Скиллон, Реону и Ару.

План казался дерзновенным и совершенно нереализуемым — ведь расстояние между реками достигало сотен километров — но тут процесс был важнее результата. Неторопливо строя канал для судоходства, мы также неторопливо и последовательно можем строить и его ответвления для ирригации. Так мы расширим орошаемые площади до очень значительных пределов.

А земли нужны — и для наделения ими ветеранов и для заселения колонистами. Уже сейчас появляются признаки перенаселенности и малоземелья среди поселян.

Увы, даже такой обходной план не сработал. Оказалось, крупные землевладельцы — демархи прямо заинтересованы в отсутствии ирригации, и все из-за того, что им выгодно поддерживать цены на продукты на высоком уровне! Кроме того, чем меньше у поселян земли, тем большее число их вынужденно идет в поденщики, что, разумеется, тоже выгодно магнатам.

Я, было, хотел заняться этим вплотную, подкупив в Совете кого надо, но тут пришло время возвращаться в стасис, так что пришлось отложить это дело на потом.

Ход 43

Прошло 618 лет

Уже привычно встав из анабиоза, я первым делом, еще до созыва Совета союза, пригласил стратегов обсудить, как идут дела на севере. Как я и предполагал, дела там были «не очень».

Из-за необходимости возмещения военных расходов — выплаты подарков мохавам за войну против атлассцев, и вознаграждения за службу ветеранам Канакских войн — мне пришлось сильно поднять налоги. Тауимпосто в течение 5 лет пришлось взимать в два раза больше обычного, взносы городов тоже были увеличены. Многие выражали недовольство этим, а города Гезер и Аквилен на восточном побережье вообще отказались платить. Дела на далеком юге их не интересовали, у них, на востоке, были свои проблемы.

Сегодня на эту тему заседал Совет Союза. Задавшись вопросом, что с этим делать, суффекты запросили мое мнение. Мне все это очень не понравилось. Тут дело явно пахнет сепаратизмом! И я, не долго думая, предложил использовать ветеранов войны для того, чтобы вытрясти из этих скупердяев необходимые средства. Ведь это же и в их интересах тоже!

После долгих споров решение было принято. Отряды из ветеранов должны быть оправлены на восток, на Гезар и Аквилену, и силой взять с них свое вознаграждение за службу, да еще и с причитающимися процентами.

Тем не менее, полностью проблемы это не решало. Не все ветераны захотели вновь рисковать в новом походе. Большинству просто нужны были деньги.

Еще в прошлом туре мы начали с энтузиазмом портить монету, заменяя в ней драгоценные металлы. В итоге монера стала серебряной монетой, с хорошей добавкой олова и свинца. Это позволило рассчитаться с большей частью военных долгов. Хотя, конечно, было немного стыдно. Но — самую капельку.

Вскоре, однако, возникло недовольство среди торговцев — по ним ударила возникшая инфляция. Тут не привыкли, что цены постоянно растут (дикие люди, что сказать), миттанцам нравится, когда все стабильно — сколько хора ячменя стоила при делах, столько и должна стоить сейчас.

Пришлось вводить ауру — чисто золотую монету — а монеру оставить как серебряную монету. Соотношение нарушилось, теперь в 1 ауре было 210 рангов, в монере — 60. Это несколько восстановило репутацию нашей валютной системы.

Последние десятилетия вообще ознаменованы бурным развитием торговли. Завоевание долины Ары и выход к южным и восточным морям, союз с атласцами — все это очень способствовало ее развитию. Наши товары ударными темпами уходили во всех направлениях. Торговля с другими цивилизациями приносила просто таки головокружительные прибыли — иноземные товары продавались в десятки раз дороже цены закупки. Очень выгодна была торговля с Шан, ремесленники которой искусно обрабатывали драгоценные камни, ткани, изготавливали самые разнообразные предметы роскоши. От них поступало много изделий из бронзы — сосуды, тарелки, чаши, лампы; разная домашняя утварь, браслеты и кольца, канаки поставляли отличное оружие, ремесленные товары, изделия для металлообработки, отличные виды тропического дерева, и пр.

Но все это благополучие привело к быстрому росту роскоши и распадению некогда более-менее единого общества.

В своем мире я привык к тому, что люди, заработав некоторые деньги, стараются и далее их преумножать, делая вклады или инвестиции, приобретая недвижимость или произведения искусства. Но здесь все было по-другому. Получив на руки живые деньги, большинство миттанцев начинало тут же их тратить, вкладываясь в демонстративное потребление. Стремление поразить друзей и недругов своей экстравагантностью оставило далеко позади все иные мотивы.

Слишком поздно я понял, что одним из виновников был я сам. Я не дал людям Миттаннии концепции загробного мира и загробного воздаяния. Если бы они знали, что со смертью их поступки будут предметом суда, и мотовство будет наказано заключением в ад, а бережливость в этой жизни вознаградится раем — они бы вели себя несколько по-другому.

Проникающая в жизнь страны роскошь вызывала осуждение приверженцев старины. Все чаще я сталкивался с этим напрямую.

В этот раз мне пришлось разбирать в суде дело о запрете роскоши. Жители города Стабия с жалобой на своих авуров — жрецов-муниципалов, являвшихся среди прочего и блюстителями нравственности. Те запретили жителям одеваться в одежды из тонких материй с бахромой по подолу и носить украшения из золота, определенные виды сандалий из крашеной кожи, а также применять косметику.

Услышав суть дела, я сразу же мысленно занял сторону истцов — действительно– какое дело каким то моралистам, что люди должны носить или стоит ли им разрисовывать лица? Это недопустимое вторжение в частную жизнь, и вообще — смехотворно!

От авуров выступил их глава — бритоголовый (по старой моде) высокий демарх, из уважаемого древнего рода. Одетый в темно — красную ст’олу с бахромой по краю, из под которой виднелся белый пастрон — очень консервативный наряд — он вышел вперед, опираясь на свой жреческий посох. Он произнес речь, которая показалась мне примечательной и изменила мое мнение о предмете спора:

'Посланник и сограждане великого Союза! Нужда заставила меня придти сюда, нужда, которая не может быть исчислена ни талентами ни фарсангами, ни хорами. Ведь как исчислить горе матери, чье дитя погибает? Как сосчитать беду мужа, чьей дом разрушен, а семья уведена в степи? Нельзя это исчислить, можно лишь прочувствовать.

Мы знаем, что воин, участвовавший в победоносной битве, вправе обить подол столы багряницей. Это обычай столь древний, что никто не рискнет сказать когда он зародился. Воины, одержавшие победу в бою, отмечаются издавна– ведь доблесть — это то, на чем держится наш мир. Стоит лишь чуть ослабить руку, держащую секиру — и соседи немедленно этим воспользуются. Те, кто улыбался и учтиво кланялся вчера, завтра вспомнят о старых долгах и обидах, и явятся за своим — а «свое» у сильного — все, чем владеет слабый.

Наш город стоит на краю степей. Каждый раз, когда из глубин Ордоса приходит караваны тассагитов, мохавов, гальвиндов, атлассцев, мы видим в них связанных рабов, захваченных у тех, кто не смог отстоять свое. И если мы ослабеем, завтра мы сами окажемся в таком караване.

Некоторые граждане Стабии считают, что все это неважно. Что стены города охраняют пустынные духи и горные великаны. Что можно одеваться как женщина и плясать, упившись хозой, что можно совершать безумства, надышавшись дыма конопли, по примеру степных племен. Что доблесть неважна, и любой может украсить себя багряницей до бровей. Лишь бы были деньги на удовольствия, а все остальное — неважно.

Я открою вам правду. Ни степные духи, ни горные великаны не придут нам на помощь, когда враг подступит к городу, чьи жители забыли как держать меч и натягивать лук. Такой город обречен, он уже обречен, хотя еще и не знает об этом — не хочет знать! Он обречен.

Может быть, вы скажете — велика ли беда, если парень оделся не по праву? Много ли вреда от того, что у него золотой перстень и фибула? Ну выпьет он в неурочный час — не рухнут же от этого стены!

Я так отвечу на это. Невелик корень омежника, но лишь капля сока из него убивает самого сильного воина. С ужасной улыбкой умирает он. Такие же улыбки я вижу на лицах гуляк, день за днем убивающих наш город.

Никому не хочется дежурить на стенах. Никому не нравится упражняться с луком, стирая пальцы тетивой. Всем хочется гулять и веселиться, как эти молодцы.

Развращенная молодежь убивает наш город подобно яду. Они отравляют остальных. Они показывают, что законы можно не соблюдать. Что можно не стоять в строю, а гулять где попало и делать что хочешь. Завтра их — и нас всех — поведут на рынок с колодками на шее, потому мы разучились исполнять свой долг, потому что кто-то подал пример — заразительный пример, отравляющий пример — и он понравился нам.

Мы должны чтить закон — древний как пески закон наших предков — иначе сгинем в песках. Я все сказал'.

Человек тяжело опустился на место. Я молчал, пытаясь осмыслить произнесенное авуром.

Все эти «великие города» — по сути, очень маленькие сообщества людей. Где все друг друга знают. Им постоянно приходится идти в бой плечом к плечу — спокойных дней у них немного. Только вера друг в друга позволяет им выстоять в строю, не бросаясь врассыпную. Доверие друг к другу, единые моральные ценности, можно сказать– братство — это залог выживания ВСЕЙ общины. И одна — две паршивые овцы способны все разрушить, разложить этот моральный сплав, ведь если можно одному — то можно всем. Они по-другому, с совершенной нетерпимостью, относятся к таким вроде бы несущественным вещам, на которые современный мне человек не обратил бы внимания.

Но надо уже что-то решать. Я отдаю дань его позиции, она во многом разумна. Но ведь мне надо как-то двигать прогресс вперед, а для этого нужна свобода, а не вот эти вот бредни. Запретами ничего не решить. Общество должно переболеть этим, и само, без всяких дурацких запретов, отвергнуть демонстративную роскошь как нечто смехотворное.

Ну и, наконец, это плохо для бизнеса. Я тут пытаюсь наладить торговые связи для продажи предметов роскоши с сумасшедшей прибыльностью, чтобы оплачивать и философов, и солдат, и еще кучу всяких причуд, а этот бритый хрен заявляет, что роскошь не нужна. Да он мне всю малину поломает!

— Пусть горожане сами решают, что дозволено, а что нет. Вы избираете авуров каждый год. Изберете нового, он примет новые законы. Я не буду решать, какие сандалии вам носить, и не обращайтесь больше с такими исками!

Бритоголовый авур выслушал меня спокойно, полузакрыв глаза. Он уже знал, что проиграет этот суд.

Знал бы я, к каким последствиям приведет мое решение…

* Фиено — фасоль, керкеро — горох.