Ход 11
Прошло 220 лет.
Привычно выполняя процедуры для входа в стасис, я думал о дальнейших перспективах своей миссии. Как это часто бывает в жизни, чем больше решаешь проблем. тем больше их возникает…
Острое чувство опасности пронзило меня, как только люк модуля начал открываться. В первый момент я не понял, что это, но буквально через секунду вспомнил этот, предвещавший несчастье запах застаревшей гари. И не обманулся в ожиданиях.
Увиденное поразило меня. Город почти полностью сгорел! Среди углей и сажи стояли наспех сделанные конические шалаши, и, что самое интересное — внутри города появились стены! Прямо внутри себя Адажион был разделен теперь на несколько частей, явно враждебных друг другу. Бамбуковые частоколы и баррикады на улицах охранялись мрачными людьми с оружием — с одной стороны — адаже, с другой — исаварами. Мой храм, к счастью, остался цел, наверное, потому, что городская площадь отделяла его от иных построек.
Я вышел из цилиндра на прокопченную площадь. Встречало меня всего лишь трое жрецов, тех самых, что не входили ни в одну из фар. Двое взрослых и один подросток с корзиной даров сидели в ожидании возле цилиндра. Они очень плохо знали эсперанто (как и я, впрочем), но, все же, их доклад раскрыл передо мной подробности феерически идиотской истории недавнего мятежа.
Итак, два вождя фар, один от скиров — бывших кочевников Севера, другой от исаваров — местных жителей, решили породниться, и скир выдал свою дочь замуж за сына исавара. Поначалу все вроде бы шло хорошо, но почему-то брак оказался бездетным. Скир сказал своей жене узнать у дочери, что тут не так. И оказалось, что сын исавара, мечтавший о другой девушке, не желая иметь детей от жены, — отказывал той в законной близости, общаясь с нею исключительно словесно.
Данное обстоятельство дошло до семьи пострадавшей и страшно разъярило скиров, посчитавших такое поведение исавара высокомерным и оскорбительным. Как водится, они собрались толпой, и пошли к побратимам разбираться. Началась ссора, переросшая в потасовку. Один из скиров был сильно ранен, кто-то крикнул, что его убили исавары, и началась дикая резня. Когда скиры ворвались в дом вождя исаваров и начали всех убивать, им под руку попался и малолетний сын вождя фары доратиев — бывших кочевников-земледельцев, отданный исаварам на воспитание. В запале его тоже убили, что не осталось не отомщенным. Как только доратии узнали о произошедшем, они напали сразу и на скиров, и на тесно связанную с ними фару ретиев — бывших кочевников-охотников. Фара адажей поддержала ретиев, фара траусилов выступила за доратиев, ну и, понятное дело, город сгорел. Как там говорилось — царство, разделенное в себе, — погибнет. А все из-за одного несчастного влюбленного тупого осла, не смевшего отказать отцу, навязывавшему ему выгодную, но некрасивую невесту.
Попросив жрецов прислать к храму хоть какую-то охрану и продовольствие, я занялся этим делом вплотную. Вызвал вождей враждебных общин, фаррахов, беседовал с ними, сначала раздельно, а потом и со всеми вместе. Разумеется, на пороге храма все сдавали оружие и строго предупреждались о страшных карах для нарушившего «божественный мир», хотя их свиты, остававшиеся на площади перед храмом, постоянно вступали в стычки.
Выслушав всех, и не по одному разу, я понял одно — семейные отношения уже требуют законодательного регулирования. До сих пор все происходило «по обычаю», но теперь, в происходящем смешении племен, это перестает работать. Слишком несхожими оказались эти обычаи у разных фар!
У скиров жена и дети были полном распоряжении главы семьи — он мог их, скажем, продать в рабство. Обычаи других племен были помягче, но все равно суровы. Все это настолько резко контрастировало с исаварами, что создавало в отношениях племен большую проблему.
У исаваров женщины были совсем в другом положении, они были главными в доме, да и сами дома принадлежали именно им — браки в этом племени традиционно были «матрилокальные». Исаварянки сами выбирали себе мужей, а в праздник жатвы вообще могли встречаться с любыми мужчинами по своему выбору, что бывшие кочевники считали оскорблением. В итоге исаврянки довольно редко выходили замуж в другие фары. Их женщинам непросто было найти себе мужей, поскольку мужчины у них были бесправны. Мужчины из других фар в основном игнорировали исаврянок либо заставляли их переходить в свои фары под их патриархальные законы. При этом обычно от женщин исаваров требовалось принести в дом мужа приданое, что, по их меркам, было неслыханной наглостью!
Юноши исаваров, наоборот, с удовольствием брали в жены бесправных, по их меркам, кочевниц. При этом они поселялись в отдельных деревнях, не входивших в фару исаваров, чтобы их жены не могли перенять принятых у исавриянок вольностей. По сути, происходил постоянный отток молодежи из фары исаваров — ушедших уже так много, что в ближайшем будущем, видимо, понадобится новая фара. Процесс сдерживался лишь тем, что ретии и доратии категорически отказывались отдавать дочерей за исаваров, не считая тех полноправными мужами.
Не имея особых возможностей заработать на приданое иным путем, девушки исаваров начали пользоваться свое добрачной свободой в корыстных целях. Таким образом, они довольно бойко стали зарабатывать на приданое, но в итоге за женщинами исаваров закрепилась дурная слава. На них теперь женились в основном из корыстных побуждений, а это еще более подстегивало на занятие проституцией.
Итак, обычаи у всех фар совсем разные, и это создавало проблемы не только в семейных делах. Когда случался судебный спор между людьми и разных племен, их фаррахи никогда не могли решить, по обычаям какого именно племени рассудить его. Ведь от того, чей именно обычай применялся, исход дела мог быть прямо противоположным!
В итоге, мне стало понятно, что пора писать законы, единые для всех племен, и твердо настаивать на их выполнении. И в семейных делах и во всех прочих. Иначе мы просто погрязнем в межплеменных войнах и бытовых конфликтах, ведь события, подобные произошедшему, будут повторяться вновь и вновь.
Удивительное дело — чтобы избежать пожаров в городе, надо написать новые законы!
В течении нескольких дней небольшой свод законов был составлен мною совместно со жрецами и фаррахами. Не надеясь, что кто-то сможет читать их — ведь грамотных не осталось даже среди жрецов, я был вынужден сформулировать их кратко и доступно для запоминания. Помните, якобы был такой потешный закон: «Если кто украдет столько, что на эту сумму можно купить веревку, то на веревке его и повесить». Вот в такой афористичной манере я и написал свои законы — чтобы проще было запомнить.
Самым важным новшеством был запрет на убийство или продажу в рабство членов семьи. Вообще в наказание за убийство полагался теперь штраф, а не кровная месть. Половина штрафа — родственникам убитого, половина — в храм. За кражи и иные имущественные преступления — штраф в размере украденного (украденное, конечно, полагалось вернуть). Если денег нет — можно заставить отрабатывать долг.
Развод был возможен как для мужчины, так и для женщины, но лишь по суду. Судьями, конечно, были мужчины, что делало ситуацию неравнозначной.
Один из новых законов касался градостроительства. Я категорически запретил постройки из дерева. Это пережиток кочевой жизни. Кругом полно глины — пусть строят саманные жилища. Крыши тоже крыть глиной — делать из нее черепицу не сложнее, чем горшки, а с горшками тут все в порядке.
Еще нужно устроить в городе широкие улицы. И для пожара препятствие, и проезд будет лучше. И появится какая-то регулярность в застройке, а то эти сплошные проулки-переулки надоели крайне.
Итак, в один из дней я собрал как своих жрецов, так и прочий местный истеблишмент — племенных вождей, военных вождей, старейшин, фаррахов — чтобы обсудить с ними все произошедшее.
Народ начал собираться задолго до наступления утра. Группы вооруженных скиров, траустилов, адаже, заполнили небольшую площадь Адажиона.
Все фары выглядели по-своему. Скиры с длинными бородами кутались от ночного холода в темные плащи, перекинутые через плечо. Пожалуй, они выглядели наиболее похожими на европеоидов. Полная противоположность им — темнокожие, волоокие исавары, с крупными губами, толстыми носами, вооруженые дубинами и каменными топорами. Траусилы, с волосами, собранными в пучок, пришли с баграми и трезубцами. Ретии явились главным образом с луками.
Напряжение на площади росло с каждой минутой. Стоит кому-нибудь бросить камень — и начнется бойня.
Адаже явились последними.
— Прошу вождей и старейшин племен, фаррахов и жрецов явится в мой шатер. Остальным — отложить оружие и держаться спокойно до конца переговоров! — объявил я через жреца-глашатая.
Группы местной «элиты», косясь друг на друга, прошли ко мне и уселись на циновки.
— Давайте обсудим, как нам избежать того, что тут произошло. Мы не сможем возродить мертвых и возместить весь ущерб, но можем постараться жить мирно.
— Мы и жили мирно долгие годы. Пока ты не впустил волков в овчарню! — дерзко заявил молодой вождь адаже Каон. Его старший коллега молчал, опустив глаза в циновки, но было понятно, что так думает все племя.
— Они не волки, а люди, такие же, как вы. Волки ничего не понимают, с ними нельзя договориться. С людьми — можно. Я создал законы, по которым вы теперь будете жить. Я буду следить за их исполнением. Мой суд будет разбирать все нарушения, все неправды. Эй, жрецы — зачитайте то, что я вам говорил!
Несколько жрецов, сменяясь, начали наизусть произносить тексты статей, надиктованных мною. Конечно, нормальный правовед от такого только покраснел бы — юридическая техника крайне слаба, гражданское и уголовное право перемешаны прямо в одних статьях, повторы и пробелы, ни принципов, ни иерархии норм, Общая часть не выделена — короче, крайне примитивный сборник законов для крайне примитивного общества. Но — другого они и не запомнят. Да и я много уже позабыл со времен учебы в колледже.
Жрецы закончили. Начались вопросы, споры по отдельным статьям. Адаже были недовольны.
— Око за око, зуб за зуб. Вот настоящий закон. А все эти «штрафы» — ерунда. И почему причинитель должен платить штраф храму? Это несправедливо! Храм тут не причем! Пусть платит родственникам потерпевшего! — буквально кричал Каон, а воины адаже поддерживали его одобрительными криками.
— Храм — причем. Если бы не было преступников, не нужна была бы храмовая охрана и городская стража. Мне не нужно было бы тратить время на составление законов и на участие в суде. Это все — очень дорого, Каон. Мое время дорого стоит!
Адаже мрачно замолчали. Кажется, сама идея о том, что время может что-то стоить, представляется им несусветной чушью.
— Когда мы казним убийцу — наконец заговорил старший вождь — мы отдаем его душу богам во искупление его преступления. Если его не убить — боги разгневаются.
— Давая, я буду говорить за богов. Я их знаю получше тебя — как там тебя звать? Так вот. Порядок такой. (Меня посетило вдохновение, и понесло так, будто бы говорил не я, а действительно, какие-то высшие силы.). Убийца платит штраф храму. Храм возьмет овцу, назовет ее именем убийцы, и жрецы ее зарежут на алтаре. Боги получат свою жертву. Убийца наказан. Все живы.
— Богов так легко обмануть? — с презрением в голосе спросил Каон.
— Боги видят все. Их нельзя обмануть вообще. Но я с ними договорюсь. Они согласятся!
После довольно долгих препирательств концепция «овцы отпущения» все же была принята.
Адаже, однако, продолжали сопротивляться по всем остальным пунктам. Не знакомые с понятием правосудия, они не доверяли системе, при которой важнейшие вопросы решает не меч в твоей руке, а какие-то там судьи. Пришлось уговаривать.
— Все дела будут рассматривать те, кого вы сами одобрите и назначите. Если решение окажется не в вашу пользу, вы сможете оспорить его мне.
— Ты появляешься раз в 20 лет? Нам придется столько ждать?
— Самые наиважнейшие — да. А те, что попроще — можно вопросить через жрецов.
— Как это?
— Жрецы воскурят орроа, и я через его дым дам знак, как решить дело.
Споры и переговоры длились много дней и ночей. В целом, законы были приняты. Тут же я провел несколько судебных процессов, чтобы продемонстрировать, как примерно это происходит, и как должны вести себя судьи и другие участники процесса.
Я заметил, что участие в судопроизводстве очень повышает мой авторитет в обществе и одновременно дает возможность изучать его нравы и тенденции развития.
Так одним из первых у меня было простое вроде бы дело. Шли навстречу скир с быком на привязи и исавар с небольшим стадом коров. Бык почуял коров и начал буянить — снес и самого скира, вывихнув ему руку, и исавара, убив того насмерть.
По первому впечатлению тут некого наказывать. Скир не приказывал быку ни на кого кидаться, он и сам пострадал. Но — местное общество таких тонкостей не понимает — если ущерб причинен, то кто-то должен быть наказан за него. Понятий «виновен-невиновен», «случайность», «непреднамеренность» — тут не существует.
Я посмотрел на скира. Крупный, как почти все из его фары, всклокоченная черная борода, длинные черные волосы на голове умащены и заплетены в 2 косы. Взгляд с хитринкой, прорезающейся сквозь напускное смирение. А ведь знает, что могу засудить вплоть до смерти. Смелый мужик.
— А была ли злоба в сердце причинителя? Хотел ли скир убить исавара?
Несколько скиров из его деревни подтвердили, что этот Дамаск — человек благонамеренный и богобоязненный, почитает родителей и племенных вождей. Фаррах скиров тоже его расхваливал.
— Похоже преступление неумышленное. Если не было намерения убивать — нельзя говорить о преступлении, таком же, как и умышленное убийство.
— Но с другой стороны, скир явно зря вел быка, зная как он отреагирует на корову, и не приняв никаких мер предосторожности против этого. Надо было послать вперед мальчика или раба, которые бы предупреждали владельцев коров об опасности. В тот ничего не сделал!
— Если злобы в сердце не было, то это не преступление, а проступок. Талион тут не применим, должен быть только выкуп. Штраф в пользу семьи потерпевшего в цене 5 быков. Штраф 3 сикаля меди в пользу храма!
В таких делах можно внятно, на примерах, пояснить всему народу, почему решение именно такое, и как надо поступать в аналогичных случаях, на что обращать внимание для правильного разрешения дела.
Так хотя бы самые простые юридические понятия потихоньку усваиваются местным обществом.
Не менее важно и то, что тут у нас межплеменной спор. Раньше суд мог состояться только внутри племени — свои судили своих по своим обычаям. А если скир убил исавара — то это просто повод к войне исаваров и скиров, и не важно, умышленно он убил или нет. То, что такие ситуации разрешаются теперь судом — это огромный шаг вперед и очень серьезный плюс моему правлению.
Перед уходом в стасис я провел итоговое совещание с жрецами.
— Нужно всячески поддерживать правосудие. Споры меду фарами нужно рассматривать в суде. Один, или лучше трое жрецов должны вести такой суд в мое отсутствие. Таким образом, введением законодательных ограничений и судебным разрешением споров мы сможем добиться снижения уровня агрессии в обществе, и исключить на будущее подобные эксцессы.
Подумав, я все-таки решил записать полученные законы, выбив их прямо на камнях моего храма. Так я хотя бы сам их не забуду!
Кстати, насчет храма надо принять решение. Нахождение в городе показало свои опасности. Если очередной пожар коснется моего храма и продлится, скажем, сутки или двое — мое прибежище может быть повреждено. Термозащита цилиндра в другой раз может не выдержать. Я не знаю вообще, на что она рассчитана, но вряд ли на длительный сильный нагрев!
С другой стороны, если модуль стоит в городе — я больше защищен от нападения. Дилемма!
Обсудив с жрецами этот животрепещущий вопрос, я решил построить храм где-нибудь отдельно на горе или холме. Охрану снаружи поручить отряду ахайров, а внутри — например, сводному отряду, состоявшему из 6 человек от каждой из фар. Крепкая стена должна будет защитить храм снаружи. Надо будет заняться этим в самое ближайшее время, но не сейчас — первым делом надо восстановить город. Пришлось отдать все накопленные храмовые богатства и даже направить на строительные работы наших рабов. Чертов пожар!