Чиновник

Глава 21

Досмотреть до конца, как Щербатый с командой справляются с лестницей, Стрельников не успел. В середине последнего на неделе рабочего дня его неожиданно вызвали в трест. Во время обеда ему сообщил об этом Георгий Гурамович.

— Требуют, понимаешь, тебя в управление, — сказал он, явившись лично в тот закуток около дымохода, где два дня назад Николай разбирался с непрошеными гостями.

— Требует кто? — уточнил бригадир, оторвавшись от «тормозка» с кашей и фаршем из курицы.

— Сам Вологди́н позвонил.

— Николай Николаевич?

— Да. Сказал, что не позже, чем в половину третьего, надо явиться на Гоголя...

Проигнорировать прямой приказ управляющего Стрельников, ясное дело, не мог. Быстренько дообедал, собрался и двинулся пешочком в Заречье.

Зачем его вызвали в трест — сомнений по этому поводу не возникало. Наверняка это было связано с недавним визитом на стройплощадку трестовского руководства и предложенного Николаем метода зимней кладки.

Хотя, по большому счёту, метод был вовсе не нов (противоморозные компоненты добавляли в бетоны-растворы и раньше), но именно эту комбинацию (поташ плюс технический лигносульфонат) в нынешние времена никто не использовал. Использовали, в основном, или обычную поваренную соль, или хлорид кальция, или натриевую селитру — химикаты распространённые и дешёвые.

К чему это приводило в строительстве, пусть и не сразу, показал пример станции «Ленинские горы» в Москве, которую, как помнилось Стрельникову-Петражицкому, должны были открыть в начале 59-го. В подарок съезду, как водится. Внеочередному, затеянному ради перекройки всех прежних планов на новые, гениальные, семилетние, прозренческие и провидческие, призванные одним махом решить все нынешние проблемы, как реальные, так и надуманные.

Ради удешевления и ускорения строительства станции и метромоста в районе Лужнецкой набережной, зимой в бетонную смесь решили добавлять нитрат натрия. Не нитрИт, о котором Стрельников знал и поначалу надеялся использовать его на этом этапе «прогрессорства», а нитрАт — разъедающую арматуру селитру. Результаты такой «рацухи» проявились практически сразу. Уже через пару лет железобетонные опоры и перекрытия станции и моста начали разрушаться, и впоследствии станцию, хочешь не хочешь, пришлось закрывать, а движение автомобилей по верхнему мостовому ярусу полностью прекратить.

Предполагали ли архитекторы и конструкторы, что всё будет именно так? Вероятно, что да, но под влиянием мощного интеллекта и несгибаемой воли партийных руководителей города и страны, вооружённые строго научной теорией, что прогрессивная идеология способна менять физические законы, всё-таки принимали такие не слишком продуманные решения. Тем более что по нынешним временам за это уже не расстреливали, не сажали, а максимум, переводили на другую работу, когда с понижением, а бывало и вовсе на ту же должность, только в соседнем ведомстве или районе...

А впрочем, разве не так же достаточно часто происходило в российской истории и в давнем-предавнем прошлом, и в не очень далёком будущем? Когда какое-нибудь начальство, хоть исконно-посконное царское, хоть интернациональное большевистское, хоть до опупения воцерковленное постсоветское, грозно насупив брови, рычало: «Я так хочу», а не «Это решают специалисты». Недаром ведь заявил как-то классик: «Это Россия, детка». А после, в устной беседе с друзьями вывел ещё более чёткую формулу: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить — табличка "Стол окрашен", б...ь! Нееет, нужно пальчиком проверить!..»

В управлении Николая отправили на третий этаж, в актовый зал. В зале, не слишком просторном, мест примерно на тридцать, и пока не заполненном (до установленного начальством «дедлайна» оставалось ещё минут десять), среди сидящих на стульях перед президиумом он неожиданно обнаружил Светку Баркову. Увидев вошедшего Стрельникова, та сразу же помахала ему рукой.

— А ты чего здесь? — спросил он, усевшись рядом.

— Да я и сама не знаю, — захлопала Светка глазами. — Сказали, надо приехать, я и приехала, как старшая смены. Тут ещё наших два оператора с РБУ и главный технолог с завода. Говорят, что какую-то новую технологию должны обсудить. И вроде бы нам это дело поручат... А сам-то ты, кстати, чего здесь? — взглянула она на Стрельникова.

— Я-то? — прищурился тот. — Да вроде как и меня с бригадой тоже под это дело хотят подвязать.

— Ух, ты! Тебя?! — восхитилась девушка. — То есть, выходит, мы теперь будем на вашу стройку чего-то возить?

— Наверное, да.

— Так это же здо́рово!

— Наверно.

— Да что ты заладил: наверно, наверно? Не наверно, а точно!

— Ну, может быть, может быть. Посмотрим, что скажет начальство, — дипломатично ушёл Николай от ответа...

Начальство появилось на сцене ровно в два тридцать. Уже знакомые Стрельникову Трепаков с Судаковым (главный инженер и парторг) и трое, кого он ещё ни разу не видел.

— Высокий — это наш управляющий, — пояснила Баркова. — Николай Николаевич Вологдин. Толстенький — вроде из «Облстройпроекта», он приезжал к нам на ЖБИ.

— А низкий?

— А низкий, по-моему, Петухов из горисполкома.

— Тоже большой начальник?

— Стройотделом командует.

— Ага. Понятно, — кивнул Николай...

Про товарища Петухова Ивана Александровича ему рассказывал мастер. Сегодня. Причём, не в самом лучшем контексте.

На стройку с утра опять пришёл технадхор, и они с Гурамычем снова засели надолго в бытовке. Только на этот раз не по причине возможного нарушения технологии, а по поводу закрытия процентовок[1].

— Уф! Умаялся, — сообщил мастер, когда гость ушёл. — Каждую, шени дэда, копеечку с ним высчитывали. А всё из-за Петухова. Лютует, чем дальше, тем больше. Всех в исполкоме замордовал, а через них и нас.

— А нас-то за что? — удивился Стрельников.

— Мы ему показатели по экономии понижаем, вот почему. Хочет, чтобы и сроки выдерживали, и смету резали. А так не бывает, Нико́. Точнее, бывает, когда что-то новое на производстве внедряется. Вот как, к примеру, добавки твои. Раньше-то, помнится, премии за такое давали и ещё год-другой по прежним высоким расценками работали. Ну, чтобы стимул был всяким изобретательством заниматься.

— А нынче?

— А нынче только спасибо скажут и расценки другие применят, пониже, без зимних и без процента на прибыль. А то и вообще не закроют: мол, если в смете этого нет, так и платить за это не надо. Хотя у себя в отчётах они наше выполнение проведут. И за это им сверху и благодарность, и премия.

— А нам тогда что?

— Шиш с маслом и хрен на блюдечке, — бросил со злостью Гурамыч. — Считают, раз мы с тобой коммунисты, то можем всю жизнь за спасибо работать. На голом энтузиазме, как на субботнике.

— А сами они, получается, не коммунисты?

— Коммунисты. Но только другого уровня. Ответственные работники, а не какие-то там... пролетарии недоделанные...

После того как начальство расселось в президиуме, управляющий трестом, призывая к порядку, постучал авторучкой по стоящему на столе графину с водой (неизменный атрибут любого собрания) и сообщил:

— Товарищи! Тема сегодняшнего совещания: «Методы ускорения каменных и бетонных работ в зимний период». Но прежде чем мы начнём его... — он посмотрел на дверь и махнул кому-то рукой. — Тут нас попросили товарищи из милиции... Проходите, товарищи. Проходите. Все, кому надо, на месте...

Все сидящие в зале развернулись туда же. По проходу между стеной и стульями к «сцене» прошли двое милицейских чинов — майор и полковник. У обоих в руках были какие-то свёртки, которые они положили на стол в президиуме.

— Здравия желаю, товарищи строители! — начал первым полковник. — Много времени, я надеюсь, мы у вас не отнимем. Я — начальник городского отдела милиции Дмитрий Михайлович Бланк. Товарищ Кудрявцев... Игорь Иванович, — повернулся он ко второму милиционеру, — представляет Грязовецкое линейное отделение милиции Северной железной дороги... Игорь Иванович, я полагаю, начать надо с вас. Это будет логичнее.

— Не возражаю. С меня так с меня, — согласился майор.

В его руках появилась газета. Стрельников с удивлением узнал в ней вчерашний номер «Красного Севера».

— Товарищи... Честно сказать, мы хотели провести это всё на неделю пораньше, но из редакции позвонили, попросили повременить и... Короче, я говорить не мастак, поэтому просто прочту.

Он развернул газету и начал читать. Тот самый очерк с названием «Просто один из нас».

Слушая немного скрипучий голос майора, Николай чувствовал, что краснеет. Всё больше и больше, не зная, куда деваться от ощущения какой-то странной неловкости. Или даже стыда.

И в прошлой, и в нынешней жизни он уже получал награды. Некоторые торжественно и прилюдно, некоторые без лишнего пафоса, в тиши кабинетов, но ещё никогда ему не было столь неуютно, как здесь и сейчас, в зале для совещаний стройтреста. Словно бы тут говорили не про него, а про кого-то другого, у кого он втихую стащил неположенные ему по статусу славу и почести

А ещё сидящая рядом Светка, что смотрела сейчас на него округлившимися от изумления и восторга глазами. Её-то куда, блин, теперь девать? Со всеми их прошлыми-нынешними увлечениями и симпатиями..

— Вот так вот, товарищи, — завершил наконец майор газетное чтение. — Такие люди и вправду живут рядом с вами бок о́ бок. Простые советские люди. Ходят по тем же улицам, что и вы. Живут в соседней квартире, а то и комнате. Работают в вашем же стройуправлении... Товарищ Стрельников! Ну, что вы сидите, как будто бы это всё не про вас? Давайте, давайте. Не прячьтесь за даму. Идите сюда, покажитесь товарищам... Или вы только с бандитами такой смелый?

Последние слова милиционера потонули в дружном смехе собравшихся.

Стрельников встал и на ватных ногах двинулся к «сцене».

Он шёл по проходу между рядами, а его хлопали по плечам, жали руку, показывали большой палец, говорили что-то хорошее, ободряющее. Он почти никого здесь не знал, и они, вероятно, тоже видели его в первый раз, но принимали, действительно, как своего. Живущего с ними на одной улице, в одном городе, в одной области, в единой для всех Советской стране...

— Николай Иванович, от лица всех сотрудников Грязовецкого линейного отделения прошу вас принять этот скромный подарок, — улыбаясь, произнёс милицейский майор.

В ладонь Николая лёг «серебряный» портсигар. Почти такой же, какой пробили ножом сперва в поезде, а после около музучилища.

— Заместо старого. Тот-то уже не попользуешь, — пошутил товарищ из Грязовца, слегка наклонившись к Стрельникову, чтобы другие не слышали. — Так держать, парень! Захочешь сменить работу, приезжай к нам. Примем, как говорится, со всеми этими самыми... распростёртыми...

— Товарищи! Это ещё не всё, — выдвинулся вперёд полковник из Вологды. — У нас ещё вот что есть, — он вынул откуда-то лист бумаги и громко прочёл. — За помощь работникам милиции в задержании особо опасных преступников и проявленные при этом храбрость и выдержку Николай Иванович Стрельников награждается Почётной грамотой МВД СССР. Поздравляю, товарищ Стрельников!

В зале по новой зааплодировали, зашумели...

— Однако и это ещё не всё, — подняв руку, продолжил товарищ полковник. — Двадцать первого ноября наш Николай Иванович опять отличился. Помог милиции задержать опасную шайку расхитителей социалистической собственности...

По залу пронёсся ещё один дружный вздох...

— Да-да, товарищи! Именно так. А ещё говорят, что в одну воронку снаряды дважды не падают... Так что позвольте, товарищ Стрельников, теперь уже от лица Вологодской милиции вручить вам ещё один ценный подарок. Памятуя, что вы строитель и, значит, работаете с чертежами... мы тут с товарищами посоветовались... Короче, вот. Держите. Готовальня с полным набором чертёжных приспособлений и дарственной надписью от Вологодского городского отдела милиции. Пользуйтесь, Николай Иванович. Ура, товарищи!

— Ура! — понеслось над рядами.

«Шоу должно продолжаться», — невесело выдохнул Николай и уже вслух продолжил:

— Спасибо, товарищи. Не ожидал, если честно. Да, в общем-то, и не думал об этом. И, кстати, товарищ полковник, — повернулся он к начальнику горотдела. — По поводу шайки моей заслуги практически нет. За шайку вам надо сказать спасибо, в первую очередь, участковому Аркадию Бочкину и моему другу Виктору Левашову. Он, кстати, тоже работает в нашем стройуправлении. Если бы не они, тех преступников, может быть, до сих пор бы ловили.

— Не беспокойтесь, товарищ Стрельников. Участкового Бочкина мы уже наградили, а вашего друга... — полковник посмотрел на часы, — награждают прямо сейчас, на объекте.

«По всей стране началось», — неожиданно промелькнул в голове анекдот про студента, военного и автобус.

— И на этом, пожалуй, всё, — закончил полковник. — Спасибо, товарищи. А нам с Игорем Ивановичем пора. И рады бы у вас задержаться, но — служба, — развёл он руками...

Зачем трестовскому начальству понадобился этот спектакль, Николай понял, едва началось совещание, а ближе к концу окончательно убедился, что прав. Главный инженер, взявший слово после ухода милиции, как и предполагалось, принялся говорить о предложенных Стрельниковым противоморозных добавках в раствор, особенно напирая в речи-докладе на то, что автором предложения является именно Стрельников. Вот этот вот самый, заслуженный, которого только что поздравляли товарищи из горотдела милиции и даже вручили ему Почётную грамоту.

Стоит ли говорить, что присутствующий на совещании исполкомовец Петухов, если даже имел какие-то возражения против того, чтобы провести эксперимент по зимним добавкам на базе «Вологодстроя» в бригаде товарища Стрельникова, то эти свои возражения выражал достаточно вяло. А когда секретарь трестовского парткома ещё и упомянул между делом, что в городском комитете поддержали инициативу бригады Стрельникова организовать на строительстве интерната так называемый «бригадный подряд» и первый секретарь товарищ Потупин собирается лично следить за ходом работ, представитель заказчика окончательно сник и вместе со всеми проголосовал за проведение эксперимента.

Важную роль, по мнению Николая, в «охмурении» товарища Петухова сыграл ещё и проектировщик. Чёрт знает, чем «искусил» его Трепаков, но о добавке «поташ плюс лигносульфонат» тот отозвался, как о весьма интересной. Пока что теоретически, но если лабораторные испытания окажутся положительными, а кладка при включении отопления не даст осадок, он пообещал, что лично будет рекомендовать этот опыт к внедрению по всей области в Облисполкоме и Совнархозе...

Сам Стрельников выходил выступать на «сцену» четыре раза. Его переданный Трепакову «Отчёт о добавках» перепечатали на машинке в десяти экземплярах и раздали всем заинтересованным лицам, включая проектировщика и заказчика. Врать об «армейском опыте» приходилось напропалую, но оно того стоило. Секретность снимала бо́льшую часть ненужных вопросов о практике применения «незамерзайки», зато стимулировала интерес и желание опробовать «засекреченные» придумки самостоятельно. Проблемы строительства в зимний период занимали, действительно, многих, от простых работяг до министров. Страна, где на большей части территории снег лежал по полгода, просто не могла позволить себе уходить на эти полгода в зимнюю спячку. Снижать темпы строительства означало всё больше и больше отставать от других, кому с климатом повезло и не надо заботиться, до какой глубины заглублять фундамент, как сберечь стены от промерзания и сделать так, чтобы раствор и бетон не теряли на холоде свои свойства.

На все вопросы Николай ответил достойно. Эксперимент с добавками постановили довести до конца. Финансирование взяло на себя управление треста. Разработать «Инструкцию по применению противоморозной добавки в построечных условиях и на растворобетонных узлах» поручили начальнику ПТО. График внедрения — плановому отделу. Расчёты по стоимости — экономистам. Определение поставщиков и линий поставок — снабженцам. Контроль исполнения — лично Главному инженеру. Срок — до конца декабря. Нормальный рабочий процесс. Всегда бы так было, возможно, что и застоя бы через десять-пятнадцать лет не случилось. По крайней мере, из-за отсутствия «трудового энтузиазма» у начальства и исполнителей...

— Проводишь? — спросила Баркова, когда они вышли на улицу.

Николай посмотрел на часы и покачал головой:

— Не получится. Мне ещё на объект надо сбегать, проверить там кое-что.

— Жалко. А завтра ты что будешь делать? Может, по городу погуляем?

— Так холодно же!

— А нам сегодня прогноз прислали. Обещают, что в воскресенье и понедельник сильное потепление, почти до ноля.

— Потепление, говоришь? Ну, тогда ладно. Давай тогда... часиков где-то в двенадцать. На площади Революции, у фонтана.

— Договорились! Значит, до завтра?

— До завтра.

— Пока...

[1]Акты сдачи-приёмки выполненных работ