Чиновник

Глава 16

Работы на этот день хватило с лихвой.

Шестеро под командой уже вкусивших первые прелести сделки Шестакова с Запятным занимались установкой оконных блоков.

Братьев Калюжных бригадир отправил колотить подмости для каменной кладки.

Сиделец Сапуньков и двое бывших дорожников Васильев и Шишкин готовили внутри здания места под песок и рыскали по площадке в поисках «какой-нибудь хрени, из какой можно сгоношить новый цементный короб».

Потенциальным сантехникам, а, возможно, и сварщикам Щербатому и Смирнову Стрельников выделил фронт работ «по специальности» — растащить и промаркировать все трубные заготовки, разметить места под пробивку отверстий и монтаж закладных.

Жихареву, как самому молодому и ещё не забывшему, как надо считать и писать, он поручил перепись-пересчёт всего «наиболее ценного» на площадке. Начиная от кранов и задвижек и заканчивая металлопрокатом. Полёта мысли от недавнего школьника Николай, конечно, не ждал, но проверить, насколько тот, в самом деле, готов учиться, как говорил, было действительно интересно.

Сам же на пару с «Лешим» занялся подъёмными механизмами.

Опыт работы с ними Левашов, по его же словам, имел, и немалый. А ещё он, как бывший армейский водитель, неплохо разбирался в автомобильных моторах и ходовой. За год на узкоколейках в Северном Казахстане он успел поработать и с автокранами, и с кранами-укосинами, и с передвижными бетономешалками, и даже (хотя Николай в это не поверил — наверное, друг что-то перепутал) с железнодорожным аналогом «автомиксера».

Теперь эти его навыки стоило протестировать.

Строповкой, как выяснилось, Витька владел на нормальном уровне. Ему даже ничего показывать не пришлось. По крайней мере, пару оконных блоков он застропалил на одном из консольных кранов быстро и грамотно. А затем, уже на втором консольнике показал, что может управлять им не хуже, чем Стрельников. После чего они оба отправились проверять двухтонник МБТК — производимый в Харькове кран с трубчатой башней и подъёмной стрелой, активно используемый по всей стране для строительства низкоэтажных зданий. Управлялся он снизу, кабины в нём не было, машинист-оператор на верхотуру не лез.

В будущие времена этот условно-башенный кран заменят более мощные полноповоротные пневмоколёсники и дизель-электрические МКГ, но здесь и сейчас без него мало где обходились. Во-первых, он собирался и поворачивался вручную, и только подъёмы и спуски производились электролебёдкой. Во-вторых, чтобы его передвинуть, хватало парочки направляющих швеллеров, уложенных прямо на землю, и мускульной силы нескольких крепеньких мужичков. В-третьих, на максимальном вылете в десять метров он мог поднять груз весом в целую тонну. Для кирпичных поддонов, бадей с раствором, элементов стропил и малоразмерных балок и плит этого было более чем достаточно.

Двигать МБТК сегодня не стали. Пока этого для работы не требовалось. А вот поднять на верхний этаж пакет из четырёх окон попробовали. Следом туда же отправились четыре кирпичных поддона. Почти тысяча кирпичей, на два с лишним куба кладки и день работы для парочки опытных каменщиков. Ну, или для пары звеньев неопытных, вместе с подсобниками, «подносчиками снарядов и ездовыми».

Георгий Гурамович наблюдал за ними в течение часа и остался, в общем и целом, доволен. А потом указал на стоящую возле цементного бункера растворомешалку:

— Отремонтировать сможете?

— Сможешь? — переадресовал Николай задание Левашову.

— Посмотрю, — кивнул тот...

— Нормально пошло. Одобряю, — похвалил мастер Стрельникова, когда наступил обеденный перерыв.

Горячим питанием, кстати, личный состав на площадках никто в этом времени и в этой организации официально не обеспечивал. Ну, за исключением отдалённых объектов, и то там, как правило, старались свалить всё на принимающую контору-заказчика — какой-нибудь местный колхоз-совхоз или сельсовет.

Большинство работяг предпочитали, как Шурик из известного фильма, во время обеда попросту перекусывать. Чем-нибудь скромным, непритязательным, принесённым с собой, а не приготовленным «на стороне». Хотя некоторые иногда позволяли себе «заправляться» в одной из рабочих столовых, каких в ближайшей округе насчитывалось не менее четырёх.

Лучшей, как заявил днём раньше Запятный, была ОРСовская железнодорожная: «Идти недалече, народу немного, дрянью не кормят».

Вчера они трое (сам Стрельников и электрик с механиком) на обед туда как раз и ходили.

Два куска чёрного хлеба, жидкий куриный бульон, макароны по-флотски с ливером и компот обошлись новоиспечённому бригадиру в пять с половиной рублей. Для того, кто за месяц зарабатывал семьсот-восемьсот, цена приемлемая. Для того, кто триста-четыреста — не ахти. В его бригаде, если судить по зарплатной ведомости прошлого месяца, большинство относилось к тем, кто был ближе к «триста-четыреста», а не к «семьсот-восемьсот». Переломить тенденцию — каких-то особенных сложностей Николай здесь пока что не видел. А если бы они и возникли, то, как говаривал недавно почивший вождь всех народов, «нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять большевики»...[1]

Сегодня он на обед не пошёл. Сегодня вместо обеда они с Геладзе как и договаривались, направились в кооперативный хозяйственный, где работала супруга строймастера.

Идти было недалеко, всего три квартала. Нина Арчиловна оказалась на месте, в небольшом кабинетике рядом с подсобкой. В синем халате, нашейном платке, с зачесанными назад, чёрными, словно смоль волосами, она выглядела как типичная уроженка Кавказа, для своего возраста весьма симпатичная, чем-то неуловимо похожая на грузинскую шахматистку семидесятых, не то Нону Гаприндашвили, не то её вечную подругу-соперницу Нану Александрию (Стрельников-Петражицкий их постоянно путал)...

— Здравствуй, Георгий... Здравствуйте... Николай, — поздоровалась она по очереди с мужем и с Николаем. — Георгий мне говорил, вы интересовались нитритом натрия, верно? — спросила она у Стрельникова.

— Всё верно, Нина Арчиловна, — кивнул гость. — Георгий Гурамович сказал мне, что он у вас есть.

— Есть, как не быть? — женщина поднялась из-за стола и подошла к стоящему в кабинете железном шкафу. — Сейчас покажу. Вот, смотрите.

Дверца открылась. Внутри на полках стояли картонные коробки.

— Я тут яды храню, — продолжила Нина Арчиловна. — Ну, то есть, вещества, причисляемые по определённым условиям к ядовитым. Натрий эн о два, он же натрий азотистокислый, он же нитритная соль, — она открыла одну из коробок и вынула оттуда стеклянный пузырёк объёмом чуть больше стакана. — В малых дозах безвреден. В больших... больше двух грамм при попадании внутрь вызывает сильное отравление. Вы, Николай, были правы, когда сказали Георгию, что его применяют на мясокомбинатах как пищевую добавку. В тех концентрациях она неопасна. Совсем неопасна...

— Вы её здесь для продажи артельщикам держите?

— Именно так, — кивнула заведующая. — Раньше нитриты, в основном, покупали колбасно-мясные артели, но в прошлом году их закрыли, и теперь вот... — она развела руками. — Теперь вот их «Трикотажник» и «Северный лён» покупают. Как элементы красителей. Они с анилином хорошо сочетаются. Но объёмы у них небольшие. Берут раз в месяц, по две, по три баночки.

— Значит, если нам будет нужно килограммов... ну, где-то примерно сорок, у вас в магазине этого нет. Так?

— Так. И вряд ли когда-то появится, — подтвердила Нина Арчиловна.

За спиной бригадира послышался облегчённый вздох.

— Ну, я же тебе говорил. Не нравится мне твой этот нитрит, — с удовлетворением в голосе объявил мастер. — В наших краях это птица редкая. Да к тому же ещё ядовитая. Сам видел, — указал на нарисованные на коробке «череп и кости».

— Но ведь добавка от замерзания нам нужна? — взглянул на него Николай.

— Нужна.

— Значит, надо найти другую. И чем скорее, тем лучше.

— Где ж мы её найдём-то? — поднял бровь мастер.

— А помните, Георгий Гурамович, вы говорили, что раньше в раствор золу добавляли?

— Помню. Да. Говорил.

— А какое вещество есть в золе, что работает как антифриз? — развернулся Стрельников к Нине Арчиловне.

— Поташ, — ответила та, чуть подумав. — Карбонат калия. Калий два цэ о три. Этого добра у нас много. Его мыловары используют. И кустари, и артельщики, и для себя.

— Нина Арчиловна! Я восхищён! — бригадир коротко поклонился и щёлкнул каблуками, почти как старорежимные офицеры. — И откуда вы только всё это знаете? И про нитрит, и про карбонат, и... вообще, про всю эту химию?

— Ну... — женщина явно смутилась. — Я всё-таки техникум в своё время окончила. Ярославский химико-механический. В тридцать первом. Мы с Георгием там, кстати, и познакомились. А он меня потом в Харьков увёз. А как война началась, сюда эвакуировались...

— Подтверждаю, — сказал Геладзе.

— Георгий на фронт всё рвался, а его не пускали...

— И это тоже, — добавил мастер.

— Но своего он добился. Аж до Берлина потом дошёл...

— Сапёрной ротой командовал, — с гордостью заметил Георгий Гурамович.

— А я в это время на «Красном партизане» работала, начальником лаборатории.

— Канифольный завод? — уточнил Николай.

— Он самый, — сказала женщина. — Пока что артельный, но только боюсь, через год, через два его тоже, как «Северного кондитера» с «Мебельщиком» под Совнархоз отдадут. Я, правда, там уже не работаю, в пятьдесят пятом я в коопторг перешла, но всё равно обидно. Хорошее предприятие, загубят его совнархозовцы.

— Почему загубят? — не понял Стрельников.

— Все связи с соседними областями обрубят, как на «Кондитере», всю продукцию только по нашей области распределять начнут, а комплектующие-то и кое-какое сырьё туда раньше из Ленинграда да из Архангельска шло. Прежний объём производства поддерживать не получится. А если объём упадёт, упадет и зарплата. И люди потом начнут уходить, а новых не будет. Придётся тогда себестоимость поднимать, а следом конечную цену. Но цену формально поднять нельзя — план, и тогда надо будет что-то другое придумывать, завод перепрофилировать на другую продукцию, а это опять же люди и время. И деньги, конечно, куда же без них-то? Чай, коммунизм-то ещё не построили. А без денег, скажу я, даже в войну не работали. Вот как-то так, да.

— Ясненько, — почесал Николай в затылке. — Скажите, Нина Арчиловна, а у вас связи на «Партизане» остались?

— Остались? Конечно, остались, а как же? — удивилась заведующая. — Света Коровина... Светлана Петровна. Моя ученица. Лабораторией после меня там командует. А тебе-то это зачем?

— Знаете... есть такая группа веществ... технические лигносульфонаты...

— Знаю такие. В лесохимии они считаются бросовыми отходами. На «Партизане», как помню, их просто девать было некуда. Месяца три-четыре копили, а после вместе с мешками сжигали.

— А тебе-то это зачем? — повторил Георгий Гурамович вопрос супруги.

— Не мне, а нам, — поднял палец Стрельников. — У нас в армии эту фигню добавляли в растворы вместе с поташем, как пластификаторы. Поташ же, он же не только против мороза, он ещё схватывание ускоряет. А когда кладку ведёшь, надо чтоб смесь пластична была, как можно дольше, а иначе всё будет бессмысленно.

— И сколько минус твой этот поташ выдерживает?

— До минус тридцать — железно.

— До минус тридцать?! — уставился на Николая Георгий Гурамович. — Так какого тогда... ты мне про нитрит рассказывал?

— Так потому и рассказывал, что это одна добавка, а не две, как с поташем, — пожал Николай плечами. — Не знал, что их обе здесь можно найти, вот и думал: нитрит надёжнее.

— И сколько нам надо этого... лингвосу... тьфу ты, язык сломаешь!

Стрельников ухмыльнулся:

— Лигносульфоната. В нашем спецстрое его С-3 обзывали. И надо его на всю нашу кладку килограмма четыре, не больше.

— А поташа?

— Поташа-то? — Николай сделал вид, что задумался. — Ну, для начала килограммов, наверное, двадцать. А дальше посмотрим.

— Гарантируешь?

— Как коммунист коммунисту. Могу даже перекреститься, если не верите...

Поташ в коопторге Николай купил на свои. Семь пакетов-мешков по три килограмма, такая там была расфасовка (в расчёте на частников-мыловаров или красильщиков). Обошлись они бригадиру в сто сорок рублей. На объект он их нёс в рюкзаке (специально взял с собой на работу, уверенный, что понадобится). А ещё в рюкзаке лежали три пары толстых резиновых перчаток, пять марлевых масок и мотоциклетные очки «как у немцев». Нина Арчиловна настояла, чтобы он тоже их взял для работы с поташем, объяснив и ему, и мужу, что при гидратации карбонат калия переходит частично в щёлочь, а от щёлочи требуется защита.

Очки, перчатки и маски оплатил Георгий Гурамович. Когда они шли обратно, он всю дорогу бурчал, что так они все без копейки скоро останутся. Однако едва только Николай заикнулся, что деньги у него есть, осталось от армии, мастер сразу же заявил: «Покупать будем вскладчину. И не спорь. Если всё пройдёт так, как надо, расходы мы премией компенсируем...»

Лигносульфонаты Нина Арчиловна пообещала сама раздобыть. Сказала, что созвони́тся с Коровиной и договорится. И что килограмма четыре им этого лигносульфоната за так отдадут и даже бумагу выпишут...

* * *

С бетономешалкой «Леший» после обеда закончил. Ну, в смысле, отремонтировал.

— Да просто контакт закислился, вот и не фурычило, — ткнул он пальцем в коробку с электроподключениями. — А с механикой всё в порядке. Лет десять работать будет, ломаться там нечему... Ну, разве только подшипник накроется.

Мастер и бригадир мешалку проверили. Мешалка работала.

— А компрессор смогёшь? — указал мастер на давно уже неработающий ЗИФ-55.

— А что с ним?

— А не включается.

— Движок или воздух?

— Движок.

Левашов чуть подумал. Хмыкнул. Наклонил голову...

— Двигло́ на этом воздушнике от сто двадцатого ЗИЛа. Перебирал такие под Станиславом. Попробую завести. Но только, возможно, понадобятся расходники. Фильтр, масло и ещё кое-что, посмотрим... Да! А бензин у вас в баке есть?

— Бензин есть в бочке, — ответил Геладзе. — А по расходникам ты скажи, как узнаешь, что надо. Я на автобазу заявку дам.

— Ладно. Тогда приступаю...

На следующее утро Георгий Гурамович лично притащил на объект пластификатор к противоморозной добавке. Тот самый лигносульфонат с приставкой «технический». Четыре кило розовато-коричневого порошка в двух бумажных пакетах.

— Самому пришлось вечером на Канифольный переться, — сообщил он Стрельникову. — Нино́ обо всём там договорилась, надо было только забрать, ну, я и пошёл. Когда будем пробовать? Мне аж самому интересно.

— Завтра.

— А почему не сегодня? И потом завтра же воскресенье.

— Правильно. Воскресенье. Народу на стройке не будет, никто помешать не сможет. А то технология новая, мало ли что.

— Что значит мало ли что? — опешил Геладзе. — Ты ж говорил, что в армии так уже делали.

— Делали. Да. Но то армия, а это гражданка. Там приказ, а тут добровольно. Там мы сами не думали, за нас командиры решали. А здесь и сейчас ответственность лично на мне, а не на командирах. Поэтому и хочу сперва на себе всё опробовать.

Мастер прищурился. Окинул Николая пристальным взглядом...

— Да. Наверное, это правильно. Сперва на себе. Но только учти, Нико́. В воскресенье я тоже буду. Уж раз на моём объекте какой-то бардак намечается, его обязательно надо возглавить, не будь я Георгий Геладзе...

До обеда в субботу «оконщики» (уже в уменьшенном до шести человек составе) установили аж восемь блоков. Мастер их даже похвалил, сказав, что ещё немного и можно в самостоятельное звено оформлять.

Белоруса Штапаука бригадир поставил с утра на формовку и резку отливов. Чтобы, как говорится, вживую увидеть, как он «жалезныя карыта кляпаець». Удивительно, но с работой тот более-менее справился и даже загрунтовал изготовленные изделия, не позабыв пометить, какое куда.

Братья Калюжные продолжали мастырить подмости и вдобавок к основному заданию ещё кирпичи по этажам разносили.

Шишкин, Васильев и Сапуньков таки сумели найти вчера лишнюю жесть и фанеру и успели слепить из найденного самопальный цементный короб. А сегодня, строго по известному правилу (инициатива наказуема, даже если она исходит от руководства), перетаскивали в него цемент из дворового бункера. Одновременно просеивая слежавшуюся за пару месяцев серую массу через тканую сетку и глухо матеря при этом «неизвестно кого». Работа конечно пыльная, муторная, но отказаться от неё было нельзя. От лишних камушков в растворе под зимнюю кладку следовало избавляться заранее. И сам цемент должен был быть, как минимум, не промороженным. Как и песок...

Счетовода-любителя Жихарева, забрав у него каракули с описью «что ещё не украдено на объекте», Стрельников отправил на помощь бывшим дорожникам. А сам, наконец-то, занялся тем, что думал сделать ещё вчера. Спустился в подвал, отыскал на складе в каптёрке питающий кабель, маску и электроды и пошёл тестировать сварочный трансформатор.

Оба «сантехника» к этому времени рабочее место на улице уже подготовили и даже СТН к нему подтащили поближе.

— Трубы когда-нибудь гнули вручную? — спросил у них Николай.

Смирнов покачал головой, Щербатый пожал плечами.

— Ладно. Тогда объясняю. Видите этот старый слесарный верстак? Так вот. Мы сейчас гибочный стенд из него сгоношим...

Минут пятнадцать Николай резал электросваркой трубные заготовки и арматуру, попутно объясняя «сантехникам», как и что делается. После чего передал маску Смирнову и указал на очередную трубу:

— А теперь ты.

— Резать?

— Резать...

Резка у товарища Смирнова выходила не очень. То электрод у него залипал, то дуга исчезала, то он просто промахивался по трубе и тыкал вилкой-держателем «не туда, куда нужно».

— Да уж. Расти ещё и расти, — резюмировал бригадир. — Ладно. Теперь смотрите, как сваривать.

Он взял один из арматурных штырей и быстренько прихватил его в нужной точке на железной столешнице. А потом начал аккуратно вести электрод по кругу, образуя правильный шов... Ну, в смысле, правильный с точки зрения дилетанта, а не нормального сварщика.

Уловка сработала на все сто.

— Ну, ведь не так же, не так! — не выдержал наблюдающий за потугами прямого начальства Щербатый.

— А как? — откинул Стрельников маску. — Давай-ка показывай, раз груздем назвался.

Щербатый дёрнул щекой, вздохнул и взял в руки держак...

Чтобы приварить к столешнице все заготовки ему понадобилось двадцать минут.

— Ну, и зачем скрывал, что умеешь? — спросил его Николай, когда тот закончил.

Череповчанин снова вздохнул:

— Корочек нет.

— Отобрали?

— Ага.

— За что?

— Потом расскажу.

— Ладно. Потом так потом, — махнул рукой Стрельников. — Про трубогиб понятно, как делать?

— Понятно. Конструкция не такая и сложная.

— Сам доваришь?

— Да без вопросов.

— И если можешь, напарника хоть немного поднатаскай, — кивнул Николай на Смирнова. — Хотя бы на что-то простое.

— Попробую. Но обещать ничего не могу. Тут уж не от меня зависит.

— Я понял. Лады, — бригадир показал кулак переминающемуся с ноги на ногу Смирнову и двинулся к навесу возле бытовки, где Витька «Леший» возился с компрессором.

Следующие полчаса они возились там вместе.

— Свечи нужны. Желательно новые, — подытожил приятель. — А эти всё уже. Обгорели по полной.

— Только свечи и всё?

— Ну, остальное уже, типа, мелочь.

— Отлично. Значит, пошли к Гурамычу. Напишешь там список, чего не хватает, и пусть заявку даёт.

— Заявку долго.

— И что предлагаешь?

— На автобазу пусть просто звякнет, а я туда сам сгоняю, договорюсь. Так быстрее получится...

Быстрее конечно не получилось. Список-то Витька составил, но прежде чем позвонить напрямую на базу, Геладзе довольно долго, с матом и прибаутками согласовывал все позиции сперва с трестовским ПТО, а после со службой Главного механика. И лишь получив добро от тех и от тех, звякнул на автобазу. А там уже и обеденный перерыв подоспел.

— Обедать будешь или вместо обеда поедешь? — спросил мастер у Левашова.

— А растворобетонный там рядом? — вмешался в разговор Николай.

— На одной территории, — ответил Геладзе.

— Отлично...

В кармане у бригадира лежала копия подписанной в тресте заявки на две тонны цемента.

Мастер согласовал её ещё вчера днём и подписал у плановиков. Доставку, сказал, обещали на понедельник. Поэтому, кстати, Стрельников так и спешил с устройством второго цементного бункера. Но вот по поводу понедельника он был пока не уверен. Подписанную заявку требовалось обязательно проконтролировать. И по возможности, «подтолкнуть» напрямую в диспетчерской РБУ.

— Ну, так чего, погнали на автобазу? — взглянул он на Витьку. — Ну, и на РБУ заодно?

— Погнали. Чего зря время терять?..

[1]Цитата из доклада И.В.Сталина «О работах апрельского объединенного пленума ЦК и ЦКК» 13 апреля 1928 г. на собрании актива Московской организации ВКП(б)