Чиновник

Глава 11

Устраиваться на работу Николай отправился в сапогах, шинели и гимнастёрке со всеми регалиями. Мог бы и китель надеть — тётя Зина сумела не только отчистить его от крови, но и зашила так, что он стал, как новенький — но чуть подумав, решил, что для планового выпендрёжа парадка уже перебор. Всё же не на демонстрацию и не на приём в Кремле собрался идти, а в стройуправление. Ну, в смысле, в контору стройтреста, что раньше, как помнилось, находилась на Карла Маркса, в Нижнем посаде, недалеко от Детского парка и площади Революции.

С конторой, увы, случился облом. Почти такой же, как поначалу с «Электротоварами». Добравшись до места, бывший старший сержант неожиданно обнаружил, что здание теперь занимает рабочее общежитие. Хорошо, правда, что оказалось: само общежитие, как и те, кто в нём проживал, относились к «Вологодстрою», и знающие, куда надо идти, там нашлись без проблем. А идти пришлось, вот досада, в обратную сторону. Стрельников даже по лбу себя хлопнул, что не проинтуичил и сразу не вспомнил, что в будущем трест сменит название на «Сельстрой» (ох уж эти дурацкие переименования всех и вся, столь любимые в родимом Отечестве) и его управление будет располагаться в Заречье, точно по тому адресу (улица Гоголя, 88), про который поведали общежитские.

Путь туда пролегал по тому же мосту, мимо старых сараев, где в субботу пятнадцатого Николай встретил пьяного Левашова.

Эх, всё-таки хорошо, что на следующий день они пообщались ещё раз, в «Блинной» на рынке, и Стрельников дал приятелю шанс соскочить. Уйти с той дорожки, которая точно бы привела его то ли в тюрьму, то ли сразу на кладбище.

Хотя самому Николаю данный «Лешему» шанс обошёлся в семьсот пятьдесят рублей, не считая тех, что были потрачены на блины с беляшами. Именно столько он передал Левашову, чтобы тот, в свою очередь, отдал их Раисе Ивановне для погашения «долга» перед музыкальным училищем, которому, собственно, и принадлежал тот злосчастный аккордеон.

Конечно, была вероятность, что Витька просто пропьёт эти деньги с дружками и его матери ничего не достанется, но Стрельников всё же рискнул и не прогадал. Уже тем же вечером к ним в гости пришла Раиса Ивановна и слёзно благодарила и Николая, и тётю Зину за деньги, и обещала при этом, что обязательно вернёт их все до копейки.

Изрядно смутившемуся Николаю (прихода учительницы он явно не ожидал, они с Витькой договорились, что о происхождении денег тот матери ничего не расскажет) пришлось долго и муторно объясняться и с тётей, и с гостьей, что это вовсе не долг и уж тем более не подачка, а как бы... взаимопомощь. «Ведь не чужие же люди, в конце-то концов! Сегодня мы помогли, завтра вы. Всякое в жизни бывает. Всего в ней не предусмотришь, соломки везде не подстелешь». Однако Раиса Ивановна на его уговоры не поддалась, заявив в конце, что, мол, ты, Николай, можешь считать, как угодно, а Левашовы, что так, что эдак, в долгу не останутся, что сама она, что её непутёвый Витька, и отделаться от них у её бывшего ученика не получится.

Правда, потом потихоньку спросила:

— А правда, что ты обещал моему Витюше с работой помочь?

— Правда, тёть Рая. Могу даже перекреститься, если не верите, — так же тихо ответил ей Стрельников...

До нового здания треста он добрался в половине четвёртого. Построили, по всему видать, его не очень давно, год или два назад. Кусты и деревья вокруг пока что не выросли, краска на фасаде не потускнела, а кованый низкий заборчик до сих пор блестел «кузбасслаком».

Вообще, большинство общественных зданий в пятидесятых возводились в традициях так называемого «сталинского классицизма». Будучи включенными в комплекс старинной застройки, они не производили впечатления чего-нибудь инородного. А вот жильё, что нынешнее, что будущее, предназначенное для массового заселения, наоборот, архитектурными излишествами похвастаться не могло. Наверно, необходимости не было. Чай, не дворцы и не храмы. В них жить надо, а не балы устраивать и не обедни служить...

Внутрь Николая впустили невозбранно. На входе даже вахтёра не было, хотя «вахта» была — классический «стул, стол и лампа». А на вопрос «Где тут на работу устроиться?» первый же встречный указал на конец коридора: «Отдел кадров — туда».

Главный трестовский кадровик оказался знакомым. Три года назад он уже принимал Стрельникова на работу.

— Здравствуйте, Фёдор Дмитриевич. Я опять к вам, — начал прямо с порога старший сержант.

Визави снял очки, прищурился, а затем ткнул в посетителя пальцем:

— Стрельников. Николай. Помню-помню. Значит, вернулся из армии и сразу же к нам? Похвально, похвально... Ну, что же, садись, показывай, хвастайся. Медаль, я гляжу, ты себе уже заслужил...

— Хвастаться я буду долго, — Стрельников ухмыльнулся и принялся доставать из-за пазухи полученные в армии профессиональные разрядные корочки. — Четвёртый каменщика, четвёртый маляр-штукатур, третий газоэлектросварка, четвёртый сантехника... допуски по электрике... по подъёмным работам... по механизированным земляным...

По мере того, как стопка удостоверений росла, лицо начальника кадрового отдела вытягивалось всё больше и больше. Последним аккордом устроенного Николаем спектакля стал выложенный на стол партбилет. Конечно, не в том смысле выложенный, что его обладатель собрался «покинуть ряды», а в том, что он этим намекал: по части идеологии и сознательности у него тоже всё в полном порядке.

— А знаешь, что... эээ... знаете, что... Николай Иванович, — пришёл, наконец, в себя кадровик. — А давайте-ка мы прогуляемся к руководству.

— Давайте, — не стал спорить Стрельников...

Кабинеты управляющего трестом и главного инженера располагались на втором этаже, с общей для обоих приёмной.

— Николай Николаевич у себя? — спросил Фёдор Дмитриевич у секретарши.

— Уехал в облисполком. Сказал, что сегодня уже не будет.

— А Александр Григорьевич? — кивнул кадровик на дверь с табличкой «Главный инженер».

— Александр Григорьевич здесь.

— Свободен?

— Свободен.

Начальник отдела кадров шагнул к кабинету, просунулся в приоткрытую дверь:

— Разрешите?

— Заходи, Фёдор Дмитрич, — донеслось изнутри...

Хозяина кабинета Стрельников помнил памятью своей второй ипостаси. В восьмидесятых его портрет украшал галерею «почётных граждан города Вологды» в вестибюле горкома, где Николай Петражицкий бывал, как минимум, раз в две недели, приезжая туда на очередные «разносы» по коммунальным делам.

Александр Григорьевич Трепаков. Фигура в масштабах не только города, но и области, известная и заслуженная. «Человек, построивший ВПЗ» (Вологодский подшипниковый завод), крупнейшее предприятие Вологды, которое наряду со Льнокомбинатом дало название целому городскому району — так отзывались о нём тогдашние вологжане.

Здесь и сейчас, ещё не познавший славы и почестей, он с интересом смотрел на вошедших, машинально покручивая зажатый в пальцах огрызок карандаша. Стол, от которого Трепаков, по всей видимости, только что оторвался, был завален «синьками» чертежей и листами с какими-то графиками, таблицами, рукописными схемами...

— Вот. Привёл вам, — коротко сообщил кадровик, указывая на Николая. — А вы не тушуйтесь, товарищ Стрельников. Показывайте товарищу главному всё то же самое, что и мне...

Заметив, что гость замешкался, Александр Григорьевич одним движением сдвинул бумаги в сторону, освобождая участок стола для «показа»:

— Так. Что у нас тут?.. Штукатур... сварщик... каменщик... электрик... сантехник... Ого! Крановщик?.. И бульдозерист? Где это вы так навострились, товарищ... — заглянул он в очередное удостоверение, — товарищ Стрельников... Николай Иванович?

— В армии, товарищ главный инженер, — пожал плечами старший сержант. — Ну, и до армии тоже... умел кое-что.

— Он ещё и член партии, между прочим, — «наябедничал» на всякий пожарный начальник отдела кадров.

— Член партии, говоришь? — изобразил задумчивость Трепаков. — А вот скажи-ка мне, коммунист Стрельников... вот это вот что такое? — выудил он из кучи бумаг какой-то чертёж и развернул его перед гостем.

— Однолинейная расчётная схема питающей и распределительной сети от щита ВРУ, — улыбнулся тот.

— А это? — показал инженер ещё одну «синьку».

— Техкарта монтажа перекрытий пустотными плитами, товарищ главный инженер.

— А это?

— ППР на прокладку наружной теплосети.

— Правильно, — Трепаков чуть прищурился и достал из бумажного вороха новый чертёж. — А теперь посмотри вот сюда, Николай... Это план-схема с разрезом. Стена и фундамент. Кирпичные, старые. Их требуется сохранить, но при этом вплотную к ним надо устроить бетонный подвал. А пол у подвала ниже подошвы фундамента на метр семьдесят. Понимаешь, в чём сложность?

Стрельников склонился над планом.

— В чём сложность, понятно. Решается забивкой шпунта́. Но лучше его, конечно, не бить, а вдавливать. Ковшом экскаватора, например. Мы так, помнится, делали на стене у газоотвода стола...

— А если шпунтом не выходит? — перебил его Трепаков.

— Ну... есть ещё пара способов, — Стрельникову неожиданно вспомнился чем-то похожий случай начала двухтысячных, когда он уже перебрался в Москву.— Первый: инъекционными сваями сквозь фундамент пройти, но только, боюсь, это дорого и техники здесь такой не найдётся.

— А второй?

— Второй... — почесал Николай в затылке. — Второй способ, мне кажется, должен быть вот таким. Смотрите... — забрал он у главного инженера огрызок карандаша и принялся рисовать...

Придуманную конструкцию они с Трепаковым обсуждали минут пятнадцать, а когда обсудили и признали её «интересной», Александр Григорьевич внезапно спросил:

— Ты, кстати, ЕНиРами и ЕР’ЕРами[1] работы когда-нибудь закрывал?

— Последний год только этим занимался, — честно признался Стрельников. — Я ж замковзвода был, по должности приходилось.

— А где ты служил-то хоть?

— В Казахстане. Главное управление спецстроительства Минобороны, — отрапортовал Николай.

— Спецстроительство... газоотвод стола... Казахстан... — задумчиво проговорил Трепаков. — Я так понимаю, это что-то... вот это? — указал он глазами на потолок.

— Ну, что-то вроде, — наклонил голову старший сержант.

— Тогда понятно, откуда в тебе это всё, — усмехнулся Александр Григорьевич. — Видал, Фёдор Дмитрич, каких у нас в армии специалистов готовят? А ты говоришь, — взглянул он на кадровика. — Ну, прямо готовый мастер, а то и прораб. Жаль только, диплома нет, а то бы я сразу его на отдельный объект бы поставил. А так... — повернулся он вновь к Николаю. — Ну, и что мне прикажешь делать с тобой, друг мой ситный? Мастером тебя принять не могу, обычным рабочим — жалко... Бригадиром на сантехмонтаж или кладку пойдёшь?

— Бригадиром? Ну, можно и бригадиром, — кивнул Николай. — Но только... предложеньице есть одно, Александр Григорьевич.

— Какое? — заинтересованно подался вперёд инженер.

— Знаете... скажу вам, как коммунист коммунисту. Не дело, считаю, когда бригады на стройке постоянно меняются. Сперва землекопы заходят, потом бетонщики, плотники, каменщики, штукатуры, электрики... И каждый... Каждый, заметьте, ругает того, кто был перед ним. Что, мол, подоснова неровная, фундаменты не на отметках, стены кривые, закладных нет, проёмы с отверстиями не по плану, и надо всё переделывать... ну, почти переделывать, а это и время, и деньги, а ни того, ни другого всегда не хватает...

— Ты это к чему? — нахмурился Трепаков. — К тому, что прорабы плохо следят за работой?

— Нет. Не прорабы, — мотнул головой Николай. — Сами рабочие. Им ведь что надо, в первую очередь? Чтобы наряды закрыли, а там хоть трава не расти. Их недоделки будут другие доделывать. И никакая сознательность тут не поможет. Я этого в армии вот так насмотрелся, — провёл он рукой по горлу. — А вот если б за каждый объект отвечала одна бригада. Комплексная. Как раньше в артелях, но только на новом уровне...

— Специалистов тебе в бригаду не дам! Даже не думай, — быстро сообразил, что к чему, Александр Григорьевич.

— Так я их и не прошу.

— А что тогда просишь?

— Прошу дать в бригаду ко мне обычных крепких ребят, можно даже разнорабочих. По возможности, молодых, чтобы учиться хотели. И зарабатывать. Кого остальным не жалко. И я вам слово даю, Александр Григорьевич, что за три месяца сделаю из них спецбригаду. Ту самую, комплексную, что сможет строить объекты от первого колышка и до сдаточной ленты. Идёт? — протянул он собеседнику руку.

— Идёт! — пожал её Трепаков. — Оформляй его, Фёдор Дмитрич. А завтра мы ему и людей, и объект подберём. Не сказать, чтобы сложный, но повозиться придётся. Я обещаю...

* * *

Вернувшись домой, Николай до позднего вечера просидел над тетрадкой, записывая мысли о будущем. Всё, что он сумел вспомнить о так называемом «бригадном подряде», широко распространившемся по стройкам Союза в семидесятые годы. Все его тогдашние плюсы и минусы.

Увы, планомерное и поэтапное возведение любого объекта в позднехрущёвские и брежневские времена (не говоря уж о горбачёвских) было, как правило, редкостью из-за острейшего дефицита стройматериалов и постоянной текучки кадров. Вместо размеренной и спокойной работы строительство оборачивалось то штурмовщиной, то долгостроем.

Квалифицированные арматурщики, каменщики, монтажники, штукатуры, кровельщики, сантехники могли неделями куковать без нормального дела, и чтобы не потерять в зарплате, производили бессмысленную работу, которую на другой день сами же переделывали. Однако прораб закрывал им при этом наряды, и люди получали вознаграждение фактически ни за что. За обычное нахождение на объекте, а не за его строительство.

Когда же стройматериалы, наконец, подвозили, то план уже поджимал, горела квартальная премия, и начиналась дикая гонка. Главным было сдать объект в срок, а то, что акты приёмки пестрели огромным количеством замечаний, никого не смущало. А ещё сдать что-нибудь к празднику, «в подарок съезду» или просто, чтобы отрапортовать руководству о досрочном выполнении плана, становилось обычной практикой. Причём, нередко за строительство даже совсем небольшого объекта отвечали сразу по три, по четыре подрядчика, не согласующие свои действия не только друг с другом, но и внутри себя.

И только сами строители не отвечали вообще ни за что. Они просто работали. Работали, как умели, и получали, сколько положено, вне зависимости от результата.

А получать им хотелось больше. И это было нормально. По-человечески.

Но многие вместе с тем хорошо понимали: просто так им никто оклад не повысит. А вот за работу... за правильную, результативную, позволяющую сэкономить на чём-то другом, а не на зарплате... почему бы и нет?..

Тем более что к началу эпохи застоя среди мастеров и рабочих ещё не выветрились воспоминания о промысловых артелях сороковых и пятидесятых, об общей работе и общем заработке, о нацеленности на результат, а не на битьё баклушей.

И что бы ни говорили потом записные антисоветчики, инициатива бригадных подрядов шла действительно снизу, а не от верхов. Как помнилось Николаю, первые попытки такой «производственной самоорганизации» случились ещё при Хрущёве. Первым из бригадиров, кто сперва предложил, а после сумел добиться того, чтобы внедрить этот метод, стал не то Владислав, не то Вячеслав Сериков (к своему стыду, Стрельников так и не вспомнил его точное имя), работающий на строительстве горно-обогатительного комбината в Мурманской области. В 1962-м у него даже получилось прорваться на встречу к Косыгину (история почти детективная), а затем выступить на комиссии Госстроя СССР, и в результате метод строительства крупных объектов комплексными бригадами всё же решили опробовать на заполярном ГОКе и, если там всё пройдёт на ура, применять повсеместно.

Свою эффективность «метод Серикова» доказал. А вот с повсеместностью приключился полный облом. Начальство всех уровней его попросту игнорировало. Причина простая. Работать как раньше, по валу, было значительно проще, а дополнительных премий и почестей от внедрения нового метода ни руководство, ни инженерно-технические работники не получали. Повременные оклады равняли всех под одну гребёнку и приводили любые инициативы к стандартному «сколько планом предписано, столько и заработаете, ни больше, ни меньше».

Словом, понадобилось ещё десять лет, чтобы всё же внедрить «бригадный подряд» на советских стройках (и не только на них, но и на шахтах, заводах, электростанциях, пищевых комбинатах, в торговле), только уже не снизу, а сверху, и назвать его «методом Злобина», бригадира из Подмосковья.

Однако это внедрение так и не стало для экономики панацеей.

Во-первых, из-за того, что во многом это была кампанейщина, когда новый способ внедряли просто для галочки, на бумаге, а не для дела.

А во-вторых, что гораздо важнее, изменение, пусть даже в лучшую сторону, единственного элемента системы уже почти ни на что не влияло. Реформировать систему хозяйствования следовало целиком. Начиная от возвращения к централизованному планированию сороковых, когда планы считались не в стоимости, а в натуральных объёмах (тонн, штук, кубических метров) и чёткой номенклатуре. И заканчивая материальной заинтересованностью в результатах производительного, а не бессмысленного труда не только рабочих, но и всех остальных, включая «новых артельщиков» и высшее политическое руководство.

Строительство же, как считал Стрельников, всегда было одновременно и локомотивом развития, и его маркером. Особенно в части инфраструктуры. Железных и автомобильных дорог, гидротехнических сооружений, энергообъектов, крупных промышленных предприятий, вокруг которых, словно грибы, росли средние, мелкие и мельчайшие.

Поэтому именно со строительства, по мнению Николая, следовало начинать любые реформы, любые пусть даже самые маленькие шаги, ведущие к возрождению медленно скатывающейся в застой экономики.

Вот только сопротивление этому обещало быть колоссальным. Поскольку прямо сейчас его мысли шли строго вразрез с установками идеологических схоластов-догматиков из Президиума ЦК и Секретариата и окопавшихся там новых троцкистов, приверженцев мировой революции, продвигаемой за счёт собственной Родины, её собственного развития.

Недаром ведь уже в марте 1953-го «наследники» Сталина в срочном порядке приняли совершенно секретное постановление о ликвидации крупнейших промышленных и инфраструктурных проектов, включающих такие знаковые, к каким руководство страны возвратилось лишь через десятилетия, а то и существенно позже — Трансполярную магистраль, тоннельный и мостовой переход из Приморья на Сахалин, БАМ, Волгобалтийский путь, Кольскую железную дорогу, судостроительные предприятия на Дальнем Востоке, нефтехимические производственные объединения в Южной Сибири и на Урале...

Когда Стрельников-Петражицкий читал об этом в архивах, у него складывалось ощущение, что Хрущёв сотоварищи просто не понимали, что такое планирование пространственного развития, что без видения перспективы, без стратегических, инфраструктурных проектов, связывающих огромнейшую страну, она просто обречена на развал, а её экономика — на бесконечное отставание от конкурентов...

Стрельников даже поужинать сходить позабыл, пока размышлял о грядущем и составлял «грандиозные» планы. А отвлёкся от них лишь тогда, когда тётя Зина сама вошла к нему в комнату и сообщила с тревогой:

— Там тётя Рая пришла. Плачет, что Витька пропал...

[1]ЕНиР — единые нормы и расценки на строительные, монтажные и ремонтно-строительные работы. ЕРЕР — единые районные единичные расценки на строительные конструкции и работы.