Чиновник

Глава 13

Выбор объекта по рабочему адресу «улица Урицкого, владение 46-2» был обусловлен двумя причинами.

Первая — вполне объяснимая, в чём-то даже банальная. Строительство специализированной школы-интерната по улучшенному типовому проекту 2-03-23у Гипропроса сложным не выглядело. Два этажа плюс подвал, кирпич, вальмовая четырёхскатная кровля из шифера, два входа, лестница, общая площадь меньше тысячи метров — стройотрядовцы семидесятых-восьмидесятых возводили такие коробки за пару месяцев. Особенно, если заказчик со стройматериалами не мурыжил и с техникой не подводил. Самое то для учёбы. А если учесть, что нулевой цикл уже пройден, стены по большей части стоят, внешние коммуникации подведены, внутренние инженерные сети запроектированы по полному профилю (ГВС, ХВС, центральное отопление и канализация), а с окончательной сдачей никто пока не торопит, то лучшего, чтобы учить на таком объекте бригаду, нельзя было и придумать.

Вторую причину подобного выбора Стрельников сам про себя обозвал «трансцендентной», навеянной свыше, словно бы кто-то там наверху и вправду решил посмеяться. Всего в полусотне метров от будущего интерната располагался так называемый «Дом Левашова» — памятник деревянной архитектуры, но одновременно типичный образец классицизма прошлого века, с колоннами, портикам, капителями, руста́ми и арками. И хотя к статскому советнику Левашову из эпохи Лермонтова и Пушкина нынешний Витька «Леший» никакого отношения не имел, Николай посчитал это совпадение знаком, на фоне которого любая альтернатива выглядела, как минимум, спорной...

Сам объект находился внутри квартала, застроенного со стороны улиц домами из дерева, в основном, частными одноэтажными. Из общественных, помимо уже упомянутого «Дома Левашова» выделялась станция скорой помощи, построенная, пусть и из дерева, но относительно недавно, и в ней уже было и центральное отопление, и горячая вода, и нормальная канализация, не говоря уже о телефоне и электричестве.

Во многом здесь помогла Вологдская ТЭЦ, введённая недавно в эксплуатацию. Её первый турбогенертор запустили в феврале 1955-го, когда Николай учился в 10-м классе. А пока он был в армии, там установили ещё один генератор и два котла второй очереди. Так что энергии, что тепловой, что электро, в городе стало, можно сказать, хоть залейся (ну, если конечно сравнивать с прежними временами, а не с перспективой развития). И главной задачей городских энергетиков стало теперь довести эту энергию до потребителей, как промышленных, так и гражданских.

Больше всех, понятное дело, повезло расположенному рядом с теплоцентралью Льнокомбинату. Собственно, ради него этот проект, в первую очередь, и затевался, ещё до войны. Вторыми по значимости стояли в этом ряду элеватор, мясокомбинат и хлебозавод. Ну а дальше, по цепочке, общественные и жилые многоквартирные здания, как строящиеся, так и уже построенные по улицам Урицкого, Герцена и Советскому проспекту, что расходились от ТЭЦ, как лучи, к обоим вокзалам, железнодорожному и речному, и в центр города.

Магистральные теплотрассы и новые линии электроснабжения начинали мало-помалу связывать городские районы в общую сеть не только дорогами, но и новым качеством жизни. И это качество становилось не просто целью. Вкупе с энергией, с каждым новым мегаваттом доведённой до потребителя мощности, оно становилось ещё и средством, позволяющим ускорять развитие городской экономики, строительство новых жилых домов, школ, заводов, больниц, предприятий торговли, инфраструктуры, всего того, без чего в недалёком будущем уже просто нельзя было обойтись...

Пройти на строительную площадку со стороны Урицкого не получилось. Часть улицы в этом месте была перекопана, часть огорожена глухими заборами домовладений, стоящих буквально стык в стык. Проход и проезд имелись только с Калинина. Остатки каких-то сараев, снесённых ради проезда техники, чернели по краю дороги. Проход к стройке «обозначался» протоптанной между кустами тропинкой. Проезд — отсыпкой из щебня и несколькими бетонными блоками по обочинам.

Сторож на стройплощадке отсутствовал. Видимо, потому что день.

Мастера Николай отыскал в бытовке.

— Георгий Гурамович?

— Он самый. Что вы хотели?

— Я Стрельников. Вас должны были предупредить.

— Стрельников? Николай?

— Да.

— О! Давно тебя жду! — всплеснул руками сидящий за столом мастер, чем-то неуловимо похожий на грузинского киноактёра Баадура Цуладзе. — Заходи, генацвале. Присаживайся... Сам... — указал он пальцем на потолок. — Сам главный звонил, вот прямо только что, про тебя спрашивал. А до этого Фёдор Кузьмич. Так что давай, дорогой, рассказывай, кто ты, что ты, что там наши начальники ещё напридумывали.

— Да ничего они не напридумывали. Это, скорее, я напридумывал, теперь вот расплачиваюсь, — улыбнулся старший сержант, усаживаясь напротив и кивая на стоящий на столе перед мастером телефон. — Видимо, ваш объект действительно важный, раз сюда даже связь провели.

— Что верно, то верно, — не стал возражать Георгий Гурамович. — Объект, действительно, важный. Дети — что может быть в нашей жизни важнее? Особенно, кто и отца, и мать потерял. Вот, помнится, до войны я в Харькове жил. В двадцать четвёртом туда переехал из Гори. Как тогда в партию по ленинскому призыву вступил, так сразу и переехал, по партийной путёвке. Тоже такие дома вот строил и перестраивал. С самим Макаренко был знаком, с Антоном Семёновичем. Ух, как у него там всё было... Беспризорники, малолетние уголовники, а как работали, как учились! Фотоаппараты ФЭД знаешь?

— Знаю, конечно.

— Так их эти бывшие беспризорники в своей трудовой коммуне первые собирали. А электрические сверлилки, их теперь дрелями обзывают! Тоже они их первыми начали делать. ФД-1, ФД-2, ФД-3. Ты представляешь, Нико́! Дети! Сопливые пацаны! А пользы больше иного взрослого приносили. Думаю, половина всех электросверлилок, какими мы сейчас пользуемся, из этой коммуны пошли. Так я с тех пор, как только стройка детского сада, школы или детского дома какая-нибудь намечается, сразу прошу: поставьте меня туда мастером, а уж я прослежу, чтобы всё было сделано так, как надо. Вот такая у меня, понимаешь, генеральная линия... генацвале Нико́... Кх-кхм... кх... — негромко прокашлялся мастер, потянувшись за кружкой.

— Покажете? — заполнил паузу Стрельников.

— Что? Генеральную линию?

— Объект. Хочу объект осмотреть, — объяснил Николай. — А потом исполнительные и чертежи. А если ещё и журнал работ мне покажете, так и совсем хорошо.

— Вай мэ, какой хитрый Нико́! — засмеялся мастер. — Вместо меня хочешь стать?

— Не вместо, а вместе. Вместе хочу этот дом построить и сдать. Я как бригадир, вы как мастер. И чтобы без замечаний, без недоделок и в срок.

— Вот это правильно! Вот это ты молодец, генацвале! Пойдём, покажу тебе, что да как, и обскажу, как положено, не будь я Георгий Геладзе! Чеми дэдас впица́вар!..[1]

С объектом старший сержант знакомился около часа. Облазил его снизу-доверху на пару с Геладзе. Мастер пыхтел, кряхтел, но от нового бригадира, что был в три раза моложе, старался не отставать. В чём он не обманул — это в том, что за строительством он, в самом деле, следил и работу свою исполнял хорошо. По крайней мере, в вопросах качества и бережливости.

В ещё недостроенном здании даже все «пробки» в дверных и оконных проёмах были заложены строго по технологии, прямо в кладку, чем, на памяти Стрельникова, в семидесятых-восьмидесятых частенько пренебрегали, не говоря уж про те времена, когда в связи с массовым появлением перфораторов их ставить вообще перестали.

И мусора на площадке практически не было. А всё, что, хотя бы теоретически, могло пойти в дело, включая обрезки досок, горбыль, колотый камень, металлолом и обрывки толя, Георгий Гурамович аккуратно сложил под навесами вдоль забора — и от осадков защита, и украсть не так просто, как кажется.

Из основных материалов мастер хранил снаружи кирпич, песок, шифер, прокат и арматурную проволоку. А всё остальное держал внутри здания.

— Оно ведь как, — сказал он по этому поводу. — Подальше положишь, поближе возьмёшь. Народ-то здесь появляется разный, кто-то и на́ руку бывает нечист. Упрёт чего-то по мелочи, по одному вроде и незаметно, а если вместе сложить, получается ого-го сколько.

— Неужто и кирпичи таскают? — хохотнул Николай.

— Не. Кирпичи не таскают. Печку из красного рядового не сложишь, а на другое можно из боя набрать. Вон его сколько в мусоре. Так-то кирпич всё равно больше бьют, чем воруют. А вот доску́ упереть или, скажем, цементу в мешок отсыпать — это частенько. Про вентили, муфты, гвозди, электрический провод я и говорить не хочу. Это тут самое ценное... Ну, ещё толь в рулонах. Поэтому и держу это всё под замком, чтоб спокойнее.

— И доску́? Её тоже всю под замок?

— С доскою хитрее, — сощурился мастер. — Всю, что не пиленная, я под стропила отправил. Пойдём, покажу...

На второй этаж и на крышу они поднимались по временной лестнице. Лестничная клетка была готова чуть больше, чем наполовину. Её стены сейчас доходили только до низа оконных проёмов верхнего этажа, как, впрочем, и остальные стены центральной части будущего интерната. Правая и левая части строения были доведены до карниза и перекрыты пустотками, а на левой даже стропила стояли, причём, обрешёченные и покрытые шифером почти что до самой лестницы.

— А дырка-то здесь зачем? Кирпича что ли не хватило? — поинтересовался Стрельников, окинув взглядом не доведённые до нужного уровня стены и не перекрытый проём размером практически в полэтажа.

— Не кирпича, а каменщиков, — дёрнул щекой Геладзе. — И плиты, какие надо, не подвезли когда нужно. Вот так и пришлось мне... и пиломатиралы под кровлей прятать, и консервировать всё... до лучших времён...

Когда они вернулись в прорабку, Николай ещё минут сорок изучал чертежи, исполнительные и рабочий журнал. Мастер сперва пил чай, наблюдая за бригадиром. Затем куда-то звонил, говоря на грузинском. Потом ненадолго вышел, вошёл, снова начал пить чай...

— Срок сдачи, как я понимаю, июнь, — проговорил Николай, закончив с бумагами.

— Июнь, — подтвердил Георгий Гурамович.

— И вы опасаетесь, что если всё будет идти, как сейчас, весной пойдёт штурмовщина.

Мастер вздохнул:

— Всё так, как ты говоришь, Нико́. Да. Мой объект считается небольшим и несложным. Людей мне дают по возможности. А когда где-то что-то горит, то сразу же забирают. Думают, раз у меня тут готовность процентов на восемьдесят, то, значит, как станет тепло, всё можно быстро закончить.

— А вы, получается, так не считаете? — взглянул на него с интересом Стрельников.

— Всё так и есть. Не считаю. Начнётся гонка, вылезет столько всего, что замучаемся исправлять. А ведь мне тут всего-то и надо, что...

— Как можно скорее закрыть тепловой контур, — продолжил старший сержант. — И включить отопление. И до весны спокойно работать. Пусть даже малыми силами. Угадал?

Несколько долгих секунд Геладзе смотрел на него изумлённым взглядом, а затем резко взмахнул руками и радостно (у него даже кавказский акцент усилился от волнения) выпалил:

— Угадал, дарагой! Ты даже нэ представляешь, как ты сэйчас угадал, да. Тэпловой контур! Самое то, что нужно...

— Тепловой контур я вам обеспечу, Григорий Гурамович, — остановил его Стрельников. — До Нового года железно. И может, даже отопление включим.

— У тебя есть в бригаде сантехники? — удивился Геладзе. — Плотники, сварщики, кровельщики, монтажники, каменщики...

— Нет-нет, вы всё не так поняли, — снова остановил его Николай. — У меня сейчас и бригады-то нет. И люди, что завтра придут на стройку, тоже, возможно, ничего, что вы перечислили, не умеют. Ну, или плохо умеют, без разницы. И, тем не менее, до Нового года мы контур закроем. Качественно и надёжно. И кладку закончим, и кровлю, и отопление пустим. Я обещаю.

— Ты обещаешь? Вот так вот с бухты-барахты? — скепсиса в голосе мастера не заметил бы только ленивый.

— Не с бухты-барахты, а как коммунист коммунисту, — твёрдо ответил Стрельников.

— Ну, дай-то бог, дай-то бог, — совершенно не по-пролетарски пробормотал Георгий Гурамович...

Знакомиться с остальными обитателями стройплощадки Николай отправился сразу после беседы с мастером. Первый из них был собачьего рода. Пёс по кличке Дато́ (по-грузински медведь) внешне и, правда, напоминал небольшого медведя. Совсем небольшого — сантиметров сорок в длину и почти столько же в ширину, с лобастой башкой и мохнатыми, очень мохнатыми лапами. Прямо какой-то шерстяной шарик с клыками. И гавкал достаточно грозно. А рычал так вообще — если не видеть вживую, можно и медвежью болезнь заработать.

Дато сидел на цепи у собственной будки, рядом с воротами.

Когда Николай входил на площадку, пёс лишь дежурно гавкнул, но бросаться на гостя не стал. Видимо, сразу почуял, что «этот из наших», начнёшь на такого пасть раззевать, могут и без обеда оставить.

Сейчас, после куска краковской колбасы (натуральной, приобретённой с утра в коопторге), он позволил себя погладить и даже помахал бригадиру хвостом. Правда, добавки не получил, поэтому, грустно зевнув, убрался обратно в будку.

Двое других находящихся на объекте помимо Дато и Геладзе такой привилегией — игнорировать бригадира — не обладали. Обоих, электрика Сашку Запятного и техрабочего Мишку Шестакова, отвечающего на объекте за подъёмные механизмы, Стрельников обнаружил в каптёрке в подвале.

В каптёрке было тепло. В углу стояла буржуйка, труба от неё выходила наружу через окошко в цоколе.

— Привет честно́й компании, — поздоровался Николай, входя в помещение.

Густой запах пота и старых портянок щемил глаза, но эта проблема для стройки (как, впрочем, для большинства тех мест, где собирались одни мужики) являлась привычной и решалась достаточно просто — регулярным проветриванием и уборкой.

— Да-а-а... сральник у вас тут знатный, — поморщился бывший старший сержант. — Вы в армии хоть служили?

— А ты кто такой, чтобы спра... — начал было приподниматься с лежанки один из «аборигенов», но Стрельников остановил его взмахом руки:

— Лежи, драгоценный. Лежи. Умаялся ведь, поди. Весь день на ногах, в делах и заботах. А тут кто-то — бац! — отдыхать культурно мешает. Ах, да! Я ж ещё не представился. Стрельников Николай Иванович. Ваш новый, так сказать... бригадир. Ну, да не буду мешать. Отдыхайте, товарищи. Отдыхайте. Пролетарскую революцию как раз для того и делали, чтобы рабочий класс побольше отдыхал и поменьше работал, а трудиться за них прослойка должна, интеллигенция всякая, мастера, инженеры, прорабы. Пойду, кстати, звякну в контору, доложу Поликарпову: на этом объекте электрики и механики свою работу закончили, обоих можно вот прямо сейчас на желдоруправление отправлять. Он сегодня как раз таки сетовал: людей не хватает, у них там канализацию на магистрали прорвало, вторые сутки из котлована вычерпывают. Так что готовьтесь. Работы там каждому — хоть залейся. Ну, а я всё. Побежал. Бывайте.

Николай развернулся и взялся за ручку двери, делая вид, что и вправду собрался уйти.

— Э-э, начальник! — вскинулись оба «представителя рабочего класса».

— Чего вам? — бросил с неудовольствием Стрельников.

— Мы это... Не то, что ты думаешь... Тут просто это... Работа такая... То пусто, то густо... А то и вообще нема...

— Нема, говорите, работы? — прищурился бригадир. — А если найду? — и, не давая ответить, продолжил. — Короче, так. Даю вам тридцать минут, чтобы всё тут убрать, проветрить и чтобы вот этого... — указал он на стоящие в уголочке пустые бутылки, — и духу здесь не было. Ещё раз увижу или, не дай бог, унюхаю, вылетите с работы с волчьим билетом и по горбатой статье. Понятно?!

— Понятно, товарищ начальник... Чего ж не понять-то?

— Отлично. Тогда приступайте. Время пошло...

С заданием попавшие под раздачу «Сашка и Мишка» (или, как звал их Геладзе, Сандро и Мишико) справились вовремя. Не сказать, чтобы на «отлично», но, в целом, терпимо. Когда Стрельников спустя полчаса вернулся в каптёрку, там уже почти не воняло, пустые бутылки исчезли, мусор был выметен, грязные шмотки убраны, инструменты с расходниками разложены по «сусекам», а оба работяги стояли посреди помещения с веником и мешком.

— Ты? — ткнул он пальцем в того, что с веником.

— Запятный. Александр Сергеевич. Дежурный электрик. Допуск по электробезопасности — третья группа, — сообразил, что хочет начальство, электрик.

— Шестаков. Михаил Михайлович. Дежурный техник-механик. Допуск по безопасности... эээ... стропальщик, третий разряд, — отрапортовал следом тот, что с мешком.

— Сами откуда?

— Из Верховажья, — сказал Запятный.

— Из-под Шексны, — сообщил Шестаков.

— Деревенские?

— Да... Ага...

— Живёте где?

— В общаге на Карла Маркса.

— Служили?

— Я в связи... Я в танковых...

— Кишкомот и мазута. Понятно, — усмехнулся старший сержант. — А теперь вводная. Сонное царство я отменяю. Дежурных электриков и механиков на этом объекте не будет. Все работают сдельно и сообща, в бригаде. Диспозицию уяснили?

— Да.

— Тогда пошли.

— Куда?

— Коту под муда! — рявкнул Стрельников. — Профессии смежные будем осваивать...

[1]Мамой клянусь! (груз.)