Княжич Юра V. Человек Дождя

Глава 37

«Трагедия и интрига» начали разворачиваться следующим утром. И ещё до того, как я вышел из своего трейлера — в тот момент, когда я открыл после пробуждения и приёма душа с обязательным «просачиванием» сквозь установленную рядом с ним металлическую решётку свой ноутбук и, попивая свежевыжатый сок, решил глянуть новости.

Я чуть соком не подавился! Или не выпрыснул его широким конусом мелких брызг в экран, как это часто показывают в анимешках, да и в современных фильмах/сериалах — такой себе, распространённый штамп-приём для обозначения крайнего удивления.

Однако, я не в фильме и не в анимешке, так что удержался, справился с собой. Однако, порыв был. Мощный порыв. И причина для него, как и повод были вполне себе вескими: в Сеть ушли тысячи записей моего вчерашнего концерта с мобильных гаджетов зрителей, присутствовавших там в тот день. Тысячи!

Это тебе не один-два «слива» с Берлинского концерта, кое-как просочившихся через мелкое сито Кайзеровской цензуры. Это тысячи роликов! Тысячи! Ведь здесь, в Сузах, никто даже и не подумал какую-то цензуру устраивать. Просто не успели бы — концерт-то был внезапный, незапланированный, экспромтный. Заранее предсказать место и время его проведения было нереально, так же как и достаточно оперативно отреагировать на его проведение. И, в результате, в Сеть утекло вообще всё! Каждый, кто стал свидетелем этого моего непотребства, посчитал буквально своим священным долгом заснять хотя бы кусочек творившейся феерии и поделиться им со всем миром.

А уж комментарии к этим видео… Тут уж и вовсе никто не стеснялся в выражении своих эмоций. Причём, не только Бездари, но и некоторые Одарённые не удержали в узде своё «экспертное мнение». Понятно, что только самые юные и ещё не очень умные, но и того было вполне достаточно, чтобы «плеснуть керосина в печку». Ведь Бездари офигевали только от смелости и провокационности содержания моих песен, восхищались красотой шоу и яркостью использованных спецэффектов, моим пением (что было до крайности приятно, и грело моё слегка нездоровое эго) и музыкой, в то время как Одарённая молодёжь во всю принялась в чатах и на форумах обсуждать масштаб и уровень применённых способностей.

И были там ТАКИЕ оценки… что вся моя «фанбаза» кипятком писала, читая и яростно цитируя везде, где только можно было, эти «экспертные мнения». Из которых следовало, что я чуть ли не Богатырь «Мультистихийщик». Меня в этих «экспертных мнениях» уже с кем только не сравнивали: и с Олегом, и с Гаем-Юлием, и с Александром Македонским, и с Карлом, и даже с самим Рюриком. Правда, из этих пятерых только Александр имел больше одной Стихии. Но Рюрик был из них самым юным, добравшимся до высших Ступеней овладения Даром. Да и считался сильнейшим… ну, по крайней мере, в сегменте Всесети Российской Империи. Были ещё упоминания Тимура и даже Тимучина, но… какие-то очень уж осторожные. Надо будет не забыть потом покопаться в учебниках, посмотреть, с чем такое осторожное отношение может быть связано, потом… Про современников уже и не говорю: с них спорщики в Сети свой срач начинали, но очень быстро пришли ко мнению, что мелковаты современники, сравнивать с ними не интересно.

Короче, писец полный и лютый, если жёстче не выразиться. После, даже не прочтения всего этого ужаса — это было бы невозможно, слишком велик объём. Фактически, в тех же тематических чатах поток сообщений был такой силы, что, не застопорив лист, отдельные реплики просматривать не было никакой возможности — они бежали, как титры после фильма, ускоренные рекламой. В общем, даже не после прочтения всего вороха, а лишь после беглого взгляда на это вот всё, у меня возникло острейшее желание зарыться обратно под землю, прямо сквозь пол своего трейлера, и больше не выкапываться оттуда ближайшие… ну… лет десять. Пока мой нынешний позор окончательно не уйдёт в историю.

Хрен с ними с «экспертными мнениями» — никто серьёзный их всё равно в серьёз не воспримет. Богатыря мне по факту концерта, как Витязя по факту показательного пробоя скальной породы в первый день моей «вахты» в тоннеле, точно не присвоят — не за что там присваивать. Не так уж и много именно технических моментов я показал. Тем более, был под «допингом». И те, кто имеет право такие решения принимать, прекрасно осведомлены об этом. Но вот видюшки… и содержание песен… использование «дипфейков» со знакомыми мне лицами… Бли-и-и-и-ин! Да я со стыда сгореть готов был за одну только «Грязь»! А там ведь и угроза «гильотинами» кое-кому была. И «красное знамя Революции»…

Это хорошо ещё, что меня на той площади не переклинило «Просто такая сильная любовь» тех же Зверей спеть! А ведь мог! Мог! И, чуть было, уже не спел. Слава всем Богам, что отвлёкся на что-то и после «Дождей-пистолетов» безобидную «Арарат» вспомнил… Или не такую уж и безобидную, как в дальнейшем выяснилось.

В общем, уши мои горели, щёки пылали, глаза бегали, выходить не хотелось.

Хотелось, как я уже говорил раньше, зарыться под землю поглубже и не показываться оттуда, пока не откопают и не выковырнут. Ну, или, как минимум, под подушку головой…

Стук в дверь моего трейлера в этот момент чуть не послужил триггером-переключателем к тому, чтобы действительно начать копать. По крайней мере, со стула я подпрыгнул, словно ужаленный. Прямо с места вверх. И даже ладошки сами собой сложились удобным для пробивания-загребания земли образом.

Однако… не солидно. Неправильное это поведение для взрослого человека. Нельзя бегать от ответственности за собственные поступки — не по-мужски это, неправильно. Накосячил — имей мужество отвечать, лицом встретить последствия, а не задницей, как тот мифический страус, который голову в песок зарывает.

Так что, титаническим усилием взяв себя в руки, я оправил одежду и громко произнёс: «Войдите».

Вошла Алина. Вот, по Закону Подлости, вошла именно Алина! Мне проще было бы начать этот стрёмный день как-то нейтрально, с какого-нибудь подкола со стороны кого-то из отбывавших здесь свою «вахту» Лицеистов, ну, в худшем случае, со встречи с братом, который, по-любому уже заценил хай, поднявшийся в Сети, да даже и с Катерины (которую я тоже не слишком-то жаждал видеть, учитывая те вопросы, которые будет задавать она). Даже с ней было бы легче. Ведь перед ней мне не было стыдно… Но, вошла именно Алина. Та, с кем говорить мне было сегодня тяжелее всего. Та, кому я даже в глаза посмотреть не мог — это физически было тяжело.

— Доброе утро, Юр, как спалось? — приветливо поздоровалась она, войдя и разувшись, оставив обувь у входа.

— Отлично спалось, — постарался, как можно беспечнее ответить я. — Ты рано сегодня, случилось что-то?

— Тебя долго не было, — не совсем впопад сказала она, проходя и садясь на край моей кровати. Притом, нельзя сказать, что сесть было больше некуда. В конце концов, трейлер совсем не маленький — Княжеский, как ни как. Он по размеру был ничуть не меньше, чем два крытых кузова от большегрузной фуры, или контейнера для морских или железнодорожных перевозок на дальнее расстояние, поставленных рядом и состыкованных между собой. Я нечто подобное ему только по телевизору в мире писателя видел. У военных. Вроде бы, похожим образом полевые оперативные штабы уровня бригад или полков организовывают. А тут такое вот счастье на меня одного. Не удивительно, что тут и душ, и гостиная с «кабинетом», и прихожая, и полноценная спальня с большой двуспальной кроватью поместились. Но Алина прошла и села именно на край кровати…

А ещё… её платье. Оно было чертовски похоже на то, которое я изобразил недавно в своём иллюзорном мире. На ней же изобразил. Не в точности, конечно, но похоже. Хотя, если подумать, то это не так уж и удивительно — я ведь не на пустом месте тот образ создавал, не с нуля. Да и дизайн нарядов сам не разрабатывал — на это никак не хватило бы времени. Я брал образы из памяти, минимально их перерабатывая. Так что, нет в том ничего странного — Алину в этом платье я уже раньше когда-то видел. И, если поднапрячься, то я даже могу вспомнить, где именно: оно было на ней надето, когда мы снимали клип для песни «Три-четыре», в Москве, вроде бы, когда мы с ней в зале ресторана танцевали «Танго».

Вопрос только в том, почему это платье сейчас на ней. Утром. В трейлере, а не в ресторане.

— 'Я понял — это намёк,

Я всё ловлю на лету…' — со вздохом пробормотал я строчку припева из старой весёлой песенки Несчастного Случая. Очень уж она к данной ситуации подходила.

— Ты придумал ещё что-то? — тут же вскинулась Алина, словно гончая, почуявшая след жирного вкусного кролика. — Запиши! — обеспокоенно потребовала она. — Прямо сейчас запиши. А то забудешь. Я подожду — это важнее.

Пришлось записывать. Ничего не поделаешь: музыка для Алины — страсть и жизнь в одном флаконе.

— Она под мужской голос, — попытался я немного охладить её пыл, и тот азарт, который начал разгораться в её глазах.

— Всё равно запиши, — огонёк чуть подпритух, но девушка продолжила настаивать. Так что, напрягая память, я выдавил-таки из себя припев и все четыре куплета шуточной песенки «Что ты имела».

Когда отложил карандаш и вновь повернулся к Алине, она повторила.

— Тебя долго не было…

— Я ведь рассказал тебе вчера…

— Да, — кивнула она. — Рассказал. Про несчастный случай в горах, и то, что тебе пришлось долго выбираться из-под завалов… Но, вообще-то, если подумать, то рассказывала вчера, в основном, я. А ты — только слушал. Так что за «несчастный случай»? Где ты был? Почему назад вернулся с Екатериной Васильевной и был… словно не совсем трезв?

— Ну, трудно назвать «счастливым случаем» пятерых Стихийников уровня Богатыря, решивших тебя живьём закопать, а после ещё и поджарить… — невольно поднял руку к затылку и почесал в нём я, инстинктивно отводя и опуская взгляд. Решил начать с этой части — возможно, удастся увести разговор в сторону от острых углов и тем. Возможно…

— Тебя снова пытались убить? — понятливо кивнула она. — У них… не получилось?

— Как видишь, — развёл руками я.

— Но целых пять? Уровня Богатыря? Ты уверен?

— Видимо, плохо старались, — пожал плечами я.

— А нас с Матвеем, получается, решили пощадить… — проговорила она, задумываясь.

— Да. Отец выторговал жизни братьев в обмен на мою. Видимо, и тебя сочли полезной для Семьи. Всё ж, Несистемный Дар — редкость.

— Да, мне говорили, что такие, как я, ценятся, — кивнула она. Затем вновь внимательно посмотрела на меня. — Тебя не было неделю.

— Глубоко закопали, — невесело хмыкнул я. — Откапываться пришлось долго… и далеко. Ты же видела место? То, что осталось от горы.

— Нет, — отрицательно повела Алина головой. — Нам не показали. И подходить самим не разрешили «пока не закончатся поисково-спасательные работы».

— Ну, ничего. Ещё разрешат. Вечно скрывать такое не получится. Я и сам бы с интересом глянул… сверху.

— А Екатерина Васильевна? — продолжила вполне последовательно задавать свои вопросы девочка. Причём, нельзя сказать, что делала это настойчиво, навязчиво или требовательно. Спрашивала так, что вполне можно было бы и не ответить, но… Вот, умеет же она! Прирождённый талант к дипломатии!

— Она — наш Куратор, — снова пожал плечами я. — Очень сильная и опытная Одарённая Стихии Воды. Нашла раньше других, вот и привезла.

— Понятно, — ответила Алина. Опустила руку на покрывало кровати, на котором сидела, и… покрывало стало полностью, однотонно алым. Таким же алым, как я сам его изображал в своём «иллюзорном мире». Картинка получилась настолько яркая и похожая, что вызвала чувство дежавю, такое острое, что я даже закрыл глаза и помотал головой, прогоняя наваждение. Когда глаза открыл, покрывало снова было того же цвета, что и раньше. А Алина весело улыбалась.

— Юр! Твой концерт в Сузах такую шумиху в Сети поднял! Ты, и твои песни сейчас — самая популярная и обсуждаемая тема! Это успех! Это волна! Особенно «Грязь»! Мы просто обязаны срочно! Буквально вчера! Записать полноценный клип на неё и выпустить в ротацию!

— То есть, ты… — растерянно проговорил я. При этом, наверное, у меня даже челюсть некультурно отвисла, а глаза вылупились, так как себя и свою мимику я в этот момент совершенно забыл контролировать. — … не обижаешься?

— За что? — изобразила удивление она. — За главный шанс моей жизни? За всемирную популярность?

— За то, что изобразил тебя проституткой, — уже совершенно не подбирая выражений, уточнил прямо я.

— Ну… это, конечно, грубовато… Но песня — гениальная! Потрясающая! Мы обязаны её использовать! Обязаны оседлать эту волну!..

— «Но»? — уловил недосказанность я.

— Но ты мне должен песню! Она должна выйти одновременно с «Грязью». И «Крылатые качели» совершенно не подходят. Это и моя волна, и я должна петь!

— Хорошо, — выдохнул я. Выдохнул так, словно я шарик, и из меня весь воздух выпустили. Так, что даже ноги держать перестали, и я, нашарив рукой за спиной стул, сел на него. Сел и улыбнулся. Теперь по-настоящему. Вместе с «воздухом» из меня вышли страх и напряжение, которые, до этого, держали моё нутро, словно в тисках, не позволяли нормально дышать. Всё-таки, чувство вины — очень противная вещь. С ней очень нелегко бороться.

А Алина… страшный она человек. Не хотел бы я её в своих врагах иметь. Умеет она повернуть любую ситуацию к своей выгоде, умеет разруливать сложные и неловкие моменты. А больше того: умеет владеть собой. Почему-то я уверен, что та «иллюзия» её, на самом деле, задела. И, наверное, даже обидела. Но вот сумела же девчонка взять свои чувства за горло и заставить себя извлечь пользу из ситуации. Причём так, что я теперь разобьюсь в лепёшку, из штанов выпрыгну, а сделаю всё, чтобы максимально её продвинуть, буду рьяно «заглаживать» свою вину перед ней… И ведь это не дурацкий банальный женский шантаж с «обидами», игнорированием, слезами и прочим, что женщины в подобных случаях делают. Нет! Здесь всё гораздо тоньше и хитрей. Никакого шантажа. Она вроде бы вовсе не обижена, а даже рада… И я не испытываю вины, но только облегчение. И действовать буду максимально продуктивно… на её пользу.

И даже при том, что я это всё понимаю — всё равно, она свою выгоду получит. Я, блин, сделаю то, что она просит и то, что ей нужно.

А вот, если бы она повела себя стандартно: с тяжёлой давящей обидой во взгляде, со слезами и претензиями… возможно, уже сегодня наши пути разошлись бы навсегда. Даже притом, что наша таинственная связь бы осталась. Ведь это был бы конфликт. Жёсткое, открытое нападение, на которое я тоже ответил бы жёстко…

— И, наверное, у меня уже даже есть для тебя песня… — задумчиво проговорил я. А в голове голос певицы Максим уже начал выводить первые слова одного из её популярнейших хитов, буквально завоевавших, в своё время, сердца и уши российских мужчин. Тогда, в то время, она звучала из приоткрытых передних окон чуть ли не каждой проезжающей мимо машины, с телевиденья и из радиоприёмников. Пожалуй, такого подарка Алине должно хватить, чтобы… не загладить вину — оскорбление она всё равно запомнит, и оставит в памяти навсегда, тут лучше не обольщаться — женщины такие вещи никогда не забывают, но дать ей то, чего она хочет. Дать ей то, что, хотя бы на время, затмит в эмоциональном плане уже произошедшее.

И я негромко запел, вторя этому голосу, максимально, насколько мог похоже, подражая ему.

— 'Наверное, это мой рай — искать его отражение

В предметах чёрного цвета…'