Княжич Юра V. Человек Дождя

Глава 32

Город. В прошлый раз я не успел его толком посмотреть: сначала отравление, потом похищение… А вот сейчас такой шанс выпал. И, что я могу сказать: Персидский город… очень отличается от всех других городов, которые мне приходилось видеть во всех моих прежних жизнях. Персидский город — это город-сад.

Да, у него есть улицы. Есть магазины. Есть кафе. Есть линии электропередач, есть многоэтажные дома и офисные здания, но это не главное. Главное здесь — сады. Или, по-местному — парадайсы. Или парадисы. Нет. Местные называют именно парадайсы, с ударением на последнюю «а».

Сады были везде. Куда ни посмотри, куда не повернись, куда не пойди. Сады были у частных домов. Сады были возле многоэтажек. Сады были возле магазинов и кафе. Сады были даже возле офисных зданий. Были общественные сады, заменявшие собой привычные парки.

Хотя, в чём уж такая принципиальная разница между парком и садом? Только преобладание плодовых деревьев и культур над… бескультурными. Ну, то есть, над деревьями и кустарниками, съедобных плодов не дающими. Однако, это не касалось цветов — последних в парадайсах было превеликое разнообразие.

Персидский город двумя словами? Сады и роскошь. Броская, показная, вычурная.

Каждый домик, даже домишко пытался выделиться. Всё богатство, какое есть — на вид, на показ: машины, позолота, лепнина, раскрашенные стены, превращённые в целые настоящие картины, гирлянды, фонарики, кованые завитушки на воротах, заборах и калитках… Но, главный понт, главный показатель статуса и богатства — это, всё-таки сад. Чем больше, круче и ухоженнее сад — тем успешнее и уважаемее хозяин.

То же относилось и к организациям. Они тоже садами мерились между собой: самые разные фрукты, цветы, искусственные водоёмы, фонтаны, фонтанчики, водопадики, экзотические птицы, декоративные рыбы и даже животные… А самое главное: прозрачные заборы и ограды. Ни одного глухого и серого, либо привычного жестяного-профильного. Но: всё в местной логике — всё на публику и на показ.

Та же логика относилась и к самим людям: не важно, какой ты в своей жизни, в своих домах, там, где тебя не видят, но, если ты вышел на улицу — то на тебе только лучшее. Лучшая яркая и дорогая одежда, яркий макияж, килограммы драгоценностей и дорогих аксессуаров… Такой вот «восточный колорит».

Пока я бродил по улицам, то и дело в голове всплывали строчки из старой песни группы «Танцы минус» про город-сказку город мечту. Да и настроение было такое, что я эти строчки не стеснялся мурлыкать себе под нос.

Правда, только мурлыкать, а не петь в голос. Всё ж, привлекать к себе внимание больше, чем нужно, не хотелось. И так-то в глаза бросался на этих улицах, выделяясь своей нарочито слишком простой одеждой и отсутствием золота.

Теперь я сидел в кафе. Точнее, в парадайсе кафе — была тут и такая услуга. Можно было сидеть и не на улице под простым зонтиком, не внутри, в помещении под кондиционером, а внутри сада, принадлежащего этому кафе, за столиком прямо под сенью фруктовых деревьев, в окружении цветов и бабочек…

Вот за таким столиком, со стаканом сока в руке я и сидел, неспешно его потягивая через трубочку.

Сидел и размышлял.

Да — я выжил. Это очевидно, и даже близко не создаёт никакой интриги. Если я в городе, а не в своём трейлере — значит выжил. Соответственно, и отношение к этому попроще стало. Даже некоторое разочарование, что ли, испытывал по этому поводу: нет «петли» — нет прибыли.

Однако, подумать было о чём. Уникальный случай: я могу исчезнуть. Просто взять и исчезнуть, как Княжич Долгорукий сын Князя Московского. Скрыться в туманных далях и раствориться в людской толпе.

На такие мысли меня навёл новостной сюжет в телевизоре с места стройки Трансперсидского судоходного канала. В котором миловидная барышня, одетая по местной моде, держащая перед собой микрофон с логотипом канала, рассказывала о том, что там, во время формирования ложа для будущего водохранилища одной из запланированных к строительству на этом канале ГЭС, произошёл «несчастный случай», подробности которого до сих пор не раскрываются официальными лицами. Число пострадавших уточняется. И «на данный момент точно известно только то, что пострадал гость нашей страны из Российской Империи, сын Московского Князя Витязь Воды Юрий Петрович Долгорукий, больше известный под псевдонимом 'Юрий Кавер» — популярный певец, автор и исполнитель таких хитов, как…«, 'тело ещё не найдено», «числится пропавшим без вести», «поиски всё ещё ведутся», «обстоятельства уточняются»…

В этот час я был единственным посетителем данного кафе, так что бармен, легко и безошибочно опознав во мне приезжего, сразу, ещё когда я только устроился за свом столиком и сделал заказ, переключил на телевизоре канал с местного на англоязычный, поэтому сюжет я мог слушать и понимать. Пусть, и не идеально, через пень колоду — мой английский ещё оставляет желать лучшего, но мог.

И это заставляло задуматься. Не то, что мог, а то, что слышал, конечно. То, что я, оказывается, в «пропавших без вести» числюсь.

То, что само происшествие называлось «несчастным случаем»… не удивляло — ну а что? «Счастливым», что ли его называть? Или прямо: умышленным убийством группой лиц по предварительному сговору?

Но, получается, что, чтобы сейчас исчезнуть окончательно, мне достаточно просто не находиться. Не всплывать и не заявлять о себе. Пара дней, неделя, может, месяц — и меня из «пропавших» переведут в «погибшие». Или не переведут? Как вообще можно узнать или понять, что я жив? Что у них ничего не получилось?

Так-то, выполз из камня я специально — далеко за пределами зоны поражения, то есть огромного, кажущегося бездонным провала, оставшегося на месте ранее пылавшего огнём и солнцем раскалённого озера. Очень далеко за пределами. Не в сотнях, конечно же, но не меньше, чем на пару десятков километров в сторону от края этого круга я отполз — очень уж мне не хотелось встретиться с кем-то из тех, кто мне такие роскошные «похороны» устраивал. Особенно с тем голубоглазым блондинчиком, который ещё очень долго продолжал торчать на том плато после ухода всех остальных, непонятно, что именно делая или контролируя. А, как ты поймёшь? Он же просто стоит и не шевелится. Смотрит себе вперёд и только глазами водит. Пойди разбери, это он что-то творит, или воздушные вихри сами по себе образуются и двигаются? Так-то ведь разницы температур между атмосферным воздухом и нагретым камнем стенок и дна провала уже самой по себе достаточно для создания не слабых конвекционных перемещений воздуха.

Однако, блондинчик, имени которого я так и не услышал, стоял на том плато ещё очень долго — до самой темноты. А я… продолжал его там видеть в состоянии своей странной ничем не объяснимой «интерлюдии». Продолжал. При этом, совершенно не имел желания, чтобы он увидел меня.

Поэтому, не спешил со своим возвращением на поверхность, а продолжал плыть…

Плыть… Именно, что плыть!!! Я не копал, не бурил, не долбил и не скрёб камень, чтобы двигаться. Нет! Я делал точно такие же движения «телом», какие делал бы в воде, чтобы двигаться. Точнее, под водой. Не на поверхности, а в её толще. То есть, проталкивал, вытягивал руки «лодочкой» перед собой, после чего, разводил их в стороны, упираясь и проталкивая вперёд остальное своё тело. И оно проталкивалось! Оно действительно, на самом деле, проталкивалось вперёд! Это было невозможно, немыслимо, невероятно, но это было! И это работало!

Но, самое странное в этом всём, что такой способ передвижения казался мне… нормальным, естественным, знакомым…

Я экспериментировал со своей формой по-разному, ведь не обязан же был использовать только антропоморфную, так как, по сути своей, представлял собой не тело, а только некоторый объём водного раствора элементов с минералами, который двигался и изменялся, подчиняясь моей воле. Я пробовал разные варианты. В частности: сверлообразный. То есть сформировал из раствора некое подобие рабочей части обычного столярного сверла, того самого: закрученного винтом, с двумя проточенными по бокам канавками. Только у сверла, кроме рабочей части есть ещё и хвостовик, на котором канавки отсутствуют. Себе я его изображать не стал.

Такая форма оказалась достаточно удачной: порода, которая срезалась и измельчалась передней частью, проводилась канавками назад, за меня, заполняя образующуюся пустоту и позволяя таким образом мне двигаться вперёд. Вполне себе рабочий вариант. Вот только достаточно медленный, да ещё и заставляющий постоянно вращаться. Не то, чтобы у меня от этого «голова кружилась», так как «головы» то и не было. Но, почему-то я чувствовал себя довольно дискомфортно в таком процессе.

Пробовал и форму простой тонкой иглы, которая двигалась вперёд одним лишь моим волевым усилием, прокалывая камень и протаскивая остальное своё «тело». Тоже неплохой вариант. Тоже рабочий. И даже более быстрый, чем «сверло». Но…

К удивлению, антропоморфный вариант с его «плаванием» оказался значительно эффективнее обоих вышеназванных и ещё десятка других, перепробованных мной ранее, но забракованных.

Прожигание дыры диаметром в десяток километров в скальном массиве, даже силами пяти Одарённых Седьмой ступени освоения Дара — дело не мгновенное. Быстрое, но не мгновенное. Ниже я уходить успевал. В притык, но успевал, даже со своими экспериментами, которые то замедляли меня, то ускоряли. Двигаться приходилось всё время. Нельзя было расслабиться ни на минуту. Но это вниз. В сторону или под углом — не успел бы. Выскочить за пределы очерченного надо мной круга по горизонтали было бы совершенно нереально. И так, даже двигаясь вниз отвесно, не отклоняясь от вертикали ни на полградуса, я еле успел. В самой нижней точке, там, где охотники, наконец, остановились, перестали жечь камень, между мной и озером расплавленной магмы, по ощущениям, оставалось не больше тридцати-пятидесяти метров, притом, что «стартовал» я с начальной разницей в несколько километров! Ещё немного, ещё метров пятьсот в таком темпе, не остановись они, и меня бы нагнали. Нагнали и зажарили.

Однако, история не имеет сослагательного наклонения — не зажарили. Я успел. Не умер… в этот раз.

Но, вернёмся к антропоморфности и плаванию. Почему-то именно этот способ передвижения оказался самым быстрым и эффективным. Может, это галлюцинации и самообман, но мне чудилось, что… камень сам помогает мне двигаться, когда я в такой форме?

Странное ощущение. Странное впечатление. Но очень знакомое…

А ещё, что было странно — это то, что я не испытывал симптомов клаустрофобии, находясь в темноте, сжатым, сдавленным со всех сторон камнем, без возможности вынырнуть наружу. Не было ни страха, ни паники. Даже ещё тогда, когда я только попал в такое положение и ещё не преобразовал своё тело в «раствор». Да — лёгкие жгло недостатком воздуха, но в целом, психологически, ментально — был… комфорт? Я чувствовал себя… нормально? Камень и его толща вокруг… успокаивала? И дарила не чувство стеснения и запертости, а чувство защищённости. Уверенности и силы. Словно, это привычная, естественная для меня среда. Как когда-то было с водой.

Меня не поджарили. Охотники остановились раньше, чем это произошло. И провоцировать их на исправление этой ошибки своим внезапным появлением где-то в области их видимости мне совершенно не улыбалось. Поэтому, когда я понял, что огненный «поршень» надо мной окончательно остановился, перестав меня подгонять и «мотивировать», я не стал торопиться выныривать и показываться. Наоборот: ушёл ещё глубже. А потом уже спокойно, неторопливо двинулся в сторону. В какую? Не важно. «Поршень» то круглый — в какую сторону не двинься, а расстояние преодолевать везде одинаковое.

Когда вылез в какой-то тихой и неприметной горной долинке, снова было утро. Солнце поднималось над соседней вершиной. Первое, что я сделал — это воссоздал своё тело. В форме раствора, конечно, существовать оказалось не так уж плохо, но быть именно человеком, мне как-то привычнее и приятнее.

Вторым было… создание одежды. Хотя бы какой-то. Ранее уже предложенным мне Катериной способом. То есть, выращиванием «искусственной» кожи и приданием ей заданных мной свойств, таких как: цвет, форма, размер, плотность, текстура, толщина и прочее.

Не могу сказать, что это получилось сразу… или быстро. Но, по крайней мере, занятие оказалось увлекательным — я не скучно провёл время, пока создавал и пробовал разные стили и фасоны. Шесть или семь своих «шкурок» сбросил, прежде чем получил тот вариант, который меня устроил. Причём, в том, что получилось, даже человек с очень богатой фантазией не сумел опознать бы именно кожу. Выглядело это почти, как хлопчатобумажная ткань. И на теле ощущалось очень похоже, разве что немного тяжелее.

Понятно, что профессионал, при ближайшем внимательном рассмотрении, сообразит, что это не хлопок, а не пойми что. Но только профессионал. И при внимательном рассмотрении.

Правда, провозиться над этим пришлось целый день. Ещё один день к тем, которые я провёл под землёй, пробивая себе путь к спасению. Сколько их было? Об этом я смог узнать лишь добравшись до какого-то города. Оказалось, что почти неделя. А, если точнее, то шесть с половиной дней. Вполне достаточный срок, чтобы первый кипеш уже улёгся, и поисковики (если таковые вообще были) успели ослабить своё внимание со рвением к поиску.

И вот теперь я сидел в парадайсе средненького (не самого дорогого, но и не самого дешёвого кафе) одного из городов Персии и размышлял.

Первое: место, где я выбрался из земли, обнаружить почти не реально: слишком большой круг поисков. Если не обнаружили сразу, то теперь уже и не найдут: дырку я за собой завалил, следов не оставил, «шкурки» разложил до исходных составляющих элементов. Путь до города проделал по воздуху.

Второе: никакой электроники у меня с собой не осталось. Она просто не уцелела, оставшись ещё там, где я тело превратил в «раствор». Какой бы «защищённый» и «неубиваемый» ни был мой телефон, выдержать то давление он не смог бы никак. Но, даже, если и выдержал бы — чуть позже само это место, в котором он или его остатки оставались лежать, было полностью, до газообразного состояния или даже полного перехода в энергетическую фурму, уничтожено огнём, светом и жаром. Надёжнее способа избавиться от этого «шпиона в кармане» и не придумаешь.

Третье: «маячков», «меток», «следилок» на мне нет. Если когда и были (а я с той памятной поездки, за этим следил!), то были сброшены и переработаны моим «раствором» ещё там, под «поршнем». И сигнал, который они могли подать своим хозяевам — это только сигнал о моей гибели.

Четвёртое: деньги. У меня их нет. Поэтому я ими не пользовался и, соответственно, финансового следа тоже не оставлял. Как же попал в кафе и на что сделал заказ? Ни на что. Применил свои способности Менталиста.

И, кстати! Применяя эти способности, могу легко затеряться в любой толпе. И даже отсутствие знания местного языка не станет проблемой. Если только камеры и поиск по распознаванию лиц… но, пожалуй, и это не настолько непреодолимое препятствие на пути к «свободе». Теоретически, возможно слегка подправить свою внешность, используя полученные навыки в «отращивании» кожи. Нарастить немножко больше в нескольких ключевых местах лица, и все контрольные точки алгоритмов распознавания собьются. То же и с отпечатками.

Геном, правда, мне пока не изменить, но этого и не требуется: не существует ещё методов поиска по геному. Существует только экспертиза, анализ уже найденных образцов, но не поиск по ним.

Полёт же поможет перебраться в любую страну на мой выбор, минуя границы и паспортные контроли.

Остаётся только один «след» — Алина. Уж она-то, и только она, всегда будет точно знать: жив я или мёртв. Наша «связь» и знание о «петлях» даёт ей однозначный ответ на такой вопрос. Она и сейчас его знает. Вот только, станет ли она им с кем-то делиться?

Однако, и это проблема решаемая. Сложно, долго, но решаемая. Главный вопрос в другом: а хочу ли я сам «исчезнуть»?