Княжич Юра V. Человек Дождя

Глава 24

Нельзя спеть «Я свободен!» и не измениться. Невозможно, так не бывает. Даже, просто услышать эту песню, и остаться прежним — проблематично. Слишком уж она эмоционально насыщена для этого.

К чему я? К тому, что первым побуждением после просмотра клипа, было: звонить Алине и устраивать ей «выволочку» по поводу незапланированных и несогласованных со мной вставок незаконно полученных кадров в публично распространяемый материал без получения официального разрешения на публикацию у лица, на этих кадрах присутствовавшего. Юристы Борятинских же нас живьём сожрут…

Но руку, уже потянувшуюся к телефону, я остановил и даже хмыкнул от нелепости таких мыслей: кто меня сожрёт? Юристы? Подавятся! Плевать мне на них! Не тому юристов бояться, кто и так под уже вынесенным смертным приговором ходит! Что они мне могут сделать? Денег отсудят? Попытаются обязать кадры из клипа вырезать? Так последнее — поздно, клип-то уже полстраны посмотрела. И, похоже, что не только России. А деньги… ну, во-первых, мне их не жалко: ещё заработаю. А во-вторых: здесь, в этом мире, дела «оскорблённой чести» между Аристократами деньгами не решаются. Заподло это.

А по факту: Приказ Императора, или Наблюдательного Совета — не важно, кто именно его инициатор, освобождает меня от необходимости соблюдать и придерживаться любых норм и правил, так как, что бы я теперь не творил, хуже уже не будет. Это положение делает меня совершенно буквально — неподсудным, неприкасаемым.

Никогда не думал, что смертный приговор может делать Свободным. Получается, песенка-то, гораздо больше в цвет получилась, чем я даже первоначально думал. Я ведь теперь, действительно: свободен! И от молвы, и от судьбы, и от земных оков — от зла и от добра. Это всё теперь ко мне совершенно никак не относится. Я могу делать совершенно, что угодно, не оглядываясь ни на какие последствия, ведь любые последствия одинаково ведут к смерти, к попытке моего убийства! Так и какая мне разница?

Но это общие рассуждения. А в частности: не посмеет Борятинская даже пискнуть в мою сторону! И отец её не посмеет! Не после того, как они разорвали помолвку в такой моей ситуации! Не после того, как решили не заступаться за меня перед Императором!

Утрутся и молчать будут в тряпочку! Ведь публичное обсуждение проблемы принесёт лишь больший скандал и имиджевые потери для них, так как я-то могу и не промолчать! А сделать мне ничего не смогут: хоть Богатырей я ещё не убивал, но Гранды и Авкапхуру уже на моём счету имелись. Так что, я даже Поединка в круге со старшим Борятинским не побоюсь. Отбоялся уже своё! А вот он — вряд ли. Очень вряд ли. Фёдор Юванович, конечно, не трус, никогда его в робости обвинить нельзя было — несколько крупных войн прошёл, не чета мне, но… ситуация уж больно непонятная. А за его спиной Семья, Княжество, да и отношения портить с моим отцом не очень хочется…

В общем, не посмеет он меня на Поединок вызвать из-за такой, пусть и обидной, но, всё равно, мелочи, которая, будем с собой честны: уже через месяц забудется. Никто же в широких общественных массах не знает, из-за чего именно мы с Борятинской расстались. Насколько тут у нас некрасивая ситуация получилась. И не узнает.

А Алина… хм, я ей, вроде бы, о Приказе и приговоре не рассказывал, но глаза и уши, чтобы по сторонам смотреть и слушать, у неё есть. И мозги на то, чтобы анализировать услышанное и увиденное, тоже есть, несмотря на то что она длинноногая блондинка. Анекдоты не про неё. Определённые выводы из всего происходившего она могла сделать.

Поняла, почувствовала, сообразила…

Не очень-то, конечно, это «благородно» — делать такие вот мелкие уколы. Даже мелочные. Не пристало Сильному размениваться на мелочную мстительность, но…

Я совру, если скажу, что самому бы мне не хотелось как-то так или наподобие поддеть и уколоть, фактически, предавшую меня Борятинскую. Предавшую меня уже дважды… Делать бы я этого, конечно, не стал — гордость бы не позволила.

Не благородно, не красиво, не по-мужски… но… приятно, сахар возьми! Даже большая месть не так приятна, как такой вот мелкий, мелочный укол… за который тебе ничего не будет, и который тебе ничего не стоит… Хм? Где-то я уже это слышал, нет? Или даже сам кому-то говорил…

Не важно. В любом случае, я ни слова упрёка не скажу Алине. Тем более, не стану отзывать на редактуру клип. И уж совершенно точно не стану звонить Борятинской с извинениями — не дождётся.

Однако, и Алинку не оставлю без наказания за этакое самоуправство. Без поощрения оставлю. А вот без наказания — нет! Да — пусть, мне и приятно, где-то в глубине моей не самой светлой и чистой души, но «Порядок-то в части должен быть!», а я команды и разрешения на такое действие не давал!

Но наказание не будет явным. И я не буду говорить, что это именно наказание. А на любые претензии буду строить вид ничего не понимающей невинности. Алина не дура — поймёт, что это и за что.

Наказание… я ужалю её тоже песней. Уязвлю. Думаю, «Бессонница» «Короля и Шута» идеально подойдёт для этой цели… Ещё и в клипе заставлю сняться. Для полноты ощущений.

Но потом. Не сразу. Не буду спешить. Сначала дам песню ей самой. Она ведь не за мной — за песнями в эту глушь поехала. Как бы я себе не пытался льстить и выдумывать романтические бредни — это так. Да — мы связаны. Но не чувствами, а расчётом — обоюдной выгодой, которую можем получить и получать дальше друг от друга. Партнёры мы, а не любовники и не влюблённые. Но брак, скорее всего заключим. Так будет удобнее. И «пиар» среди поклонников лучше.

Хотя, может, это и к лучшему. Ведь я где-то слышал, что браки, заключённые по расчёту — самые крепкие. И распадаются куда реже тех, которые были замешены лишь на чувствах: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда…».

Кстати, о «кушать»! Я ведь говорил, что нельзя спеть «Свободен» и остаться прежним? Говорил. И относилось это не только к клипу. Так что, расправив на шаурме пакетик и впившись в неё зубами, я чуть ли не заурчал от удовольствия, что тот кот.

Да — шаурма. Да — дешёвая. Да — уличная. В одноразовом бумажном пакете с парой приложенных к нему салфеток для вытирания губ от пряного соуса, которым это произведение массового кулинарного искусства было обильно сдобрено.

Да — я купил её на улице, здесь, совсем недалеко, в палатке на углу. Даже не в ларьке, а в обычной матерчатой палатке, защищавшей, разве, что от солнца. Где готовое «изделие» собирают на столе прямо перед твоими глазами, обильно сопровождая комментариями на ломанном английском языке в изрядной смеси с каким-то местным диалектом, даже названия которого я так и не удосужился выучить.

Я принёс с собой полученный заветный пакетик гастрономического счастья в эту вот уличную кафешку, представлявшую собой просто несколько круглых пластиковых столов с развёрнутыми зонтиками над ними, которые вставляются в специальную дырку в центре этого стола, и несколькими пластиковыми креслами рядом, а ещё: «барная» стойка и работающий большой телевизор для развлечения посетителей. Здесь, чтобы не вызывать вопросов и неудовольствия хозяина дозаказал к шаурме стакан сока. Того, который был. Принесли вот этот вот — зелёненький.

Теперь вот, поправив кепку, блаженно жмурясь, жую.

Ну а что? Если на минутку отвлечься ото всего и подумать, то: после того, как я научился полностью пересобирать своё тело буквально из грязной лужи на земле, имеет вообще хоть какой-то смысл соблюдение моей строгой диеты, кроме психологического? Ну серьёзно? Так чего себя мучить и ограничивать? Хочется дешёвой шаурмы сомнительного происхождения и качества — так возьми и съешь. Вот я взял и ем!

Как это возможно в моём нынешнем положении? Положении Аристократа, «прописанного» на «стройке века»? Легко! Ко мне же там конвой не приставлен. Вот, в выходной день я просто встал и пошёл. А потом полетел. В ближайший (или не ближайший — как будто я что-то вымерял по картам) к каналу персидский городок. Приземлился на окраине, там, где моё появление не привлечёт лишнего внимания.

А для надёжности, ещё и искажающую видимость «дымку» создал вокруг своего тела. Недавно совсем научился такую делать, припомнив, как от меня на дуэли прятался тот Воздушник. Позавидовал на него, и решил сам повторить. Но уже на основе своей Стихии.

Что-то даже получилось. Хотя, конечно, эффективность этого «что-то» оставляет желать лучшего. Не могу, пока, даже техникой это назвать. Она не то, что невидимости не даёт, как бы мне этого хотелось, но даже силуэт не скрывает до конца. Однако рассмотреть что-то, кроме этого неясного, размытого силуэта, очень проблематично. Да и сам силуэт долго в поле своего зрения удерживать сложно. Глаза устают и сами, против воли, начинают соскальзывать с него.

И это через Стихию Воды. Через Разум… я просто не могу оценить эффективность того, что получается, когда я начинаю использовать Разум для своего сокрытия. Водную-то «вуаль» я тренировал перед зеркалом и результаты хоть как-то мог наблюдать своими собственными глазами: то самое искажение, дрожание, усталость и соскальзывание взгляда. Да и брату демонстрировал — он подтверждал мои собственные наблюдения. А Разум… что-то делал. Но в зеркале я продолжал себя видеть без каких-либо проблем и изменений. Другие люди, к которым я обращался, просто не понимали, что я от них хочу. Спрашиваю: видят они меня? Дергаются и отвечают, что — да, конечно, видят, что за глупый вопрос? Не спрашиваю — своими делами занимаются. Кто-то даже просто ушёл, словно не только меня не увидел, но и вообще забыл о том, что я его просил о чём-то.

И не поймёшь: это «отвод глаз» так хорошо работает, или что? Никакой объективности проверки результатов в помине нет.

Однако, и в полёте, и в момент приземления «отвод глаз» я держал. На всякий случай. А «вуаль» только при приземлении: в полёте её держать очень проблемно — встречным потоком ветра сдувает. Теоретически, можно было приспособиться и «производить» её прямо во время полёта с той же скоростью, с которой её сдувает, или даже с большей. Но — это лишний напряг. Ни к чему оно. Всё равно, от радарных установок не прячет, а глазами рассмотреть человеческое тело, летящее на высоте в пять-шесть тысяч метров над землёй со скоростью около двухсот-трёхсот километров в час, и без всякой «вуали» проблемно.

Был я здесь, в этой кафешке, не в Лицейской форме, а в простой гражданской одежде, без оружия и значка, в кепке с длинным козырьком, надвинутой на лоб. С наличными местными деньгами в кармане вместо пафосной «Булатной» банковской карточки.

Наличку, кстати, оказалось достать не сложно: подошёл к одному из Неодарённых инженеров, работавших на постройке канала (там ведь и кроме резки скал, работы было навалом, которой могли и должны были заниматься нормальные рабочие профессионалы, а не Аристократы, такой, как: прокладка кабелей, монтаж дорожных ограждений, укладка асфальта, оборудование ночного освещения, сливных канализаций и прочее, прочее, прочее), да «поменялся» с ним. Он мне — местную наличку на руки, я ему полновесные рубли на карту. С небольшой мотивирующей надбавочкой за неожиданность просьбы. Парень в накладе не остался. Да и я тоже — инженеры люди не бедные: той налички, которую я у него выменял, вполне на пару хорошо проведённых в городе выходных хватит.

Блин, да понимаю я, что эта вся «конспирация» — глупость. Что проследить меня, при желании, не сложно. И даже купленный у одного из низкоквалифицированных местных рабочих простой мобильник, который я взял с собой вместо своей навороченной «лопаты», один вид которой сразу же палит во мне ОБШ (очень большую шишку), как бы я ни был одет при этом, совершено не спасёт от внимания компетентных органов, в чьи обязанности наблюдение и присмотр за такими, как я входит.

Понимаю, что глупость, но так надоело находиться постоянно в центре особого внимания! Или, точнее сказать — круге отчуждения. Сверстников-то, которые могли бы со мной хоть близко «на равных» общаться (ну, кроме Алины), на строительстве нет.

Я — Витязь. Это наглухо закрывает нормальное общение с теми Княжьими и Дворянскими детьми, что приехали со мной в группе «вахтовиков». Слишком глубокий разрыв в статусе и силах. С любыми обычными людьми, независимо от достатка и профессии, такую возможность закрывает само наличие у меня Дара, о котором они все прекрасно знают — тоже разрыв гигантский.

Остаются брат и Алина… С Матвеем весело. Безусловно, он — единственный по-настоящему близкий мне человек в этом мире, принимающий меня таким, какой я есть. Любым. Гений, не Гений, Витязь, Ратник, Бездарь — я его старший брат. Всё, точка. Но он… ребёнок. Пятнадцать лет для моих ментальных почти сорока… это не «равное» общение в любом случае. Да и взгляды в спину… всё время эти взгляды в спину.

Это так напрягает! Особенно, с учётом моего Дара Разума: я ж каждый направленный на меня взгляд совершенно буквально физически ощущаю. Даже не прямой. И даже не взгляд, а… пусть будет «слух». Любое обращённое ко мне внимание. Со всем его эмоциональным окрасом: доброжелательное, агрессивное, завистливое, напряжённое, мимолётное, боязненное, опасливое…

Напрягает.

Так что, как бы это не было глупо, я просто сбежал. Устроил себе настоящий выходной. Такой, какими они были у меня ещё до всего этого, до истории с первым покушением (бутылка водки, приведшая меня в этот мир, идёт у меня под нулевым номером) и последующим обретением Дара. Когда я мог просто гулять по улицам, никому не известный, никому не интересный, и никому не нужный. Свободный.

Кто-то скажет, что я сам себе противоречу. Что из кожи вон лез, чтобы заработать и получить популярность, чтобы «звездой» стать, чтобы купаться в лучах славы и внимания, а теперь ною. Ну… я с этим кем-то я даже спорить не буду — он прав. И лез, и хотел. И получил. Но… иногда хочется отдохнуть. Сбросить с себя это всё и побыть «обычным». Не невидимым. «Невидимкой» я мог быть и не уходя со стройки. Достаточно задействовать «отвод глаз», и все «лучи внимания» с меня просто соскальзывают. Я перестаю их чувствовать… И, словно бы, пропадаю для всех окружающих. Перестаю существовать.

Я пробовал так делать. И у меня получалось. Никто больше не поворачивался в мою сторону, ничего не спрашивал, не провожали глазами. Не смотрели, даже, если я проходил прямо у них за спиной. Или в нескольких сантиметрах от лица. Я мог стоять так прямо над плечом у человека и заглядывать в экран его мобильного телефона, читать его сообщения. Слушать чужие, не предназначенные для моих ушей разговоры, заходить в чужие трейлеры и подглядывать за купающимися или переодевающимися девушками. Да хоть в кровать рядом с ними ложиться или под одним душем с ними мыться. Я, словно бы начинал существовать в каком-то своём слое реальности, где есть всё то же самое, только… меня нет. При этом, мог спокойно перемещать предметы, воздействовать на окружающий мир. Словно я призрак какой-то. Полтергейст, мать его за ногу! Но… стоило кого-то окликнуть, или докоснуться до кого-то, по плечу там похлопать, как меня тут же замечали. Вздрагивали, удивлялись, хватались за сердце…

Я мог это делать. Но это настолько странное ощущение… напрягающее. Расслабиться, делая это, не получалось. Может, со временем, привыкну, станет легче, но пока — нет. Не могу расслабиться.

А ещё, были на стройке двое людей, на которых эти мои фокусы не действовали. Причём, что удивительно, не из числа высокоранговых Одарённых. Эти двое даже значков никаких не носили. Да и старательно делали вид, что не замечают меня. Но я просто чувствовал ниточки-лучики их внимания. Очень слабого, словно бы смазанного, стёртого, затёртого, отбелённого, экранированного… не знаю, как правильно это выразить.

Подозреваю, что это — Разумники. Чьи именно — непонятно. Я с ними на контакт пока ещё не выходил. Но факт: как минимум, один из них постоянно находился в пределах моей видимости. Точнее, я — в его.

Мужчина в форме рабочего стройки, и девушка в форме работницы из обслуги жилого «городка» Лицеистов.

Причём, необязательно было, чтобы они были именно в видимости. Я мог и в трейлер зайти, или в какое другое строение с непрозрачными стенами, но лучик-ниточка внимания не исчезала. Чуть слабела, но не исчезала.

Если я очень-очень напрягал свои силы с установкой на «невидимость», то этот лучик всё-таки соскальзывал. Но: для этого надо было именно очень-очень напрягаться, концентрируя все своё внимание на этой задаче. И то, такое состояние держалось недолго. Стоило только немного ослабить концентрацию, и лучик снова цеплялся ко мне. Причём, сразу после того, как он соскальзывал из-за моих стараний, он становился… сильнее. Как, если бы, теряя меня, «оператор» этого лучика сразу напрягался и начинал прикладывать больше усилий для моего поиска, переходя из «дежурного» режима в «активный».

Очень неуютно. Как, скажите на милость, шалить и получать удовольствие от своих шалостей, если за твоими шалостями постоянно следит, как минимум, один свидетель? Как за девушками подглядывать, если об этом сразу становится известно? Да даже, если эти двое никому ничего и не скажут, так я же сам со стыда сгорю!

А с Одарёнными, кстати, раз уж начал об этом, мой фокус с «невидимостью» работал. Правда, чем круче был Одарённый, тем больше сил приходилось прикладывать, чтобы спрятаться, сбросить его внимание. Причём, уже нельзя было «спрятаться» непосредственно под его взглядом или во время разговора, необходимо было сначала скрыться с его глаз буквально, физически. Потом да — можно и перед ним пройти, но, всё равно, тяжело.

Тяжелее всего (не считая тех двух надсмотрщиков) спрятаться было от Катерины. Остальные Одарённые Седьмой Ступени, которые появлялись на стройке, были, в этом плане, по-хлипче.

Как-то иначе на кого-то воздействовать Разумом я не пытался. Не рисковал. Имеется в виду «внушение» и «взятие под контроль». Возможно, попробуй я, у меня могло бы и получиться, но, что, если нет? Риск в случае срыва попытки перевешивал возможные плюсы в случае удачного воздействия. Так что, из всех возможных Менталистских фокусов, я практиковал только «прятки». С людьми. С птицами «взятие под контроль» отрабатывал. Всё ж, если у меня какое-то оружие есть, преступно будет не пытаться им овладеть. Не для того, чтобы потом его применить обязательно против кого-то, но, как минимум, для того чтобы не сделать это случайно, бесконтрольно, вызвав тем самым «несчастный случай»…

В общем, там, на стройке — не расслабишься. Вот я и сбежал. Устроил себе выходной после двух недель ударного труда. И, если говорю: «ударного», то именно это и имею в виду. И касается это не только съёмок клипа и записи песни. Нет — ударной была и «практика» в канале.

Я ведь продемонстрировал свой уровень в первый день, получив за это значок — продемонстрировал. И теперь моя «норма» была — половина от этой первой «демонстрации». Дневная норма!

Не то, чтобы я жаловался… и не то, чтобы это было прям так уж тяжело для меня, но — факт. Норма для всех остальных групп: четыре метра. Для меня — сто! Точнее, для нас с Матвеем и Алиной, так как именно такой состав был у моей мини-группы. И нельзя сказать, что они бездельничали и не помогали. Ещё как помогали! Никто из них не прохлаждался и не отлынивал. Та же Алина уже умудрялась более, чем полуторатонные валуны наверх, за край стены забрасывать своим Даром. А Матвей великолепно ровнял и выглаживал пол со стенами, так, что даже инженеры со своими измерительными приборами придраться не могли. Но разница в Ранге — есть разница в Ранге, так что, основную работу всё же приходилось делать мне самому.

Так что, считаю: я заслужил выходной. И я его себе сделал.