Княжич Юра V. Человек Дождя

Глава 19

История историей, а главным моментом, который я для себя отметил во всём сказанном, было то, что существует некий «особый каземат», способный удерживать Водника уровня Кощея. Причём, удерживать надёжно и долго, одновременно с этим, позволяя ещё и пытать его. Очень! Очень неприятная такая новость. Факт, о котором не стоит забывать ни при каких обстоятельствах.

Ещё неприятнее, что «каземат» этот не где-нибудь у чёрта на куличках или на краю мира, а прямо в Москве расположен. И забывать об этом, повторюсь, никак нельзя! Ведь, если мои недоброжелатели, в списке которых и Император числится, отчаются в попытках меня убить, то следующим логичным шагом для них может стать попытка моей изоляции. Я ж не Иешуа, меня «безопасным» не признают точно, не после того, что я в Берлине устраивал, и что стало нынче достоянием общественности. Ещё хорошо, хватило ума стиль Мерлина Мэнсона на себя не натянуть с его антихристианскими замашками. Понятно, что отгрызание головы летучей мышки на сцене, в сравнении с тем, что могли заснять внутри того госпиталя, смотрится невинной детской шалостью, не больше. Но дело не в летучей мыши, а в позиционировании. В эмоциональном и информационном посыле. Такого меня точно бы всем миром валить принялись незамедлительно…

Однако, подумать над этим всем ещё будет время. Сейчас же, ещё разговор не закончился. Разговор, из которого я мог почерпнуть ещё какую-то информацию, не менее важную, чем момент с казематом. Или нет. Но попробовать, однозначно, стоило.

— А ты? Ты сама, разве не Мастер Жизни? — вернув себе сидячее положение, а Катерине внимание, спросил я.

— Нет, конечно, — с улыбкой пожала плечами она. — И никогда такого не утверждала.

— И каков твой предел? Насколько много ты можешь в этом направлении?

— Не скажу, — не перестала улыбаться она.

— Почему? — даже немного обиделся я. Правда, больше напоказ, чем реально.

— Это будет непедагогично, — заявила Катерина. И на мой недоумённо-вопросительный взгляд, последовавший за её ответом, добавила. — Это будет давить на тебя и ограничивать твой собственный рост. Сам себе, с опорой на мои слова, ты нарисуешь «верхние пределы возможного» и будешь долбиться об них, как рыба об лёд. Оно нам надо? — и ещё глазками в конце похлопала, невинно так… что у меня аж скулы свело.

— Какая-то ты вся «почти», — позволил себе немного съязвить на это. Совсем немного. Самую чуточку. Всё ж, помнил, с кем разговариваю. Пусть и «на ты», но с Императрицей… хоть и бывшей… почти. — «Почти Целительница», «почти Мастер Жизни»…

— Что уж тут поделать, — совершенно не обиделась на такую подколку она. — Жизнь так распорядилась, что не дотягиваю постоянно. Везде по чуть-чуть, и нигде — полностью. Не всем же быть такими Гениями, как ты, — и снова глазками хлоп-хлоп. — Которых за их Гениальность то и дело прибить пытаются, — и, внезапно, безо всякого перехода, взгляд её из весёлого, стал прицельным и совершенно серьёзным. — Что ты с Осорио сделал?

— С кем? — даже не сразу понял я.

— Грандом Огня, в Петрограде, — не отводя взгляда и даже не моргая, конкретизировала она.

— «Вода смывает всё», — попытался открутиться от прямого ответа я.

— Что. Ты. Сделал. С Осорио? — не повелась Катерина, хотя свою фразу, когда-то сказанную мне, она явно узнала.

— Растворил и смыл в Финский залив, — решил, что отмалчиваться и юлить дальше, в данном случае, может выйти дороже, чем сказать правду.

— Зачем? Что ты пытался скрыть исчезновением тела? Тебе ведь его официально подтверждённое убийство только в плюс бы пошло. Возможно, этот значок стал бы твоим на несколько месяцев раньше, и никакой поездки в Берлин бы не состоялось.

— Способ убийства, — подумал, что «снявши голову, по волосам не плачут». — Я убил его специальной Артефактной пулей. В упор. Быстро и тихо.

— Ладно, Ранг бы за такое не дали, — согласилась Катерина. — Но, зачем это скрывать?

— Пуля — оружие, которым Бездарь может убить Гранда. Вроде бы, Набсовет такое не поощряет.

Катерина выслушала ответ и какое-то время, показавшееся мне вечностью, молча пристально смотрела на меня.

— Ладно, — наконец, вынесла вердикт она. — Пожалуй, я и сама бы поступила так же, в твоём случае. Просто, на всякий случай. А Куачтемокка?

— По накатанной… сформировавшийся стереотип действий. Чистая психология. Там же, на записи, должно было быть видно, что я… не совсем во вменяемом состоянии, — пожал плечами я. — Если жёстче не сказать. Так, что, без какого-то особого смысла или причины. Просто, по инерции. Не задумываясь. Практически, на автопилоте.

— А, что это за техника была? Которой ты сумел преодолеть «Путы Обречённости» Авкапхуру? — взгляд уже не был таким же пристальным, прицельным и серьёзным. Если судить по нему, главное, что хотела узнать, она уже узнала, а теперь это был просто праздный интерес. Любопытство, не более.

— Не техника, — поправил её я. — Артефакт. Технику у меня применить не получалось. Вообще, Дар не подчинялся и тело не слушалось…

— Это, как раз, нормально. В этом и ужас «Пут Обречённости». Но, что за Артефакт такой? Я не смогла разобрать на записи. Всё ж, тот «беспилотник», который снимал, находился довольно далеко… что его и спасло от мгновенного разрушения во время взрыва. Но на качестве записи сказалось.

— Сердце, — пожал плечами я.

— Сердце? — округлила глаза в недоумении и непонимании она.

— Моё собственное сердце. Я превратил в Артефакт свой орган, пока длился ритуал. Одноразовый Артефакт-бомбу. И это сработало. Заминировал собственное тело. Этот… нехороший человек вскрыл грудную клетку и извлёк его, оно взорвалось — попался.

— Кхм… очень… неожиданное решение, — откинулась на спинку кресла и вздёрнула вверх брови Катерина. — Впервые о таком слышу… Разве это вообще возможно? Тело, ведь — это тело, не Артефакт. Оно не создано Даром…

— Вот именно, что моё, как раз — создано, — ухмыльнулся я. — Стараниями кое-кого…

— Очень… интересная мысль… перспективная… — подняла она свою руку и очень задумчиво на неё посмотрела. Потом спохватилась, сжала руку в кулак и убрала. — Получается, ты можешь теперь всё своё тело, каждую его часть, каждый орган «пробудить»? А после «использования» заменить на новый? Какого же монстра я вырастила! — и не страх был в её голосе при этом возгласе, а восхищение, самодовольство, гордость и задумчивость. Последнее мне, кстати, очень не понравилось, так как могло грозить, да и почти наверняка грозило, новыми, ещё более жуткими экспериментами надо мной, дабы добиться ещё более впечатляющих и шокирующих результатов. — Убивать тебя станет смертельно опасно…

— Я Менталист, — словно, решившись на прыжок в ледяную прорубь, выпалил я, невпопад. Но эта фраза переводила уровень разговора на новый уровень серьёзности и откровенности. В конце концов, когда ещё момент для прояснения отношений будет удачнее? Ведь, даже, если она меня сейчас же атакует и убьёт, я проснусь получасом раньше и просто не буду вновь затрагивать эту тему, но ясность, определённость останется. Ну и с опасного для меня направления хода мыслей собеседницу сбить — тоже не последняя причина.

— Я знаю, — пожала плечами она.

Такой простой и прямой ответ, что… разговор остановился. Я даже потерялся и не мог сообразить, что ещё сказать дальше после такого. Но, приложив усилия и переборов себя, всё ж, продолжил.

— И Император отдал приказ о моём убийстве, — выдал ещё один убойный аргумент-повод для обсуждения и вывода на откровенность.

— Отдал, — легко пожала плечами Катерина. — Как тут не отдать, когда Набсовет «с ножом к горлу» требует?

— Но… — вот зараза! Уверен, она специально строит свои ответы именно таким образом, чтобы поиздеваться! Я бы, на её месте строил. — Но, почему⁈

— Боятся, — равнодушно пожала плечами сидящая в кресле напротив моей кровати шикарная женщина. — Менталист, поднявшийся выше Четвёртой Ступени, начинает получать возможность влиять и на Одарённых, не только на Бездарей. Вот и боятся. Дрожат за свои «драгоценные» головы.

— А ты? — попытался ещё обострить я. — Боишься?

— Нет, — так же равнодушно отозвалась она. — Я слишком долго живу, чтобы чего-то ещё бояться.

— Но…

— Да что ты мне можешь сделать, даже, если Богатырём станешь? — приподняла одну бровь она. — Убьёшь? Хф — можешь попытаться: посмотрим, насколько богатая у тебя фантазия. Заставишь тебе отдаться? Пфф! Я и сама не особо против — ты знаешь, для меня это не что-то запредельное. Простое физиологическое действие. Заставишь отдаться кому-то другому? Ну, из того бара ты меня сам забирал — что тебе рассказывать? Заставишь убивать собственных детей или близких? У меня нет детей. И не осталось близких. Заставишь прилюдно опозориться? Шальную Императрицу — серьёзно? Заставишь просто убивать? Ну… это даже может быть интересным… какое-то время. Но, мне, почему-то кажется, что тебе самому надоест раньше.

— Ты действительно хочешь проверить фантазию писателя-фантаста, специализирующегося на психологических мучениях и ломке своих героев? — не удержался я. Не смог — она задела мою профессиональную гордость. Просто не смог промолчать, хоть и стоило бы.

— Оу? — приподняла брови она. В глазах её появился вызов. — Например?

— Эм, Кать, послушай, может сбавим обороты? — поднял в защитно-останавливающем жесте обе руки, — я не хочу делать тебя врагом. Вообще ничего плохого против тебя не имею и не замышляю. Я вообще: добрый, белый и пушистый. Мухи не обижу, если меня не трогать…

— То есть, это сейчас пустая брехня была? Пустозвонство? — чуть довернула голову она.

Я опустил руки и тяжело выдохнул.

— Ладно, — вскинул опять на неё взгляд я. — Допустим. Проведём исключительно мысленный эксперимент. Чисто теоретический и умозрительный. Не я конкретно и не против тебя конкретно, а некий абстрактный Менталист-Богатырь с некой абстрактной долго живущей на этом свете Богатыршей, которую очень трудно убить, и которой не за кого бояться. Устроит?

— Хорошо, — прищурилась она. — Пусть будет эксперимент. Говори.

— Ну, я не очень хорошо пока разбираюсь в возможностях Менталистов: может он стереть память? Совсем. Или заблокировать?

— Допустим, может, — ощутимо напряглась Катерина. Видимо, в своем «бесстрашии» она в этом направлении даже и не пыталась думать.

— Так вот, допустим, абстрактная Богатырша не боится физической боли, ей не за кого бояться, в её долгой жизни с ней произошло столько всевозможного дерьма, потерь и унижений, что нормальному человеку трудно даже представить всё это. Допустим. Но, что если абстрактный Менталист сотрёт… а лучше заблокирует всю её память? И подбросит её туда, где она сможет начать жизнь сначала? Без своего печального опыта, без багажа всех прожитых лет… без развитого Дара?

— Ты описываешь рай, — не смогла подавить тяжёлого вздоха женщина с тяжёлым прошлым, сидящая напротив меня. — Но начинали мы говорить об аде?

— Ну, если есть рай, — пожал плечами я. — То изгнание из него — разблокировку памяти легко можно посчитать адом. А уж, если тот Менталист может делать это снова и снова, опять и опять…

— … — выругалась долго, зло и грязно Катерина. Потом она подняла на меня глаза и взгляд её уже был другим. Совсем не таким непробиваемо-самоуверенным, как раньше. В нём появились серьёзность и настоящая опаска.

— Ты выиграл, — сказала, наконец она. — Тебе действительно удалось своим «мысленным экспериментом» меня напугать. И я, теперь, тоже тебя боюсь.

— Прости, — виновато посмотрел на неё и тяжело вздохнул я. — Теперь и ты будешь пытаться меня убить?

— Нет, — после некоторой паузы ответила она. — Кроме того, что я не так глупа, чтобы самолично настраивать настолько опасного и потенциально неубиваемого Монстра против себя враждебными ему действиями, я ведь ещё и публично признала тебя своим Учеником. И от своих слов отступать не намерена… Специально, нет, — вернулась ехидно-неприятная усмешка на её лицо.

А меня от этого передёрнуло. И я даже пытаться скрыть такую свою реакцию не стал — слишком ещё свежи были в памяти те случаи, когда она отправляла меня на «перерождение» не специально. Так что, угроза была более, чем реальной. Однако, это было, в данном случае, лучшее, на что я мог надеяться после того, как настолько неосторожно распустил свой язык. Она ведь теперь этот разговор ни за что не забудет. И отношение её к прежнему уже никогда не вернётся.

— Я отомщу за свой страх иначе, — стала усмешка её ещё ехидней. — Я помогу тебе выжить. Выжить и действительно стать неубиваемым. Чтобы ты стал сам таким же, как я. Это будет самая жестокая месть, — переплавилась усмешка из ехидной в победную.

— Знаешь, — вздохнул я, падая обратно на кровать. — Раскрою маленькую тайну: я уже неубиваемый.

— Да? — хмыкнула она. — Ну у тебя будут ещё случаи это проверить.

— Кстати, — повернул вновь голову к ней. — А, если серьёзно. Кать, что мне делать?

— А раньше ты, что делал? — хмыкнула она.

— Выживал, — подумав, хмуро выдал я.

— Вот и дальше выживай. Разве, что-то изменилось?

— Кхм… с такого ракурса на проблему я как-то не смотрел, — пришлось мне признать.

— Все мы выживаем. Каждый день. Изо дня в день, — пожала она плечами. — Судьба всех Даровитых — выживать. Драться за свою жизнь и выживать… или не выживать. Ты не сможешь найти ни одного из Обладателей Дара, кому, хоть раз, не пришлось бы отстаивать своё право жить. Не Бездари с камнями и вилами, так другие Даровитые в борьбе за кормовую базу и жизненное пространство. Просто стань сильней.

— Но… Совет?

— Ну, Совет. И, что?

— А Император?

— А что Император?

— А…

— Забей, — поморщилась Катерина. — У тебя поинтереснее проблемы есть.

— Ещё «интереснее» чем выживание? — саркастически поднял бровь я и сложил на груди руки.

— Не «важнее», а «интереснее», — поправила меня она. — Тебе, вообще-то, экзамен на Ранг Пестуна Императором назначен.

— Чего⁇! — вылупился на неё я с искренним охреневанием. — Когда⁇!

— Как только канал будет закончен, — ухмыльнулась Куратор нашей группы.

— А-а-а… — разочарованно протянул я. — Ну, это, когда ещё будет. Его уже шестьдесят лет строят, и ещё шестьдесят строить будут. Можно расслабиться.

— ВСЕГО шестьдесят лет! — со значением сказала она. — По-моему, ты зажрался. С Пятой на Шестую Ступень не так-то просто переступить. Далеко не у всех это и за сто лет получается. Экий ты самоуверенный!

— Да нет, — пожал плечами. — Просто, мне плевать на все эти Ранги. Витязь, Ратник, Пестун — какая мне разница? Петь-то от этого я лучше не стану.

— Интересный подход. Хотя, логично: что легко даётся — не ценится, — ухмыльнулась Катерина. — Вот только, растрою тебя — разница есть.

— И какая же?

— Ты здесь, на этом строительстве, теперь «прописан», до самого его окончания, — стала её улыбка ещё ехиднее, чем раньше. — Распоряжение Императора!

— То есть? — не понял я.

— То есть, в Россию ты до становления Пестуном не вернёшься. А экзамена не будет, пока канал не докопаешь. Официально это оформлено, как «помощь в развитии юного Гения поколения». Типа: предоставление тебе возможности практически неограниченно-масштабного применения своих Сил. Твой личный полигон, так сказать.

— А неофициально?

— А неофициально: Борис с тобой связываться не хочет. Ему своих людей жалко: Богатыри — слишком ценный и трудновосполнимый ресурс, чтобы ими разбрасываться. Вот он от Совета и отбрехался, мол: нужна его голова — идите и заберите сами, он не в России!

— А Шах? Персидский Шах? Он-то, разве за меня не будет нести ответственность? — изумился я.

— Шахиншах, неуч-ты! — пожурила меня Катерина.

— Шахиншах, — покладисто поправился я.

— Это же Персия! — развела и «всплеснула» руками она. — Шахиншах, «скрепя сердце», прикроет глаза на такое вопиющее беззаконие… за «благодарность малую» со стороны Совета. Им всегда найдётся пара-тройка тем для обсуждения, где Совет мог бы пойти на некоторые уступки для проектов Персии.

— А отец? — нахмурился я.

— Ему никто не запрещает пытаться тебя здесь защитить. Любая охрана, любые средства. Хоть сам лично возле тебя двадцать четыре на семь может дежурить, — пожала плечами она. — Но не в России.

— Вот же ж! — поморщился я. Правда, скорее, досадно, чем возмущённо. С другой стороны: а действительно — что изменилось-то? Ничего: моя жизнь снова в моих собственных руках и только в них. Единственное: понять бы, кто этот «доброжелатель», который опубликовал видео? И чего хотел этим добиться?