Княжич Юра V. Человек Дождя

Глава 22

«Когда тебе больно — бей!». Ну, или, другими словами, сакраментальное: «Мочи макивару, парень! Мочи макивару!».

Макивары не было. Да, она, если честно, этому телу и не нужна. Зачем? Если, используя Воду, я могу сам произвольно вносить требуемые правки в строение своего организма. Надо костную ткань в определённых местах укрепить, усилить дополнительным кальцием — без проблем. Надо увеличить толщину слоя омертвевшей кожи на костяшках — пожалуйста! Хоть подкову на кулаке вырасти — не сложно. Была бы Вода и материал.

Вот только, как потом с этой подковой ходить? Она же напрочь уничтожит всю подвижность пальцев и кисти. Бить — удобно, хватать, рвать, давить, выкручивать — нет. А действие это, «выращивание» — процесс не мгновенный. Да ещё и высокой концентрации внимания требует, чтобы чего не то, не там и не так не «вырастить». Так что, в реальном бою, как рабочий приём — не применимо. Да и, повторюсь — бессмысленно. Одарённые Стихийники на таких Рангах, как у меня, в рукопашную уже не сражаются… в этом мире.

Уверен, если, как следует, подумать и пофантазировать, то подобрать стиль и способ борьбы, при котором непосредственный близкий рукопашный контакт против, допустим, Богатыря Земли или Огневика будет оправдан и эффективен, можно. Но это будет повторение всем известного анекдота про спецназовца на поле боя, того самого — пролюбившего автомат, нож, ремень… и второго такого же долбоклюя, которого он на этом поле найдёт.

Ладно. Это всё лирика и отвлечённые рассуждения. Но факт — макивары у меня здесь не было и нет. Но это же не повод считать озвученную ранее фразу неприменимой к моему случаю? Нет макивары — бей воздух! А лучше, не просто бей, беспорядочно молотя его, а возьмись выполнять сложные тренировочные комплексы — голову это грузит гораздо сильнее и надёжнее простого повторения простых ударов или их комбинаций. Грузит и разгружает — напрочь выкидывает все лишние и ненужные мысли из неё.

А ещё — это красиво! Притом, что мы находимся в горах, и никто мне не запрещает взлететь со дна тоннеля наверх, к солнцу, небу и свежему горному воздуху. А там, наверху, выбрать и выровнять себе площадку в самом живописном, по моему мнению, месте и начать заниматься там, а не в вечной тьме канала внизу.

А, чтобы усилить создаваемый эмоциональный эффект, выполнять эти комплексы не абы в чём, а в сшитом по спецзаказу, эксклюзивно под мою фигуру, из дорогого китайского шёлка «традиционном» костюме для восточных Боевых Искусств, состоящем из штанов, хитона, пояса и мягкой удобной обуви.

Да — я снова вспомнил, что богат, и могу себе такое расточительное чудачество позволить, как случилось давеча в Берлине, где я не просто форму, я партнёра для тренировок покупал!

Так что: вспомнил и позволил.

И теперь на мне красивый, атласный чёрный шёлк с золотом завязок-застёжек, с белыми отворотами рукавов и белой окантовкой воротника-стоечки. А на ногах чёрные брезентовые «тапочки» с ярко-жёлтой подошвой и символом «инь-янь» на внешних боковинках.

В таком виде я старательно выполняю заученные в мире писателя комплексы, находясь на площадке высоко-высоко в горах, на фоне эпичнейших и живописнеших видов. С самым равнодушно-спокойно-одухотворённым выражением на своём лице.

Картинку немного портит только причёска а-ля Тиль Линдеман, которую я ещё не успел сменить на что-то более нейтральное после достопамятного концерта. Но, это не беда — наоборот, даже некоторую пикантность придаёт, изюминку, неповторимую оригинальность

И, знаете, выполнение комплексов в такой обстановке, получается у меня… красиво. Вот правда — даже самому нравится, как то, что я делаю, смотрится на видеозаписях тех дорогих, крутых, профессиональных камер, что «сами по себе» летают вокруг меня в этом месте.

В кавычки я словосочетание взял потому, что, понятное дело, «сами по себе даже кошки не плодятся и мыши не заводятся». Естественно, был тот, кто ими управлял и их контролировал. Точнее, та — Алина.

Я ведь говорил уже, что она — Кинетик? Говорил. Так вот, она-то быстро нашла применение своему Дару в области своего же увлечения. Не боевое, но совершенно логичное. Да и зачем ей боевое? Она, что, мужик, что ли? Воевать собирается? Нет — для боя и войны у неё я есть. И другие дуболобые Князья-Княжичи. Она же — «цветочек нежный, для красоты и песни рождена, а не для войны или работы».

Если что, это была цитата. Хотя, я б её точно «нежным цветочком» не назвал. Скорее уж ледяной розой с кованным стальным сердечником: спокойная, холодная, расчётливая, целеустремлённая, с бульдожьей деловой хваткой, невероятной деловой интуицией. Цветок, который не согнёшь и не сломаешь.

Но, не важно. Это моё субъективное ощущение. Её собственное внутреннее представление о себе может в корне отличаться от моего. Так вот, она очень быстро нашла применение своим недавно проявившимся силам. Логично же, чтобы они не были мёртвым грузом, а работали и приносили конкретную, ощутимую, материальную пользу прямо здесь и сейчас? Иначе, зачем они вообще-то тогда нужны? Вот они и приносили: трат на сложные съёмки стало в разы меньше. Не на порядки, но в разы. Ведь больше не приходилось тратиться ни на разного рода тележки-рельсы-рамы-штативы для крупных планов и круговых «объездов», ни на подъёмники для планов общих и видов сверху. Ни на ещё тысячу разных мелочей и приблуд для обеспечения нужных положений камеры. В абсолюте, теоретически, Алина теперь вовсе может не нуждаться в съёмочной группе, производя все манипуляции с техникой сама, одним своим мысленным усилием сама себя снимать. Сама петь — сама снимать.

Теоретически. Но, так-то, она, естественно, подобными глупостями заниматься не собиралась. Ведь, съёмочная группа — это не только дополнительные руки, это ещё дополнительные глаза, дополнительные идеи, дополнительные профессиональные знания и навыки. К чему, Алине ото всех этих плюсов отказываться? Она, в этом плане, человек практичный: и новые возможности применит, и от уже имевшихся наработок не откажется.

Правда, зачем именно она снимала меня в этот раз, я не понимал. Ведь, ушёл-то сюда, просто, чтобы развеяться. Разогнать тучи с разума. Выплеснуть боль и эмоции. Но она поднялась за мной (Дар ей теперь и такие фокусы, как левитация, позволял. Не знаю, как Алина это точно делает: поднимает сразу и непосредственно себя, или опосредованно, через некую опору под собой. Да это и не важно). Поднялась и теперь вот снимала.

Вообще, с момента их с Матвеем прибытия сюда, прошла уже неделя. Семь дней, в которые… ничего страшного так и не случилось. Вопреки ожиданиям, никаких врагов, убийц или покушений так и не было.

Понятно, что это не повод, чтобы расслабляться. То, что убийц нет ещё, отнюдь не означает того, что их не будет вообще. Или того, что ситуация хоть как-то принципиально изменилась. Однако, такое положение вещей меня более, чем устраивало. Ведь, по более внимательному рассмотрению ситуации, моё «приписание» или «прописка» на этом строительстве не означала тюремного заключения на дне этого глубокого мрачного тоннеля. Никто не сажал меня на цепь, никто не приставлял ко мне конвоя. У меня, как и у остальных участников нашей студенческой группы, даже был свободный выезд с территории в близлежащие, да и не только, персидские города. Которым они, с удовольствием, и пользовались.

Вообще, организационно, это была обычная работа. Пятидневка с двумя выходными и восемью рабочими часами в будние дни. Из этих восьми часов, шесть — учебные. Практика «в шахте», как они это здесь называли, занимала только два. Правда, опять же — посменно. Четыре двухчасовых смены в день. С утра и до вечера. Смену отбывают «мини-группы» по два-три человека. Состав мини-групп — команд может меняться. А может и не меняться. Зависит от личных предпочтений, а ещё учебных заданий, которые поручают учителя на время практики для отработки.

Это ведь, в первую очередь — учебная практика, и только во вторую — государственного значения проект.

Задачи ставились, в основном, боевые. Ведь и действительно: а где ещё можно позволить Даровитым использовать их весьма разрушительные силы на максимум, как не на стройке? Помнится, в мире писателя для пробития каналов вообще тактические ядерные заряды, в своё время, использовались. Логично же! Тем более, что, по разрушительности, каждый Одарённый вполне сопоставим с таким зарядом… в потенциале.

Восемь часов работают Лицеисты. Отрабатывают свои мощнейшие техники, командное взаимодействие, комбинирование атак, нападение и защиту — в общем, ломают камень. А потом приходят инженеры, рабочие и высокоранговые взрослые Одарённые. Которые разгребают и доводят до ума всё то, что наломала молодёжь. И работы у них… куда больше, чем у юных дарований. И она куда сложнее. Тут ведь надо уже не просто бить и ломать без разбору, а вымерять азимут, вымерять все углы, все наклоны, укреплять склоны, выравнивать ямы и срезать неровности, прокладывать и монтировать оборудование и коммуникации… дел не в проворот.

Поэтому и продвижение такое медленное. Инженеры-то с высокоранговыми Одарёнными здесь не просто так, а за деньги работают. Причём, Одарённые — за очень большие деньги! Им спешить некуда.

Но норму они делают. Притом, если молодь не справляется с нужным продвижением, им его доделывать за них и ломать тоже приходится.

Неделя здесь…

Первые три дня я присматривался, привыкал к режиму, разбирался, что тут и как, кто есть кто, что делает, чем занимается, за что отвечает. Ну и дёргался, понятно, от каждого шороха, каждой тени стремался — очередных убийц ждал. Но их, повторюсь, всё не было.

На четвёртый день вовсе прилетел дирижабль со съёмочной группой и всем необходимым оборудованием — Алина подсуетилась.

Их ведь с Матвеем вместе официально включили в состав нашей Лицейской «вахты», и уезжать они отсюда не спешили. Их тоже учили по Лицейской программе. Единственно, Матвею, по его малолетству, делали скидку и во всех теоретических дисциплинах индивидуально занимались учителя, в соответствии с его уровнем подготовки. Практика — со всеми. Он же — Гений, ему можно. Его не жалко.

Да, кстати! А ведь Матвей официально, вернул-таки, своё звание «Гения Поколения». Ещё и у меня отобрал звание «Самого молодого Ратника тысячелетия» — он ведь, действительно достиг этого Ранга, пусть позже меня по времени, но, при этом, почти на год раньше по возрасту. Ведь он и сам младше.

Однако, мой «подвиг» окружающих впечатлял несколько больше. Ведь Витязь в семнадцать — впечатляет куда больше, чем Ратник в пятнадцать. Ведь Ратники плюс-минус в таком возрасте в истории замечены были, пусть и тысячу лет назад, но были, а вот о семнадцатилетних Витязях мне слышать ещё ни от кого не приходилось.

Так что, у нашего поколения сразу два Гения. И оба признанные.

В общем, прилетел дирижабль и опустил в нашу «нору» целый контейнер оборудования. Без преувеличения — целый контейнер! И ещё съёмочную группу из десяти человек привёз. Не хилая такая «сигара» по размерам — раза в три больше, чем та, на которой прибывал сюда я. Но, классом комфортности куда ниже, проще и дешевле.

Съёмочная группа и оборудование прибыли. День ушёл на их размещение и обустройство, а дальше…

Ну, а что могло быть дальше? Я забил на учёбу, естественно! Сдалась она мне, в моих условиях? Без куска хлеба в этом мире, ни при каких обстоятельствах, даже самых фантастических, я не останусь… если не убьют, конечно. А в выживании против Богатырей и Паладинов мне школьные уроки точно не помогут. Так что, на всю теорию я перестал ходить в наглую. Даже объяснять никому ничего не стал. Просто забил, и всё.

На практику, правда, ходил. И норму выполнял. Но только норму. Стахановских подвигов больше не делал… пока. Хоть с инженерами местными и сошёлся — весёлые ребята, русские.

Всё освобождённое от занятий время тратил на запись новой песни и съёмки клипа.

Глупо, наверное. Но, с другой стороны, а что мне ещё делать? Что, вообще, можно сделать в моей ситуации? Пытаться какие-то хитрые планы строить? Интриги плести? Прорываться в Набсовет договариваться с сидящими там монстрами о сохранении моей жизни? Торговаться? Собирать собственную партию-банду и идти отбирать Власть?

Как-то даже звучит глупо. Вот и остаётся только: «Расслабиться и получать удовольствие».

Хотя, если подумать, то один рабочий вариант, всё-таки, в теории существовал: пойти самому открывать «сезон охоты на охотников». Возможный вариант. Но ненадёжный, долгий, проблемный, утомительный… ведущий к объединению против меня всех, кто ещё сомневается, и нарастающей эскалации конфликта с перспективой перерастания его в нечто вовсе глобальное, когда мочить меня выйдут уже действительно «всем миром».

«Расслабиться и получать удовольствие» значительно продуктивнее. Ведь, чего бояться бессмертному? Убийц?

В общем, я добрался, наконец, до «Арии» и Кипелова!

Серьёзно, я же ведь хотел спеть «Я свободен!» с самого момента выхода на радио «Стрелы». С самой той минуты, когда я понял, что МОГУ петь. И моё пение людям нравится! Я хотел спеть эту песню!

Но, во-первых, останавливало то, что: где я, и где Кипелов⁈ Мои вокальные данные и мастерство управления голосом очень сильно недотягивали до даже минимального уровня, необходимого, чтобы начинать петь ТАКОЕ. Сейчас… скромно скажем, ситуация немного улучшилась, и замахнуться на «Арию» уже теоретически не так стыдно. Второе, что останавливало: смысловая нагрузка песни… которая стала максимально актуальна теперь, после разрыва помолвки и отъезда Мари. Да и настроение подходящее…

Так что, наверное, я жутко скучный и предсказуемый человек: куда бы меня не запихивали, занимаюсь везде одним и тем же. Но, что поделать, если иные занятия мне малоинтересны?

В любом случае, работа над новой песней и клипом к ней — дело не быстрое. За день-два не делается. Но и круглых суток работы не требует. Моей работы. Съёмочники и звуковики, как раз-таки, и по ночам работали — им Алина за то по тройному тарифу платила.

А у меня, в результате, оставалось ещё и свободное время, которое я сегодня решил потратить вот так: одеться в красивое, забраться на самую высокую точку близлежащих гор, поближе к солнцу, сравнять вершину этой горы в площадку и начать выполнять там все известные мне комплексы. Чтобы всё было, ну прям, как в тех старых фильмах про древние боевые искусства, которые я смотрел по телевизору в ещё детстве, в то время, когда моя личность только-только формировалась.

Захотел — сделал. Что я могу сказать о процессе? В тёплом зале на ровном полу со специальным покрытием — работать приятнее. И проще.

Не так пафосно и круто, как на вершине горы — но проще и продуктивнее. Начать с того, что в горах холодно. Пусть это даже и горы Персии, которые максимально близки к экватору. Тут, всё равно, холодно. И, чем выше, тем холодней. Так что, пришлось для начала, с терморегуляцией поработать, чтобы тренировочную кунгфуистскую форму на тяжёлую шубу не менять.

Дальше: камень, даже искусственно выровненный — твёрдый, грубый и неудобный. Слишком слабо выровняешь — споткнёшься. Слишком сильно — будешь скользить. Но, в-третьих, и самых главных: ветер!

Вы представляете какой сильный, колючий и ледяной ветер бывает на вершине горы? Вот и я не представлял, пока сам сюда не залез. Да он буквально сшибает с ног своими непредсказуемыми порывами! Просто стоять — уже сложно, что говорить о том, чтобы делать ещё и координационно сложные, близкие к акробатическим трюкам, рывки, удары, прыжки и перевороты! Вообще невозможно сосредоточиться на чёткости и правильности наработки движений — не упасть бы! Постоянно приходится делать зазоры, запасы и поправки на возможный внезапный порыв, который может движение испортить. Или вовсе сбить с ног либо выкинуть за край площадки, вниз, к многоярусным террасам будущего канала.

Кстати, это сооружение оказывается ещё грандиознее, чем показалось мне с самого начала. И гораздо, гораздо сложнее. Вообще, с каждым днём, узнавая об этом проекте, я всё больше и больше восхищаюсь его масштабностью и инженерной проработанностью. Можно сказать, влюбляюсь в него.

Начать с того, что прошлое моё суждение о наклонности дна канала оказалось ошибочным. Нет у него никакого наклона! Дно выровнено по уровню, перпндикулярно направлению к центру земли. Но, при этом, оно сегментировано: разбито на четыре длинных участка с перепадом высот в семь метров между каждыми двумя соседними. А окончательный план канала предусматривает в местах этих «стыков» четыре мощных ГЭС, не зависящих от времени года.

Естественно, каждая из этих дамб-ГЭС имеет обход для судоходства из системы шлюзов. Понятно, что эти шлюзы будут замедлять идущие по каналу суда, увеличивать время прохождения и снижать общую скорость грузо-потока, но… преимущества этот не самый значительный недостаток перевешивают, тем более, что замедление будет измеряться в часах, не в днях даже.

Первое, самое очевидное преимущество, я уже озвучил: постоянный, не зависящий от сезонных изменений, мощный поток воды. «Нескончаемый», так как в качестве «водохранилища» будет выступать целый океан, которому никак не грозит пересыхание, а в качестве «водосброса» — море. А значит: выработка энергии надёжная, постоянная и гарантированная.

Притом, что ГЭС — это ещё и высокоманевренная генерация энергии, которая служит не столько для прямой выработки электричества, сколько для балансировки более сложных и больших энергосистем. Но я, кажется, уже рассказывал об этом, когда пытался создать своё маленькое майнинг-предприятие в Москве. Ещё до открытия Дара. Не буду повторяться.

Четыре крупных ГЭС — это очень серьёзные балансирующие мощности, к которым просто-таки напрашиваются ещё объекты основной, постоянной генерации, такие, как газовые, угольные или атомные электростанции, которые и требуется балансировать на пиковые спрос и падение спроса потребителей электроэнергии.

Уголь в горы доставлять не удобно. Хотя, после введения канала в действие, это утверждение уже не будет столь однозначно-очевидным. Газ… требует строительства газопровода. Месторождения, конечно, тут совсем рядышком есть — Персидский залив под боком, но газопровод всё одно — дело не дешёвое и структурно сложное: горы! Но это, как наглядно показывает сам канал — обстоятельство Даровитых не сильно останавливающее. Если рогом упрутся, то, что хочешь и, где хочешь, проложат.

А вот атом… Мирный атом — рулит. Как я узнал от одного из инженеров, с которым разговорился на эту тему, ГЭС канала как раз и будут балансировочными маневровыми мощностями для ещё четырёх АЭС, которые недалеко от канала уже запланированы и будут строиться отцовским детищем: «Росатомом». Уже давно все договора заключены, обязывающие контракты подписаны и непосредственные физические площадки подготавливаются (геологоразведывательные работы, сейсмика, лицензирование государственным регулятором), и даже бетонные заводы рядом с местами будущего строительства уже заложены.

Притом, что АЭС планируются модульные, и энергоблоки к ним будут доставлены на место уже в собранном, готовом виде. Как я уже ранее и упоминал: огромными грузовыми дирижаблями… с подстраховкой Одарённых Воздуха.

А к этим электростанциям, корневым, «якорным» потребителем запланированы станции опреснения морской воды из этого же канала. Опреснение и насосные станции для доставки этой пресной воды к тем местам, где её не хватает, и, где она нужна. А она нужна всегда и везде.

Оборудование для опреснительных станций будет поставляться и обслуживаться Российской «Машины и аппараты».

В общем, этот канал — это не просто новый короткий торговый путь, нет! Это комплексный, масштабный и долгосрочный план развития всего региона на десятилетия вперёд! Взаимовыгодный для обеих участвующих в его реализации стран.

Уверен, и с тем вопросом, который возникает в голове первым, когда слышишь о перепаде высот между Каспием и Персидским заливом в те самые двадцать восемь метров, и который мне неоднократно задали уже в комментариях под книгой в мире писателя, ответ у сторон имеется. На тот самый: что делать с повышением уровня Каспия в результате пробития соединяющего его с мировым океаном прямого канала? Абсолютно уверен. Только, я сам его, пока ещё не знаю — недостаточно вник в планы, замыслы и документацию. Но узнаю. Обязательно узнаю! Мне и самому интересно.

Кстати, к нему же: четыре дамбы ГЭС на канале — это не только про энергию, это ещё и про контроль водного потока, пропускаемого в Каспийское море. Ведь, при желании и необходимости, этот поток, теоретически (да и практически), можно перекрыть вообще полностью, оставив только работу шлюзов — что совершенно ничтожный объём по сравнению с основным потоком, сохранив маршрут рабочим и судоходным.

Дальше: конструкционно канал — это не просто высоченный вертикальный «разрез» в горном хребте, через который он проложен. Нет! Будь это так, судоходство по нему превратилось бы в одну сплошную «русскую рулетку», ведь любой камень, скатившийся с близлежащего к нему горного склона, упавший в него, стал бы смертельной угрозой любому транспорту, движущемуся на его дне, будь то контейнеровоз, автомобиль или поезд. Никаким бронированием крыши от такого не защитишься — слишком велика будет энергия, набранная камнем за время полёта с такой высоты. И тот «булыжник», из-под которого мне пришлось недавно выползать кровавыми ручейками, лучшее тому доказательство.

Канал, на срезе, представляет собой ступенчатый, расширяющийся от низа к верху треугольник. Или перевёрнутую пирамиду. Ну, или, если быть ещё более точным: усечённую пирамиду — трапецию.

Ступенчатую! Тоннель очень сильно расширяется вверху. Только, не плавно, образуя удобные для разгона камней наклонные склоны, а ступенчато, создавая террасы. Каскады террас. Каждая из которых имеет отрицательный, относительно центра канала уклон. Небольшой, но именно отрицательный.

В результате, если «нижнее основание», то есть, дно канала имеет ширину, как уже ранее говорилось, сто пятьдесят метров, то «верхнее» достигает полутора километров!!! А число «ступенек» может быть больше десяти, в зависимости от высоты гор, которые пробивает канал.

Почему я не увидел и не понял этого сразу? Так, по самой банальной причине: та «нора», в которой мы приземлились, со дна которой я впервые взглянул на уходящие ввысь отвесные склоны, была «сырым» незаконченным ещё участком, пробитым совсем недавно, над которым ещё не успели поработать настоящие строители этого чуда человеческой мысли. Именно потому меня там каменюкой и пришибло, что участок не был законченным. Ну… если, конечно, поверить в то, что этот камень вообще мог быть случайным при такой исключительной точности попадания. Но, сахар с ним, с этим камнем. Одним покушением больше, одним меньше — подумаешь.

Мне вот, через пару дней обещали показать, как систему «естественного» освещения в этом чуде инженерной мысли будут оборудовать Одарённые Земли! Вот что, по-настоящему интересно!

Кстати, ловлю себя на том, что всё больше и больше проникаюсь этим проектом. Увлекаюсь им. Загораюсь… Мне уже по-настоящему хочется в нём поучаствовать, а не, как остальным Лицеистам: тупым «круши-ломай». Ломать — дело не хитрое. А вот построить… А ещё, мне очень хочется увидеть, как он завершится. Как по его дну, наконец, побежит океаническая вода. Своими собственными глазами это увидеть!.. и не через шестьдесят лет.

А бабы… любовь… «Мочи макивару, парень! Мочи макивару…»