Княжич Юра V. Человек Дождя

Глава 36

Что было дальше? С одной стороны, неожиданно, с другой — очень даже ожидаемо и предсказуемо: меня забрали из столицы Сузианы обратно в тёмную кишку тоннеля будущего Трансперсидского судоходного канала. Кто и как? Катерина на своей красной спортивной машине, которая подъехала как раз к завершению моего концерта, к концу последней песни. Или нет. Подъехать она могла и раньше, просто, не торопилась соваться мне под горячую руку и прерывать выступление — могла ведь и на грубость нарваться. Уж она-то хорошо знает, как на меня действует внимание толпы, и в каком направлении улетает к хренам моя адекватность при этом.

А так, момент она выбрала идеальный: десять песен — я уже и физически, и морально устал. Да ещё и каменюка эта из колеи выбила — я ведь её не создавал привычным для себя способом: конденсацией растворённых в воде веществ. Более того: подобный способ требует очень высокой концентрации внимания и сосредоточенности. На эмоциях такую работу для меня было бы невозможно совершить — не готов я ещё к таким подвигам. Да и сколько воды потребовалось бы мне для создания этой скалы почти в десять метров высотой и метров сорок в основании⁈ Такого количества воды хватило бы, чтобы утопить всех моих зрителей на этой площади, устроив им не «иллюзорный потоп», а самый, что ни на есть настоящий, материальный.

Я не делал этого. Последнюю песню иллюстрировала иллюзия, чуть-чуть, самую малость подкреплённая лёгким Ментальным воздействием. Так откуда скала? Кто-то другой, поддавшись очарованию моего пения, создал? Какой-нибудь случайно оказавшийся на площади Одарённый Земли…

Нет. Не могло этого быть — я бы почувствовал возмущение, создаваемое применением силы другим Одарённым в непосредственной близости от меня. Между прочим, чем сильнее я становлюсь, чем выше поднимаются мои контроль и понимание моей Стихии, тем более чувствительным я становлюсь к таким вещам. Но, если верить словам Катерины — это, как раз, нормально. Все Одарённые высоких Ступеней овладения Даром, крайне чувствительны к проявлениям Дара других Одарённых в поле своего внимания или «сфере контроля». Именно по этой причине их так трудно убить незаметно. «Сфера контроля» же со временем, опытом и возрастанием силы Одарённого расширяется, становится больше, граница её отодвигается дальше и становится всё менее чёткой. И именно из-за этого, Воздушники, самые успешные и результативные убийцы Одарённых, используют не прямые воздействия, а максимально опосредованные. Они не создают отравляющие или усыпляющие газы в непосредственной близости от тела жертвы, хоть это и был бы самый простой и экономящий силы вариант. Нет! Сами вещества создаются ими максимально далеко от жертвы. Чаще всего и вовсе: приносятся к месту проведения операции с собой, в максимально обычных контейнерах или пробирках. Искусство состоит в том, чтобы доставить их к дыхательным путям объекта так, чтобы тот ничего не заподозрил и не заметил. Притом, что даже потоки воздуха в «сфере контроля» нельзя тревожить — их можно только почувствовать и рассчитать. Ведь, стоит объекту лишь немножечко насторожиться, как покушение окажется мгновенно провалено: у Одарённых любой Стихии есть свои способы защититься от воздействия на их организм ядов. Весь фокус только в том, чтобы насторожиться…

Но, что-то я слишком ушёл мыслью в сторону. Сказывается профессиональное писательское искажение: всё время придумывать и продумывать, как можно нанести вред какому-либо персонажу, где у него слабость, где у него сила, и как уже он может защититься… Ведь, по сути, любая книжка, так или иначе, состоит именно из этого: сначала создания сильного персонажа, а затем поиска и перебора его слабостей, с постепенным превозмоганием им этих слабостей. Ну и развитием личности персонажа в этом процессе. То, насколько он меняется, вынужденно или сознательно, для преодоления этих слабостей. Причём, даже не важен жанр книги — такая схема есть в любой: от сказки до хоррора, детектива или любовного романа. Просто, слабости разные, разного плана.

В общем, применение сил другого Одарённого прямо под собственными ногами я бы почувствовал безо всяких сомнений. Особенно «под допингом» от внимания толпы. Но этого не было. А скала была. И мысли об этом оказались даже сильнее мыслей о том, какую бы ещё песню спеть следующей.

И именно в этот момент на площадь, заставляя толпу расступаться перед ней, выехала красная машина Катерины, переключив моё внимание уже на неё. И концерт закончился.

Я поблагодарил зрителей, поблагодарил ребят, которые со мной выступали, и теперь охреневали ото всего произошедшего: и от того, как они играли совершенно неизвестные им до этого мелодии, и от того, что творилось вокруг, и от того, какой аншлаг собрало их выступление, и от того, что они, вместе с фонтаном (который, кстати, даже не перестал работать), теперь оказались на самой настоящей скале, с которой ещё как-то слезть надо будет, не поломав ни ноги, ни инструменты.

С последним я им помог. Мне-то это ничего не стоит: лёгкое усилие по применению моего Дара, и вода, которой в воздухе ещё было достаточно, мягко подхватила их всех вместе с инструментом и вещами, после чего аккуратно и бережно опустила на землю у подножия моего «нерукотворного памятника». Ну и меня тоже вода спустила. Поближе к Катерине, буквально в паре шагов напротив неё.

Я отдал ребятам гитару и молча прошёл к машине, где так же молча уселся на пассажирское сиденье. Катерина, ранее машину покинувшая, в неё вернулась. Села за руль и, в такой же молчании, вырулила с площади.

И всю дорогу до лагеря она ничего не говорила, а я ничего не спрашивал. Да и вообще — минут через десять езды, меня сморил сон.

В мире писателя ничего особо сильно не изменилось. Да и что тут может измениться? Я ведь очень внимательно и чутко слежу за тем, чтобы ничего не менялось. Ничего не выходило за рамки той идеальной нормальности, которую столько лет выстраивал, которая стоила мне стольких усилий и столько труда, которая была мной буквально выстрадана.

Школьный год подошёл к концу. Дети ушли на каникулы, а учителя впряглись в «пахоту» ОГЭ, ЕГЭ, ОГЭ+, КЕГЭ и прочего мракобесия. Целый день, блин, носишься, как ужаленный, готовишь здание и классы с техникой к проведению, пока язык на плечо не свесится. Потом приходишь на сам экзамен и торчишь там целый день… без интернета, без компьютера, без телефона… А, когда, всё-таки, возвращаешься домой, мозги от дневного перегрева настолько усталые и варёные, что уже ничего не хочется. Так что, с основной работой, с писательством все процессы застопорились. Еле-еле из себя хоть раз в три-четыре дня главы выдавливать удаётся. Да ещё и этот проект по Марвелу…

В общем, всё нормально, всё, как всегда, ничего необычного, ничего ненормального… Единственно, только… усталость, наверное, сказывается — часто стал травмы получать. То нож себе в руку воткну, перерезая пластиковую стяжку, так, что буквально в миллиметре от вены лезвие прошло. Нож! Себе! Да сроду со мной такого не было. Ещё с пиздючества, когда я, чтобы с ножами «породниться», в постель к себе их обнажённые клал и спал на них — и ничего, не резался, действительно, словно бы продолжением руки, частью собственного тела их чувствовать начинал: и кидал их в мишень, и из дерева разные фигурки вырезал, и ел с ножа, и чего только не делал. И хоть бы хны! А тут: взял и себе в руку воткнул. Да ещё и нож-то хороший попался, острый. Кожу прошёл, даже не заметив и чуть не на полтора сантиметра в мышцу погрузился…

Но, всяко бывает. Кровь слизал, глянул, что вена не задета, пластырем заклеил и дальше работать.

То с поцарапаешься где-нибудь, на ровном месте, то синяк посадишь. То об балку в подвале голову разобьёшь. Вон, с велосипеда свалился — коленку рассадил. На следующий день бошку пробил об арматуру, на которой кондиционер крепится, просто не заметив его: с размаху втемяшился — к велосипеду наклонялся. Да так хорошо приложился, что кровища аж по лицу потекла. Ну идиотизм же!

Прям уж из дому выходить боюсь.

Но это всё так, естественно, не серьёзно. Причитаю просто. Кому пожаловаться-то, кроме читателей? Перед окружающими же лицо и марку держать надо: кровь смахнуть, сказать «пустяки» и с каменной мордой дальше топать, ехать или работать… А перед читателем, как перед доктором или священником, можно и не стесняться. Всё равно ведь, никого из них никогда не увижу — сколько вас? Тысяч двадцать от силы? Из ста сорока миллионов населения страны. Какова вероятность встретить? Двадцать тысяч к ста сорока миллионам? Это двадцать к ста сорока тысячам. То есть, один к семи тысячам. То есть, одна целая, четыре десятых на десять в минус четвёртой. Меньше одного процента.

То есть — никогда. А значит — и не стыдно в слабости признаться. Всё равно ведь, никто из моих близких, или тех, с кем я общаюсь, мои книжки не читает. И не станет читать…

Так что, всё у меня здесь нормально. Настолько нормально, насколько это вообще может быть нормальным (про цветные плёночки, что в моём подвале и под мостом в паре кварталов от него так и продолжают висеть нетронутые, помолчим).

О! Не один я, кстати, побитый-поцарапанный хожу. Вот Василий, «заказчик» мой, тот, который фанфик по Марвелу заказал, тоже с забинтованной правой рукой в прошлый раз на встречу пришёл. Точнее даже не с забинтованной, а с загипсованной. Вроде бы пара пястных косточек у него треснула. Или даже переломилась. Ну, насколько я вообще что-то в наложении гипса и повязок разбираюсь. Сам-то он ничего рассказывать, естественно, не стал: тоже морду кирпичом держит и имидж крутого парня соблюдает. Но факт: где-то он поломался, да…

Ну, да Писатель с ним. Или Дзен, как он сам выражается. И, как теперь, списанный с него персонаж заказанного им же «фанфика».

А на улице дождь. Сильный, долгий. Люблю дождь. Но я, кажется, об этом уже упоминал. И не раз. Дождь меня успокаивает. Под его мерный стук по крыше так приятно лежать в тепле дома, на своём диване, с любимой в обнимку… или с ноутбуком, набирая новую главу по какому-нибудь из своих проектов, погружаясь в создание новых миров…

Лежать и печатать, пока глаза слипаться не начнут, пока не уснёшь… чтобы погрузиться в написанный мир с головой, чтобы проснуться в нём.

Дорога до лагеря оказалась длинной, но, к сожалению или к счастью, не бесконечной. Однако, выспаться я успел неплохо. А в дорогом, максимально эргономичном кресле люксовой спортивной тачки тело… хотел бы я сказать, что не затекло. Но, к сожалению, это так не работает. И не так важно, сколько кресло стоит, если ты в нём находишься сколько-то там чесов подряд без движения, то проснёшься всё равно задубевшим и «деревянным».

Однако, тело молодое, Одарённое, в порядок приводится быстро. А настроение при пробуждении, несмотря ни на что, оказалось отличным. Мир казался огромным, добрым, солнечным и прекрасным. Пусть солнце и клонилось уже к самому горизонту.

Меня не встречали. Никто. И, честно говоря, это было даже обидно. Я тут, понимаешь, с «того света» вернулся живым, а всем… пофигу. Словно и не «погибал». Словно и не искали меня эти шесть с половиной… теперь уже семь дней.

Словно со смены вернулся. Словно так и должно быть. Словно никто и не думал, что я действительно мог умереть.

Как позднее выяснилось: именно, что и не думал. Не было ни у кого ни малейших сомнений в том, что я живой. Почему? Всё просто: мои Артефакты, те, которые были пробуждены лично мной, в частности «бабочка» Борятинской и кинжал Алины, продолжали оставаться «пробуждёнными» Артефактами. Не «погасли», не утратили своих свойств, не перестали работать.

Мне об этом, кстати, сама Алина и рассказала, когда где-то через полчаса после того, как Катерина меня привезла в лагерь и отпустила, зашла в гости в мой трейлер, поделиться новостями о том, что тут без меня творилось.

Вот такие вот дела: и хренли было думать, «решать» в том кафе? Не было у меня изначально никаких вариантов исчезнуть, инсценировав свою смерть. Не было! И впредь не будет, пока в мире хоть у кого-то ещё останется хоть один из «пробуждённых» лично мной Артефактов. А таких… минимум двое. Вроде бы… Блин! Сидеть и вспоминать надо: кому я ещё чего своего дарил! Я слишком много всего успел сделать и «пробудить» за последние месяцы! Не помню уже!

Мой кинжал, кинжал Алины, бабочка Борятинской, обезьянка-химера — это то, что точно имеется. Остальное надо вспоминать. Всякие иглы-пули и прочая мелочь. Что и где хранится. Не то, чтобы я всерьёз планировал ещё раз пытаться исчезнуть — сам же для себя определился, что не смогу этого сделать из-за своего пристрастия к нахождению в центре внимания, но, как минимум, стоит теперь лучше следить за своими произведениями, лишний раз не раскидываться и не раздариваться. Соблюдать, так сказать, Артефакторскую гигиену.

Начинаешь, блин, понимать, почему тут продавать и дарить принято именно «девственные» Артефакты, не связанные с создателем и не зависящие от его жизни. А то получишь какой-нибудь убер-меч-кладенец или супер-доспех от крутого мастера, экипируешься в них, выйдешь на поле боя или в круг поединка… а мастер двадцать минут назад умер. Ты и знать не знал об этом, надеялся на плюшки своих крутых Артефактов, а они уже и не Артефакты вовсе — так, заготовки. Никто не хочет в такой ситуации оказаться…

Хотя, опять же: для войны это плохо, а вот для любви? Муж жене, или возлюбленный возлюбленной, сын матери, уходя куда-то, на войну или по другим, мирным делам, но на долгое время, если оставит такой вот маленький подарок-сувенир — это уже совершенно другой расклад. Это уже имеет и смысл, и символизм, и значение…

А я Борятинской «бабочку» подарил. И не рассказала ведь, су… такая, что такие подарки могут такое интересное значение иметь! Наплела: «непробуждённые просто больше ценятся, не надо Императору пробуждать», «ты сильный, у тебя Ранг больше, Артефакт круче получится, пробуди…». Вот ведь! И назад не попросишь, и сама не вернула при расставании и расторжении помолвки!

Хм, надо бы у кого-нибудь поинтересоваться: а возможно ли «забрать пробуждение» обратно? Сам Артефакт-болванку оставить, а именно энергию свою, в него вложенную, забрать? Возможно ли такое вообще? И можно ли подобное провернуть удалённо? Вот ей сюрпризец-то будет, если возможно…

Нет, я не злопамятный! Просто… злой и память хорошая.

Кстати, о моей химере — Алик уцелел. Семь дней без меня… уцелел. Правда, объяснение этому чуду оказалось простым до банальности: его забрала к себе Алина. В тот вечер, когда, после устроенного в горах светопреставления с моим участием, мир не «перезапустился», а я сам в лагерь не вернулся, когда ей стало понятно, что «поиски» — это надолго, девочка зашла в мой трейлер, вскрыла замок своей способностью (для неё теперь невскрываемых замков и запертых дверей вообще нет) и забрала Алика к себе, что б во время этого ожидания от голода не подох. Или, что хуже — на глаза никому не попался, вызвав ненужные вопросы. Всё-таки зверёк, один, в моём трейлере, зверёк, о котором никто не знал, которого я, получается, прятал… А у девушки — маленький симпатичный питомец, причём из тех, которые в этой стране водятся — сам в столичных парадайсах таких видел, что может быть проще и обыкновеннее? Тем более, что Алина совершенно официально себе пару «карликовых игрунок» из ближайшего города купила и ей их в тот же вечер доставили. А где два, там и три — какие вопросы? Да и Алику не так скучно в одиночестве.

Толковая, всё-таки, девчонка Алина! Можно на неё положиться и «тыл» доверить!

А так: всё хорошо, всё в порядке. Вещи целы, зверёк под присмотром, клип монтируется, песня в процессе записи и сведения. Никто не нервничал, никто не волновался. Действительно: словно и не случилось ничего, так это, просто на «смене» задержался… на неделю. А так: как и не уходил. Никакой трагедии, никакой интриги. Даже обидно как-то…