Безславинск

Глава 10 Паня-ал!

МарТин поднялся. Уже никто и ничто не в состоянии были удержать его. Весь он был теперь во власти злобы и жалости к себе. Он, не теряя последней надежды, беспокойно отыскивал глазами Анну, и когда осознал, что её точно здесь нет, вышел из ворот и побрел как зомби в сторону сарая, где иногда прятался от дождя. Миновав собачью будку, по-прежнему стоявшую посреди дороги, ведь гулялась свадьба и Кузьме было не до своего преданного пса, МарТин прошёл между хатами, пролез сквозь дыру в заборе и оказался прямо у входа в деревянный сарай.

«Пьёсик-то голодный, наверное?» — подумал МарТин и сразу кинулся тем же путём обратно к свадебному столу. С недавних пор всех собак МарТин называл исключительно «пьёсик», подражая Бэб-Зои, которая при виде животных любила приговаривать: «Ах ты, пёсик-балбосик».

Снова окунувшись в шум праздника, он уже не видел раскрасневшихся лиц с блестящими глазами, не слышал песнопений и криков. Он пробирался к заветному гусю с яблоками, по-прежнему стоявшему во главе стола. И хотя гости изрядно пощипали птицу, основная тушка еще возвышалась на блюде, источая заманчивый аромат зажаренной в печи дичи.

«Это очень-очень плохо, когда берешь что-то без разрешения», — крутилось у МарТина в голове, — «Но пёсик тоже хочет отпраздновать свадьбу, ведь он такой же член их семьи, а значит, я всё делаю правильно».

Аккуратно, чтобы не уронить, МарТин поднял блюдо и понёс.

— Э! Монгол! Ти куди гусака потягнув? — поинтересовалась Вика.

— В натуре крысятничает монголушка! — поддержал вику Скворец, к тому моменту уже изрядно захмелев.

— Тебе жалко? — обнимая свою невесту, буркнул Генка, — Пусть дурачок наестся хоть вдоволь, его, поди, бабка с дедом и не кормят толком…

— Вони так напару зжеруть и вип'ють бильше, ниж грошей подарували, — сетовала Вика, ощупывая грудь — все ли подарочные пакеты и дорогие цепи золотые на месте?

«Однако…» — подумал участковый инспектор Ябунин, заприметив, как МарТин целеустремленно вышел со двора, унося с собой ароматного гуся. После он перевел грозный взгляд на Скворца — эдакого разгульного беспредельщика, которому всё сходит с рук. Вспомнил, какой щедрый подарок тот презентовал новобрачным. Нахмурился… Запрокинул рюмку и не сдержался:

— Шо гражданин Шпак, всё блатуем? Крутого даём? А обещанного слова воровского не держим?

— Слышь ты, мусор, перекинемся за твои проблемы позже! И воще я на свадьбе, не дергай мне нервы, их есть где ещё испортить.

— Короче, за базар не отвечаешь, — не на шутку разошелся участковый, который выступил пару недель назад в качестве наводчика на особняк у военкомата, в котором после ограбления нашли хозяина с выпущенными на пол кишками и пустым сейфом.

— Ты чо несешь? — взорвался авторитет, пояснивший Ябунину сразу после ограбления особняка, что это не его бригады рук дело. Но недоверчивый и крайне пьяный участковый стоял на своём, будто не видел вокруг никого, кроме Скворца.

— А ведь ты мамой клялся при свидетелях, шо всё по уму будет!

— А я сирота, и моя мама встретит тебя на том свете вилами в бочину! И подвязывай на людях разборы чинить!

— Шо ты мне истерику мастеришь? Где моя десятина?

— Ты чо, мент, в натуре все рамсы попутал? — распустил пальцы веером Скворец, и его телохранители подтянулись к участковому с тыла. — Я за свои слова отвечаю! Сказал: не моих рук дело, значит, так и есть! Паня-ал?

— Ты не гони, ведь тут не баня! Нема ни голых, ни дурных! А я про твои делишки всем могу…

— Сиди не гавкай! — резко, словно выстрелил из ружья, крикнул Скворец, дал знак братве, и участковый моментально получил кулаком в затылок. Ябунин тут же вырубился, обмяк, завалился на землю, словно мешок с навозом.

Народ, сидевший рядом, моментально попритих, но остальная масса гостей даже не обратила внимания на произошедший инцидент.

— Ладно, братва, валим! — распорядился поддатый Скворец и обратился к жениху: — Слышь, Гендос! Мы порулили! Ещё раз с праздничком, а этому мусору Ябунину скажи, шобы пасть свою не раззивал лишний раз! Панял?

— Панял! — кивнул Генка и упал в прощальные объятия авторитета местного уголовного мира.

— Внимание! — сразу же после ухода Скворца объявила прокурорша Ромакова повеселевшим голосом. — У меня, в смысле у нас с Кузьмой, тоже для сына подарок имеется!

Викины глаза загорелись так, что при их свете можно было читать в подполе!

— Вот! — прокурорша подняла над головой конверт. — Здесь месячная путевка на трёх человек в один из самых лучших одесских домов отдыха! Он сделан в стиле английского загородного клуба! Через три дня отъезд! И ещё я положила в конверт столько денег, чтобы мой сынуля любимый ни в чем себе не отказывал!

— Ура-а-а! — придурышными голосами закричала парочка гостей, а другие поддержали воплями: «Горько»!

Вика засунула самый главный подарок себе за пазуху, а Степанида Владимировна подумала: «Главное — набраться сил! Сейчас я его на месяц спроважу, пока здесь всё не утихнет, пусть в море покупается, а когда вернётся — я от этой невесты-коровы в два счёта избавлюсь. Сыночек мой родной! Всё для тебя!».