Арлекин снимает маску

Глава 15 Труп моего врага (часть 2)

Парень оборачивается и Макс кивком подтверждает готовность. Когда капитан бесшумно скрывается за углом, Бель проводит пальцем по сенсорной панели и отпирает дверные замки. Второй раз за очень короткий период бритоголовый националист входит в квартиру, которую мим привык считать своим домом. Эти безнаказанность и мнимое всесилие вдруг заполняют Бельмондо волной желчной обиды, от которой кислит язык.

Его охватывает неумолимое желание сбросить тяжёлый кофр, вернуться в комнату, надеть инфоспатиумный шлем и часов на десять погрузиться в просмотр бестолковых комедийных шоу. Без пальбы, угроз, переворотов и смертей. Пусть Вышка, бритые, мятежные военные и даже Зерно делают в его доме, что захотят, даже если возжелают его пристрелить. Он лишь обыкновенный феровзломщик, заслуживший законный отдых после двух с половиной напряжённых доставок в течение нескольких суток. Импульс настолько силён, что Алекс едва не претворяет его в жизнь…

Вместо этого скрипит зубами, спешно пятится и отходит в гостиную, как и велел «кофейник». А входная дверь медленно, словно в интерактивном фильме ужасов, открывается наружу, и в прихожую проскальзывает широкоплечий боевик Гарри.

— Собрался куда-то, муденыш? — шипит он, на секунду демонстрируя мелкие и белоснежные, будто у хорька, зубки. Выразительно смотрит на тяжёлый кофр на боку молодого человека. — Сумку на пол!

— Я только в спальню унесу… — успевает промямлить Бель, исчезая за углом и моля высшие силы, чтобы Гарри ничего не заподозрил.

— Стоять, ***! — грубо бросает тот ему в спину. Но мим уже исчез из его поля зрения, и боевик входит в гостиную. — О, тощий, и ты тут? За мной, щеглы, на выход по одн…

В следующий миг он замечает Вышку, но тот уже бросается в атаку. Без угроз, приказов сложить оружие или не двигаться, капитан с правой руки бьёт Гарри в зубы. Пистолетом. Не наотмашь, как стегнул бы сам Алекс, а выверенным хуком, прицельно, вложив в выпад немалый рост, умения и силу.

«Колготка» успевает охнуть, а затем курьер слышит хруст лопающихся зубов. Тех самых, мелких, будто у куницы… Случившееся с Гарри дальше неописуемо. Во всяком случае, сам Бельмондо видел такое лишь в кино, и то не особо доверяя реалистичности каскадёрских трюков. Но факт остаётся фактом — на его глазах довольно крепкий и коренастый подельник Динельт, не успев даже сгруппироваться, переворачивается через голову лёгкой надувной куклой. Ноги его подлетают выше головы, и хозяин норы с тоской успевает подумать, что подошвы тяжёлых ботинок сейчас оставят на потолке грязный след…

Сделав обратное сальто, Гарри рушится на пол. С дробным грохотом, но совершенно безмолвно. Пистолет, за который он успел-таки схватиться под мышкой, вываливается из ладони. Из-под обвисшей щеки, впечатанной в бежевый ламинат, растекается тёмная кровь. Алексу хорошо видна спина, задранная куртка и зад боевика, и потому он замечает мокрое пятно, ползущее по заднице и бёдрам Жнеца.

Бельмондо внезапно чувствует тяжёлый, скользкий аромат, сию секунду осознав, что это экстракт Смерти. Нет, не мочевина, которой разродился Гарри, и не свежая кровь, щедро текущая из раздробленной челюсти — это флёр ухода, которым отстреливается в воздух отмирающее человеческое тело.

Феромиму внезапно хочется пойти на кухню и перемыть гору тарелок и чашек. Не в машине, а руками, по старинке, чтобы занять себя монотонной работой и хоть на полчаса отвлечься от…

Вышка отпрыгивает в сторону, и в тот же миг в торец дивана вонзается что-то крохотное, злое, проскочив в шаге от ноги Алекса. Пулю догоняет звук выстрела, хлопок затвора, и парень понимает, что стреляют из прихожей. Он запоздало отшатывается, прыгает, едва не запнувшись о саквояж. Ссыпаясь на пол, кричит Зерно.

А из двери продолжают стрелять в тщетной надежде зацепить капитана — Динельт обманула, и за пленниками Гарри пришёл отнюдь не в одиночестве. Пули вонзаются в дверной косяк, диван, оставляют на журнальном столике длинный скол и откусывают уголок разложенного терминала.

Прижав локти к бокам и почти упирая пистолет в грудь, Вышегородский смещается боком, ответив на пальбу Жнеца тремя одиночными выстрелами. Входная дверь трещит, прошитая навылет, а затем по подъезду грохочут тяжёлые шаги.

— За мной! — рычит оперативник, подхватывая с пола пистолет и бросаясь за удирающим боевиком. — Быстро!

Словно бездушный запрограммированный робот, Алекс берётся за неожиданно-ледяную ручку саквояжа. Куликов, спотыкаясь и стараясь не смотреть на Гарри, скачет за ними следом. Все трое выкатываются на просторную лестничную площадку, но второго нападавшего простыл и след — только слышно, как тот бежит по бетонным ступеням, а затем хлопает входной дверью подъезда.

— Я не могу… — словно пасту из тюбика, давит из себя Лёня. — Пожалуйста! Умоляю!

— Можешь, Зёрнышко, можешь… — невпопад, совсем не заботясь откровенной фальшью слов, бросает ему Вышка. — Прости, но по-другому никак… Алекс, не отставай!

— Нам нужно в аэропорт… — с монотонностью и ритмом автоответчика говорит Бельмондо, в носу которого всё ещё стоит запах отмирания. — Как мы теперь попадём в аэропорт? Это необходимо для максимального эффекта! Со старта, с первых минут…

— Не очкуй, братишка, я помню план! — жёстко отрубает Максим. Стоит возле перил, раздумывая: вверх или вниз, лифтом или лестницей? — Говоришь, они в машине у дома?

— Я так понял…

— Стоянка на крыше есть?

— Да.

— Тогда за мной!

И устремляется вверх, грохоча подошвами и с каждым шагом всё сильнее отрываясь от парней. Зуммер стонет, но послушно бежит следом, смешно подскакивая на носках.

Алекс замирает.

Всего на секунду, но так нужно. Бросает последний взгляд на распахнутую, исколотую пулями дверь. На ноги Гарри, виднеющиеся за порогом гостиной. На пусть не единственную, но милую сердцу нору, в которую так нежданно пришла беда. Он хочет запомнить, запечатлеть, и в сердце колет, будто Бель покидает это место навсегда. Не позволив себе раскиснуть, феромим перехватывает саквояж, которым так гордится, и припускает следом за Зерном…

Провожаемая дверными камерами соседей, троица беглецов взлетает на дюжину этажей. Когда они добираются до выхода на крышу, где размещается стоянка соратобу, с Зерно сходит сто потов, а Алекс дышит так, словно ему дали под дых.

С сочувствием осмотрев молодых людей, капитан разочаровано качает головой и молча забирает у Бела саквояж. Даже раненый, оперативник в миллион раз выносливее и сильнее их обоих, но стыд за своё плохое физическое состояние сейчас — последнее, чем хочет терзаться «пахучка».

Они выходят на крышу, уже обласканную серыми лучами подступающего рассвета. Выходят, подспудно ожидая наткнуться на засаду Динельт — Вышка впереди, с пистолетом у солнечного сплетения. Мим размышляет, что если Гарри и его напарник с такой лёгкостью проникли в подъезд с электронным замком, то что мешало майору устроить ловушку и на крыше? Парковка, конечно, оборудована системами транспортного допуска «свой-чужой», но чем не шутит чёрт?

Однако злодеев не видно, равно как и законопослушных жильцов — укрытая тентом стоянка пуста. Лишь скрывается в матовом плексигласовом тоннеле одинокая летающая легковушка, стартовавшая за секунду до их появления…

Машин, как Бельмондо и помнит, совсем немного: бо́льшая часть жильцов многоквартирника в качестве персонального транспорта использует колёсный. Сам же парень такового не имеет вообще, предпочитая такси и монорельс, и лишь пару раз в год помесячно арендует машину или соратобу для летних поездок на Алтай.

Макс закрывает дверь на лестницу и пяткой пробивает электронный замок. Широким шагом «кофейник» пересекает пружинящее покрытие площадки. Как вчера под землёй, он высматривает из десятка представленных экземпляров наиболее подходящий его целям.

Бель представляет, что внизу в его квартиру уже врываются боевики майора Динельт…

— Сюда! — командует Вышегородский, в качестве жертвы выбрав пузатый тёмно-зелёный универсал «Юниливер Дэйзи».

Друзья боязливо приближаются, а в ушах Алекса всё ещё барабанят пистолетные выстрелы, столь гулкие и громогласные в замкнутом пространстве подъезда, что порождают головную боль. Пытаясь отвлечься, Бель высматривает тросы и канаты, по которым перемещаются хирундо. Высматривает совсем новым взглядом бывалого знатока, и почти сразу обнаруживает несколько трасс, вполне пригодных для «шагания» по крышам.

Капитан бросает саквояж, опускается на колено и в его пальцах появляется крохотный прибор, до этого спрятанный в набедренном отделении костюма. Наблюдая, как Вышка проводит устройством вдоль капота, как примагничивает и с коротким резким звуком выпиливает из обшивки «Дэйзи» пятнадцатисантиметровый круг, Бельмондо задумывается, сколькими ещё талантами обладает оперативник, львиную долю своей жизни проносивший шкуру внедрённой крысы…

Перехватив пистолет левой рукой, освободившуюся Максим суёт под капот. Почти сразу нащупывает нужный узел и отпирает двери. Зерно без промедления лезет на заднее сиденье и прижимается к правому борту.

Умостив рядом с ним кофр, Алекс подбирает саквояж. Затравленно осматривает парковку, едва удержавшись, чтобы не отсалютовать охранным камерам наблюдения, и тоже ныряет в машину. К этому времени Вышегородский не только вскрывает приборную панель, но и справляется с двигателем, отчего соратобу сразу наполняют гудение и ритмичная вибрация.

— Ну, потянулись страусы на юг, — бормочет Макс, поднимая легковушку на полметра от парковочной подушки. Под зеркальцем заднего вида маятником качается не самый популярный в Посаде символ Господа-Объединяющего: сплетённые воедино полумесяц, крест и гексаграмма могендовид. — Сука, шлем оставил, жалко…

И ведёт машину к краю крыши. Причём не к наружной планер-рампе, огибающей высотку по спирали и позволяющей безбоязненно влиться в надуличное движение, а напрямую, отчего сердце мима совершает очередной кульбит. Впрочем, он тут же заставляет себя припомнить, с какой ювелирной лёгкостью Вышка вывез их троих из ангара «Ячейки», и старается не паниковать…

Впереди, преграждая путь, вспыхивают предупредительные голографические знаки. Но «Дэйзи» протыкает их, перескакивает через решётчатый карниз безопасности, короной венчающий крышу, и падает на улицы Посада. У Алекса закладывает уши и он даёт себе обещание, что если сумеет выбраться из этой истории целым и невредимым, целый год не будет подниматься выше третьего этажа…

Дрожащими руками Бельмондо нащупывает ремень безопасности, пристёгиваясь торопливо и неловко, до расцарапанного в кровь пальца. Куликов, судя по оцепенелому виду, находится в глубоком трансе, и парню приходится перегнуться вправо через кофр, чтобы пристегнуть и друга. Даже после того, как бёдра и грудь пиксельхантера сдавливает эластичными полосами, тот не реагирует, невидящим взглядом уставившись в подголовник переднего сиденья.

На город окончательно наваливается мутный рассвет.

Машин вокруг совсем немного, причём как летающих, так и наземных — новониколаевцы отсыпаются по хатам. Дожидаются, пока военные покинут Посад, а полиция не вернёт себе хотя бы часть утраченной силы. Общественного транспорта практически нет, лишь ползут в специально отведённых рядах грузовики и частные легковушки. Даже патрульных, обычно наводняющих воздух и асфальт, заметно в разы меньше. Встроившись в поток, Максим стабилизирует соратобу, фиксирует его скоростным режимом от двух соседних седанов и ведёт на запад.

На угнанной тачке они далеко не уйдут. Но Бель хочет верить, что общий хаос и загруженность правоохранительных служб подарят им лишние полчаса… Во всяком случае, само наличие «Дэйзи» как минимум позволит им покинуть дом, возле которого засела Динельт.

Алекс едва справляется с искушением обернуться, чтобы рассмотреть припаркованные возле высотки машины и попробовать вычислить, какая из них принадлежит ослепительно-ненавистной майору.

Многие улицы до сих пор перекрыты, и Вышегородский чертыхается, следуя указаниям светящихся в воздухе знаков и дронов-регулировщиков. Универсал идёт легко и ровно, и Бельмондо с недоверием переводит дух.

Сначала парень не смог поверить, с какими лёгкостью и нахальством Татьяна послала за ним своих людей — теперь не верит тому, с какой беззаботностью они сумели покинуть жилой муравейник и вырваться на свободу. Причём без потерь и полностью готовые к предстоящей работе…

— Твою мать! — шипит Вышегородский.

Алекс мгновенно холодеет, иррационально уверовав, что излишне самонадеянными мыслями только что сглазил всю ситуацию. Он подаётся вперёд, ловит взгляд капитана в зеркале заднего вида. Испуганно оборачивается к тыловому окну и прикусывает губу — из самого нижнего потока, распугивая легковушки и беззастенчиво нарушая правила дорожного движения, им вслед пристраиваются два соратобу. Причём вовсе не такие тонкостенные и лёгкие, как «Дэйзи». А настоящие «внедорожники воздуха», чёрно-серые, массивные и напористые, будто пара тягловых жеребцов.

Максим что-то бормочет. То ли уговаривает машинку поднажать, то ли матерится. Универсал увеличивает скорость, в ручном режиме перестраивается, поднимается на одну полосу аэропотока. Бельмондо мутит, и он закрывает глаза.

Оперативник снова дёргает машину, резко сворачивая на юг. Теперь они открыто нарушают целый пакет установленных ограничений, и, будь на дороге хоть один полицейский экипаж, не избежать бы гарпуна в корму. Но улицы и проспекты почти не загружены, тёмно-синих броневиков не видать, и Вышегородский продолжает насиловать двигатели украденного соратобу.

Они поворачивают на север.

Дуэт преследователей не отстаёт, будто приклеенный.

Более того, теперь Белу кажется, что дистанция меж зайцем и лисами ощутимо сократилась. «Дэйзи» ныряет под изогнутую эстакаду монорельса, рискованно проносится над бесполётной пешеходной зоной, едва не сшибает сразу два рекламных слайдекса и Алекс не удерживается от испуганного вскрика. Зерно, куклой покачивающийся в ремнях, на начавшуюся погоню никак не реагирует, что тревожит его товарища едва ли не сильнее висящих на хвосте боевиков…

— Как они смогли нас вычислить? — шипит сквозь зубы Максим и успевает перехватить взгляд феромима в зеркале. — Динельт заставляла тебя что-то выпить или съесть? Брал у неё какие-либо вещи или электронику?

— Пил кофе, — ойкнув на резком вираже, честно сознаётся тот. — И ел вроде тоже. А ещё…

Бельмондо прошибает холодный пот. В салоне сразу становится нестерпимо жарко, а от тряски парня тянет блевануть прямо на собственные колени. Динельт знала, что его уводили за Стену! Знала, что он в своей норе! Значит…

Алекс опускает руку в карман драного пальто. Обречённо и плавно, словно в разбуженное змеиное гнездо.

— Прости, Макс… — виновато лепечет он, вынимая потёртый «скребок», когда-то принадлежавший одному из Жнецов Татьяны. — Думаю, причина может крыться тут…

— Нож бритоголового⁈ — охает капитан. — Откуда?

— Долго объяснять… В нём может стоять маяк?

— Да он там совершенно точно есть!

Курьер чувствует себя не просто идиотом — он ощущает себя коварным предателем, благодаря которому попал в ловушку и погиб целый армейский отряд, благородный и величественный. Его уши полыхают от стыда, а складной нож в ладони словно раскаляется, становится неподъёмным и опасным.

Едва приоткрыв окно, мим выбрасывает «скребок» в завывающую ветром щель…

«Дэйзи» швыряет то влево, то вправо, и Бель начинает подозревать, что от подобного стиля вождения пузатая машинка может запросто развалиться. Прямо на высоте девятиэтажного дома.

Соратобу втискивается в аэропоток над скоростным Толмачёвским шоссе, едва не протаранив грузовик с прицепом; срезает наискось, едва не спровоцировав ещё несколько аварий, и ныряет с обочины в гущу высоченных промышленных цехов.

Полёты здесь строго караются, о чём свидетельствуют щиты и голографические транспаранты, парящие через каждые десять метров. Повсюду камеры, уже зафиксировавшие не только номера транспортного средства, но и личности пассажиров. Алекс подскакивает в ремнях, бьётся пальцами о кофр, и вдруг осознаёт, что за кормой универсала больше никого нет.

Однако он не успевает даже издать ликующего вопля, как в днище «Дэйзи» что-то бьёт, затем ещё раз, и феромим понимает, что это пули. Соратобу тут же начинает капризничать — его ведёт в сторону, чуть не впечатав в фонарную мачту; затем бросает в другую, заставив шаркнуться правым бортом о бетонную стену; из-под заднего бампера струится дымок.

Машины преследователей обнаруживаются чуть ниже. Причём боевики Динельт не только не сорвались с хвоста, но и ещё сильнее сократили дистанцию. Дверь одного из транспортов открыта, и в её проёме Бельмондо с ужасом замечает автоматчика.

— По нам стреляют! — вопит парень, заставив Максима недовольно поморщиться.

— Ни *** себе новость! — скрежещет зубами тот, полностью сосредоточившись на управлении подбитым универсалом.

Серые кубы производственных зданий внезапно расступаются, выпуская их на простор.

Перед Белом проносится зыбкий занавес ярких запретительных знаков, настаивающих, что они снова вторглись в свободную от полётов зону. А через миг подбитый соратобу выруливает на пугающе открытое пространство, сверкающее гладью урбанистического озера или тонкой слюдяной плёнки. Внизу под беглецами — словно огромная лесная поляна, окружённая исполинами высоток, и Алекс понимает, что под днищем машины раскинулись гектары рециркуляционных теплиц.

Под агропромышленным комплексом наверняка прячутся очистные сооружения или подземные парковки, а венчают их сотни стеклянных модульных ангаров, в которых выращивают огурцы, капусту, картофель и другие овощи. Ослепительная крыша является гигантской солнечной батареей. Её умная чешуя, будто цветочные лепестки, чутко подрагивает, волнами раскрываясь вслед за движением небесного ока.

Процентов десять комплекса отведены под аэропонику, но бо́льшая часть фермы приспособлена под гидропонные методы выращивания растений. Сквозь узкие просветы в матовой шкуре термоколлекторов Бельмондо видит длинные ряды гидропонных арыков с керамзитом или другими минеральными наполнителями. Они утоплены в полу, ровными рядами пересекая ангары с востока на запад.

Потолки высокие, не меньше дюжины метров. Дорожки для персонала, внутренние стены, несущие колонны, сами кадки-арыки и редкие двери выкрашены в белый цвет, отчего комплекс напоминает не крестьянскую ферму, а стерильную лабораторию по промышленному производству микросхем.

Соратобу скользит над бескрайним полем слепящей крыши, будто над штилевой океанской гладью. Его отражение с растущим дымным хвостом несётся вслед машине. Через несколько мгновений к нему присоединяются ещё две размытые тени — транспорты преследователей, с одного из которых продолжают стрелять. Пуля скоблит по крыше, другая вышибает фару, третья оставляет трещину в углу кормового окна.

— Держись, падаю! — рычит Вышегородский и вцепляется в штурвал так, что белеют костяшки пальцев. — Будет жёстко…