Арлекин снимает маску

Глава 8 Свободное падение

Алекс ощущает своё сознание большой бензиновой лужей.

Сверху, многогранно переливаясь и оттеняя друг друга, поблёскивают яркие пятна жалости к себе, растерянности, страха, тревоги и недоверия окружающим. Под всем этим медленно протухает стоячая вода угрызений совести, уже дающих о себе знать. Угрызений, терзаний и недобрых ожиданий, что лично для него эта история всё же закончится весьма и весьма дурно…

А ведь он ещё так молод. Слишком молод для того, чтобы повесить абордажную саблю на крюк, сойти со сцены или поменять образ жизни!

Бель ещё многое может. Он жаждет покорять женщин одну за другой, пить коньяк, приключаться без особого риска, выполнять самые непростые задания профсоюза, путешествовать по Посадам и травить в европейских Санктуариумах байки о нелёгкой жизни сибирского феромима… Но он отнял человеческую жизнь, и это… совсем не хорошо…

Да, многомиллионный Посад каждый день теряет целые батальоны жителей… В нём совершаются десятки, если не сотни ежедневных убийств… Но одно дело, узнавать об этих смертях через каналы руспатиума, уже через минуту забыв, что кого-то где-то там убили при ограблении, бандитских разборках или придавили неуправляемым соратобу. И другое дело — доподлинно знать, что ты причастен. Что отнял жизнь или как минимум поспособствовал этому.

Дубинин, что теперь отнюдь не секрет, человечком был весьма дерьмовым. Но неужели Бельмондо стал настолько чёрен душой, что теперь берёт на себя смелость определять, кто достоин смерти в большей, а кто — в меньшей степени?

С момента отбытия Татьяны проходит уже почти полчаса. За них оставшиеся оперативники с гостями не то что не пытаются заговорить, но и вовсе ведут себя, словно посторонних на крыше нет. День сонно ползёт к экватору, но настоящего просветления на небе и не предвидится — крыша мира по-прежнему затянута пепельной мембраной, под которой клубятся облака. Сыплет липкий снежок. Пронизывающий ветер заставляет поднимать воротники и завидовать Куликову, обмотанному тонким, но очень тёплым пледом.

Зерно, кстати, всё-таки ест. И даже выпивает кофе вместе с товарищем, до того момента успевшим прикончить две чашки. Оперативник, возящийся с «Хироном», не поднимает головы, даже когда Лёня выбирается из кокона и скрывается за ширмой переносного биотуалета.

Когда зуммер возвращается под тент и снова опускается в кресло, Алекс с облегчением замечает, что тот выглядит значительно лучше. Едва парни остаются вдвоём, лишённые необходимости общаться с целой чередой незнакомцев, пиксельхантер словно оттаивает, а на лицо возвращается краска. Они оба — знатные в своём роде социопаты, но Зерно куда в большей степени, а потому мим его не винит.

Бельмондо одёргивает себя, чтобы перестать то и дело посматривать на часы.

Судя по тягучим, похожим на плавленый сыр минутам, транспорт прибудет совсем скоро. Менее, чем через полчаса. Это, разумеется, если верить интервалу, установленному Татьяной. И тогда чехарда закончится. Он будет отвечать на вопросы. Честно, даже откровенно, как на исповеди. Наконец-то свяжется с адвокатом. И — главное! — уберётся подальше от Жнецов с несчастным куском Посада, который они нагло объявили своей охотничьей территорией…

Бель встаёт, разминая затёкшие ноги.

Сидеть холодно, и он начинает бродить вокруг раскладных столов, украдкой рассматривая оборудование, немногочисленные личные вещи вояк и короба с боеприпасами. Техника вправду армейская, но немаркированная, что с недавнего времени вообще перестало удивлять феромима. Тот обнаруживает вполне современный терминал с голографическим экраном, ничем, кроме камуфлированного окраса, не выдающий своего отношения к спецслужбам. Осторожно открывает, активирует.

Оперативник под позывным Гарри только сейчас поднимает голову, поигрывая в руке универсальным электронным ключом-паяльником; оценивающе изучает действия Алекса, но не комментирует и возвращается к работе над изувеченным ботом-кентавром.

Посчитав это своеобразной формой разрешения, парень включается в инфоспатиум и тут же выдёргивает в светящееся пространство дисплея сразу несколько случайных каналов. Зерно заинтересованно придвигается ближе. Он посвежел и уже не так глубоко зарывается в плед.

— … преподнёс трейдерам сюрприз. После стремительного снижения стоимости акций, — бойко тарабанит симпатичная медиалистка в красном платье с высоким корсетным воротом, — спровоцированного позавчера смертью генерального бхикшу компании «Вектор-Эпсилон» Святослава Дубинина, минувшим днём биржа туманного Альбиона неожиданно откликнулась повышением интереса к активам российского Статуса. Поводом послужило вечернее заявление Совета Директоров, на котором была озвучена дальнейшая стратегия развития фармацевтического гиганта. Несмотря на общий и обтекаемый характер официального заявления, перед закрытием торгов LSE[1] трейдеры отметили повышение спроса на ценные бумаги корпорации, что за считанные минуты спровоцировало рост стоимости акций на 12,3%. Аналитики предполагают, что отныне основные интересы сибирского Статуса будут сосредоточены в сфере…

Алекс сворачивает экономический канал. Лениво вертит кистью в светящемся голубом шаре, выискивая новостные и местные. Растопыривает пятерню, увеличивая и приближая изображение.

Теперь центр дисплея занимает студия канала «Вестник Ново-Николаевского Посада». В ней два гостя, очередные кабинетные эксперты, и двое медиалистов, ведущих беседу с цепкостью перекрёстного полицейского допроса.

Улавливая ход рваного разговора, Бель понимает, что речь идёт о стремительном повышении спроса на охотничье оружие, боеприпасы и легальные средства гражданской самообороны. Магазины Посада за сутки сделали месячную выручку.

Один из приглашённых специалистов предлагает ограничить массовое и хаотическое вооружение населения, уповая на почти 60 тысяч новониколаевских полицейских и их профессионализм; второй с ним категорически не согласен, настаивая на незыблемости гражданских свобод по защите жизни и имущества. Однако не забывая отмечать, что оружие обязано продаваться лишь зарегистрированным жителям агломерации. А ещё — по неукоснительному предъявлению карты российского гражданства…

Зерно вздыхает и потирает серебряную подкову возле левого глаза.

Следующий сюжет посвящён бунту в тюрьме, среди жителей Марусино известной, как Межозерка. По слухам и предположениям представителей пенитенциарной системы, мятеж вспыхнул в середине минувшей ночи и был старательно спланирован.

За считанные часы заключённые изолировали охрану, затем вырезали несколько густонаселённых блоков Межозерки, занимаемых уголовниками из соседских азиатских республик, Кавказа и территорий Халифата. А затем захватили оружейные арсеналы и выплеснулись на улицы слободы, охотно вливаясь в погромы. Как считают комментаторы, восстание было подготовлено заранее, причём извне, и руководителям бунта оставалось лишь поджечь фитиль…

Новости удручают. Вытягивают душевные силы своей неотвратимостью и ощущением «это происходит прямо сейчас!». Но парни продолжают смотреть, будто закоренелые наркоманы, осознающие последствия пагубной привычки, но не спешащие спрыгнуть…

В агломерации растёт уровень криминала. Воспользовавшись тем, что полиция Посада в подавляющем большинстве переброшена под Марусино, во многих других слободах оживились Дворы Чудес и их мерзкие обитатели.

То здесь, то там регистрируются погромы и грабежи. Бесплатные больницы ушли в глухую оборону, заявляя, что мест решительно нет. Платные сбиваются с ног, только и успевая отвечать на вызовы, бо́льшая часть которых приходится на ножевые ранения или сердечные приступы стариков, наиболее чувствительных к событиям.

В районе аэропорта имени Покрышкина замечено звено армейских вертолётов. Кто-то утверждает, что это были разведчики; кто-то, что своими глазами видел штурмовые машины, вооружённые до зубов. Власти отдельных слобод всерьёз поговаривают о введении комендантского часа.

Несколько торговых сетей, наплевав на предостережения «кофейников», подняли цены на продукты и предметы первой необходимости. Несколько политиков местного правительства выступили с громкими заявлениями, утверждая, что волнения и травля нацменьшинств спровоцированы и профинансированы спецслужбами Южно-Американской Конфедерации…

Алекс качает головой, тянется к терминалу и снова переключается на другой канал. На нём мелькают архивные кадры с глобальных прошлогодних учений вооружённых сил Сибирского Военного Округа. Обтекаемые танки взрывают дёрн, подминают кустарник и с немыслимой скоростью перепрыгивают земляные валы; боевые управляемые боты прикрывают мобильные пехотные группы; бронированные конвертопланы бомбят бетонные объекты условного противника; над лесом барражируют массивные корветы с маркировками штабов и Статусов-производителей.

Бельмондо увеличивает звук, и до зрителей доносится голос студийного медиалиста:

— … Пока наш канал не обладает достоверной информацией о начале расконсервации. Однако, напомню подписчикам, что по сообщению анонимного источника в генеральном штабе СВО, сегодня в один час ноль минут ночи в войсках была объявлена общая тревога. Совсем скоро мы предоставим доказательства повышенной активности военных, но пока наши медиалисты с места сообщают о том, что своими глазами видели, как боевые суда выводятся из ангаров и начинают трансформацию в боевой режим. Также нам сообщили, что с севера и запада к Посаду уже направляются две сухопутные колонны, состоящие из бронетехники, однако пока мы также не имеем возможности подтвердить эту информацию. В штабе СВО, равно как и в администрации Посада, от официальных комментариев воздерживаются, предлагая дождаться вечерней пресс-конференции. Предполагается, что на ней власти и военные раскроют свои планы по прекращению конфликта, уже вторые сутки охватывающего Марусинскую слободу Ново-Николаевска. К сожалению, нам пока также не удалось получить комментариев из пресс-центра генерала Орлова, в котором всем медиалистам посоветовали…

На соседнем канале без остановки крутят старую запись с самым известным высказыванием Сибирского Орла. Подтянутый, будто выкованный из булата военный с нашивками генерал-майора говорит в камеру с башни бронетанкового комплекса «Варяг». Насколько помнит Алекс, ролик сделан то ли во время последней кавказской кампании, то ли в дни Российско-Китайского инцидента, завершившегося весьма кровопролитной ничьей. И уж точно до того, как Орлов лишился семьи…

— Богатыри сибирские среди славян чистейшими остаются в своём духе, чести и несгибаемой воле! — чеканит будущий Титановый Князь, и в его голосе нет ни капли надрывной пропаганды. Лишь вера в собственные слова и людей, готовых идти за своим командиром хоть в пекло Преисподней. — Дайте мне дружину таких храбрецов, и я прибью щит над воротами любого из городов мира!

Бельмондо закрывает терминал, обрывая дикторов, генералов и экспертов. От свежих новостей мутит сильнее, чем от стремительной утренней гонки на аэроцикле. Там он хоть и рисковал ежесекундно сверзиться с немалой высоты, так хоть прижимался к женщине, которую находит необычайно волнующей…

— Ничем добрым это не закончится, — вздохнув, комментирует Куликов и допивает остывший кофе.

— Ничего, — с оптимизмом, которого на деле не испытывает, парирует Алекс. — Ты, должно быть, пропустил мой разговор с майором Динельт? Выдавят этот гнойник, да ещё и калёным железом прижгут, раз такие люди за дело взялись.

— Да вот только гнойник этот, — Зерно выбирается из кресла, придерживая плед на плечах, будто рыцарский плащ, — вовсе не прыщ подростковый. Это, Беллушка, настоящий фурункул, с корневищем в самой глубине нервной системы Посада…

Новый всплеск пожарных сирен, чьи вопли мечутся меж небоскребных глыб, словно бы подтверждает фатальную тяжесть произнесённого зуммером приговора. Пальба — глухая трескотня на заднем фоне городских шумов, — становится отвратительно-привычной, будто бы навсегда вписываясь в карту постоянных звуков агломерации наравне с шумом скоростных электричек или гулом автомобильных магистралей.

Алекс откидывается на пружинящую спинку кресла; сутулится, опускает голову и оплетает подбородок длинными пальцами, мерно дыша в холодную ладонь. Попытки расшифровать код происходящего всё ещё не приводят к успеху.

С одной стороны, дружественная радикалистам и ксенофобам корпорация решилась на проведение опасного эксперимента, вернувшись на путь создания Übermensch[2], известный ещё со времён Второй Мировой. Однако в то же самое время другие нацисты и ксенофобы — знать бы ещё, в чём их различие? — вламываются в зону заражения, очерчивая её «волчьими флажками» Стены и начиная расовые погромы. Совпадение? Конфликт интересов? Нелепость или тонкий расчёт? Мог ли Вышегородский солгать феромиму, и на самом деле последователи Дубинина ставят эксперимент не на нацменах Посада, а на собственных соратниках, опробуя вакцину в сражениях с полицией и мигрантами?

Бельмондо потирает виски. Он искренне надеется, что в безопасном месте, о котором говорила майор, ему хоть что-то объяснят. Парень собирается встать и сделать себе ещё кофе, но тут странный шум привлекает его внимание и заставляет обернуться к дальнему углу крыши.

Он видит оперативника, зачем-то покинувшего укрытие, и успевает вспомнить, что того кличут Жуком. Мужчина бредёт через крышу и сонно отмахивается обеими руками, как если бы его одолевал мушиный рой… но вдруг спотыкается и падает на колено.

Присмотревшись, Алекс замечает тонкие нити розоватого тумана, налипшие на плечи и бёдра снайпера. Винтовка, которую Татьяна назвала «бронебоем», беспомощно раскачивается на ремнях и бьёт длинным стволом в бетон крыши. Жук трясёт головой, тянется к пистолетной кобуре, но почти сразу опускается на живот и замирает. Всё это происходит за считанные секунды, но Бель впитывает каждую мелочь, будто наблюдал за федералом в замедленной съёмке…

Второй боец Динельт реагирует мгновенно.

Сдёргивая с аэроциклетного седла автомат, Гарри бросается под частокол широких вентиляционных патрубков, на ходу прикусывая прорезиненный фильтр компактного противогаза.

— В укрытие! — рычит он. — Лежать! Не дышать!

Из-за прибора во рту до ошарашенных Алекса и Зерна долетает что-то вроде «В уыие! Еать и е ыать!». Куликов вздрагивает, покачнувшись на пятках, плед скользит с его плеча и опадает под ноги. Бельмондо роняет кружку, которую так и не донёс до кухонного аппарата.

Он видит, как Гарри вскидывает оружие, высматривая невидимого противника. Через секунду «кофейник» подскакивает, словно ужаленный. Выгибается дугой и поднимается в полный рост, будто бы напрочь забыв всё, чему учили в академии. Принимается скакать пьяным танцором, неумелым, но исполнительным. А ещё Алексу кажется, что Гарри начинает отрывать с себя куски бронекостюма…

Бель до того пришиблен необычностью происходящего, что даже не помышляет выполнить распоряжение бойца и упасть в «уыие». Он наблюдает за пляшущим Гарри со смесью нервного веселья и внезапного чувства вины, замешанных на неуместном любопытстве, том самом, что сгубило не одну кошку…

Гарри валится на спину, теперь изгибаясь гимнастическим мостиком и даже не пытаясь поднять оружие. Такое ощущение, что под костюм ему насыпали раскалённых углей или запустили пчёл, иначе Бельмондо такого поведения объяснить не способен.

Оперативник стонет, подвывает, пытается уползти, но тут на него обрушивается сеть — небольшая, метра полтора на полтора, с мелкой металлизированной ячейкой. Опутанный паутиной каэфбист затихает, и лишь продолжает что-то бормотать; в следующий момент на него спрыгивает высокая угловатая фигура.

Алекс понимает, что уже несколько секунд слышит новый необычный звук — низкое жужжание, доносящееся сразу со всех сторон. Он оглядывается, не заметив ничего подозрительного. Но гудение и вибрация нарастают. Мим делает неуверенный шаг из-под тента, и лишь тогда всё понимает…

На крышу парковочного комплекса сыплются люди. Повисшие на тросах и растяжках меж высотными зданиями, они пользуются системами нехитрых блоков, чтобы скользить по проводам и в мгновение ока достигать крыши паркинга. Один из них прибывает на летающем серфе — устройство сконструировано по принципу «парусной доски», но основным движетелем являются детали от аэроцикла, установленные под днищем. Ещё один опускается на крышу прямо с воздуха, используя крохотный парашют необычной формы, тут же самостоятельно утянувшийся в заплечный блок-ранец.

Высокий мужчина, до этого склонявшийся над Гарри, распрямляется и оставляет «кофейника» закованным в пластиковые браслеты и с мешком на голове. Оглядывается, убеждаясь, что больше противников нет; а затем широко улыбается Зерну и Алексу, поднимая ладонь и весьма своеобразно скручивая пальцы в чудном приветствии.

— Аллоха, земели! — радостно вопит он, пряча в карман мягкий кожаный шлем.

Широкими шагами направляется к тенту.

Заметив, с каким отчаяньем Бель ищет на столах крохотного армейского штаба хоть какое-то оружие, незнакомец примирительно раскрывает широкие ладони. Недовольно мотает головой.

— Да не ссыте вы, парни! — Длинный улыбается, словно на крыше сейчас не происходит ничего экстраординарного. — Мы хорошие, честное слово!

— Если бы мне платили по копейке за каждый раз, что я слышу подобное, — Бельмондо улавливает собственный голос со стороны, — я уже был бы богачом…

Всего пришельцев семеро. Все одеты пёстро, но удобно; одинаковой кажется лишь страсть нашивать армированные куски ткани на поясницу, плечи и внутреннюю сторону бедра, будто для верховой езды. На руках перчатки, строительные в основном, но тоже усиленные заплатами и с обрезанными пальцами. Все вооружены, причём столь же разнобойно.

Большинство из незнакомцев тут же начинают хозяйничать на захваченной вершине паркинга. Один проверяет, надёжно ли спелёнат Гарри. Второй надевает наручники на неподвижного Жука, разоружает его. Ещё один забирается под тент и грузит переносные терминалы в большую сумку, выбирая придирчиво, будто находится на ярмарке. Четвёртый опускается на колени возле «Хирона», со знанием дела перебирая детали. Пятый откидывает кожух аэроцикла, углубляясь в его недра с инструментами наготове.

— Не подходи! — предупреждает Бель.

Он не знает, что обыкновенный феромим сможет сделать с вооружённым долговязым мужчиной. Но суггестические модули всё же срабатывают, потому что тот замирает на половине шага. Встаёт ровно и опускает по-обезьяньи длинные руки, рассматривая Алекса с недоверием.

— Или что? — интересуется он, но без угрозы или давления в голосе.

На бритой голове долговязого единственная косичка, в которую заплетён с детства не стриженный чуб. Коса уложена вдоль лысины, приклеенная наподобие гребня. Одет он в пёстрый, совершенно несовместимых элементов костюм, состоящий, однако же, только из удобных и прочных предметов. Поверх куртки и стёганых проволокой штанов виднеется сложная сбруя, с помощью которой мужчина цеплялся к тросам над зданиями. Лицо гладкое, но по морщинам и взгляду Бельмондо понимает, что незнакомец ощутимо старше его самого.

— Или узнаешь, — стыдясь собственных слов, отвечает Алекс. — Вы ещё, на хрен, кто такие?

— Говорю тебе — хорошие парни, — пожимает плечами каланча с косичкой-чубом. Покусывает ноготь большого пальца, и не замечает, как перебирается к краю обрезанной перчатки, и без того весьма пожёванной. Другой рукой почесав выскобленный подбородок, добавляет: — Меня Кожей зовут. Не потому, земеля, что тощий шибко, а в честь Кожедуба, лётчик был такой известный…

— Да плевать мне, как тебя зовут, — неловко огрызается Бель, — хоть Кожей, хоть Костьми…

Вокруг снуют мародёры, прибывшие на крышу по тросам, растяжкам и на аэродосках. При этом на «пахучку» и пиксельхантера внимания обращают не больше, чем на раскладные кресла за их спинами. Отключают технику, самое ценное укладывая в рюкзаки. Не забывают прихватывать патроны и еду. Один из них тянется к саквояжу феромима, и тот рывком выдёргивает сумку из-под его пальцев.

— Это моё, паскуда!

[1] London Stock Exchange (Лондонская фондовая биржа).

[2] Сверхчеловек (нем.).