Арлекин снимает маску

Глава 11 Вне закона

Чем выше забираются они, тем лучше вид на улицы Посада. Причём не только внутри Стены, но и прилегающие к ней, забитые полицией, медионщиками и зеваками, ещё не осознавшими масштаба бедствий. Для них это пока — лишь развлечение, информационный повод, возможность наслушаться баек, которыми затем можно поделиться с друзьями в инфоспатиуме.

Бельмондо видит фрагмент Стены, перечеркнувший Рассветную улицу. Видит остовы сгоревших соратобу, угодивших в ловушки Жнецов; трупы в полицейской форме там, где их настигли пули затаившихся снайперов. Огромные костры из покрышек, мешающие городским службам собирать информацию о творящемся в Марусино.

Дальше к северу сереет кусок Стены, обвалившийся внутрь. Почти прорвавшись, полиция наткнулась на сопротивление «колготок» и сейчас там идёт вялотекущий городской бой. Который, кстати, рискует скоро завершиться — с каждой следующей ступенью Алексу открываются всё новые и новые признаки нарастающего присутствия регулярной армии…

На вершинах нескольких зданий он замечает вертолёты и конвертопланы, ждущие сигнала к атаке. Кое-где проспекты уже очищены от машин в преддверии скорого прохода бронетанковых колонн. Сразу два тихоходных корвета парят над площадью Ивана Кольцо, которую оперативно застраивают герметичными штабными модулями.

Во многих местах виднеются тенты мобильных медблоков с маркировками посадского министерства здравоохранения и Красного Ромба. Возле них особенно людно, туда стекаются десятки человек. Там, где в Стене удалось пробить наиболее широкие проходы и откинуть Жнецов, поток раненых и психически-сломленных насчитывает уже сотни пострадавших. Однако переполохов, вызванных нападением инфицированных, пока не заметно, и Бель с тревогой представляет первый контакт медиков с обезумевшей толпой…

Подъём на вершину двухбашенного здания отнимает у Алекса последние силы.

Финальные десятки метров он преодолевает, уже не глядя по сторонам и наплевав на безопасность, о которой предупреждал Макс. Мим и не думает пригибаться, в тайне даже мечтая, чтобы его подстрелили. Тогда он сможет лёжа дождаться, пока Орлов приступит к вторжению и сорвёт чеку чрезвычайного положения с гранаты военного беспредела…

Ветер набрасывается на людей, скрипят конструкции, хлопают полы длинных одежд. Бритоголовые и таджики валятся на металлический пол, держась подальше друг от друга. Бельмондо жадно хватает ртом ледяные порывы, но заставляет себя подобраться ближе к Максиму.

— Разве ты не должен быть там, внизу? — он подбородком указывает на армейскую суету за пределами слободы. — Арестовывать генерала Орлова и других заговорщиков, например? Доказывать его вину, разоблачать «Вектор» и убеждать чиновников в случившемся заражении? Оцеплять Стену ещё одной стеной, вызывать эпидемиологов? А, Максим? Что ты делаешь здесь?

Забрало «циклопа» открыто, и какое-то время оперативник с интересом изучает феромима. Пытается разобраться, что за человек перед ним, чем он движим? А может, прикидывает, как скоро усталость сломает парня и подтолкнёт в объятья истерики?

— Ты меня переоцениваешь, — наконец отвечает он. — Как и КФБ вообще… Думаешь, у нас под рукой тысячи агентов? Ха! — Вышегородский всё ещё бледен — сказываются ранение, схватка и марш-бросок. — Конечно, Корпус перекинет в Ново-Николаевск подкрепление. Но вот только это будет уже отдел для работы на захваченных территориях. Скорее всего, разведчики и диверсанты. А уж про инертность такого решения я и вовсе умолчу…

Он покусывает узкую губу, глядя на крохотные танки вдали так, будто хочет испепелить.

— Моя группа работала исключительно на улицах, — добавляет Макс, убедившись, что ни хирундо, ни «колготки» не слышат разговора. — Большие возможности, огромные полномочия. Но слишком мало поддержки. Да что там⁈ В Корпусе про внедрённых многие и не знают вовсе. Даже местные, не говоря уж про Москву… Так что я привык работать без опоры, Алекс. Ни на кого не полагаясь.

Бельмондо кивает, как будто удовлетворённый ответом.

На самом деле — скрывая досаду. Исповедь Вышки только усиливает его подозрения. Капитан что, в самом деле только что признал, что его личность и чин смогут подтвердить и идентифицировать даже не все высшие чины КФБ? И после этого хочет, чтобы Алекс ему полностью доверял?

— Но всё, что ты описал, произойдёт и без нашего участия, — по-своему истолковав молчание курьера, произносит Вышегородский. — Механизм отлажен, поверь, в него и не сунешься толком. По сути, Орлова и армию в самом деле нужно было вызвать. Так что всё почти по плану чрезвычайных ситуаций. За исключением того, что истинные виновники скроют своё участие и избегут наказания. А после освободительно-спасательной операции армия не будет распущена по казармам…

— Зачем я тебе? — глядя в серо-голубые глаза Максима, спрашивает мим.

Надеется подловить на усталости и множественных откровениях. Поймать хотя бы малейшие изменения пульса или частоты дыхания собеседника, чтобы сделать выводы.

— Твои показания необычайно важны, — не дрогнув, отвечает капитан. Взгляд выдерживает спокойно. С убеждённостью в своей правоте, с какой невиновные, но гордые всё же поднимаются на плаху. — Но позже. Когда всё это так или иначе устаканится. Когда Титановый Князь и его свита предстанут перед судом. Или при вынесении посмертного приговора. Но это действительно важно.

— Значит, Орёл вот-вот получит полномочия на применение оружия, и тогда будет поздно?

— Боюсь, уже поздно…

Вышка отводит глаза, снова изучая приготовления в лагере военных.

— Так всё-таки, — не унимается Бель, решивший вытянуть из «кофейника» как можно больше новой информации, — заговорщики хотели провести испытания вакцины или взять власть в Посаде?

— Полагаю: и то, и другое… — Офицер пожимает бронированными плечами.

Они всё-таки отличаются. Жнецы, чудовищные в своих помыслах, до последнего остаются прямыми и решительными. Если уж задумав резать невиновных, так до последнего не отступая от намеченного плана. Аэропанки тоже следуют своему персональному бусидо. Диковатому, но всё же.

И только те, кто служит системе, инертны, зависимы и беспомощны. Это подтверждается неумелыми действиями полиции в самом начале бунта. Это подтверждается разрозненностью групп Динельт и Вышегородского. И действиями самого Макса этот постулат тоже подтверждён.

Что он может, даже будучи капитаном КФБ? Пытаться в очередной раз спасти Бельмондо? Так ведь один раз уже упустил, едва с собственной жизнью не простившись… Собирать доказательства и улики? Шить дела, пока автоматчики Орла будут становиться национальными героями?

Алекс невозмутим, хотя в душе его бушуют нешуточные страсти.

Медлительная, неповоротливая и полуслепая государственная система всегда играет чёрными фигурами, и это угнетает мима… Он вспоминает полузабытое недавнее ток-шоу, в котором обсуждались схожие вопросы, и стрелка оптимизма на спидометре его хорошего настроения уходит в красный сектор подступающей депрессии.

Масла в огонь подливает Орктос. Передохнув, тот нависает над перилами, всматриваясь в движение на улицах соседней слободы. Трёт шрам на скуле так, будто хочет проковырять его заново, и с диковатым взглядом поворачивается к капитану.

— Ну и что всесильный эмиссар Москвы намерен делать с танковой колонной? — с усмешкой спрашивает вожак «Ячейки-32», вмазывая за переломанное ухо тягучую каплю наркотика. — Вызовешь Орла на дуэль? Или скоординируешь ядерный удар?

— Если потребуется, скоординирую, — без ответной злости парирует Макс. И Алекс не может понять, шутит ли федерал? Тот добавляет, старательно приправив интонацию щепотью откровенности и капелькой безысходности: — Моя группа скомпрометирована и разбита. Нужно собраться с силами, оценить риски. А что ты, Орктос, готов сделать ради родного Посада? Осмелишься выступить против мятежников? Хотя бы Жнецов своих из-за Стены вывести сможешь?

— А за каким *** мне это сдалось? — хмыкает душегуб, пряча крошечную тубу с наркотической патокой. — Думаешь, ***, мне и дружине медальки снятся?

Вышегородский вздыхает. Но от Бела не укрывается, что эта реакция тщательно взвешена и продумана. Может быть, она активирует суггестические способности капитана, потому что через секунду он начинает говорить, причём его тембр настолько выверен и гипнотичен, что к нему прислушиваются даже Эшонкул и Дилсуз, не понимающие русского языка.

— Я хочу, чтобы ты понял, Орктос, — сообщает он. — Спрашиваешь, за каким *** тебе это нужно? Ты сам ответишь на этот вопрос, когда поймёшь, что генералу Орлову наплевать на ваш местечковый национализм. На проблемы тотально-нелегальной иммиграции ему плевать. И на основы русской духовности. Всё это — лишь игрушки для толпы, властолюбцы забавляются материями совсем иного порядка. Такими же древними и неоспоримыми, как блеск золота. Как только Орлов получит полномочия… ключи на старт машин и коды активации орудий… как только это произойдёт — а произойдёт это через считанные часы, — жизнь Посада никогда уже не станет прежней.

Орктос слушает внимательно, но недоверчиво.

Однако Алекс видит, что чем напористей становится Максим, тем больше понимания сквозит в диком, открытом взгляде старшего Жнеца. Его напарник внимает из-за плеча, всё ещё покачиваясь и сопя, хмуря брови и поскрёбывая лысый затылок.

— И что дальше? — спрашивает вожак «колготок». — Когда Орлу дадут власть, что будет дальше?

— Этого я знать не могу, — прищуривается Вышка. Но тут же добавляет, в очередной раз убедив Бела в спланированности речи: — Может быть, объявит о суверенитете Сибири и потребует отделения от Федерации. Может быть, пойдёт маршем на Москву. Думаешь, мало таких случаев Россия знает? Ни *** подобного! Разин бунтовал, Пугачёв бунтовал, декабристы едва своего не добились. Да только в нашем веке таких попыток, что б ты знал, было четыре…

Бельмондо вовремя удерживается от удивлённого возгласа, а Макс при этом продолжает:

— Обывателю, конечно, о таком лучше не ведать: аппетит сохранится. Два мятежа были тихими, политическими, на уровне заговоров. Но законотворцев-смутьянов, выступивших с неугодно-смелыми и прогрессивными прожектами, быстро усмирили…

Вышка не уточняет значение термина, но его разномастная аудитория понимает всё и так.

— Ещё раз, в сорок девятом, попытались вмешаться китайцы. Активно. Но наша контрразведка провела блестящую операцию, и Китайская Республика была выставлена в крайне нелицеприятном свете. В четвёртый раз дошло до почти восстания… да вот только за лидерами никто толком не пошёл, а колонны сброда удалось остановить под Омском с использованием немногочисленного спецназа. Кстати. Лидером того похода, позволю себе заметить, был казачий атаман Остап Измайлов. Девичья фамилия матери которого, между прочим, Гардт…

Зерно икает.

Так громко и неприлично, что напрочь сбивает весь нагнетаемый федералом накал.

Тот недовольно хмурится, однако главное уже сказано, и окружившие его люди погружены в невесёлые раздумья. Становится тихо, и лишь в сторонке бормочет Саймумин, коротко переводя родне речь господина капитана. Крохотный Илияс начинает плакать, и женщина достаёт из драной сумки бутылочку с питательной смесью.

Алекс дышит так редко и тихо, что на какое-то мгновение ему кажется, будто он вообще разучился. Он потрясён, пытаясь сопоставить в голове детали головоломки и всё взвешивая шансы на проведение столь длительного, выдержанного и неторопливого заговора. В том, что бхикшу из «Огня» и мать мёртвого мятежника носят одинаковые фамилии, он не видит ни грамма совпадений. Только расчёт. Только отложенную на годы месть. Только планы предков, которым суждено свершиться в руках потомков.

Феромим с детства не верит в интриги мировых масштабов, в иллюминатов, Орден Сиона и прочую чушь. Но если Вышегородский прав… если он хотя бы наполовину прав и честен… семейка Гардт отличается воистину нечеловеческим терпением. И полнейшим пренебрежением к средствам, которыми будет достигнута цель…

От невесёлых размышлений Алекса отрывает Зерно. Подобравшийся вплотную, он тянет парня за рукав пальто, похожий на застенчивого детсадовца, захотевшего пи-пи, но стесняющегося сообщить воспитателю. Бельмондо изгибает бровь, но послушно бредёт вслед за зуммером к краю площадки.

— Ты чего?

Вместо ответа Куликов протягивает ему планшет, позаимствованный у хирундо ещё во время управления ботом-разведчиком, да так и не возвращённый. На экране каскад снимков, часть которых расчерчена профессиональными маркерами Леонида.

— Техника, конечно, полный кал, — вместо пояснений сетует тот. — Чужая, хех, ещё качества ноль. Да и гранул нормальных раскопать не успел, но ты всё поймёшь и так… Просто не хотел, чтобы ты меня потом винил. Дескать, интуиция подвела и зря мы вообще на поводу у этих диковатых пошли…

Бель подумывает было уточнить, что именно друг имеет в виду. Но забирает планшет, всматривается в шоты, и вопросы отпадают сами собой.

Судя по всему, снимки с репортажа о массовых учениях войск Сибирского Округа. Высшие армейские чины перед десятками камер отчитываются об успешно проведённых манёврах, комментируют, подводят итоги боеготовности.

Почти на всех — Орлов, как обычно подтянутый и суровый. Если бы эмоции на лице человека измерялись по десятибалльной шкале, у Стального Орла бы они равнялись единице. А за его спиной, среди многочисленных штабистов, Алекс вдруг видит адъютанта, обведённого маркером Зерна. Подтянутую женщину в чёрном берете и форме без нашивок, красивую и фигуристую, что заметно даже на фото плохого качества…

— Твою мать! — одними губами, но с надрывом шепчет мим.

Теперь становится понятно, почему Вышка так настаивал на проведении сеанса на гипнополиграфе. Понятно, почему заказчица доставки «телеграммы» Дубинину была так похожа на его, Алекса, мать. Почему он ужинал с таким зверским аппетитом, да ещё и с собой порцию забрал, как когда-то уносил в общежитие кулёк маминых пирожков. Почему он вообще взялся за это дело, пытаясь доказать, что справится…

Бельмондо победили его собственным оружием.

Провели, как ребёнка или девственного клиента. Поймали на взломанную генокарту, задурили голову, отвели глаза. Он вспоминает намеренную духоту ресторана «Афанасий Расстегаев»… планшет-фитиль, которым обмахивалась барыня, наверняка залитый экстрактами. Маркеры псевдокитайской одежды и журавлей на тканево-цифровом рисунке.

У Алекса подгибаются ноги.

Он раздавлен и размазан. Главное — он посрамлён!

Перестрелки, инфицирование тысяч нацменов, бегство от Жнецов и новая встреча с ними, заговор военных, армия в черте Посада — всё это отходит на второй план. А в эпицентре восприятия Бела рушится его собственная жизнь. Любимый город, ремесло, которому он так много отдал, дальнейшая карьера, благополучие завтрашнего дня.

Всё пропало. Он обманут, Орёл получил желаемое, вакцина Дубинина набирает силу, и через пару часов на улицы Марусино въедут танки. Потому что Татьяна Динельт, воспользовавшись самой примитивной маскировкой, вскрыла знаменитого Алекса Бельмондо, сыграв простенькую мелодию из сыновних чувств, профессионального тщеславия и щедрого денежного капкана…

— Так… — вдруг говорит Вышегородский за его спиной.

Причём таким тоном, что Бель разом выныривает из омута самобичевания, куда его загнал Зерно. С тревогой поворачивается к капитану. Тот стоит на колене, рассматривая содержимое рюкзака одного из хирундо. В руках Вышки аркан, и что-то в его интонации заставляет предположить, что со сбруей не всё в порядке. Через миг Максим подтверждает опасения, добавляя всем окружающим:

— Подвязок явно не хватает…

Встаёт на ноги, и Алекс понимает, что свободная система подвеса осталась лишь одна. Он бросает невольный взгляд за край. В шестидесятиметровую пропасть, которую им предстоит перескочить. И понимает, что ни за что не согласится миновать её в паре с кем бы то ни было и риском, что аркан может не выдержать.

— Не понял? — вкрадчиво интересуется Орктос.

Затем с вызовом смотрит на троицу панков, Зерно, двоих «кофейников», самого Алекса и, наконец, на беженцев, которых по капризу мима тоже притащили на шпиль. Его глаза опять превращаются в щёлки, и Жнец негромко цедит, положив руку на винтовку:

— Какого *** вы не сказали раньше?

Вопрос не требует ответа, но вокруг «колготок» тотчас образуется свободное пространство. Старик Эшонкул ориентируется в ситуации ещё до того, как сын переводит ему слова бритоголового, и горестно закрывает лицо руками.

— Значит так, — продолжает Орктос, с угрозой посматривая на остальных, — я и Сафрон точно отсюда уходим, ясно? На канатиках ваших, поняли? Даже если для этого мне придётся срезать ремешки с вашего бесценного китайчонка!

— Угомонись, — устало просит его Макс, потирая висок. — Чем быковать, лучше подумай, как вопрос решить.

— Я его уже решил!

— Повторяю, угомонись! — чуть повысив голос, приказывает Вышка и опускает пальцы на пистолет. — Сова! Дёрнутся, вали обоих!

Орктос не успевает сделать движения, а напарник капитана уже выхватывает пистолет и целит ему в голову. Когда к оружию тянется Сафрон, оперативник быстро переводит прицел на него и заставляет опустить руку.

— Мы, Орктос, — с тоской завершает Максим, — сейчас, конечно, в одной лодке. Которую не стоит качать. Но если придётся, я завершу то, чего не доделал минувшей ночью…

Татуированное лицо вожака Жнецов искажает рябь мгновенного понимания.

— Ах ты, сука! — шипит он. — Так это ты рисоеда увёл⁈

— Придержи-ка, лысенький, язык! — велит Вышка и кивает Сове.

Тот в пояснениях не нуждается. Спешно отстёгивает от «колготок» их винтовки, передаёт перелётным. Сафрон начинает дышать так шумно и слюняво, что Алекс предполагает надвигающийся припадок.

— Может, хватит? — вдруг спрашивает он, привлекая всеобщее внимание. — Вы так часто тычете друг в друга пушками, что начинаете утомлять… Поэтому либо уже убейте хоть кого-нибудь, либо завязывайте…

Орктос улыбается.

— А я вспомнил, китайчонок, ты же у нас остряк!

Максим убирает кисть с пистолета, напоследок демонстративно, чтобы обязательно заметили оба Жнеца, похлопав по рукояти на груди. И снова приподнимает единственный аркан, будто хочет размножить подвес силой взгляда и мысли. Хирундо, обогатившиеся двумя новенькими винтовками, о чём-то негромко перешёптываются. И не успевает Алекс испугаться, что те тоже готовят заговор, как Кожа выходит вперёд.

— Вышка… мы тут пораскинули. В общем, сдристывайте.

Он начинает расстёгивать собственный аркан. Боковым зрением Бель замечает, как у Зерна отвисает челюсть.

— Семейку тут оставить — на смерть обречь, — вздыхает панк в кожаном шлеме, — по глазам вижу, что глуповаты они для пряток. А теперь как раз хватит на чуркменов твоих, Народный Мститель.

Последняя фраза с усмешкой адресована Бельмондо. Тот вяло кивает. Молча наблюдает, как Кожедуб заставляет Саймумина поднять руки и обвязывает его ремнями, как несколько часов назад пристёгивал самого Алекса. Что-Если и Ланс при этом наблюдают за бритоголовыми, не позволяя им и шелохнуться. Завершив с главой семейства, Кожа снимает арканы с товарищей и цепляет на Дилсуз и Эшонкула.

— Ты совсем свихнулся, мудила, — не сдвигаясь с места, недобро и тихо роняет Орктос. — Зверей, значит, спасать собрались? А нас, братьев-сибиряков, тут бросите армию ждать?

— Запаяй дуло, — бурчит Макс, даже не взглянув на «колготку». — Ещё слово скажешь, в расход отправлю. А как Жнецов из-за Стены вывести, сам решу.

Орктос стискивает зубы. При этом неясно, что именно останавливает воеводу «Ячейки»: то ли страх казни по законам военного времени; то ли перспектива того, что некие кукловоды продолжат манипулировать его собратьями в старинных разноцветных штанинах.

Кожа тем временем инструктирует перепуганную женщину. В глазах той буйствует недопонимание, и аэропанк по старинному стереотипу вовсе не пытается объяснить иначе, а просто повышает голос:

— Ребёнка крепче держи, поняла? ***, какая ж ты тупая… Крепче, говорю, держи! К себе прижми, да, вот так! Платок на шее закрепи! Да, как люльку… За ремень не дёргать, пальцы береги… ***, да она же всё равно ни *** не понимает! Макс, в общем, дальше сам, хоть картинки им рисуй, это теперь твоя обуза. — Вдруг ухмыляется, мелко сплёвывая на решётчатый пол. — Ты ж у нас всегда талантливым был? Справишься…

Саймумин подходит к невестке, бережно забирает малыша. Сооружает из платков и шалей нехитрый карман и перевешивает Илияса себе на грудь. Впрочем, Кожу его сообразительность больше не волнует. Он удаляется к краю мачты, проверяя оставшееся снаряжение.

— Что задумали? — невзначай спрашивает Максим у старшего хирундо.

— Не дребезжи, земеля, не пропадём! — с наигранной бравадой отвечает ему Кожедуб. — Выберемся, ты уж поверь. Это ж наша вотчина, не забыл?

— Схрон на «Гантеле»? — без промедления реагирует Вышегородский.

И поворачивается на юго-запад, где и правда возвышается высотка, формой напоминающая спортивную гантель. Кожа усмехается, теперь открыто и задорно, хлопает себя рукой по бедру. Алекса такое искреннее проявление забавы в столь непростой обстановке холодит, будто ведро воды за шиворот.

— Раскусил, — продолжая усмехаться, кивает Кожедуб. — Да и зонд забрать нужно, в нём сейчас немало ценного… Ладно, уходим мы.

— Спасибо, Кожа! — совершенно серьёзно говорит ему Максим.

— Не благодари, Максик. Ты же для нас теперь крыса…

— Да, это так. Но удачи вам.

— Тебе не желаю… Помни про обещание!

Ланс требовательно протягивает руку, и Зерно неохотно возвращает ему планшет. Затем он и Алекс снимают и отдают переговорные устройства, без которых сразу ощущают себя неожиданно покинутыми и обнажёнными.

Не прощаясь, хирундо начинают спускаться по лестнице. По одному, спиной вперёд, чтобы предостеречь бритоголовых от возможных глупостей; и через несколько секунд на площадке уже лишь два пистолета против двух ножей. И пятеро с половиной гражданских, не только бесполезных, но даже способных помешать союзникам в потенциальной схватке…

— Выбирайте, кто пойдёт, а кто останется, — без эмоций предлагает Вышка, бросая последний аркан к ногам «колготок». — Вдвоём не советую. Сам видел, как такие системы рвутся…

На лице Орктоса мелькает целая череда эмоций.

Такие как он не привыкли стоять перед выбором. Они привыкли ставить перед выбором других. Перед жёсткой однозначной дилеммой, когда один выживает, а второй остаётся брошенным на произвол судьбы…

Но Алексу не суждено узнать, какое решение примет вожак бритоголовой стаи. Потому что Макс хмурится, склоняя голову, и Бель понимает — Сова что-то говорит командиру на отрядной частоте. А затем и вовсе открывает забрало «циклопа». Под ним обнаруживается курносое, почти безусое и веснушчатое юношеское лицо.

— Не волнуйся, шеф, — он заканчивает фразу в полный голос, намеренно снимая копящееся напряжение. — Я с панками уйду, а вам как раз одной не хватает. С меня оперативные данные разведки, только на связь выходить не забывай.

И начинает расстёгивать аркан. Алекс смотрит на Жнецов, надеясь разглядеть хотя бы тень благодарности. Но оба «колготки» наблюдают нетерпеливо и жадно. Как избалованные дети, привыкшие, что всё в итоге выходит так, как они желают. Едва щёлкает последняя пряжка, как Сафрон тут же подхватывает сбрую, принимаясь торопливо напяливать. Максим ему не помогает.

Не выпуская остальных из поля зрения, Вышегородский отходит к напарнику. Негромко инструктирует напоследок. Прощание выходит по-военному коротким и почти лишённым сантиментов. Мужчины обмениваются формальными жестами, прикасаясь к мочкам ушей. Но затем совсем уж по-старомодному пожимают друг другу руки, соприкоснувшись предплечьями.

Вышка нависает над перилами, окликая спускающихся хирундо.

— Кожа? Тормозни на секунду… Прикроешь моего человечка? Остаться надумал. Говорит, с вами веселее!

Кожедуба Алексу не видно. Но он представляет себе, как тот морщится, а мембраны на голове Что-Если приобретают недовольный багровый цвет. Предводитель перелётных всё же не обманывает ожиданий Бельмондо. Выйди иначе, и парень бы крепко усомнился в своём знании человеческой натуры…

— Спускай горемычного! — звонко доносится до верхней площадки. — Но если после бесед со мной твой человечек захочет оставить государеву службу, ты уж не серчай!

Максим скупо улыбается. Сова хмыкает и принимает из рук капитана запасной пистолетный магазин и цилиндр последней гранаты.

— Удачи, — говорит Макс, и его подчинённый исчезает на лестнице. — Ну, бедолаги, пошла мука на Тобольск! Алекс, вы с другом летите первыми, поможете приземлиться нашим азиатским друзьям…

Бель и Зерно послушно цепляются на канаты, а мим ещё раз проверяет, не сорвётся ли мятый и исцарапанный саквояж. Леонид держится отстранённо, видом бывалого аэропанка маскируя обычный страх.

На какое-то мгновение Алекс замирает, убеждённый, что от ужаса не сможет сделать и шага… но Вышегородский решительно направляется к нему, чтобы подтолкнуть или вовсе дать пинка, и курьер добровольно пускается в леденящий душу полёт.

Успевает заметить, как Макс изучает надёжность пристёгивания арканов беженцев. Как одного за другим карабинит таджиков на тросы. Негромко инструктирует, дожидаясь, пока Саймумин переведёт остальным. Помогает перебраться через перила. И отпускает им с Куликовым вслед.

Дилсуз тут же начинает истошно верещать. Так, что будь на мачте хрусталь, непременно бы полопался. Старик охает, закусывает губу; его сын отправляется последним и сосредоточен лишь на том, чтобы не выронить ребёнка. Его лицо белее снега.

Удаляясь от двухголовой башни, Алекс вспоминает старую загадку про козу, капусту и волка. И размышляет, кто шагнёт на трассу следующим. Максим, решивший оставить бритоголовых наедине со страхом спуска? Или Жнецы, способные при приземлении выкинуть опасный фортель, помешать которому не смогут ни сам Бель, ни его друг?

Капитан выбирает первый вариант.

И вот уже скользит над пропастью, предусмотрительно опустив забрало «Пирагмона».

Их замечают снизу. Сначала толпа перед Стеной разражается единым слаженным вздохом. Затем к небу тянутся руки со смарткомами. Объективы камер поблёскивают, как прицелы снайперских винтовок. В фигурки, спускающиеся по канатам, тычут пальцами. Их обсуждают и снимают на видео, чтобы поделиться зрелищем с подписчиками по инфоспатиуму. Кто-то аплодирует. Кто-то залихватски свистит.

Съёмки катящих по тросам человечков тут же транслируют на фасад соседнего здания, превращённый в огромный рекламный слайдекс. В полицейском стане тоже начинается оживление, и через пару секунд через улицу бегут несколько копов в тактической броне для разгона демонстраций.

Алекс и Куликов приземляются.

На этот раз — больно ударившись, будто отсутствие матёрых наставников сделало очередной переход более жёстким и недружелюбным. Потирая отбитые о парапет колени, перебираются на крышу. Точнее, на широкий открытый балкон, подковой огибающий бизнес-центр. Спешно отцепляются, сбрасывают рукояти. Помогают прибыть семье Саймумина, подхватывают, тянут на себя, забирают раскачивающиеся сумки.

Бельмондо подаёт руку мужчинам; Лёня вынужден отстёгивать Дилсуз, всё ещё верещащую и отбивающуюся, будто её собрались насиловать. Её свёкор быстро передаёт Илияса старику, бросается к женщине и принимается успокаивать. Через несколько секунд за ними прибывает Максим.

Обернувшись, Бель видит, что Жнецы всё ещё торчат на игловидной вышке связи. Несколько секунд ему кажется, что бритоголовым всё же не хватит духу. Но вот Орктос с воем пускается в полёт, и за ним следует Сафрон. Им выпутаться из арканов не помогает никто…

— Разбегаемся, — говорит Максим Вышегородский, когда все достигают конечной точки. — Вас я больше видеть не хочу, — добавляет он, обращаясь к националистам. — Но вывести своих людей из зоны заражения вам нужно не меньше, чем мне! Так что, Орктос… как бы гадко это ни звучало: я на тебя надеюсь.

Тот не отвечает. Едва скинув аркан, мужчина со шрамом на скуле идёт прочь, даже не взглянув на капитана, феромима, зуммера и семью беженцев. Однако Алекс знает, что слова Макса попали в цель, а столь отстранённая реакция — лишь камуфляж для уязвлённой гордости. Бритый чует, что федерал прав, но ни при каких обстоятельствах не покажет этого на людях…

— Оставайтесь здесь, — командует Максим, когда Жнецы взламывают дверь, ведущую с балкона в недра здания, и исчезают из виду. — Саймумин, ты меня понимаешь?

— Да, господин капитан… Да хиранит вас Аллах и всех близких ваших пусть хиранит, и…

— Помолчи! Есть маркер? Карандаш? Или ручка?

Глаза таджика стекленеют от неуместности вопроса. Он машинально похлопывает себя по нагрудным карманам, но тут же мотает головой. К капитану подступает Зерно, протягивая маркер, завалявшийся в куртке. Тот коротко кивает, то ли благодаря, то ли раздражённо.

— Стой смирно! — велит он Саймумину и быстро пишет у того на чумазом лбу жирную короткую надпись: «Мне нужно в карантин». Добавляет, приправив интонацию лёгкой угрозой: — Лоб не тереть, не умываться! Понял? Ждите врачей, военных, полицию, кого угодно. Сидеть здесь! Спуск заметили и за вами сейчас придут. А вы…

Он поворачивается к Алексу и снимает шлем.

— … Быстро за мной! И не мешкать, иначе нас ждёт самая обычная каталажка…