Арлекин снимает маску

Глава 12 Безумный Пьеро

Трое мужчин чертят своё будущее на неопределённости урбанистического пространства. Без оглядки и попыток обратить время вспять, не оставляя следов.

Алексу всё время кажется, что они — трёхпалая рука пасечника, погружённая в гудящее сердце недружелюбного улья. По ней ползают сотни пчёл, щекочут лапками, трутся крылышками. Может быть, покусают. Может быть, примут чужеродное тело более благосклонно, не обратив внимания.

Они идут по Александровской улице, медленно приближаясь к голографическому памятнику одному из русских царей. Вокруг бурлит толпа, возбуждённая и взвинченная, оттеснённая на тротуары жидким полицейским кордоном.

Такое чувство, что вся западная половина агломерации бросила работу только для того, чтобы высыпать из деловых центров и оказаться в этом небезопасном месте. О том, что за Стеной идёт война, что туда вот-вот готовы войти танки, пробивая бреши залпами орудий, они не размышляют вообще.

Паруса над головой мерно колышутся под стылым ноябрьским ветром.

После царства крыш, в котором, по собственным ощущениям, Алекс провёл добрую половину жизни, крытые улицы кажутся ловушкой, и он всё лучше понимает хирундо. Сверкают рекламные стелы, молчаливо несут свою вахту камеры уличной безопасности. От них трое мужчин скрывают лица медмами, купленными в ближайшей аптеке.

Повсюду машины мемотических каналов. Интервью берут у всех подряд — у зевак, молчаливых копов оцепления, у экспертов и псевдоэкспертов, прибывших к Стене с единственной целью — засветиться перед объективами. К мужчинам, без суеты пробивающим себе путь в суетливой толпе, по счастью никто не лезет, иначе Бельмондо бы точно психанул…

Видок у всех троих ещё тот.

Сам мим осунулся, поник и измотан так, словно по камешку перекладывал горный хребет. Пальто продралось в нескольких местах, дорогущий саквояж от «Koldi» выглядит так, хоть сейчас выбрасывай. Сложносоставная сбруя «ласточек» во время небесных переходов умудрилась натереть подмышками и в паху, отчего парень косолапит и прихрамывает.

Куликова можно подавать иллюстрацией в учебник по анатомии в рубрику «человек, который не спал неделю». И без того дёрганный, сейчас он и вовсе похож на куклу с разболтавшимися шарнирами. На его бледном лице проступает клочковатая щетина, красоты зуммеру явно не добавляющая. Серебряные подковы на фоне серой кожи сверкают ювелирными украшениями.

Максим, при всей его осанке и выдержке, смотрится не лучше. Более того, из всего трио он сильнее прочих напоминает бомжа. Потому что одет в чёрную полиэтиленовую накидку, которую натянул поверх камуфляжного комбинезона без нашивок. За его спиной болтается здоровенная полипропиленовая сумка в сине-чёрно-белую клетку, куда капитан компактно упаковал основные детали бронекостюма, «Свиристель» и тактический шлем.

Сумка принадлежала Саймумину. Он отдал её не только без вопросов, но и с радостью, что может помочь. Ещё и деньги за спасение предлагал, от которых Макс брезгливо отказался. Вернее, бросил краткое:

— Лучше заступнику своему отдай, — грозно зыркнув на Алекса.

Пистолет Вышегородский прячет под накидкой и одну руку держит так, чтобы было удобно выхватить. Его немного покачивает от усталости и ранения. Но проглоченная капсула очередного нейростима всё ещё держит «кофейника» на ногах.

Они продвигаются на юго-восток.

Подальше от Стены, Жнецов, беженцев, заражённых киргизов и цыган, погромов, пожаров и концентрации военных. Людской поток вокруг и не думает редеть. На улицы, словно на День Посада, высыпают всё новые и новые дурачки.

Среди них всё чаще виднеются мелкие пушеры патоки, карманники, сумасшедшие и торговцы сувенирным хламом. Алекс даже замечает лотки с памятными брелоками, оперативно напечатанными предприимчивыми коммерсантами. На магнитах, браслетах и чехлах для смарткомов видны фото из Марусино, фрагменты Стены или трупы Жнецов. Подписи гласят: «Я там был! Я всё видел!», «Это было действительно жутко…» или «Повторения не допустим!».

Бельмондо отстранённо размышляет о том, что бежит от Стены в компании человека, который является капитаном КФБ лишь на словах. На деле же шарахается от полицейских патрулей и сканеров с той же прытью, что и сам свидетель убийства Дубинина, сбежавший из-под наблюдения детективов. Да что там? Максим не способен даже предъявить им значок агента! Неужели Алекс стал настолько безрассуден? Может, сошёл с ума, не выдержав нагрузки? Такое представляется ему вполне возможным…

Из здания, оказавшегося бизнес-центром среднего класса с безвкусным названием «Таёжный угол», выбраться удаётся быстро, но с трудом. И проблема состоит даже не в унылых офисных кулёмах, распуганных ещё убегающими Жнецами, а в полиции, с которой троица едва не сталкивается на аварийных лестницах.

Ситуацию спасает, по сути, Зерно. Неказистый настолько, что злоумышленника или альпиниста в нём не заподозрил бы и Шерлок. Именно он испуганно — и вовсе не наигранно, — указывает наряду копов, что на западном балконе центра засели странные люди, вроде как нерусские.

После того, как полицейские убегают, грохоча ботинками, Максим и Алекс выбираются из подсобки, дверь в которую капитан выбил плечом бронекостюма. Затем Вышка подключает комспат к лифтовой системе, отрубает камеры в одной из кабин, и они спускаются в подземную парковку. Из которой, предварительно раздев Вышегородского и обмотав листом грязного полиэтилена, выскальзывают во двор здания и на улицы…

И вот теперь, прижимая исцарапанный саквояж к груди, Бель бредёт за этим самым капитаном в костюме бездомного, ежесекундно опасаясь властного оклика: «Эй вы, трое, стоять!». Зерно топает рядом, подскакивая на каждом шаге, будто хочет привстать на цыпочки и рассмотреть толпу поверх её голов. Дорисовывая депрессивную картину окружающей действительности, на холст феромимовского отчаянья ложатся полупрозрачные мазки серой небесной краски…

— Этот вирус, «Синтагма», — негромко спрашивает парень, поравнявшись с федералом, — он точно не распространяется?

— Насколько мне известно, нет, — не разжимая губ, будто заправский чревовещатель, отвечает Вышка, не забывая поглядывать по сторонам. — Если бы заговорщиком был я, неконтролируемое заражение в мои планы точно бы не вошло…

— И сколько, по-твоему, жителей Марусино успело заразиться? — не унимается Алекс.

Он представляет, как сотни ни о чём не подозревающих мигрантов выстраиваются в очереди на выдачу бесплатных иммуноукрепляющих таблеток. Или бутылок с питьевой водой.

— Точно оценить непросто, — пожимает плечом Максим. Без привычного бронекостюма он кажется сутулым и худым. А может быть, держится так намеренно, усиливая впечатление безобидного бродяжки. — По официальным данным население слободы составляет чуть менее 190 тысяч душ. Из них, насколько мне удалось выяснить, почти 75% попадают в сегмент генотипа, восприимчивого к удару «Синтагмы». С учётом всех моих данных… тех самых, что уничтожила Динельт во время нападения… так вот, мой анализ позволяет предположить, что инфицировать удалось не меньше пятнадцати-двадцати тысяч человек…

Бель даже останавливается.

Правда, тут же набирает ход, чтобы не потеряться в толпе. Но самообладание к нему возвращается отнюдь не сразу. Двадцать тысяч⁈ Двадцать тысяч человек, заживо раздираемых изнутри искусственными новообразованиями, превращающими мышечную ткань в клубок наномеров, а сознание — в очаг безумия, требующего крушить и убивать? Мима ведёт в сторону, и Куликов бережно подхватывает друга под локоть.

— И что, — спрашивает Бельмондо, мельком вспомнив про «правило второго вопроса», но намеренно проигнорировав его, — их всех собираются перебить?

— Думаю, нет, — отвечает Максим, вызвав у парня волну невольного облегчения. Впрочем, ни на чём не основанного. Тогда капитан поясняет, уловив неуверенность собеседника: — Я размышляю так: каким бы жёстким болтом не был Орёл, такой резни ему не простят. Ни новониколаевцы, ни власти, ни этнические общины. Конечно, кровь прольётся, в этом весь замысел. Но остановить «эпидемию» генерал должен будет каким-то иным способом. Потому что если бы ситуация была неподконтрольна, лично я бы на такое вовсе не пошёл…

Алекс вдруг испытывает нечто сродни вдохновению, какое приходит в лаборатории при создании новейшего экстракта. Наверное, что-то подобное чувствуют композиторы, наконец-то нащупавшие ноту, никак не дававшуюся в руки. Он охает, от неожиданности запанибратски вцепляясь Вышке в левое плечо.

— У Орла есть антидот! Точнее, лечебная вакцина встречного действия, способная остановить мутацию!

— Об этом я тоже думал, — кивает Макс, разом вышибая из-под мима пьедестал первооткрывателя. — Если это так, он выждет нужное количество дней и трупов. А затем применит препарат, остановит бойню и окончательно станет героем… Лично для меня такой сценарий представляется сомнительным, но кто знает? — Оперативник осторожно ведёт плечом, освобождаясь от пальцев Алекса. — При игре вслепую нельзя отбрасывать ни одну из версий.

— И что же дальше? — вновь забывая про несуразность первого вопроса, спрашивает Бель.

Они наконец-то оставляют за спиной скопление народа и проспекты, перекрытые для скорого продвижения бронетехники. Здесь зевак поменьше, но всё равно хватает. Часть машет российскими флагами, будто на параде; часть опасно лезет вперёд, создавая давку. Уже завтра они будут удивляться и негодовать, по какому праву полиция применила брандспойты и газ, чтобы расчистить место военным. Но всё равно напирают, в очередной раз подкрепляя тезис о тупости человеческого стада…

— Дальше — тебя прятать, — отрывисто говорит Максим.

Останавливается, тянет за собой на бесплатную подземную парковку под крохотным сквером. На таких системы наблюдения обычно барахлят или вовсе сломаны, что отпугивает владельцев дорогих машин, но привлекает тех, кому не жалко вскрытой двери или даже угона.

— Переведём дух. А затем я разработаю план, доберусь до Орлова и произведу корректуру.

От этого простого канцеляризма Бельмондо становится ещё хуже.

Перед спуском по бетонной эстакаде курьер оборачивается, успев заметить первый бронетранспортёр, выруливающий на площадь Александра I. На солдатах, рассыпанных по броне, одежда производства корпорации «Огнь». Оптические приборы на оружии и шлемах тоже произведены корпорацией «Огнь». А ещё современные бронекостюмы, патроны в автоматах, начинка тактических компьютеров. Не исключено, что и программы для командных спатиумов тоже разработаны в Академгородке фирмой, подконтрольной корпорации «Огнь».

Воздух наэлектризован, горожане радостно галдят. Для того, чтобы они осознали масштабы бедствия, по ним нужно начать стрелять. Но тогда они не на шутку возмутятся, отчего не были предупреждены…

— Проект «Цесаревич», — будто зачитывая скучную инструкцию к стиральной машине, сообщает Вышка. — Непосредственная ликвидация лидера противоборствующей стороны. Не скажу, что в восторге от необходимости такую задачу выполнять, но иного выхода пока не вижу. Обезглавим дракона — заговору конец. А потом и Гардт прищучим, если повезёт…

— Действительно? А как же гордиевы решения?

— Жизнь, знаешь ли, штука непредсказуемая…

— Это самоубийство, — говорит Алекс, оборачиваясь к Куликову в поисках поддержки.

Зуммер пожимает плечами, но капитан этого не видит — он бредёт среди немногочисленных машин, выбирая жертву будущего преступления.

— Думаешь, сам не догадываюсь? — приникая к стеклу старенькой «Лады-Астры», с невесёлой усмешкой говорит «кофейник». — Перестань, Алекс… Знаешь, один умный мужик сказал в своё время, что будь у героев время подумать, героев бы не было вообще… Вариантов у меня, как ни крути, нет. Группа распалась, даже Сова теперь далеко. Счёт идёт на часы и минуты, за которые сила Титанового Князя при поддержке медиалистов множится по экспоненте.

Убедившись, что выбранная машина достойна угона, он выпрямляется и смотрит Белу в глаза.

— Считаешь, я действительно смогу запросить из Москвы тактический удар, чтобы разом пресечь восстание?

Капитан опускает сумку с бронёй на пол; снимает с пояса раскладной набор инструментов, миниатюрный, но впечатляюще-разнообразный. Выбирает несколько штифтов и шпилек, колдует над механическим замком. Тот щёлкает, открываясь, и Максим замирает. Но сирены не гудят, и тогда оперативник бросает сумку на переднее пассажирское и проскальзывает за руль.

— Садитесь, — приказывает он, вручную разблокируя двери.

Алекс и Зерно забираются на заднее сиденье. Словно братья, которых отец наконец-то везёт на спортивный матч. Лёня шумно глотает и вертит головой, вовсе не намереваясь попадаться, как пособник угонщика. Будто это сейчас действительно важно… Бель фыркает, но вместо порицания погружается в раздумья.

Неужели каэфбэшник, бравый капитан и боевой офицер, много раз менявший личины для внедрения в опасные субкультуры, всерьёз намерен пойти на суицидальную миссию? Или бравада мнимого ликвидатора — лишь прикрытие истинных планов Вышегородского?

Что, если всё, сказанное им в отношении Динельт и Орлова — старательно взвешенная ложь? Что, если каждому из произнесённых слов стоит поменять полярность, представив негативом, который лишь предстоит превратить в полноцветную картину? Что, если врагом системы и Посада является сам Максим, о чём предупреждала феромима майор? И устранение Стального Орла — лишь ещё один способ помешать порядку воцариться в Ново-Николаевске, и подспорье хаосу продолжать свой буйный пир?

Тем не менее, пока Бель решает принять предложенные правила игры. Вынашивает собственный проект, не менее рисковый, чем упомянутый «Цесаревич», и исподволь изучает водителя «Астры». Затем говорит Вышке:

— Что, если у меня найдётся другая идея? — И тут же вспоминает манеру речи канатоходца со смешной греческой фамилией и мембранами в голове. — Она ещё не до конца оформилась. Но по мне она всё равно куда интереснее, чем бросаться на Орлова с гранатой за пазухой…

— Хм? — только и тянет Макс, ковыряясь в приборной панели.

— Наверное, дело в том, — издали начинает Бельмондо, старательно подбирая формулировки и пытаясь понять, верит ли сам в то, что скажет дальше, — что лично я не считаю героизм родом смерти. Противореча словам одного чешского писателя, с моей точки зрения он вполне может оставаться образом жизни…

Вышегородский с недопониманием косится на него через зеркало заднего вида. В этот же момент «Астра» заводится с хриплым, но вполне ровным звуком. Он кажется успокаивающим и даже неуместно-уютным. Капитан выпрямляется, пристёгивает ремень безопасности, даёт плавный задний ход и медленно выворачивает к выезду.

— Так вот, я думаю, что во всём можно найти баланс, — Алекс прочищает горло и только теперь замечает, до чего сильно стиснул ручку саквояжа. — Подойти профессионально. С умом, если угодно. Но для реализации идеи мне непременно нужно попасть в одну из своих но… Я хотел сказать, что мне нужно в лабораторию. При моей квартире.

— Адрес? — спрашивает Вышка, немало удивив мима.

Он-то полагал, что сейчас ему придётся объяснять «кофейнику» суть замысла. Да ещё и убеждать, что тот более жизнеспособен, чем Рейд Праведной Мести. Но Максим, судя по всему, тоже знает о «правиле вопроса № 2», а потому по-военному сухо переходит к ядру задачи.

— На Вертковской, ближе к концу, — всё ещё смущённый, отвечает Алекс. — Давай по Троллейной, я покажу, когда приедем…

— Добро, — отзывается Макс. Выруливает на улицу и следует указаниям роботизированных регулировщиков. — Я могу помочь в реализации твоего плана?

— Можешь, — бормочет Бельмондо, чувствуя, что теряет инициативу над собственными мыслями. — Когда приедем, мне понадобится вся информация на генерала Орлова. Не светские хроники, а всё о его семье, жизни, детях, жёнах, ранениях, психологических травмах, привычках, любимой еде, группе крови, аллергиях. В общем всё, что могли нарыть агенты Корпуса.

Вышегородский снова смотрит на него сквозь зеркало. Глаза его светлеют, цветом напоминая бледный арктический рассвет. Кажется, он начинает догадываться, и потому лишь кивает.

— Генокарту не обещаю, но что-нибудь придумаем, — тихо и серьёзно говорит капитан.

За окном мелькают здания родного города, похожие на целлюлитных дам, затянутых в корсеты бетона и стали. На их крышах пролегают небесные трассы «ласточек». На их стенах — трафаретные символы «Жнецов общества», неприкрытые, яркие, многочисленные. Автоматы, сжатые кулаки, серпы. Националистические лозунги. Цитаты из Писания и призывы присоединяться.

Теперь Алекс смотрит на них иначе. Новым, повзрослевшим взглядом человека, узнавшего суть вещей. А ведь они даже не таились. Предупреждали в полный голос, угрожали, грозили пальцем, уже раскрывая лезвие «скребка»…

Повсюду патрули и кордоны.

Такое чувство, что на улицы выгнали вообще всех, кто имеет отношение к правоохранительным органам — от старшеклассников и студентов профучилищ до пенсионеров-отставников. Кордоны жидки, проверяют в лучшем случае одну машину из двадцати. Но за спинами некоторых полицейских виднеются бронетранспортёры или уже знакомые Белу изящно-паукообразные силуэты управляемых ботов.

Зерно вытягивает из крыши над своим сиденьем кинейперовый лист небольшого сенсорного экрана. Не обращая на остальных внимания, включается в инфоспатиум и начинает поиск новостных каналов с азартом торчка, потерявшего под диваном последнюю дозу.

Медиалисты сообщают о первых официальных потерях.

Озвучена цифра в 128 погибших и четырёх сотнях раненых. Максим фыркает, но не комментирует. Алекс склонен поддержать реакцию — истинное число пострадавших наверняка в разы больше. Передаются непроверенные данные, что на ветке метро, ведущей за Стену, произошёл взрыв и тоннели завалены. Также звучат робкие опасения, что внутри Стены началась эпидемия. Несколько учёных мужей опровергают домыслы, приводя весьма верные и логичные — если не знать о «Синтагме», — аргументы против начала любой массовой болезни.

«Жёлтые» мемотические каналы наперебой берут интервью у ясновидящих, гадалок, предсказателей и криптоисториков. Криминальные сводки ломятся от вестей из других городских слобод, где всё ещё лютуют разбойники. Так называемые военные эксперты всерьёз обсуждают «кавказский», «исламский» и «американские» следы в истории с погромами. Зрителям демонстрируют небрежные, наспех сляпанные съёмки, на которых полиция якобы ловит иностранных диверсантов и даже наёмников-пешек. Посаду пророчат падение, пандемию и голод.

Куликов возвращается на более-менее серьёзные каналы.

Один из сюжетов посвящён росту активности радикальных экстремистских группировок мусульманского толка. Зафиксировано более двадцати нападений на полицию, причём атакующие громко восхваляют Аллаха и призывают давать неверным самый жёсткий отпор. На южной границе взорвали скоростной поезд. Погибли не менее семидесяти пассажиров, а ответственность за теракт на себя одновременно взяли «Суверенные сибирские татары», «Зауральский военизированный джамаат» и «Бессмертные тигры Всевышнего».

Представители и старейшины туркменской, армянской, китайской и узбекской общин выступили на совместной пресс-конференции. На ней они призвали единоверцев Посада к миру и терпимости. Их поддержали представители ещё семи землячеств, но в самом конце мероприятие было омрачено выходкой безумца, развернувшего зелёное знамя и с призывами «не идти на уступки псов, убивающих нас, словно зверей» подорвавшего на поясе противопехотную гранату…

За одну сожжённую в Марусино православную церковь разгромлено три мечети и одна синагога. В других слободах, также известных немалой концентрацией оседлых иноземцев, последние собираются в отряды милиции для патрулирования улиц и охраны границ. Количество перепалок и драк уже не поддаётся исчислению, напряжение растёт, как на дрожжах.

Продукты перестали дорожать, но некоторые торговые сети ограничили ассортимент, многое убрав под замок, чтобы не допустить массовых скупок и спекуляций. Представители бизнеса сетуют на выкрученные руки и падение прибыли, а чиновники пафосно берут удар на себя, признавая, что стали инициаторами меры.

В «Толмачево» и «Покрышкино» начинают задерживать рейсы. Перекрыты для проезда гражданского транспорта автомобильный и монорельсовый мосты, ведущие в Марусино с правого берега Оби. Оглашён список улиц и площадей с ограниченным движением машин и соратобу — там разместятся военные. Поговаривают про скорое введение комендантского часа. Сетуют на молчание властей. Призывают Орлова в спасители.

— Если информация о вирусе верна, — вдруг бормочет Зерно, грязным пальцем теребя жидкую косицу, — то генералу стоит поспешить. Иначе, хех, через неделю все заражённые слягут или перелупцуют друг друга, и в войсках отпадёт всякая необходимость…

Алекс прикрывает глаза, пытаясь хоть отдалённо представить, что случится с агломерацией, если бесчинства Жнецов и сопротивление инфицированных затянутся ещё на неделю. Ему жутко.

Происходящее, с точки зрения парня, больше подходит отсталому средневековью. Ну, или хотя бы началу XX века с его брожениями умов и становлением мировых порядков. Но никак не современной, гладкой и комфортной жизни, в которой страна пребывает уже не первый год…

Он хочет что-то сказать. Что угодно, лишь бы нарушить отчаянную тишину собственных мыслей и однотонное бормотание дикторов. Но в следующую секунду динамики встроенного в «Астру» слайдекса издают высокий пульсирующий звук.