Арлекин снимает маску

Глава 14 Взвесь весь риск (часть 3)

Мим молча смотрит на друга, мучительно подбирая ответ. Вышка же кивает, не отрываясь от экрана, и весьма сухо отвечает зуммеру. Отрывисто, словно с неохотой отсчитывает чаевые нерадивому официанту.

— Да, нужно. Пока царит хаос и вода мутна. Если протоинтерферон Дубинина сработает против его же вируса, волнения быстро улягутся и военных выведут из Посада. Тогда — и я готов поставить на кон свою годовую зарплату, — Гардт покинет страну. Но пока, — он поднимает указательный палец, жестом привлекая внимание к значимости момента, — она всё ещё здесь. И знать не знает, что добрый мо́лодец Святослав умудрился отомстить своей бывшей любавушке аж с того света… Так что, Зерно, как ни крути, а действовать нужно быстро. Может быть, даже сегодня вечером…

Алекс поднимает глаза на окно, небрежно прикрытое жалюзи.

Через неплотную гребёнку горизонтальных чешуек проступает густой фиолет приближающейся ночи. Парень переводит взгляд на капитана, тёмно-красную корку на его груди, бледные щёки, заострившиеся скулы и запавшие глаза. В таком виде и состоянии от боевого офицера КФБ не будет никакого толку, и в голове феромима зреет новый план. Не очень-то вежливый и благочинный, но кто, чёрт побери, вообще рассуждает об этике⁈

— Не проще ли арестовать эту вашу Гардт? — не унимается Куликов, прижимая к груди планшет, как маленькие дети тискают плюшевых зверей.

— Силами одного капитана? — хмыкает Вышка, вновь и вновь проверяя записи Дубинина. — Полагаю, что в таком раскладе безопасники «Огня» даже не позволят нам покинуть здание…

— Так вызови подкрепление! — удивлён Лёня.

Максим поднимает голову. С недовольством, хоть и старательно укрытым. Через плечо смотрит на зуммера, затем на хозяина квартиры, молчаливо умоляя увести друга прочь и не мешать работать. Но всё же отвечает Куликову:

— Пока мой запрос на подкрепление санкционируют… Да ещё и в условиях посадского бунта и всего, что творится в Энске. Нет, Леонид, на это уйдёт не один день. Оперативников в городе не так уж много, мы же не полицейское государство, в конце концов… Кроме того, я не знаю точно, кто из них может оказаться заодно с Динельт…

Он замолкает, возвращаясь к компьютеру, но пиксельхантера его ответ не удовлетворяет.

— Значит, ты идёшь к Гардт один, так? — спрашивает он, игнорируя предупреждающие жесты Алекса. — И тянешь за собой «пахучку», которому там вообще не место?

— Ага, — с растущим напряжением в голосе отвечает Макс, глядя на экран. — Это его собственный выбор, если помнишь.

— Но какой в этом смысл⁈ — совершенно серьёзно восклицает Лёня, всё же заставив капитана вновь прервать изучение данных. — Что за послание сможет передать ей Алекс? Ведь именно в этом его работа, хех, послания доставлять?

— Да, он поможет доставить послание, — подавив раздражение, говорит Максим. — В этом и заключается его работа. А потому мы попробуем разговорить Гардт. Вынудим её совершить ошибку. Подставиться…

С одной стороны Бельмондо хочет остановить верного товарища, убедить его замолчать и не мешать Вышегородскому. С другой — видит, что зуммер выполняет, пусть и неосознанно, очень важную работу. Он играет роль «адвоката дьявола», изматывая вопросами и допущениями, способными найти брешь в логике любого прожекта. А потому молчит, слушает, и надеется, что оперативник не вспылит.

— И что вы заставите её сделать? — снова спрашивает Зерно, качнувшись на пятках и ухватив себя за локон. — Подписать чистосердечное? Раскаяться и упасть на грудь любимой внучки? Застрелиться?

— Может быть, — роняет Макс, не уточняя, к какому из предложений относится его туманный ответ. — Об этом ещё предстоит подумать…

А Бель задумывается, что изобретённый им сценарий может оказаться куда сложнее, чем представлялся в воображении. К тому же во время «доставки послания» капитана и его пистолета может попросту не оказаться рядом, и тогда…

Что делать феромиму тогда? Бросаться на Гардт с ножом и криком «смерть королям и тиранам!»? Парень вздрагивает, едва удержавшись от того, чтобы обхватить себя за плечи, будто на стылом ветру. Он по-прежнему считает, что видеокамера и прямой эфир в инфоспатиум будут куда предпочтительнее. А уж остальное точно зависит не от него, а от других переменных его простого, но элегантного уравнения…

Куликов замолкает. Может быть, сдаётся. Может быть, сыт обтекаемыми ответами. Впрочем — это заметно по выражению лица, — доволен он не очень. Но спор обрывает, угрюмо уставившись в угол.

— Алекс, у тебя есть шлем? — интересуется «кофейник».

— Есть, но старенький… — Бельмондо лезет в тумбу под настенным слайдексом, извлекая потёртую сферу «Менгджинг». — Пользуюсь нечасто, но должен работать…

— Спасибо.

Максим принимает шлем, наспех осматривает и подключает к компьютеру.

За окном что-то грохочет. Гулко, утробно, будто прокашлялся исполинский небесный пёс, охраняющий вход в мифическое царство. Алекс и Лёня вздрагивают и испуганно оборачиваются к окну, но оперативник словно не замечает.

— Что это было? — уже зная ответ, спрашивает Зерно.

— Это стрелял танк, — запросто отвечает ему раненый капитан. А затем аккуратно вставляет штекер в височный порт, натягивает глубокую сферу, опускает непрозрачное забрало и просит: — Угостите меня часиком покоя и тишины, ладно? Как только передам данные Дубинина и свяжусь с Совой, займусь сбором полного досье на Гардт. И ещё, Алекс…

Вышегородский поворачивается к тому месту, где только что стоял феромим. Парня он не видит, а потому ориентируется на звук:

— Ты собирайся понемногу.

— В ночь? — вырывается у того.

— В ночь. Нужно изучить плацдарм, и я не намерен терять время…

Бель качает головой, отчего-то довольный, что Макс сейчас этого не наблюдает. Своё несогласие он решает высказать чуть позже. А пока забирает грязную посуду, манит Зерно за собой и тихонечко выходит из гостиной в коридор. Зуммер, так и не отложивший планшета, идёт за ним.

Парни входят в кухню, где Алекс составляет тарелку и чашки в посудомоечную машину. Включает кофейный автомат, обеими руками опирается на подоконник, будто вздумал отломить. Смотрит в ночь. Окна окрестных домов светятся как никогда ярко — новониколаевцы сидят по домам, с тревогой впитывая новости и уповая на спасителя в генеральских погонах.

Не спят даже голуби и воробьи, взбудораженные войной. Мечутся над крышами, собираясь в стаи, вихрятся, вычерчивают причудливо и жутко. С монотонным усердием преодолевая ветреный поток, над двором пролетает одинокая серая ворона.

Куликов лезет в шкафчик и вынимает припрятанную сигаретную пачку и зажигалку. Включает вытяжку над плитой, закуривает и стряхивает пепел в бронзовую пепельницу.

— У него получится? — тихо спрашивает он, усаживаясь за крохотный стол.

— Надеюсь…

— А я думал, они могут всё.

— Про тайную полицию так думают во все времена, — вздыхает Бель, умоляя высшие силы поспособствовать его начинанию. Если переговоры Максима пройдут без успеха, их замысел станет пустым пшиком.

— И это, по сути, правда, — добавляет мим. — Но они тоже люди. Ошибаются, как и все. А ещё их может элементарно не хватать. А ещё они, как показала практика, способны на предательство… Да, Ленька, система сильна. Но не всесильна. Такое было бы возможно лишь в условиях тотальной диктатуры и общественного контроля, и то не всегда, примеров масса. Как ни крути, а человек — крайне непредсказуемое животное, и общество так и не придумало универсальных и гарантированных систем управления собой…

Бельмондо отрывается от окна, опускает жалюзи.

Открывает шкафчик над раковиной, вынимает бутылку дорогущего дагестанского коньяка. Желание становится нестерпимым, и он торопливо расплёскивает коричневую маслянистую жидкость по двум тонкостенным стопкам. Оборачивается к столу, но зуммер с недовольством мотает головой. Пожав плечами, Алекс выливает одну из порций в сливное отверстие. В кухне тут же резко пахнет алкоголем.

— И сними уже наконец мою любимую пижаму…

— Правда? — неправдоподобно удивляется Лёня. — Прости, я думал, ты её уже не носишь…

— Ну вот с чего ты это вообще решил?

Обоих окутывает уютная тишина. Они проводят вместе немало времени, да и вообще дружат давно, чтобы ценить её цепенящее очарование. Может, и не с детства, но достаточно, чтобы знать, с какой скоростью на лице товарища отрастает щетина…

Феромим поднимает стопку, подносит к носу.

Втягивает многогранный аромат, наслаждаясь нотками винограда и дуба. Облизывает губы, покачивая нектар перед лицом. А затем вздыхает и тонкой струйкой льёт коньяк в раковину. Если они победят, без средств к существованию «пахучка» не останется, купит себе ещё. Хоть десять ящиков. А если проиграют, потому что у одного из членов группы будет дурная голова…

— Ты придумал интересный план, — с тоской наблюдая за его руками, признаёт Куликов. — Но зачем тебе соваться самому? Отдай исполнение на откуп «кофейникам»! Дружище, я просто уверен, что у них тоже найдутся парни, прошедшие нейропластику и напичканные нужными модулями.

— Не могу, — твёрдо отвечает Алекс, пряча бутылку в шкаф. — Я должен её увидеть. Лично. Должен убедить. Не придумал ещё, в чём, но я смогу. И точно знаю, что у меня это выйдет лучше, чем у Вышки или любого из его коллег по Корпусу.

— Ты псих, — бесстрастно констатирует Леонид, туша сигарету.

— Возможно, — так же серо и тускло отвечает ему друг. — Я в лабу, нужно собрать вещи…

Бель думает, что Зерно останется на кухне ковыряться в планшете и выискивать в спатиуме самые сенсационные новости, но тот плетётся следом. Они минуют гостиную, где на диване застыл неподвижный Максим. Капитан что-то негромко говорит виртуальному собеседнику, но из-за шлема посторонние не могут разобрать слов, лишь приглушённое бормотание.

В лаборатории Куликов осторожно пристраивается на табурет, стараясь не мешать. Сам же хозяин норы начинает неспешно и вдумчиво нагружать саквояж инвентарём, способным пригодиться на завтрашнем задании. Вещей понадобится немало, а потому он расстёгивает «молнию» на днище, раскрывая потайное отделение и увеличивая объём сумки.

Уложив в неё несколько париков и женских украшений, он открывает шкаф с препаратами. Вынимает упаковку псевдобарбитуратов. Выколотив пару ампул, бросает их в железную ступку и начинает методично перемалывать в пыль.

— Что ты задумал? — спрашивает, причём без особенного интереса, Лёня.

— Готовлю наш ответ Чемберлену, что бы эта фраза вообще не значила, — с излишней резкостью отвечает мим. — Сегодня ночью я никуда идти не готов. Да и Вышка едва держится на ногах…

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — кивает пиксельхантер, более в расспросы не вдаваясь.

— Ага, — не прекращая измельчать ампулы, подтверждает Алекс.

Закончив, пересыпает препарат в крохотный полиэтиленовый конверт, прячет в кармане штанов. И продолжает собирать вещи, способные пригодиться в грядущем представлении. Действовать приходится наугад, интуитивно, но Бельмондо не зря называют лучшим, а потому он полностью доверяет своим чувствам и ожиданиям.

Завершив сборы, курьер ставит тяжёлый саквояж у двери и возвращается на кухню. Зерно следует за узкоглазым полукровкой, будто щенок, который не хочет оставаться один. Выдав ему одну из чашек свежезаваренного кофе, Бель ссыпает снотворное во вторую и старательно перемешивает. Часы на холодильнике сообщают, что Вышегородский пробыл в одиночестве уже более сорока минут.

Отставив чашку с сюрпризом, Алекс берётся за третью, в несколько больших, задумчивых глотков вливая в себя горький напиток. Куликов пьёт мелко и редко, время от времени делясь вестями, откопанными на посадских и федеральных каналах.

В Посаде введено военное положение, все гражданские свободы и права временно ограничены. Начинает действовать комендантский час. Ходят слухи, что Жнецы задумали стянуть в Марусино силы всех сибирских националистов из соседних регионов, превратив слободу в Вольный Град Мара. Военные приступили к операции, пробив Стену в шестнадцати местах и начав эвакуацию мирного населения. По неподтверждённым данным, солдаты наткнулись на сопротивление неизвестного противника, но и Алекс, и Лёня точно знают, что кроется за этой блёклой формулировкой.

Власти призывают сохранять спокойствие и больше времени проводить дома. Москва обеспокоена, но выражает уверенность, что конфликт будет погашен в самое короткое время. Сводки об убитых и раненых начинают ужасать цифрами, уже похожими на настоящие. Движение общественного транспорта на левом берегу Оби практически парализовано, «Толмачево» взят под усиленную охрану армии. Жители слобод, граничащих с неспокойным районом, все активнее сваливают подальше, образуя на дорогах и магистралях многокилометровые пробки. На востоке и юге Посада произошло ещё семь терактов. Полицию перебрасывают от Стены в запоздалой попытке взять ситуацию под контроль…

Когда до обозначенного Вышкой времени остаётся три минуты, из гостиной доносится голос капитана:

— Алекс, я закончил!

Взяв чашку с разведённым в кофе лекарством, мим возвращается в большую комнату. Зерно, уже раздражая привязанностью, волочится за ним.

— Ты готов выдвигаться? — спрашивает Максим, едва парень появляется на пороге.

Стягивает шлем, оставивший на его онемевших лбу и висках извилистые следы-вмятины. Встаёт и вертит корпусом, затёкшим от неподвижного сидения.

— Сова ещё не выбрался, но цел… Какого чёрта ты ещё не одет?

— Я почти готов, — спокойно, как только может, отвечает ему Бель и протягивает кружку. — Что тебе сказали?

— Детальное досье на Марианну Гардт будет составлено в течение часа. Полноценную генокарту не обещают, слишком уж высокого полёта птица, но наши спецы работают на пределе сил. Должен с удивлением отметить, — он изгибает бровь, машинально, даже не взглянув на парня, забирая кружку с остывающим кофе, — идея воспринята с энтузиазмом. Если, конечно, оно тебе вообще понадобится…

— Ты ведь понимаешь, — мягко прерывает его Алекс, многозначительно кивая на сферу «Менгджинг», — что я спрашиваю о самом важном?

— Да, конечно, — Вышка делает небольшой глоток и даже не морщится от гадкого вкуса. — Кажется, получилось. Точка контакта намечена на 15–30.

У Бельмондо внутри что-то обрывается. Словно где-то в районе кадыка был подвешен булыжник, который срезали с верёвки и теперь он со свистом летит сквозь лёгкие и желудок, чтобы ударить по организму дрожанием ног.

— Кто выбран? — спрашивает он, не совсем веря в удачу.

— Вторая внучка, как ты и предположил. Которая Маша, она любимица. А ещё там была мутная история с насилием со стороны национальных меньшинств, но эта информация крайне засекречена и требует тщательной проверки. В целом наши аналитики предполагают, что это будет наиболее верным вариантом.

Макс отпивает ещё. И ещё.

— Времени в обрез, но возможность разведать оперативную обстановку у нас всё ещё сохраняется.

— Хорошо, — признаёт Бель, хотя по его лицу этого подтвердить никак нельзя. — Давай допьём кофе, затем я перевяжу твою рану, мы перекусим и выдвинемся.

— Нет времени пузяки набивать, — отмахивается капитан. Ещё два часа назад миму казалось, что бледнее тот уже быть не может, но сейчас вояка выглядит, как натуральный восставший мертвец. — Мука уже на Тобольск пошла, и нам бы не мешало…

— Ты истеришь, — спокойно говорит ему Бельмондо. — Присядь и выдохни.

— Алекс…

— Уже двадцать шесть лет я Алекс, — без угрозы, но с нажимом прерывает его молодой человек. — Час отдыха ничего не решит. И даже два. Всё самое важное случится не сегодня, а завтра в половину четвёртого. Или не случится вовсе. Но нервических скачков по Посаду это не предполагает, поверь. Да ты посмотри на себя, Максим! С ног падаешь. Много ты сделаешь завтра, если сейчас не придёшь в себя?

Несколько секунд Вышегородский рассматривает его серьёзным, чуть помутневшим взглядом. Бессознательно ощупывает грудь под заскорузлой майкой, покусывает губу. Наконец признаёт, что ферокурьер прав.

— Ладно, не заводись. — Макс опускается обратно на диван, одним глотком ополовинивая кружку. — Ровно час на отдых, принимается. Но только кофе в следующий раз чтобы был горячий и сладкий.

— Хорошо, — кивает Алекс, на всякий случай делая шажок назад.

В следующее мгновение Вышка догадывается. Смотрит на кофейную чашку, в которой теперь едва болтается на дне, затем на парней в дверях. Силится что-то сказать, встать, но Бель знает, каким неподъёмным свинцом сейчас наливаются руки оперативника.

— И что это было? — часто моргая слипающимися веками, из последних сил спрашивает капитан.

— Одна из новых модификаций фенобарбитала, — честно отвечает Алекс. Подходит и осторожно сдвигает пистолет к дальнему краю стола. — По иронии судьбы разработанная и выпущенная «Вектор-Эпсилоном».

Максим глупо улыбается, словно оценил шутку.

— Ты сука, Алекс… я же тебе башку оторву…

— Не оторвёшь, — тем же мягким тоном возражает ему тот и подхватывает кружку, ускользающую из слабеющих пальцев. — Снотворное очень лёгкое и без побочек. Не переживай. Просто приляг и позволь мне осмотреть рану, договорились?

— Это нечестно, — с откровенной обидой сообщает Макс, заваливаясь на подлокотник.

— Один-один, господин капитан, — без иронии говорит Бельмондо и вынимает из шкафа гостевую подушку, на которой обычно спит Зерно. Тот, превратившись в тень, неподвижно замер в коридоре, с ужасом наблюдая, как его лучший и единственный друг травит наркотиком боевого офицера КФБ. — Я тоже не люблю, когда мне поют колыбельную без моего ведома…

— Дай мне нейростим, — шепчет оперативник. — Любой! Лучше сразу два…

— Я тебе сейчас *** дам, — с отцовской строгостью шутит Бель, подсовывая подушку под загривок Вышегородского. — Ложись и перестань сопротивляться…

— Какой же ты мудак, Лёшка… — наконец смиряется Максим, забрасывая ноги на диван. — Разбудишь меня через пару часов, ладно? Разбуди, пожалуйста, мы не можем сидеть на жопе и ждать, пока там…

— Лёня!

Но тот испуганно-неподвижен, и Алекс щёлкает пальцами, чтобы привлечь его внимание:

— Аптечка в лаборатории, там открыто. Принесёшь?

Макс теперь расслаблен и по-буддистски покоен. Лежит на спине, дыша чуть медленнее обычного. Вблизи заметно, что устаревшая повязка вообще никуда не годится. А закостенелая медицинская пена для рубцевания прикипела к прорехе в нательном белье и только дерёт края ранения.

Веки капитана трепещут, как крылышки колибри. Бель полагает, что сейчас тот предпримет ещё одну попытку вяло отчитать мима. Но вместо этого Вышка вдруг фокусирует взгляд и спрашивает странно-окрепшим голосом:

— Слушай, Алекс… а ты хоть знаешь человека, которому обязан своей погремухой?

От столь резкой перемены темы парень сперва совершенно не улавливает мысль, но почти сразу соображает, о чём речь, и кивает. Поправляет подушку. Маникюрными ножницами, осторожно и неспешно, срезает с мускулистой груди раненого присохшую майку. Ему хочется надеяться, что пули внутри Вышегородского уже нет…

— Ага, знаю кое-что, — отвечает он гипнотизирующим голосом, стараясь побыстрее свалить собеседника в глубокий сон. — Один фильм даже посмотрел, старый совсем. «Профессионал», кажется, назывался. Про спецслужбы и какую-то африканскую страну. Что б ты знал, он показался мне нереально скучным, только музыка приятная. Так уже давно не снимают, что не удивительно, только авторское… да и вообще интерактивки интереснее…

Но Максим Вышегородский уже не готов поддерживать разговор о развитии современного кинематографа. Наконец прикрыв серые глаза, он уплывает в царство грёз и проявлений бессознательного. Обмякшая рука соскальзывает с дивана и звонко стучит костяшками пальцев по ламинату.

В гостиной появляется Зерно. В его левой руке по-прежнему зажат планшет, в правой — пузатая домашняя аптечка Бельмондо. Он ставит её на столик между компьютером, шлемом виртуальной реальности и воронёным пистолетом, намереваясь отойти в сторону. Но Алекс не позволяет, попросив громко и честно:

— Поможешь мне его перевязать?

Лёня смотрит на обнажённый, покрытый тёмно-красными разводами торс мужчины. На оружие, чёрное окно за жалюзи, на погасший экран слайдекса, с которого ещё недавно вещал Дубинин. Наконец горестно закатывает глаза, откладывает планшет на соседний диван и своим идиотским шагом приближается к раненому.

— Ладно… но завтра… слышишь, Алекс⁈ Уже завтра утром я свалю подальше. И поверь мне, я не обещаю, что после этого мы с тобой скоро увидимся…

Бель улыбается и открывает аптечку.

— Хорошо, дружище. — Он вынимает тюбик растворителя для рубцующей пены и протирает пальцы дезинфицирующей салфеткой. — В любом случае, спасибо за помощь. И за то, что был со мной всё это неспокойное время.