Зови меня Лео. Том I

Глава 32. Ты – легенда, Лео

Приют на ночь находим в покосившемся дощатом сарае с остатками сена внутри. Ночью пошел дождь, а крыша – дырявая. Да и сено гнилое и кишит мелкими кусачими насекомыми. Поэтому мужики спят плохо. Мне-то ничего, я развожу костерок у входа и сижу так до утра, не то медитируя, не то подремывая, не то мечтая о чем-то… совсем как мой дедушка. Он часто спал сидя в кресле, даже храпака бывало давил, но стоило бабусе завести разговор (варианты: по телефону, с соседкой, сама с собой) на интересующую его тему, так он непременно, не открывая глаз, вставлял ценное замечание, что, как правило, раздражало его вторую половинку. Дрыхни дальше, древность пархатая! огрызалась она. Странные у них были отношения.

И он дрых, каменный, монументальный.

Чош с Пегим всё утро ворчат и чешутся. Дескать, медведя-вурдалака одолели, злого носатого колдуна к праотцам отправили, но от назойливых букашек никакого спасу нет и не предвидится. В общем, всё хреново. Тем более, что дождь и не думает прекращаться. И нам приходится топать по грязи, и одежда промокла, а бьющая по темени вода уже начинает раздражать. Отсюда и пессимизм в речах.

– Что же это такое, друзья? – вопрошает Чош. В его бороде блестят капельки воды. – Дожили! Всюду демоны! Дохлые медведи оживают, полоумные старики повелевают волками и все так и норовят тебя сожрать! У меня такое чувство, что мы идём прямиком в логово безглазого! Мир сошел с ума!

– Предлагаешь повернуть назад? – спрашиваю я.

– Нет! Но всё равно муторно на душе. Кошки, ёпта, скребутся! Чую, вляпаемся!

– Не только у тебя так, – вставляет Пегий.

– А ты-то что приуныл? – спрашиваю Пегого.

– Слишком много нечисти, – отвечает он. – Боюсь, нормальных бабенок, без клыков, хвостов и копыт теперь днём с огнём не сыскать.

– Кто о чем, а ты о том же, – говорю я.

– И то верно, Лео, – соглашается Чош. – Мы, может, подохнем там, а тебе все бы шашни. И вообще, ты рылом не вышел! Какие тебе девки? Они тебя всегда чурались, как прокаженного!

– Как будто у тебя рыло привлекательнее! Помолчал бы!

– Так, парни, не ругаемся, – осаживаю я их. – Выше нос, прорвемся!

– Не вижу поводов радоваться, – продолжает ныть Чош. – Да и погодка дрянь. Сдохнем, как пить дать!

Таким вот образом мы доходим до города. Вернее до предместий – вотчины ремесленников всех мастей, комедиантов, торговцев, воров, авантюристов, наемников и прочей гоп-компании. Постоялые дворы, питейные заведения, домики на все вкусы и размеры, мусор, бродяги, попрошайки. Жизнь здесь всегда била ключом. И уже тут нас встречает удручающая пустота. Скатившиеся в канавы повозки, разбитые стекла в домах, выкинутая наружу переломанная мебель, крысы, просыпанное на землю зерно, пустые бутылки, дохлая лошадь во одном из дворов, вокруг которой роются мухи. Кое-где встречаются люди, но едва увидев нас, скрываются. Косо хлещет дождь, усиливая ощущение запустения.

Сколько мы отсутствовали? Месяц? Нет слов. Нет эмоций. Одна лишь пустота.

Идем дворами, внимательно смотрим по сторонам, стараемся не привлекать внимание. Достигнув городских ворот видим мертвеца без головы с колом в груди. Сидит в сторожке, сложив руки на груди. Голова, кстати, валяется в пересохшем рву. Пересох он, кстати, давным давно, так что апокалипсис тут не причем.

В самом городе, сразу за крепостной стеной, вдоль дороги стоят шесты. На шестах сожженные трупы. Далее встречаем еще несколько обезглавленных. То тут, то там. Рубили в спешке. Залетели, отработали, назад. Видимо уже отыскался борец с вампирами. Не Хорац случайно? Что-то о нем я и позабыла. Мы вообще выпали из общественной жизни. Спустились с гор. Как символично!

Что здесь произошло? Видны следы каких-то разборок, но до крупномасштабных погромов не дошло. Плохо это или хорошо, выясним по ходу действия. А пока осторожно двигаем в сторону рынка.

Минуем места, где я когда-то, – кажется, так давно! – носилась по крышам, скрываясь от погони. Всё время стараюсь сканировать местность и понимаю, что большинство людей прячутся. Если речь идет о людях, конечно.

Переходим достопамятный мост, где безымянный одноглазый нищий одарил меня лохмотьями. Что с ним стало, интересно?

Рынок сожжен. Там где были лотки со всякой всячиной – пожарище. Вокруг, всюду – пепелище. Еще стелется кое-где по земле дымок, прибиваемый дождем. Вповалку лежат обугленные трупы, припорошенные пеплом. Пепел под дождем чем-то напоминает нефть по внешнему виду. По всему видно – их как будто поливали напалмом. Божечки!

– Кто это мог сделать? – ошарашенно спрашивает Чош.

– Только какой-нибудь сильный маг, – отвечаю я. – Если такое вообще возможно.

– И почему рынок? Чем и кому не он угодил?

– Не знаю, Чехонте, не знаю. Но могу высказать предположение.

– Слушаю?

– Кто-то просто куражился. Кичился силой.

– То есть, по-твоему, некий упырь, заимев такую невиданную силушку, решил поиграть?

– Фиг его знает! Но другого объяснения у меня просто нет. Город-то в целом не тронут, если не считать мертвяков.

От борделя мадам Лизэ осталась лишь горка угля. Такое впечатление, что неведомый поджигатель тут постарался вовсю. Мелькнула шальная мысль: отомстил за неудачи на любовном фронте? Импотент-извращенец, маньяк? Много ли таких клиентов набралось за время существования этого заведения, наверняка кто-нибудь и воспользовался хаосом, чтобы отомстить.

Что теперь гадать! Уходим отсюда. Помните склад, в который я провалилась? Пустует. Располагаемся там, чтобы успокоить нервы, покумекать. И обсохнуть.

– По поводу Лизэ, – начинаю я. – Даже не представляю, где ее искать. Но, судя по всему, основной удар пришелся как раз по борделю, что бы это ни значило. Кто-то уж очень сильно осерчал на нее.

– Или на тебя? – предполагает Пегий.

– Или бордель под руку подвернулся, – добавляет Чош.

Пожимаю плечами.

– Все может быть. Гадать бессмысленно. Я склоняюсь к мысли, что Лизэ с девочками – мертвы. Или в этих, как их?

– В «загонах», – подсказывает Пегий.

– Да, или там. Или еще где. Но что-то мне подсказывает, что они мертвы.

– Значит, идем к Буну? – спрашивает Чош.

– На старое место? Думаешь, он там?

– Это первое, что приходит в голову.

– Логично. Отправимся туда. Если не там, то хотя бы подсказки какие найдем.

– Если таверну тоже не спалили.

Я вздыхаю.

– Что такое, Лео? – спрашивает Чош.

– Да жалко Лиса. Не хочется его расстраивать. Дантеро ушел, Лизэ… погибла. Он остался один. Совсем один, бедняга.

– Не один. У него есть ты. Есть мы. Мы не бросим старика. Если выберемся из этой жопы, конечно.

– Это да. Ладно, пойдемте, мальчики. Поглядим, что там.

Дождик стих, перейдя в мелкую морось, но небо нахмурилось так, будто уже ночь на дворе.

– Кажется, скоро ливанёт, – говорит Пегий, взглянув на небо.

Но мы не успеваем отойти далеко. Слышу цокот копыт. Кто-то едет, позвякивая доспехами, скрипя сочленениями, и это точно не друзья. Если хотите негативная аура. Она не дает обмануться.

– Так, мальчики, – говорю я. – Назад.

Забегаем обратно на склад, скрываемся среди ящиков. Наблюдаем.

Пяток хорошо вооруженных рыцарей, в шлемах, полностью скрывающих лица, проскакивают мимо.

– А я думала, что вампиры орудуют по ночам, – шепчу я. – Вот и тать тоже ночью вылезал.

– Может, это нормальные парни? – предполагает Чош.

– Не думаю.

Рыцари вроде удаляются, и мы выходим.

– Давайте короткими перебежками, по закоулкам и до «Кормчего», – говорю я. – Максимально тихо. Не разговариваем, прислушиваемся, оружие наготове. Вперед!

Так и делаем. Пока крадемся, прямо-таки физически ощущаю страх таящихся в недрах зданий людей. Так, значит, эти рыцари нечто вроде дозорных. Разъезд, рыскающий по улицам Пагорга в поисках очередных клиентов «загонов». Проще говоря – еда для господ вампов. Охотники на людей.

Не желаете ли свежей крови, князь Эгельберт? С пылу с жару! Пышущая здоровьем девочка, толстячок-здоровячок и на сладкое – пресмыкающееся. Брр…

Действует ли на них солнце, или нет – неважно. Тем более, что солнца-то, как такового нет. В любом случае, надо быть предельно внимательными.

Пробираясь мимо какого-то пустыря, окруженного серыми убогими домами, я снова слышу их. Забегаем в тесный захламленный дворик, затихаем. Рыцари останавливаются. Один из них что-то говорит, не поняла до конца и все начинают… принюхиваться. Ну точь-в-точь ищейки! Упыри, чтоб их!

Позади нас со скрипом открывается дверь, оттуда высовывается крысиная сморщенная физиономия. В мятом колпаке. Ни дать ни взять Эбенезер Скрудж из «Рождественской истории» Диккенса.

– Вот они! – оглашает нездоровую тишину города этот старый мудозвон. – Вот они, держите ворюг! Вот они, здеся! Берите их тепленькими!

И захлопывает дверь. Слышу, как изнутри тяжело ложится засов, звякает ключ в замке.

– Ах ты козлина! – выругиваюсь я и в сердцах пинаю дверь. – Сукин сын! И чего мы тебе плохого сделали?

– А пущай вас сожрут, ворюги! – кричит он изнутри. – Шастают тут всякие!

Слышу хлопки. Оборачиваюсь. Их, видимо, предводитель, спешившись, хлопает в ладони.

– Прекрасно, – гудит он из под шлема. – Просто прекрасно! Так и знал, что мы когда-нибудь снова встретимся, шельма рыжая!

– Ты меня с кем-то перепутал.

– Отнюдь, красавица моя ненаглядная, отнюдь! Мы встречались, и дважды – я только сейчас это понял!

И негодник снимает шлем.

– Вот же сука!

– Ты повторяешься, Аделаида, – продемонстрировав ряд ровных белоснежных зубов с парой аккуратных клыков, говорит Фнуфт. И пышные усы никуда не делись. – Или, правильнее, Лео? А любовничек твой где, Лео-Аделаида?

– Слинял. Растворился в ночи. Бросил, подлец.

– Ай-яй-яй! – качает он головой. – Какая досада! Это же надо такому случится! А вроде порядочный! Честно – и не подумал бы. Дантеро вроде такой душка.

– Да ну его.

– Как я тебя понимаю, – притворно-сочувственным тоном говорит Фнуфт. – Вот доверяешь человеку, а он тебе такое. В жизни так бывает – мы любим, разочаровываемся, обманываемся…

– Чего тебе надо, ты, кусок дерьма?

– Ну зачем же так грубо, дорогая?

Дорогая! Тьфу! Из его уст это звучит хуже всего.

– На этот раз я не собираюсь тебя…

– Резать как свинью? – подсказываю я.

– А помнит ведь, друзья! – еще разок всплеснув ладонями, восхищается Фнуфт. – Признаю, ты тогда ловко обошлась со мной. Знаешь, сколько у меня челюсть болела? На стену лез! Но! Я уважаю силу и предлагаю мир. Более того – предлагаю свидание и ужин. Вдвоем. При свечах. Я напою тебя волшебным напитком и ты откроешь глаза, Лео! Даю слово чести – твои спутники не пострадают.

– Плевала я твое слово чести, урод!

– Все-таки предлагаешь сразиться?

– Что, опять ниже твоего достоинства?

– О нет! Наоборот, ты – легенда, Лео. Одолеть тебя в честном поединке – об этом мечтает половина рыцарей княжества.

– Половина вонючих кровососов, ты хотел сказать, – вынимая сабельку с кинжалом, скалюсь я.

– Лео, неужели ты… – шепчет позади меня Чош.

– Не вмешивайтесь, – отвечаю ему. – Отойдите в сторонку и будьте готовы бежать. Постараюсь побыстрее.

– Ладушки. Но будь осторожнее, Лео. Мы – рядом, начеку.

– Хорошо.

– …а я ведь тебя не оскорблял, Лео, – самозабвенно разглагольствует Фнуфт. – И ты даже не представляешь, что теряешь! Не слушай сказки про злых вампиров! На самом деле, Лео, это бесценный дар! Прошу – пойдем со мной, ты убедишься на личном опыте. Иначе вы все умрете. Окончательно и бесповоротно. Ваши тела съедят и души… Вот тут я не знаю. Есть ли Таб или безглазый? Существуют ли? Философский вопрос. Надо бы поразмыслить над этим на досуге, а заодно и нашем месте в этом грешном мире. В любом случае, дигник Утт, старый ненасытный развратный дигник Утт, – изверг, растлитель и греховодник каких поискать, прямо с катушек слетел (это по-секрету!), – отпевать ваши обглоданные кости не станет. Он, скорее, помочится на них. Ну, что скажешь?

Вместо ответа я плюю в его сторону. Нечего болтать с демоном. Давно пора сдохнуть этому чванливому ублюдку.

– Опомнись, Лео! – не оставляет попыток вразумить меня Фнуфт. – На этот раз ты точно проиграешь! Я прежний и я нынешний – две большие разницы! Я бы сказал, огромные!

– Хватит трепаться, к бою!

– Ну как знаешь, Лео, как знаешь. Я тебя предупредил.

Фнуфт одевает латные перчатки, водружает на голову шлем, вынимает из притороченных к седлу ножен огромный двуручник. А вот на меч-то я и не обратила внимание. Устрашающий дрын, ничего не скажешь. И сам он по уши в железе – кираса, под ней жак, наплечники, армет[1], набедренники, сапоги. И я с маленькой саблюшкой в одной руке и кинжальчиком в другой. Ну, хоть не в замызганном платьишке, и то спасибо. Хотя, разница невелика.

А, была не была! Сразимся!

Но Фнуфт сперва решает покрасоваться. Покрутив-повертев мечом, сделав пару картинных взмахов, он спрашивает:

– Еще не передумала?

– Сдохни, тварь! – кричу я и делаю выпад. Целилась в узкую щель под шлемом, но Фнуфт легко парирует.

– Я восхищен тобой, Лео! – говорит он. – Какая женщина! Очень жаль тебя убивать! Я буду носить по тебе траур и всегда возлагать цветы на твою могилу – самые прекрасные, какие только существуют! Под стать твоей красоте, Лео!

– Нападай, трепло! – ярюсь я, внутренне собираясь. Готовность на максимум. Подчиняем свое тело, входим в гармонию. Боевое психо.

Фнуфт пару раз пробует достать меня прямыми. Отбивать такую дубину нет смысла, поэтому я уворачиваюсь. Затем вампир наносит серию похожих режущих ударов, сверху вниз почти вертикально и наискось – справа налево и слева направо. Опасно, хоть и не густо. Фнуфт действительно стал гораздо быстрее, выпады четкие, без лишних движений и суеты. Я опять уворачиваюсь, или, как говорят в фехтовании, делаю вольт и вонзаю кинжал в подмеченное мною незащищенное местечко – в голень, сразу под коленной чашечкой.

Упырь сдержанно стонет, отходит, прихрамывая и занимает защитную стойку.

– Больно кусаешься, шельма! – рычит он. – Вижу, что ты тоже кое-что умеешь. А ну-ка, покажи зубы! Ты не из наших, нет?

– Я тебе не лошадь, зубы показывать, – отвечаю я. – Я – человек!

Градус нарастает. Очень быстро нам становится не до словесных баталий. Тактика у меня довольно простая: вольты и разнообразные уколы с пируэтами и финтами. Колоть стараюсь по неприкрытым местам, а еще желательней по тем, куда уже ужалила. Фнуфт хоть и прокачал боевые навыки, но так же однообразен: неизменные тычки и комбо из трех махов. Иногда он отваживается на почти горизонтальный удар, с широким радиусом. Отработал и по-новой. В такой броне и с таким здоровенным мечом особо не попрыгаешь. Причем, как я заметила, он не особо наблюдает за соперником, ему это неинтересно. Надеется на длину меча, разумно полагая, что единственный точный удар прикончит меня, не прикрытую никакой броней.

Танцуем. Взмах наискось – отбегаю, по оси – пригибаюсь, выпад – отскакиваю в бок, кувырок, обманка, херак кинжалом по ноге, или в бок. Фнуфт половину пропускает, некоторые выпады попадают по пластинам, некоторые гасятся плотно сбитой тканью. А иногда вампир парирует латной рукавицей, пытаясь при этом ухватить оружие. Но я, как ни крути, быстрее.

Тем не менее я уже нанесла ему с полдюжины порезов. По ногам, в бочину, под мышку. Жаль, нет стилета – против доспеха самое то. Несмотря на высокий болевой порог и не менее высокую выносливость, Фнуфт замедляется, удары его становятся все тяжелее.

В конце концов он отбрасывает двуручник – бесполезное оружие против такой ловкачки, как я, и говорит своим:

– Дайте меч поменьше, вашу мать! Что-нибудь острое, я сейчас прирежу сучку, клянусь!

Надо воспользоваться этой передышкой! Только как? Буду импровизировать. Лягаю его по кирасе, прямо как на площади, в день казни. Он предсказуемо валится, я хватаю первый попавшийся булыжник и фигачу его по армету. И еще разочек и еще! Булыжник попался увесистый и крепкий, ничего не скажешь.

Есть! От удара шлем сдвинулся чуть набок и слегка погнулся, Фнуфту, может и ничего, разве что клюв сломала, судя по глухим воплям. Но он почти слеп, или, по крайней мере, обзор его существенно снизился. Всё это время сохранявшие спокойствие товарищи поднимают его и вкладывают в руку короткий меч.

– Ах ты тварь! – рычит он из под шлема. На кирасу потекла кровь. – Ты – мерзкая уродливая погань! Не по правилам бьешься! Я убью тебя и сожру прямо тут!

– Сам сказал – я свинья с лопатой, какие тут правила!

Ярость – плохой спутник в бою. В этом я успела убедится даже по битвам с боссами соулс-лайках, вроде «Elden Ring». Бой – это кропотливая работа. Так что я продолжаю максимально внимательно колоть злодея. Это уже не так сложно. Можно даже особо не выкаблучиваться. Просто пляшу вокруг него и жалю. Вскоре он покрывается кровью чуть ли не весь. А затем и вовсе падает на колени. Короткий меч выскальзывает из рук.

Тяжело дышит. Я жду, целая и невредимая. Заревев что есть сил, вампир снимает с головы проклятый армет. На месте носа – месиво, правая щека порвана, глаз лопнул и вытек, по усам струится кровь. Двуручник лежит между нами, чуть ближе к нему – короткий меч. Он замечает это, но я быстрее, черт возьми! Хватаю двуручник, не забыв пнуть по короткому.

– Ты не это ищешь, труп? – показываю двуручник.

– Ну и что? – с трудом поднимаясь с колен, говорит он. – Голыми руками придушу тебя…

Но тут ему в лицо прилетает топорик Чоша, а следом и его крик:

– Бежим, Лео!

Нет, сначала я отрублю ему голову. Так, для верности. Пока он стоит, пошатывается. Его же мечом – такие, если не ошибаюсь, зовутся цвайхендерами – с двойной гардой, надо же. Самое подходящее оружие для обезглавливания.

– Привет тебе от тетушки Альгерды, виконтессы Гриб, поганец! – говорю ему напоследок.

___________

[1] Жак – приталенная куртка, усиленная металлическими пластинами. Армет – тип кавалерийского шлема с двойным забралом и защитой для шеи.