Зови меня Лео. Том I

Глава 28. Песнь двух изгоев

После разговора с Дантеро мне становится значительно легче. Но в то же время, я в очередной раз задаюсь вопросом, что же со мной не так? Почему я не могу влюбиться без памяти, сумасбродно, всем сердцем? Как в омут головой, или как в стихотворении того хренового поэта, Руслана, «высечь пламя любви». Может, потому что такая любовь бывает лишь в кино?

Да и то в индийском.

Дантеро действительно скорее лучший друг. Брат, которого мне так недоставало. Я унаследовала папино желание о сыне в виде мечты о брате. Спокойном, рассудительном. Он реагировал бы на мои выходки со стойкостью умного и всезнающего парня, всегда знал бы, как приободрить свою дикарку – нежным словом, объятьем, добрым советом. Мне так этого не хватало.

От Верки видела только презрение. Сама виновата, я так и не поняла ее, не стала настоящей сестрой.

От матери – суета и упреки. Что поделаешь, характер не изменить.

От папы – угар. Война ломает.

От бабки – ее нескончаемые книги, книги, книги… и читайте с выражением, Настенька, esse genus.

И я одна, всегда была одна.

Но сейчас есть Дантеро. Красавчик подходит на эту роль как нельзя лучше. Что ж, не любовник, а своего рода родня, лучший друг. Так даже лучше. Поэтому я раскисла. Никогда столько слез не лила. Задел ведь чувствительную струнку в душе.

Надеюсь, он не бросит меня.

Тем временем мы продолжаем начатое. Бревна принесли, встал вопрос о веревках. В пещерах валяется немало пенковых тросов, обветшавших от времени, но еще годных. В общем, в конце дня мы заканчиваем и даже получается вполне себе неплохо. Дантеро велит подстрелить какую-нибудь живность – и еще один серый расстается с жизнью. Также Дантеро приносит с собой ворох тряпок, которые он предусмотрительно разорвал на полосы и что-то похожее на монашескую рясу. Обновка для шнея.

А я не забыла прихватить с собой водицы родниковой.

Все это время Кошич не подает признаков жизни. Может, испугался – вон сколько людей с факелами набежало по его душу. Сколько именно? Я, Чош, Дастур, брат Дантеро да Пегий. Урта по-прежнему отсутствует.

Плот готов. Как ни порывается Чош составить мне компанию, мы с красавчиком ему не позволяем. Плавсредство может просто не выдержать троих. Условились так: Чош с Дантеро будут светить, вооруженные луками Пегий с Дастуром будут высматривать всяких плавающих чудищ, если таковые имеются. А я с мечом и сабелькой поплыву, помогая себе веслом.

Ну, поехали! Надеюсь, наш импровизированный плот не развалится. Очень не хотелось бы нахлебаться воды с растворенным в ней ребисом. Вот тогда точно рога вырастут.

Осторожненько, придерживая тросами, спихиваем плот. Плюх! Взлетают брызги, мы давай ломиться, чтобы не дай бог водичка не попала. Может, и зря боимся, но, как говорится, береженого бог бережет.

Брызги не попадают. Зато грохот в пещере какой! Хоть уши затыкай. И опять Кошич никак не проявляется. Прислушалась – вроде посапывает. Спит?

– Нет, – просвещает нас всезнайка Дантеро. – Думаю, отведав твоей зайчатины, он впал в летаргию.

– Зачем? – недоумеваю я. – Я же ему обещала!

– Долго объяснять. Может, он тебе не поверил – мало ли кого занесло сюда, может просто силы поберечь.

– Ладно, держите меня, я пойду.

– Будь осторожна, пожалуйста.

Посылаю всем воздушный поцелуй и отправляюсь. Не так далеко плыть, но страшновато. Только сейчас я подумала, насколько опрометчивая это идея – вызволять из плена чудовище, ожидая нападения другого чудовища. А вдруг опрокинет плот?

Но ничего не случилось, я благополучно достигаю противоположного берега. Пришвартовываю плот, вбив металлический клин с привязанной к ней веревкой к скале.

Эхо молотка еще долго затихало.

Лезу. Без страховки, прямо так. Сноровка не подводит и вот я уже в нужном месте. Замечаю тело у стены. Вонь такая, что меня шатает.

– Эй! – притрагиваюсь к нему. Тьма отступает и передо мной предстает самый настоящий узник Бухенвальда – тощий длинный чувак в лохмотьях и цепях. Лица не видно. Да и некогда его разглядывать. – Эй, ты проснешься, или нет? – Нагибаюсь – дышит. Правда через раз. Даже через два. – Ну и ладно, приятель, спи.

Беру его, взваливаю на плечо. Легкий, словно ребенок. Цепи, наверное, занимают половину веса. И костлявый какой-то. Впечатление, что тащу Кощея Бессмертного. Только смердящего, как гальюн в самой преисподней. Воротит так, что тошнотка где-то совсем рядом, вот-вот готова выплеснуться. Но терплю, что делать.

Спускаться с такой ношей – задачка не из легких: один раз чуть не срываюсь, но удерживаюсь.

«Так, подруга, не входи в раж, – успокаиваю себя. – Тише, тише. Ножку сюда, а теперь другую вот сюда…»

Наконец, опускаюсь на плот, скидываю Кошича, обрезаю швартовы, беру весло, гребу. Фух, осталось немножко.

Мужики глядят напряженно.

– Лео! – кричит Чош. – Ты как там?

– Всё в порядке, Кошич со мной. Сейчас…

И тут в плот внизу что-то ударяется.

– Оп! – говорю я, замерев. Вокруг меня вода начинает бурлить.

– Что такое, Лео?

– Веревку! Кидайте веревку, живее! Кажется, водяной проснулся!

Гребу как сумасшедшая. Не знаю, что там, в воде, но оттуда вытягивается не то щупальце, не то какая-то нить и со свистом опускается на плот. Бах! Плот удерживается на плаву, никого не задевает, но черная влажно поблескивающая в свете факелов нить вытягивается, вытягивается и начинает накручиваться на плот. Поперек досок, они уже трещат. Пегий с Дастуром яростно отстреливаются, но всё впустую. Стрелы булькают, скрываясь в пугающей водяной бездне.

Дьявольская нитка стискивается всё сильнее. Чош наконец-то арканит плот, трясущимися руками привязываю веревку, вытаскиваю меч.

Хрясь! И еще разок, контрольный. Тентакль исчезает. Тяну за веревку. Еще пара метров, метр. Есть! Опять взваливаю на себя безжизненную тушу Кошича, хватаюсь за протянутые руки.

Валюсь на землю вместе со шнеем. Дантеро обнимает меня.

– Ты в порядке? Не ранена? – смахивая со лба мокрые волосы, спрашивает он.

– Да, всё хорошо. Дай утереться чем-нибудь. Ох, и натерпелась же я страху!

Подводный монстр, понеся урон, больше не подает признаков жизни. Но мы всё же сочли за благо отойти подальше. Я прихожу в себя. Ничего страшного не произошло, за исключением того, что я обрызгалась, да адреналинчику хапнула. Все-таки в затопленных пещерах таится монстр. Вот почему нырять противопоказано.

А все уже с нескрываемым ужасом глядят на Кошича. Боже, такого урода еще поискать. Лицо вытянутое, кожа иссиня-черная, тонкая, пергаментная, морщинистая, покрытая редкими кусками жесткой поросли грязно-седого цвета. Из пасти торчат два клыка. Клиновидная борода. Лысая голова. Кривые переломанные уши. На руках и ногах – кандалы с обрывками цепей. И сам он худой до изнеможения.

Короче – мумия, а не человек. Мы прислоняем его к стене, Дантеро кладет рядом ворох тряпок. Я подкладываю фляжку с водой.

– Отойдите в сторону, – говорит он, беря зайца. – И оружие спрячьте. В сторону, чуть подальше. Вот так.

– А то что? Набросится? – боязливо интересуется Дастур. – Покусает?

– Нет, не набросится и не покусает. Шнеи очень боязливые существа. У них много примет и поверий, поэтому общаться с ними надо уметь. Одно из поверий – нельзя открывать лицо. Когда он откроет глаза, не смотрите на него. Говорить буду только я. Всем понятно?

Дантеро выжимает на ладонь кровь и мажет ею губы Кошича, кладет зайца подле него, отходит, склоняет голову. Реакция последовала почти мгновенно. Кошич судорожно вздыхает и открывает свои жутковатые глазищи – огромные, черные, бездонные. Это я успеваю разглядеть, прежде чем повесить голову по примеру Дантеро.

Увидев нас, Кошич шарахается, хватается за тряпье, торопливо прикрывается.

– Мы друзья, – говорит Дантеро, склонившись почти до земли. – Мое имя – Дантеро, позади меня – Дастур, Чош, Пегий и Лео, с которой ты еже успел познакомиться. Мы обещали спасти тебя и сдержали слово. Со всем уважением. Позволь поговорить с тобой, тень?

– Я… я сейчас, – запинаясь, отвечает Кошич. – Прошу, дайте мне немного времени.

– Хорошо, тень, мы выйдем.

– Я… позову.

Ждем где-то полчаса, получаем приглашение, входим. Кошич скрылся за полосами ткани, надел рясу, накинул капюшон. Сидит в позе лотоса.

– Благодарю вас за спасение, – говорит он, учтиво поклонившись. – Благодарю за кровь и за воду. – Он начинает кашлять, перхать и издавать всякие такие малоприятные звуки и это занимает где-то десять минут, если не больше. – Извините. Я в неоплатном долгу.

– Мы можем развести костер, поговорить? – спрашивает Дантеро.

– О да, прошу вас.

В общем, далее следует странный разговор. Странный потому, что слыша его чудовищный голос и необычную манеру держаться, – он двигается с грацией змеи и неторопливостью ленивца, – мне постоянно кажется, что Кошич вот-вот набросится на нас. Тем удивительнее его неизменная вежливость и учтивость.

Да, Кошич самый настоящий шней во плоти. Вернее тень. Шней – существо из сказок, называть их так не рекомендуется. Кошича изгнали из «сумеречного мира». За что – в подробности предпочел не вдаваться, сказал только: «за убеждения». После нескольких месяцев блужданий, набрел эту пещеру и начал ее обживать. Однажды – где-то два года назад – он повстречал Урту и стал добывать для него ребис. «По обоюдному согласию». До тех пор, пока шахту не затопило. Вот в принципе и всё.

Кошич явно утаил подробности. Почему – не могу сказать, но, несмотря на свои злоключения, он ни разу никого не обвинил, даже намека на это не дал. Поразительно воспитанный тень! (Знаю, по-дурацки звучит, но поверьте, так – правильно).

– Что за тварь живет в недрах подземного озера? – интересуюсь я. – С тонкими щупальцами?

– Это не тварь, Лео, это – гриб. Кхррр… прошу прощения…

– Гриб?

– Да, мутировавшее под действием ребиса растение. В воде… хагррр… растворен ребис, поэтому содержащиеся в нем, как мы говорим, «искры иной жизни» подействовали на эти псилоты вот таким образом. Кхагг!.. Они преобразовались во что-то вроде хищных ризоморф, реагирующих на всякое движение.

– Вот же гадство, а я обрызгалась…

– От нескольких капель ничего страшного не произойдет. Мутация возможна, если долгое время находиться в воде. Гхрр…

– Ох, успокоил, спасибо.

– Позвольте вопрос, друзья? – спрашивает тень.

– Конечно, Кошич, спрашивай, – позволяет Дантеро.

– А где Урта? Я… хотел бы увидеть его.

– Эмм… – Дантеро задумывается, прежде чем ответить. – Узнав, что ты жив, он ушел. Полагаю, в одну из своих удаленных избушек в горах. Как нам всем показалось, Урта отчего-то чувствует свою вину.

– Жаль… я так хотел увидеть его.

Мне показалось, что он недоговаривает. Я уже поняла что это обычная черта Кошича. И поэтому вываливаю всё как есть.

– Заранее прошу прощения, Кошич, но твои слова наводят меня на мысль, что ты ни разу не видел Урту воочию. Как такое возможно?

– Ты очень проницательна, Лео, – отвечает Кошич. – Я действительно не никогда видел его. Ухгрр… Оттого и хочется.

– А он тебя видел, значит? – напрямик спрашиваю я и получаю толчок в бок от Дантеро.

Мы не видим лица Кошича, поэтому о реакции его остается только догадываться. А я, как всегда, лезу, точно свинья в огород.

– Полагаю, что да. Иначе, как я бы оказался закован в цепи?

– Прискорбно, – говорит Дантеро.

– Это расплата за мой интерес к людям.

– Так ты – ученый?

– Да, я был хранителем знаний в «сумеречном мире», и очень сильно увлекся историей. За это и пострадал. Некоторые вещи не положено знать никому. Даже какое-то время сидел прикованным в каменном мешке, пока меня не выперли из «милосердия»… Кстати, о цепях… Не хочется обременять вас еще одной просьбой, но не могли бы вы принести мне молот и зубило? – он потряс цепями. – Эти штуки причиняют неудобства, знаете ли. И нож пожалуй, более мне для жизни ничего не надо.

– Что за вопрос, тень, принесем, – отвечает Дантеро.

– Я принесу, – говорю я.

– Буду очень признателен.

Мы покидаем вежливого вурдалака.

– Может, лучше я отнесу? – спрашивает Дантеро по пути обратно.

– Что, совесть мучает? – позволяю себе уколоть красавчика.

– Не в том дело…

– Да не волнуйся, не обижу я боязливое существо. Просто наступает очередная бессонная ночь.

– Ты что, сегодня и отправишься?

– Почему нет?

– А завтра будешь спать?

– Да.

– Но мы будем работать, – вмешивается Чош, – стучать молотками, а ты, как всегда, начнешь на нас набрасываться с упреками, что спать не даем.

– Сочувствую вам мальчики, – с самой невинной улыбкой говорю я. – Но ведь за это вы меня и любите, не правда ли?

Спустя три часа, уже поздней ночью, я возвращаюсь с молотком, зубилом и парой ножей. В подарок прихватила еще и огниво, фляжку. Подумав, прихватила еще и деревянную кружку.

Кошич бродит у пещеры, как тать в ночи. Глаза светятся в темноте, руки-крюки вытягиваются из широких драных рукавов балахона, цепи таинственно звякают в такт его неторопливых шагов. И он воет. В прямом смысле этого слова. Я даже замираю, раздумывая, стоит ли идти дальше, или лучше смыться, пока не поздно. Жутковато. Эдакий слендермен во плоти.

– Я почему-то был уверен, что ты придешь, Лео, – говорит-скримит он, заметив меня. Никак не могу привыкнуть, каждый раз вздрагиваю. – Не бойся, подойди. Я просто… как это у вас говорится… разглаживаю голосовые связки. Наш организм так устроен, нам надо… кричать. У нас это зовется «песнью».

– А, поняла. А я уж испугалась… Думала деру дать.

– Нет-нет, всё хорошо. Признаю, эта наша особенность приносит нам дурную славу, но что поделать. Сейчас мне это необходимо, особенно после долгого сна. Со временем, благодаря этому упражнению мой голос станет чуть… хе-хе… музыкальнее. Так что, если услышите ночью жуткие вопли – знайте, это я. Хе-хе…

– Я тут принесла тебе. – Выкладываю дары на землю. Он подходит, смотрит.

– Ты очень щедра, Лео. Почему ты так добра ко мне? Ведь всё во мне вызывает в тебе отвращение.

От этих слов я теряюсь. Отвращение? Он тоже, значит, чует?

– Может, разведем костер? – спрашивает Кошич. – Поговорим. Ведь ты же хочешь о чем-то спросить, так? Признаюсь честно, и я не прочь узнать кое о чем.

– Да нет, не надо костра. Я и так всё вижу. К тому же луна ярко светит.

– Тогда присядем. Я тут уже кое-что обустроил.

Мы устраиваемся друг против друга на ящиках, вытащенных Кошичем из пещеры.

– Меня волнует вопрос, – говорит он. – Ты случайно набрела на пещеру?

– Нет. Я услышала твой зов о помощи.

– Услышала? Но как?

– Не знаю. Я не могу объяснить, как это происходит.

– Но я не звал на помощь! Не звал в обычном понимании этого слова, так как мой голос… сама понимаешь… Я… как бы сказать… обращался мысленно.

– Ты – телепат что ли?

– Телепат? Знакомое словечко… где-то в летописях встречалось… Если так это зовется, то да, я – телепат. Следственно, звал на помощь таким способом. Но призывал я сородичей, хоть и понимал всю бесполезность этого. Я – изгой, вдали от родного «сумеречного мира». Но…

– Надежда умирает последней? – говорю я, отметив про себя, что кошмарные завывания и правда приносят пользу – исчез его крайне неприятный «кашель».

– О да, это так. Надежда умирает последней. И вот – сбылось. Откликнулась ты. Как? Кто ты, Лео?

– Подожди, Кошич, подожди. Извини, но я чувствую фальшь.

– Фальшь? О чем ты, Лео?

– Ты утверждал, что пребываешь на последнем издыхании. Вот-вот – и отбросишь копыта… то есть умрешь.

– А, ты об этом. Да. Я обманывал. Конечно, гибель мне не грозила. Но бесконечный сон – грозил. Не знаю, что хуже – смерть или кома. Бесконечный сон.

– Можно подробнее?

– Просто в тех условиях – когда нет еды, нет воды, крови, – мы впадаем в спячку. Иногда мы просыпаемся, но чем дольше это длится, тем меньше периоды бодрствования. Я и так был сильно ослаблен из-за тяжкого труда, принудительного труда, к тому же поел всех крыс, насекомых и грызунов, какие имелись поблизости, поэтому у меня было все-то несколько минут, прежде, чем снова отключиться. И я тратил это время на призыв. Быть навеки погребенным… заживо. В коме. Это пугало и заставляло каждый раз, вопреки здравому смыслу, умолять о помощи. Да, я чуть-чуть обманул тебя, но, думаю, ты меня простишь. Извини, Лео, если эта маленькая неприятность тебя расстроила.

– Ага, понятно. Да, нет, не извиняйся, я понимаю. Думаю, любой на твоем месте поступил бы так.

– Хорошо. А теперь позволь поговорить о тебе. Ты меня услышала. И ты – человек, но без следов мутаций. Как говорят люди – ошнеивание.

– Так получилось, – говорю я, размышляя, стоит ли ему довериться.

– Ты не хочешь говорить, – словно прочитав мои мысли, говорит он, – и это разумно. Не стоит раскрывать секреты. Особенно монстру из глубин, хе-хе. Шучу. Я и так кое-что увидел и кое-что учуял. Пока тебя не было, я постоянно размышлял над этим. Позволь поразмышлять вслух, Лео?

– Валяй.

– Итак, в тебе нет зова крови. Это удивительно. Не знаю, кто ты и как стала такой, как есть, но…

– Погоди, дай перебью. А что именно ты увидел и учуял?

– Превосходный слух, отличное зрение и телепатия, как ты сказала. Это как минимум. Твои навыки гораздо выше твоих сородичей. Я нигде не ошибся?

– Нет, – вздохнув, говорю я.

– Вот видишь. У нас в «сумеречном мире» есть такие. Но их ведет «зов крови» и они крайне опасные тени. С одним из таких у меня и вышел конфликт.

– Как его звали? – скорее машинально задаю я вопрос.

– Его имя тебе ничего не скажет. Но я все же назову – Икоч. Если где услышишь это имя, остерегайся – он очень опасный тень. Его еще зовут «Восхваленный», это на человеческий манер.

– Ну, надеюсь, этот самый Икоч так и останется там, в «сумеречном мире».

– «Сумеречный мир» уже не тот, что прежде. То, что было раньше немыслимым, становится нормой. Меня прогнали, потому что я слишком ратовал за традиции, опираясь на веками установленный порядок. Теперь там правят бал другие тени. Боюсь, если они выйдут наружу, всем будет только хуже.

– Ладно, фиг с ним, твоим «Восхваленным». Что же со мной? Если ты видишь меня такой, какая я есть, наверняка понимаешь, что я – тоже своего рода изгой. Что ты посоветуешь?

– Тебе хочется обуздать того зверя, что прячется в тебе? – спрашивает он. – Подчинить своей воле? Что ж, кое-чему научить тебя я могу.

– Правда? – радостно вскидываюсь я.

– Постараюсь, во всяком случае.