За Бессмертного замолвите слово

Глава 34. ПАЛКА О ДВУХ КОНЦАХ

— Слушай, и долго мы тут стоять будем? Дома он. Видишь, дым из трубы идёт.

Богдан задумчиво глянул на Калисса, но промолчал. Более часа назад братья-оборотни доставили их в город. Им потребовалось потратить некоторое время на оправдание внешнего вида Калисса. Изодранная одежда подтверждала достоверность рассказа о нападении медведя, но отсутствие ран вызывало подозрения у стражей. Благо один из стражников оказался знакомым общительного Налима, который поручился за них. У него же удалось выяснить, где живет сокольничий князя. И вот уже где-то с получаса они прятались за заборами соседних дворов.

— Калисса, может не стоит втягивать его в это? — наконец озвучил свои опасения Богдан. — Все, кто пытался мне так или иначе помочь, пострадали. А он обычный человек.

— Он ведогонь. Уже как бы не обычный человек, — не согласился потрёпанный друг. — А что касается Златана, то он сам желал для тебя свободы. И, чёрт возьми, оказался прав насчет всех этих заморочек с любовью.

— Но не такой же ценой! — с горечью воскликнул Богдан.

— Случилось так, как случилось. Мне тоже жаль, что этот умник не с нами. С кем, в конце концов, я теперь буду играть в кости вечерами?! До недавнего времени и в твоё возвращение в Явь никто не верил… окроме него. Так что я предпочитаю думать, что он не потерян для нас. Всё-таки Златан именно тот, кто он есть. Про второго ничего не могу сказать — знаком не был. Но ежели ты ему другом был, то должен был на твоей стороне оставаться.

— Так это же я его… — начал Богдан, но Калисса его прервал:

— Ну, ты. И что с того? Я тебя, понимаешь ли, знаю. Если обратил, значит, были причины. Ты просто так дурное творить не станешь. А теперь идём спросим у него, а там пусть сам решает, — решительно молвил Калисса и направился к дому.

Богдану ничего не оставалось делать, как последовать за ним. Калисса решительно пересёк небольшой пустой двор за невысоким заборчиком. Ничто не скрывало, что хозяин не держит никакой скотины и не занимается огородом, а вместо этого выращивает различные травы. Подойдя к крепкой резной двери, Калисса постучался.

Изнутри дома послышалось довольно добродушное:

— И кто это к нам под завершение дня пожаловал?

Дверь распахнулась, явив им среднего роста мужчину в добротных, но простых одеждах коричневых оттенков, в вязанное шапочке на голове, надвинутой до самых бровей.

— Доброго вечера! — браво приветствовал Калисса.

— И вам вечерочка, — с улыбкой ответил хозяин и перевёл взгляд на Богдана. Его брови подскочили вверх и скрылись под шапочкой, затем выпрыгнули из укрытия и сошлись на переносице, а вскоре одна изогнулась вопросительной галкой: — Я сплю? — озадачено произнес он и заглянул в дом: — Хм, когда же я успел уснуть?

— Остромир, ты не спишь, — произнес Богдан. — Я здесь. В Яви.

— Да ты шо?! — округлил глаза тот. — Вот это да! — засуетился он, затараторил: — Не стойте на пороге. В дом проходите, будьте гостями, — махнул рукой.

Дом ведогони в Яви был гораздо меньше Навьего терема, но также искусно расписан узорами и ухожен. А вот количество кошачьих удивляло. Заметив это, Остромир пояснил:

— Ко мне частенько всякая дрянь шастает. Кошечки первей меня их примечают. Тут я в этом деле не особо замечательный, — пошутил он. — Мне хватило бы и парочки, но плодятся они почто кролики. Да вы не стойте. В ногах правды нет. Садитесь за стол, а я сейчас съестного пособираю. Голодны?

— Я готов убивать за еду, — отозвался Калисса, усаживаясь.

— А ты один живешь? — поинтересовался Богдан.

— Один как перст, — подтвердил Остромир. — Но вы не боитесь я вниманием женским не обделён, — он принялся выставлять на стол горшки и тарелки со снедью, попутно поясняя: — Этот окорок от вдовы мясника, пирог от жены булочника. Только булочнику желательно об этом бы не прознать. Турецкая каша от жены заморского купчика, берёзовая каша…

— От жены лесника? — усмехнулся Калисса, отрезая кусок буженины.

— Не, не. Это уже я сам. Кстати, а ты кем будешь?

— Калисса я.

— А-а-а тот самый что золотой? Я о тебе наслышан.

— Взаимно!

— А что с твоей одеждой приключилось? Кто тебя так знатно подрал?

— Ох, и не говори! Такой красивый кафтан псу под хвост. Один из братьев оборотняг, что в Новом граде обитаются, постарался. Не знаком с ними? Они рыбой приторговывают.

— Нет, — помотал головой Остромир, искренне удивившись: — Оборотни в Новом граде?

В любое другое время Богдан бы поразился, с какой скоростью эти двое нашли общий язык. Ладно бы Остромир, с ним понятное дело, а вот Калисса славился своей нелюбовью к люду мирскому. Остромир с улыбкой повернулся к нему:

— Последний раз, когда мы виделись ты был с чудной девицей и обещал поведать, как живая-то в Навь попала. Девица-то как? Жива-здорова?

— Очень на это надеюсь… — тихо ответил Богдан.

Остромир задумался, слегка прищурив глаза, и внимательно посмотрел на Богдана:

— Отложим болтовню на потом, — решительно произнес он. — Что произошло? Ты же не спроста тут?

— Не спроста, — Богдан замялся, так ещё и не решив для себя втягивать ли в происходящее Остромира.

— Ну, говори! Не томи.

— Скажи, Остромир, ты всё также служишь сокольничим при князе Всеволоде? — начал с вопроса Богдан и сам не заметил, как поведал обо всём с самого начала.

О том, что одиннадцать лет назад откликнулся на шёпот призыва, разлетающегося по Нави, и заключил контракт с умирающим мальчишкой. О том, что десять лет прожил в семье князя Звенко из Звенигорода и прикипел всей душой к его дочери. Как, испугавшись, брата любимой волчьей шкурой покрыл, а затем сроки обратки все пропустил. Как Миру за собой в Навь утащил, что Златан уснул в Китеж-граде. О том, что любовь Миры чары развеяла. О том, что любимую в Новом граде укрыли, а замешаны в этом Сновид и княжич Владимир.

— Вот это поворот! — пораженно воскликнул Остромир. — Я бы тебе ни за что не поверил, если бы прошлым летом не приметил пропажу девиц из кремля.

Они с Калиссой заинтересовано прислушались.

— Вы не подумайте, братцы, я не хвастаю. Но женщины на меня падки.

— А чего один живешь? — вмешался Калисса уводя разговор в другую сторону.

— Понимаешь, сердце моё украла чертовка одна из Мёртвого города. Ничего с собой поделать не могу, никто не люб окромя неё.

— Тю, сам бы к чертям подался, что проще!

— Не, мне такое не по душе, — отмахнулся Остромир от предложения.

— Так чего там с девицами? — скрипнул зубами Богдан.

Кажись, дай волю этим двоим они до самого утра болтать будут.

— Ага, девицы. Так вот, — продолжил он. — Везут девиц ото всюду. Вроде как в невесты Владимиру, шоб присмотрелся да выбрал. Они какое-то время живут в кремле, на пирах присутствуют, по двору гуляют. А потом в один миг в никуда пропадают. Говорят, домой отправляют. До поры до времени я внимания не обращал. А потом свёл знакомство с Дажкой. Её из Пеньков привезли, из вновь присоединенных земель на севере. Её в наряды обрядили, а та, знай, плачет домой хочет. Несколько раз бежать пыталась. Тогда я понял, что они не по своей воле сюда прибывают. Только богатство им мозг туманит, они о воле и думать забывают. Дажка как-то у меня в сокольниках спряталась. Мы всю ночь с ней проговорили. И сказывала она, что плохо ей в кремле спится, будто к ней по ночам кто-то ходит, а на утро ничего вспомнить не может. Мол, как сон ночью видала, что с солнечными лучами не вспомнить о чём. Так я с ней ночи в сокольниках и проводил, шоб не боязно ей одной было. А ещё она мне рассказала, что у них в деревни подать берут, а ежели у семьи денег нет, то молодок и забирают. Девка добрая, хорошая. И так мне её жалко стало. Собрался с силами и пошёл к князю жениться просить, чтоб Дажка не так мучилась. Я ж женщину ни почто не обижу. По глазам её видел, что не равнодушна она ко мне. А мне говорят: домой отправили. Помню, удивился я сильно, что не попрощалась со мною даже. И не знаю, что в голову взбрело. Отпросился и отправился в Пеньки. А Дажка туда так и не воротилась. Спрашивал у дружинников, у служивых, а они, как заговоренные, знай одно твердят: домой уехала. Кто отвозил, в какой день — не помнют. Кто на воротах был — не знают, — окончил рассказ Остромир. — За прошедший месяц новых девиц не видал. К тому же я бы твою зазнобу признал. Уж больно хороша у меня память на лица.

— А ты ничего странного более не замечал?

— Тут такое дело, что приметить чего можно это ежели внимание обращать. А я чего? Ну, опечалился, чуть озадачился и думать забыл. В это время меня больше тревожило, что после того, как меня Повелительница Ночи из Нави выкинула, я долго туда попасть не мог, — вздохнул он. — И крест энтот в реку выкинул, и всем богам подношение сделал. Благо, что отпустило.

Посидели они чуть в тишине, помысли. Тут Остромир словно что-то припомнил.

— Сказывал мой дед, что до большого пожарища прислуживающий люд за стенами кремля дома строил. А после восстановления города всех их за стену вынесли. Большая стройка в те времена шла. Ходил слушок, что под кремлём ещё один кремль строен под землю, — поделился он. — И Дажка сказывала, что в её снах она куда-то вниз ходит, к какому-то рыжему. Непотребства он с ней не делает, но пугает до жути. Я вот что думаю, может подземный кремль и в правду существует?

Внезапно раздался резкий стук в дверь. Сидящие за столом переглянулись.

— Кого там чёрт принёс так не ко времени? — пробормотал Остромир и к выходу из избы направился.

По обыкновению распахнул дверь не спрашивая. Но пороге стояли три здоровенных бородача. Остромиру было не отказать в остроумие поэтому едва взглянув на незваных гостей, он произнес:

— Вы те самые!

— Они самые! — отозвался Налим.

Стоило Остромиру их в дом пригласить, как кошки и коты спины повыгибали и принялись утробно шипеть на вновь прибывших.

— Эх, и чего у тебя столько кошачьих? — вздохнул Налим, опасаясь проходить дальше: — Они нас на дух не переносят, видимо, зверя скрытого чуют.

— Ща! — бросил хозяин.

Остромиру пришлось потратить какое-то время отправляя недружелюбную живность погулять на улицу. Затем вновь обернулся к новым гостям с улыбкою.

«Бывают же на свете люди такие, как солнышки, — подумал Богдан невольно. — Как улыбается, так глаза всех теплом согревают»

— Присаживайтесь к столу, — пригласил Остромир и озадачено уставился на пустые горшки и тарелки.

— Зверский голод, — ничуть не смущаясь пояснил Калисса. — Одной рыбой сыт не будешь.

— Это тебе, — протянул Злоба свёрток перевязанный серой бечёвкой. — Кафтан нечета твоему, но хорош.

— Вот именно этот братец мне одежку-то и подрал, — пояснил Калисса, принимая объёмный тюк: — Беру и помню. Обиды забыты.

Злоба кивнул, и братья уселись за стол, за которым в миг чуть тесновато стало.

— А вы чего пожаловали? — поинтересовался Калисса, переодеваясь в новые одёжки.

— Мы давно готовились к обряду по освобождению братьев. Думаю, время настало. Заодно и вам подсобим.

— Братьев? — удивился Остромир.

— Все дружинники князя — оборотни, — пояснил Калисса для нового друга, натягивая синий кафтан.

— Только они околдованы и себя позабыли, — дополнил Налим.

— Это объясняет непобедимость княжьей дружины, — протянул озадаченно Остромир. — Даже не верится, что я не сплю. И каков у нас план?

— Изначально я планировал незаметно туда попасть, — подал голос Богдан. — Но такою толпой я сомневаюсь, что это удастся.

— А всей толпой и не требуется, — глухо сказал Злоба. — Нам с братьями внутрь не надо. К тому же те, кто на страже, сразу узрят, кто мы такие. Пусть и не поймут, но заподозрят. И Калисса мимо них не пройдёт. Только Богдан в своей человечности сомнений не вызывает. Ты пока проверишь, там ли твоя девица, мы братьев расколдуем. Мы кремль родовым кольцом обозначили. Весь род наш поможет.

— Род? — переспросил Калисса. — Так значит ты вожак.

Злоба не ответил, но этого и не требовалось. После столь чётко обозначенного плана, Богдан перевёл взгляд на Остромира:

— Ты меня проведёшь внутрь?

— Ты ещё спрашиваешь? Конечно! Кстати, у меня банка везенья осталась! — воскликнул он соскакивая.

— А ежели что не так пойдёт, я этот кремль по кирпичикам разберу! — добавил Калисса.

Не впервой Мире взаперти быть. А вот страшно ей стало впервые. Посадили её в мрачную темницу без окон, за кованную решётку, которую на замок закрыли. И, кажись, думать о ней забыли.

В той темнице она не одна была. За такой же решёткой напротив сидел ещё кто-то. Свет от факела в коридоре не пробивался в глубину камеры, и она не могла разглядеть, кого же скрывает та темнота. Она лишь слышала хрипы и стоны, а иногда этот кто-то кричал. Да на человеческий крик это мало было похоже. А потом крысу увидела, что шмыгнула по коридору. Мира было напряглась. Неприятное это зверье, как ни крути. Стоило только крысе к соседней камере приблизиться, как оттуда её длиннющая бледная рука ухватила, а вскоре тишина темницы наполнилась чавканьем. Тогда Мира забилась в дальний угол и принялась молиться Богам, трясясь от страха.

Но и это было ещё не всё! Уже трижды еду ей приносила девица. И с этой девицей явно что-то было не так. Уши Миры уловили знакомые шажки. Никак время обеда уж подошло. И верно, появилась девушка с разносом. Она присела и под решётку подсунула поднос с плошкой каши в виде единого комка. Мира кинулась к девушке:

— Погоди, не уходи! — попросила она, вцепившись в металлические прутья. — Ты же тоже пленница, как и я?

Девушка посмотрела на Миру такого же, как и у неё, небесного цвета глазами. Только они были пусты: ни проблеска мысли, ни отклика чувств не виделось в их глубине. Она смотрела словно сквозь Миру.

— Прошу, скажи хоть, где я, — видимо и в этот раз не стоило ожидать ответа от лишённого воли человека. — Я в Яви? — не хотела сдаваться Мира.

Её просьбу прервал жалобный скулёж из-за решётки напротив. Девушка вздрогнула и повернулась на звук. Внезапно она сделала шаг по направлению звука. Ещё один.

— Стой! Не ходи туда! — вскричала Мира.

Но девушка продолжала двигаться в ту сторону.

— Стой кому говорю!

Но она не слышала Миру. Всё повторилось как с крысой когда-то… Длинные руки схватили девушку за плечи и рванули к себе. Мира закричала от ужаса. А вот девушка не кричала, даже когда её тело, с хрустом ломая кости, продавливало сквозь узкие прутья. Она лишь равнодушно смотрела Мире в глаза. Мира отступила назад в темноту, слыша, как тишину нарушает чавканье. Мира прикрыла рот ладошкой. Чудище обладало огромной силой, но было слишком лободырным, чтобы догадаться выломать решётку, ограничивавшую его свободу.

Мира ощутила солёный вкус слёз на губах, что беззвучно текли по щекам до этого. Её внимание привлёк браслет, блеснувший крашеной позолотой на тусклом свету.

«Да я не умней сего чудовища, — подумала она. — Почему я решила, что волшба ограничивается лишь огненной птицей?»

Она ударила браслетами друг о друга, выпуская искру, что превратилась в трёх огненных птичек с человеческими головами.

— Снова удрать надобно? — прощебетала первая.

— Полетим? — поинтересовалась другая.

— Побежим, — заключила третья.

Из браслетов вырвалось пламя, быстро поглощая всё тело. Руки внезапно такими тяжеленными сделались. Мира не выдержала и упала на четвереньки. Стало легче… стоять… В комнате от огня, охватившего её, светло сделалось. Мира головой повертела. Пол далеко как-то. Ногой ступила и увидела огненное копыто. Она превратилась в большого огненного коня! Развернувшись крупом к решётке, она лягнула её раз, другой. И крепления решётки не выдержали. Она на свободе!

«Наверх!» — сомнений не было.