За Бессмертного замолвите слово

Глава 18. БЫЛА БЫ ШЕЯ, ХОМУТ НАЙДЕТСЯ

Ко всему можно привыкнуть. Даже к тому, что ты волк. Быть им довольно неплохо. Они только вышли из Непроходимого леса, а нос зверя услужливо подсказал: впереди чёрная земля разрыта кабанами и им следует взять вправо. Дальше идёт крутой обрыв, а внизу река. Его глаза ещё не видели, но нос уже знал.

Василёк покосился на своего спутника. Владимиру пришлось оставить коня в небольшой деревеньке на другом краю Непроходимого леса. Пешему человеку дорога давалась не так легко, как хищнику. Былой блеск и лоск княжича Владимира потускнел. Алый плащ сменил цвет, порядком измаравшись в грязи, кое-где прорвался, пообтрепав края добротной ткани.

В те времена, когда он был человеком, то скорее всего безумно возгордился бы от возможности путешествовать вместе с сыном Великого князя Всеволода. За месяц пути друзьями они не стали и вряд ли когда-нибудь будут. Уж слишком он прост и наивен на фоне Владимира, а тот в свою очередь через чур высокомерен.

— Там внизу река, — сообщил Василёк. — Мы на верном пути?

— Даже не сомневайся.

— Напомни, сколько тебе лет, Владимир?

— Двадцать.

— Пфф! Столько же сколько и мне, — заметил Василёк: — Так чего так хорохоришься, будто много раз тут уже хаживал?

Владимир упорно игнорировал то обстоятельство, что, если бы не Василёк, они уже несколько раз сбились бы с пути. Васильку думалось, что этому холёному княжичу не так часто приходилось покидать высокие стены Нового града. Уж больно часто путался он, казалось бы, в простых вещах. Как, допустим, в сторонах света. Но опять же тот ни почто не сознавался и это злило.

— Спустимся к реке, отыщем прощу. Там и будем ждать перевозчика, — ответил Владимир, на что Василёк лишь скрипнул зубами.

Проща отыскалась довольно быстро. Это был сухой дуб над родником на берегу широкой реки. Если бы Сновид не сообщил, какое именно дерево им стоит искать, то в этом пепельно-сером стволе, причудливо закрученном завитками, без единого листочка на ветках, трудно было признать одного из собратьев великих дубов. Это древо впитало в себя множество людских страданий. Они исковеркали и изувечили сущность дерева, превратив его в прощу. Прикоснёшься, и беды людей перейдут на тебя.

«Интересно, — подумал Василёк. — А если у меня лапы?»

Но проверять свои мысли он не стремился. У самого бед немало. К чему ещё и чужие?

Владимир облагородил запущенный родник и разбил стоянку поодаль, над лисьими норами. Родник остался левее, и отсюда были видны еле заметные ступени, что вели к нему от реки. Теперь дорога к священному древу позабыта и на прощу давно никто не молится.

Следуя указаниям Сновида, Владимир принялся собирать сухие ветки и выкладывать вокруг мёртвого дерева. Он мог и подсобить, но, честно сказать, не хотел.

— Василёк, — чуткие уши волка уловили лёгкий шёпот со стороны воды.

Насторожившись, Василёк прислушался, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, пытаясь определить откуда точно исходит звук.

— Василёк, — вновь повторил девичий голос.

Он подскочил и ринулся в ту сторону, откуда его звал голос, совершенно позабыв о Владимире. Его мягкие лапы неслышно ступали по земле. Странно, но нос не улавливал ничего необычного, никакого запаха, который мог ему что-то подсказать о незнакомке.

— Привет, волчонок! — раздалось бодрое за спиной.

От неожиданности Василёк подпрыгнул, оторвав от земли все четыре лапы разом и развернувшись в воздухе к реке мордой, а к лесу задом. Дерево-водохлёб зацепившись корнями за берег, причудливо изогнувшись, склонило ветви до самой воды. Ракита, словно нежная скромница распустила свои волосы по течению реки. Едва ли не в любом месте вода и ивовые отыщут друг друга. И самый малый водоём — озерцо ли, узкий пропадающий ручеёк притягивает их к себе.

— Я искала тебя, — произнесла девушка, сидящая на изогнутом стволе над рекой: — И нашла! — весело объявила она.

Опускавшийся сумрак не мог скрыть лица девы в сарафане червонного цвета и с распущенными по плечам светлыми волосами.

— Кто ты? — спросил Василёк.

— Горда, — просто сказала она, словно ему это о чём-то говорило.

«Что совсем юная, на первый взгляд, девушка делает в столь нелюдимых местах одна?» — подумал Василёк.

Но если честно, то более странным было то, что её не пугал говорящий волк…

— Кто ты? — оскалился Василёк.

— Ну, вот, — вздохнула та, что назвалась Гордой. — А всё так хорошо начиналось. Меня Бессмертный послал тебя разыскать.

— Бессмертный?

— А! Совсем забыла! — воскликнула Горда: — Вы же его Богданом зовете.

Шерсть на загривке у Василя в миг дыбом встала:

— Что этому колдуну от меня надо? — сквозь стиснутые зубы выдавил он.

— Ох, неужто волчок обиделся? Велика беда в шкурке чуть походить. Ведь живой же. Мне, правда, без интересу такие живые, — вздохнула она с откровенной печалью. — А вот он о тебе беспокоился. Говорит мне: "Иди, Горда, разыщи. Вдруг зверёнышем станет." Зверёнышем ты не стал, но как вести себя разучился. Я к тебе по-доброму, а ты на меня рычишь.

— Лучше скажи, что он с моею сестрой сделал.

— Жива-здорова твоя сестрица. В невестах Бессмертного ходит.

— В невестах?! — вскричал Василёк. — Неужто добровольно? Никогда не поверю.

Девица задумчиво вверх посмотрела:

— Я не особо замечала, чтобы её кто-то к чему-то принуждал…

— Скорее всего она под чарами, — вмешался в их диалог Владимир.

— А вот такие живые мне нравятся! — взвизгнула Горда и в мгновение белым туманом к Владимиру кинулась.

Но, подлетев, сгусток плотного марева словно врезался в невидимую стену и будто ему это не очень понравилось, резко отскочил в реку с громким всплеском. В этот миг Василёк признал для себя, что старался не замечать, разговаривая с Гордой — она не человек. Но прежде, чем он успел хоть что-то спросить у Владимира, раздался голос Горды с ракитницы:

— Волчок, знаешь, в чём твоя беда? — как ни в чем не бывало девушка вновь сидела на дереве: — Ты всегда выбираешь в друзья колдунов.

— Он мне не друг, — прорычал Василёк, внимательно приглядываясь к Владимиру.

— Так ты не знал? — удивилась Горда и почему-то пояснила: — Две заговорённые рубахи тяжело не заметить. Хотя я сама поспешила, не пригляделась. Принюхайся, волчок, и ты учуешь горечь колдовского шепотка.

Он действительно повел носом в сторону столь нелюбимого им спутника и уловил легкий запах чем-то похожий на тмин или укроп. В носу засвербело, он зычно чихнул.

— Это заговор от таких, как она, — пояснил недовольно Владимир.

— Таких? Это каких? — поинтересовался Василёк.

— И вот чего тебя Иваном не нарекли, — вздохнул Владимир.

— Я ж не младший сын.

— И правда, таких, как ты, не сеют, они сами родятся. Ещё не понял, что она утопленница?

— Каких это таких, как я?! — возмутился Василёк, не обратив внимания на вторую часть предложения. — Чуть больше меня знаешь. Так сразу умничать? Да была бы моя воля я бы с волшбой всякой предпочел и не знаться! Утопленница?! — он резко посмотрел на Горду.

На стремительно темнеющих небесах, ровно за спиной девушки, выкатывался круглый диск луны, ещё пока не молочно-белой, ещё слегка подкрашенной розоватыми лучами от заходящего солнца. Холодный свет ночного светила запустил по реке мириады блестяшек, всё больше превращая обычную ночь в волшебную. Горда спрыгнула с дерева в реку, там не глубоко оказалось, и к ним пошла:

— Утопленницей я в прошлом была, — улыбнулась она. — Сейчас я русалка. Слышала, вы к кудеснику Краснобаю, что в Навь ходит, путь держите.

— Подслушивала? — спросил Владимир.

— Ежели так, что такого? — прошла мимо Василька к Владимиру и предложила: — Хочешь я буду твоей мёртвой женой? — другому бы ужаснуться, а Владимир спокойно на неё смотрит, пока она говорить продолжает: — Навь большая, а я дорогу до замка Бессмертного покажу. Не ведающему да не кудеснику в Нави опасно. А ты моим будешь. Согласен?

— Согласен, — ответил тот, не размышляя.

— Буду ждать на той стороне, — почти ласково прошептала девушка и белым туманом рассеялась.

Василёк недавно отпавшую челюсть захлопнул и спросил:

— Я сейчас снова чего-то не понял или ты её в жены взять обещал?

— В Нави нам сподвижник не помешает, — пожал плечами Владимир. — Пора поджигать прощу.

Догадался Василёк, что Владимир пояснять что-либо не собирается, и скрипнул зубами с досады.

«Может, его загрызть?» — подумал Василий, глядя Владимиру в спину.

Старая иссохшая проща вспыхнула, как яркий факел в ночи. Перевозчик не заставил себя ждать. Небольшая лодчонка двигалась по лунной дорожке в их сторону. Причалив, хмурый бородатый старик без приветствий бросил:

— Залазите!

Деревня под названием Кондраши находилась на противоположном берегу. Несмотря на глубокую ночь их встречали, но Василёк не сказал бы, что были особо рады. Поэтому предпочёл молчать и изображать из себя верного пса Владимира. Авось сойдет! Люд хмуро взирал на них, покуда перевозчик провожал их к избе Краснобая через всю деревню. Изба кудесника была старой, дерево давно потемнело, как и у многих в деревне. Сам же Краснобай был далеко не молод. Точнее сказать, он был слишком стар и больше напоминал ходячий скелет с обнятый тонкой, со старческими пятнами кожей. Вопреки столь хилому телу, его необычайно густая борода доставала до самых колен, а волосы, для вида подхваченные очельем, с лёгкостью могли сойти за плащ.

— Нас послал Сновид, — произнес Владимир, возвышающийся над старичком почти в два его роста, не поклонившись и не представившись.

Василёк едва сдержал желание покусать плохо воспитанного наглеца. Краснобай придирчиво оглядел Владимира из-под кустистых бровей, и уставившись на красные сапоги незваного гостя, произнес:

— Я надеялся не дожить до того дня, когда у меня потребуют возвратить должок, — его высокий и энергичный голос совсем не подходил старику: — И чего тебе надобно?

— Переправь нас на ту сторону.

— Нас? — повторил Краснобай и заглянув за спину Владимира, уставился на сидевшего Василька: — Ты не оборотень, не волкодлак.

— Я заколдован, отец, — почтительно пояснил Василёк.

— Ясно, — вздохнул Краснобай, словно в раз всё понял. — Я слишком стар для поспешных дел. По сему отложим на завтра. Моя внучка Невеличка расположит вас на постой в сарайке.

Они остались ожидать на дворе. А потом на крыльцо вышла она с фонарем. Василёк замер, позабыв обо всём, даже дышать. Ему показалось, ночь стала светлее, возможно, факела начали светить ярче, а в ветках деревьев защебетал целый сонм птиц. И ему было неважно, откуда здесь ночью взялись птицы. Он просто не мог оторвать глаз от Невелички.

Девушка вполне соответствовала своему имени. Маленькая, хрупкая, с чёрной, как вороново крыло, толстой косой. Она внимательно их оглядела, чуть задержав свой взгляд на Василе. На крохотном личике большие глаза в обрамлении густых ресниц казались бездонными тёмными омутами. Ничего так и не сказав, подала знак следовать за ней. Василёк не пошевелился. Он не мог. Владимир пнул его:

— Прекращай слюни пускать. Идём!

Василёк захлопнул пасть, сконфузился, ощетинился:

— Я и на дворе посплю, — и улёгся прям там, где стоял, свернувшись клубком и уткнувшись носом в хвост.

Он был не в себе. А ещё ему было стыдно: он понятие не имел, что за выражение было на его морде всё это время, покуда он на Невеличку глядел.

— Ты что будешь спать на улице? — спросил звонкий голос, похожий на колокольчик.

Василёк не сразу сообразил, что обращаются к нему. Он поднял морду и оглянулся. За спиной стояла Невеличка. Василёк подпрыгнул, сел, затем встал. Он внезапно осознал, что Невеличка едва ли не второй человек, который заговорил с ним в обличье волка. И сейчас совершенно не знал, как себя вести.

— Это ты мне?

— А кому ещё? На дворе больше никого нет, — и в подтверждение слов подняла фонарь повыше.

— А, да. Да у меня ж шерсть. Мне не холодно.

— Ну, хоть на крыльце ложись, — заметила она. — По утрам уже всё изморозью покрывается. Зима близко.

— Хорошо, — согласился он.

Невеличка развернулась к дому, а ему внезапно захотелось поговорить с ней ещё хоть о чем-нибудь:

— А ты меня не боишься?

Она остановилась:

— Нет, а должна?

— Нет, нет, — поспешил заверить её Василёк, неосознанно поджав хвост и уши. — Просто ты такая маленькая.

«Наверное, Владимир прав, в шкуре волка я поглупел. Совсем разучился с девицами разговоры вести» — покорил он себя.

— А ты хороший, — заметила Невеличка, и протянув руку почесала его за ухом.

Чистое безграничное удовольствие накрыло его с головой, он даже глаза прикрыл. Так хорошо ему никогда не было. Хотелось, чтобы она продолжала и продолжала, но она остановилась:

— Ну, спокойной ночи, — пожелала Невеличка.

— Я Василёк! — выпалил он. — Княжич речного Звенигорода. Согласишься за меня пойти, когда я верну себе человеческий облик?

Она мелодично хихикнула:

— Василёк, ты совсем дурачок? — и не дожидаясь ответа почти вбежала в избу.

— Точно дурак! — согласился он.