За Бессмертного замолвите слово

Глава 17. ЖАЛЬ, ЖАЛЬ, А ПОСОБИТЬ НЕЧЕМ

Покоя нет Мире ни в ногах, ни в голове. По комнате круги наматывает, а мысли из стороны в сторону так и мечутся. Нет ни сил, ни желания верить в рассказы о губительном влиянии Нави на всё живое. Ничего в её душе не могло примириться с конечностью жизни. Будто умирать могут другие, но только не она. Мире всегда думалось, что её жизнь будет длиться ещё очень долго. Самое страшное, что никто не знал сколько ей времени осталось.

«А разве до этого было как-то по-другому?» — пронеслась мысль запоздалая.

Просто она никогда не думала о смерти. О своей смерти, если уж быть точной. В кровать легла, да и там до полуночи вертелась. Вспомнила, что так и не высказала предположение о том, что дракон способен её в Явь отнести. Ведь Юдо показал ей воспоминания о полёте в их мире.

По итогу заснула беспокойным сном. А во сне приснилось: вновь она перед оком Юда стоит, и голос его в голове у неё звучит:

— На спине у меня выросло древо лишь для тебя. Ты его смело руби. Обручье из него для себя сотвори. Калисса с собой зови. Он укажет дороги-пути.

И только голос звучать перестал, как она ото сна очнулась. За окном день уже.

«День то день. Знать бы какой» — мысленно вздохнула Мира и потянулась.

К чему этот сон? В том сне, всё как настоящее, как и в прошлый раз было. А может, вещий? И что думать, не знает. Вылезла она из-под полога. Глядит — в комнате и купель уже наготове стоит. Вот ведь загадка, как же тени те мгновения угадывают, чтобы эту купель незаметно внести да вынести. Вспомнилось, как на днях её Чёрт обнюхивал. Вздрогнула и поторопилась в мёртвой воде окунуться. Как и следовало ожидать, стоило из комнаты отхожей воротиться — нет купели.

Решила она сегодня принарядиться, а то вдруг чего, а платья красивые и не нашивала. Открыла сундуки и давай выбирать, примерять. Выбор пал на рубаху белую, шёлковую, узорной тесьмой украшенную. Сверху сарафан парчовый накинула, цвета тёмной вишни, затем летник с драгоценными пуговицами. Кокошниками долго любовалась, кумекала, выбирала. Победителем вышел кокошник, богато жемчугами украшенный. К нему с обоих сторон она ещё жемчужные рясны подвесила, длиною до самой груди. В зеркало бронзовое смотрится, знай себя нахваливает:

— Царица! Точно царица.

Не меньше часа на наряды потратила, вроде и перекусить время пришло. Решила она в большой зал спуститься, где вчера скатерть-самобранку на столе видела. Вышла Мира в мрачный коридор замка, на дверь, ведущую в комнату Богдана, покосилась.

«Не ходи одна…» — восстали в памяти слова Златана.

Да не собиралась она бродить, а путь до лестницы по коридору запомнила уж. Дошла Мира до двух дверей, напротив друг друга расположенных. Правая знала — ведёт в солнечную комнату со странным названием солар, в которой когда-то обедала со Златаном, и приостановилась.

«Дай, в другую загляну» — подумала Мира и к двери шагнула.

Отворила. За ней коридор, как и за противоположной. Решила всё-таки глянуть, куда приведёт, и по нему двинула. Идти пришлось не долго, всего три факела. Коридор оканчивался тремя дверьми, ведущими прямо, направо и налево. Выбрала ближе всех, что налево вела. Распахнула её решительно. А там коридор длиннющий, с кучей дверей. Она в первую заглянула, оказалось, это покои. Поменьше её будут и скромнее, но вполне добротные. За соседней дверью снова покои, один в один, как предыдущие. И следующие такие же. По коже Миры неприятный холодок прошёл. Она, прищурившись, посмотрела вглубь, по проходу с множеством одинаковых комнат и вспомнила, что замок сам по себе растёт и ширится. И поспешила в коридор, из которого вошла, вернуться, кабы не потеряться в таком однообразии.

Едва дверь за собой прикрыла, как до слуха плач донёсся. Мира прислушалась. Никак ребёнок. Плач шёл из-за двери, что находилась прямо. Мира спешно подошла. Не осталось у неё сомнений, что там ребёнок рыдает. Громко, навзрыд. Когда по двери изнутри заколотили, явно небольшими детскими кулачками, Мира от неожиданности несколько шагов назад сделала.

— Выпусти-и-и меня! — сквозь рыданиями кричал ребёнок, молотя по двери: — Слышишь меня-я-я! Я всё равно сбегу-у-у!

И словно в подтверждение слов, послышался топот удалявшихся от двери детских ножек. Миру оцепенение отпустило. В смешанных чувствах оттого, что тут заперт ребёнок, она рванула к двери и за ручку с силой дёрнула. К её удивлению, дверь легко отворилась, явив её взгляду довольно большую и полупустую комнату. Запах застойного пыльного воздуха неприятно в нос ударил. Мира поморщилась. Большая кровать с балдахином, наподобие, что в её покоях была, совсем неуместно прямо по середине стоит. В комнате хаос. Всё перевернуто: лавки, стулья.

Резкий звон стекла привлёк внимание. Мира повернулась на звук. Там мальчишка лет семи, с тёмными нечёсаными космами, в одеждах давно не по возрасту и явно малых ему на стол пред окном взобрался, палку, что когда-то являлась ножкой резного стула, в сторону откинул, и не оглядываясь, как сиганёт в проём окна. Миру горячей волной обдало. Едва только трепыхнулась в ту сторону, как её сзади схватили и назад в коридор выдернули, лишь руками взмахнуть успела. Оглянулась Мира.

— Я же тебе говорил одной по замку не ходить, — хмуро на неё Златан смотрит.

— Там! — неопределенно и взволновано Мира воскликнула. — Там ребёнок в окно выпрыгнул…

— Нет там ребёнка, — перебил её Златан.

— Как нет? Я сама видела.

— Был когда-то ребёнок. Сейчас нет. Ты забыла, где находишься?

В миг глаза слезами наполнились:

— Он умер? — с дрожью в голосе поинтересовалась Мира.

Златан вздохнул:

— Идём пообедаем. Ты же обедать шла? — Мира кивнула. — Жив ребёнок, не переживай. Он бессмертный.

— Как? — Мира в растерянности последовала за Златаном. Идёт, себе под нос бормочет: — Ещё один бессмертный… Или?

— Или, — подтвердил Златан догадку.

— Как же так?

— Та дверь в дни прошлого ведёт, — пояснил Златан. — И кто знает, воротишься ли обратно, если двери закрыть. Прошлое там каждый раз разное.

Неужели она видела Богдана в детстве? А в ушах, вновь рвущий сердце и душу плач ребёнка стоит. И стоило ей только мысленно колдуна, что её в Навь притащил, Богданом назвать, как соединились в одно её возлюбленный в Яви и тот, кого Бессмертным прозвали. Ужаснулась она его доле. Словно сама Недоля его прокляла…

— Тебе стоит изучить карту замка, прежде чем по нему бездумно прогуливаться, — отвлёк от неприятных размышлений, голос Златана. — Я скажу Богдану, чтобы он тебе их дал.

Взгляд Миры по столу с яствами скользнул и ничего аппетита у неё не вызывает. Пропал словно туман по утру под первыми лучами красного солнышка.

— А где Богдан? — спросила она.

— Мы всю ночь обсуждали как же тебя в Явь воротить. Он сейчас у себя пишет послания всем в Нави с просьбой рассказать все слухи и домыслы им известные о дорогах ведущих в мир живых. Не за просто так, конечно, за вознаграждение, — Златан протянул ей тарелку с горкой блинов, предлагая угоститься.

Мира отрицательно покачала головой и внезапно для себя произнесла:

— Пойду поговорю с ним.

Мирой овладело необъяснимая потребность немедля увидеть Богдана.

— Никуда не сворачивай, — наказал Златан.

Мира кивнула. Быстро взбегая вверх по лестнице, Мира не обратила внимание, каким взглядом её проводил рыжий добряк с довольной улыбкой на губах. Пронеслась она, словно ветер, по коридору до покоев Богдана постучалась да в покои вошла, не дожидаясь ответа.

Комната Богдана была больше её в несколько раз и совмещала в себе не только спальню, но и кабинет с библиотекой. Хозяин замка сидел за широким столом, заваленным книгами, свитками, берестяными грамотами. Помимо света, пробивающегося сквозь небольшие витражные окна, освещала письменный стол высокая подставка с множеством свечей, установленная справа от стола. А за столом до самого окна возвышались стопки книг, деревянных цер с хаотично раскиданных меж ними свитков, словно всё прочитанное скидывалось в тот угол, и иногда там даже пытались навести порядок.

— Мира? — Богдан удивленно застыл с бронзовым писалом в руке, оторвавшись от берестяной страницы.

Мира взглянула на него и растерянно моргнула, не зная, что же ответить, чем объяснить своё появление. Она в замешательстве молча уставилась на него. На осунувшемся лице Богдана залегли тёмные круги под глазами. Скорее всего он всю ночь не спал. Словно поняв её чувства и не желая спугнуть Богдан произнес, как приглашение:

— Заходи, Мира, и погодь. Тут немного осталось, — и взгляд вновь в свиток упёр.

Прошла Мира на тахту, заваленную подушками, опустилась, поежилась. Холодно тут. Очаг в комнате, видимо, не колдовской был, и давно погас. Вот чем дом каменный плох: морозно и сыро в нём быстро становится. Стоит только огню погаснуть, и околеть можно даже летом. Смотрит — шкура на спинке лежит. Подтянула она её, и в раз её мысли спутались, дикими сделались…

…Взаперти она! В камне заточена. А страшно-то как аж хвост дрожит. Нос вверх вскинула. Чует, чует, где-то рядышком травы, зелень, воздух вольный. Бежать надобно, да как выбраться. Кинулась в одну сторону — камень, в другую — дерево ровное, не обойти, не пройти, не просочиться. А тут за ней принялось чудище, что на двух ногах гоняться. Хвостом и так, и сяк виляла, да схватил он её…

Упала Мира на спину, не отдышится. Сверху на ней Богдан лежит. Одной рукой держит, другой шкуру звериную стягивает. Она едва от ужаса не закричала, как увидела: боли нет, а шкура почто кожа ейная живая с руки стягивается, мышцы кровавые оголяет. От ужаса Мира дурниной вскричала.

— Тише, Мира, — Богдан её успокаивает. — Уже всё хорошо.

Не сдержала Мира слёз ужаса. Смотрит, в глазах всё двоится, да вроде как целы рученьки у неё.

— Что? Что это было? — с дрожью в голосе спрашивает.

— Это я виноват, — Богдан шепчет. — Шкуры оборотные, не подумавши, раскидал тут. Магия то не страшная, да не для подготовленного разума опасная.

На лице Богдана тревога так и читается:

— Испугался я, что не воротишься, — на этих словах рукой по щеке её провёл бережно.

А затем его взгляд нежностью наполнился. Приблизил Богдан лицо к лицу Миры и легонько прихватил кожу на её скуле губами. Она ткнула его в живот, и тогда он прильнул губами к её рту. Мире показалось, что от этого поцелуя, длившегося, кажись, целую вечность, плавится она начинает. вся огнём странным охваченная.

— Вот же колдун окаянный! — воскликнула Мира отстранившись.

Слышит в ушах пульс стучит сумасшедший, и сил нет никаких дыхание сбивающееся восстановить. А Богдан взял её руку, что совсем недавно лисьей лапой оборочена была, и пальцы целует:

— Не уходи от меня… — зашептал Богдан. — Я обязательно что-нибудь придумаю, отыщу путь назад. Поверь мне.

Задыхаясь, она уронила руку, которой собиралась его отпихнуть, и сама губами к его устам прижалась. Нестерпимо хотелось ему верить, воротится с ним в Явь и чтобы всё, как прежде было. Его рот оказался мягким и скорее убеждающим, чем властным. Прижавшись губами к её губам, он принудил Миру разжать их, а потом просунул между ними язык и совсем вскружил ей голову.

И тут двери внезапно распахнулись, запустив холодок по полу.

— Ох, звиняйте! — громогласно и без сожаления объявил Златан. — Вы чего на полу валяетесь? — Сам наверх смотрит, будто потолок его дюже интересует.

Мира так и вспыхнула. Богдан от неё отодвинулся и руку подав, ответил:

— Шкуру обортничую снимал.

— Я так сразу и подумал, — не спорил Златан.

— Что хотел-то, что без стука вломился? — нахмурился Богдан.

— Опять Каллиса явился. Добромиру требует.

Поднялась Мира. Ноги дрожат, щеки горят, мысли в голове путаются. Причиной тому всё колдун проклятый, что Богданом зовут. Вновь не сложилось поговорить с ним откровенно. Разозлилась Мира на себя, на Богдана, на Златана, на чувства с ней в шутки играющие. Юбку отряхнула, кокошник с головы куда-то слетевший даже искать не стала и решительно двинула:

— Идём! У меня тоже вопрос к этому чешуйчатому, — мужчины переглянулись и за ней последовали.

Калисса в этот раз был ряжен даже больше обычного дорого-богатого, от блеска золота в его одеждах просто слепило глаза. Он нетерпеливо расхаживал из стороны в сторону в большом зале.

— Наконец-то! — воскликнул Калисса, приметив спускающихся по лестнице. — Триса ждёт. Так что поспеши, девица.

— Какое тебе и сестре дело до Миры? — вместо неё удивился Богдан.

Калисса поморщился, скривил кислую мину и покрутил неопределенно рукой, указывая куда-то в сторону:

— Юдо велел её к дереву доставить.

— Так это был не сон? — растеряно пробормотала Мира, позабыв о всех вопросах, что хотела задать.

— Конечно, нет. Думаешь, у меня есть желание быть извозчиком какой-то человеческой девчонки?

— Не груби, — предостерёг Богдан.

— Не грублю, просто делаю, что Юдо велел, — насупился Калисса. — Мне даже пришлось инструмент свой прихватить, — чуть капризно пожаловался он.

— Мира, что за сон тебе снился? — взглянул на неё Богдан.

Поведала она о своём сновидении. Богдан выслушал и молвил:

— Отправляйся с ним, Мира. Великий Юдо подарок тебе сотворил, прими его. А ты, — обратился он к Калиссе: — за её безопасность передо мной головой отвечать будешь, если с ней что-то случится.

— Да не переживай ты, — усмехнулся Калисса. — В этот раз в пасти не понесём, обещаю. На спине прокатится, вместе со мной.