За Бессмертного замолвите слово

Глава 14. Что изба, то обычай

Мира не сразу заметила, что дрожит всем телом. Да не просто дрожит, её не хило потряхивало. Руки, ноги трясутся, как у деревенского любителя медовухи старика Дамира. Подползла она к Богдану, за плечо, тронула — не шевелится он. Потрясла — нет отзыва. Ухо к груди приложила, биение сердца не слышит. Лицо у Миры всё сморщилось, чувствует, слез не сдержать. Такого страха натерпелась, ужасов насмотрелась, а всё он виноват и теперь имеет наглость тут бездвижно лежать. Неужели она одна одинешенька в этих чужих лесах останется?

— Богдан! — вскричала Мира и пощечину ему так и влепила. — Почто ты Бессмертным зовёшься?! Зачем меня одну оставил? — и разрыдалась на его грудь упав.

И не подумала бы, что так убиваться будет. Он хоть и слабая, но единственная ниточка, с миром родным её связывающая. Что ей без него делать? Куда двигаться? Чу! Её руки крепкие обняли. Смотрит Мира, глаза он открыл, задышал.

— Ты живой? — сквозь туман слёз спросила.

— Вроде как бессмертный я станется.

Разозлила Миру улыбка Богдана, уж больно довольная та была. В миг позабыла о переживаниях, и стыдно ей стало за слабость допущенную. Отодвинулась она от него, слезы утерла:

— Не думай ничего лишнего! Словно я за твою погибель переживала. Испугалась, что некому будет меня из леса вывести, — носом она шмыгнула.

Сел Богдан. Огляделся.

— Не думал, что скверна так просто нас с тобою отпустит, — заметил Богдан.

Мира руками себя обхватила, перед глазами картинки увиденные вновь пролетели.

— Она помощи у тебя попросила.

Богдан на неё заинтересовано посмотрел, ждёт, что дальше поведает. Рассказала она, что видела, и говорит:

— Снежу проклятье в скверну обратило. Она жертва, такая же, как и души, ей поглощённые. Любовь её погубила. Она сказала, что Сновид тебя продал. Этот жрец, служит не нашим богам.

Видит Мира, что новость такая Богдана шокировала.

— Жаль, до него мне сейчас не добраться, — сжал кулаки Богдан. — Я б из него всю правду бы вытряс. Ты уверена, что не волхв он?

Мира чуть напряглась, припомнила:

— Точно тебе говорю, жрец из Аркона.

— А сейчас он волхв в Новом граде, — потёр подбородок Богдан задумчиво. — И нисколько не изменился?

— Да я его поэтому и узнала. Он точно так же выглядит. Один в один. Одежды ток разные.

Повисла тишина между ними. А Мира, как зачарованная, глаз не отрывает от пальца указательного, которым Богдан над бровью в задумчивости потирает. До боли знаком ей этот жест. Дико странно от того, что человек другой, а словно бы и не чужой. Богдан на неё посмотрел. Встретились они глазами. Мира резко отвернулась, чтобы не углядел её озадаченности.

Встал Богдан, руку ей подал:

— Пойдём, Мира, а то придётся нам в лесу ночевать.

Поднялись они, дальше двинули, мыслями разными охваченные от пережитого.

— Почему скверна тебе помочь решила? — внезапно осенило Миру.

— Скорее всего, та девушка действительно хорошим человеком была, поэтому что-то человеческое в скверне и сохранила. И, видимо, поняла, что если избавиться от жреца, то свободу обретёт. Так что она не мне помогает, а себе, — высказал предположение Богдан.

— Ты говорил, что любовь проклятье снимает, — припомнила Мира. — Отчего Снеже это не помогло? Муж её очень любил.

— Если бы всё так просто и понятно было, — вздохнул Богдан. — Ведь не существует объяснений, как это работает. Любовь как обоюдоострый меч. Может спасти, а может и погубить. Это посложнее любой волшбы станется, — улыбнулся он ей.

«А он красивый, когда улыбается» — скользнула мысль в голове у Миры.

Смутилась она, заалели щеки непонятно от чего. Мира под ноги уставилась и замолкла.

— Когда в замок вернемся надо бы тебе с моей матушкой свидеться, — внезапно Богдан объявил. — Она женщина ведающая. Кажись, ты Мира видящая.

— Это как?

— Духов способна видеть и говорить с ними можешь.

— Глупости!

— Вовсе нет, Мира. Возможно, до того, как ты в Навь попала эта способность в тебе дремала. Явь силу вытягивает, а Навь наполняет.

— Я тебе не ворожея какая! — воскликнула Мира, словно оскорбленная.

Подулась она какое-то время, помолчала.

— Снежу мне жалко. Она совсем не виновата была, а теперь сердцем скверны является. Несправедливо это всё как-то.

— Жизнь вообще штука не справедливая, — согласился Богдан.

Мира о его доле задумалась. Она ещё не приняла решения насколько верить словам Богдана, но если только подумать, что всё это правда, то с ним поступили бесчеловечно…

Уже когда вечереть стало они на тропинку вышли. Вывела она их к полям разработанным, а потом к городу подвела. Хоть град и большой, домами и хоромами полнится. Да городом его странно назвать. Никакой ограды, ни тына вокруг него нет, словно никого жители и не опасаются. Тут догадка Миру тронула:

— Неужто тут все мёртвые? — с придыханием у Богдана поинтересовалась.

— Мёртвые да ведогони, — подтвердил он. — Возможно, ещё живность какая.

Испужалась Мира и поближе к Богдану прижалась. Смотрит по сторонам, а люди почто обычными делами занимаются. Мимо улиц проходят с выжженными названиями на табличках: Оружейная, Кузнецкая, Мясницкая, Гончарная. Всё как в обычных городах. Вот и на площадь они вышли. Люди на ней торгуются, продажи ведут.

— Как же так? — удивилась Мира.

— Многие люди после смерти предпочитают жить по привычке и никуда двигаться не хотят. Отрицают, что их дни сочтены. Так и живут. Сами себя обманывают.

— А ведогони кто это?

— У людей дух в Навь способен проникать, когда они спят. Некоторые потом думают, что сны видели. Другие вообще ничего не припомнят. А есть такие, кто всё помнит и в обоих мирах существовать умудряется. Вот у такого ведогони мы и остановимся. Вон, видишь мужчину, Остромиром его звать.

Мира посмотрела в ту сторону, куда Богдан указал. Возле одной из лавок уставленной бочками из различного древа и дуба, и ели, и липы, что сразу и не поймешь, чем барыжат, мужчина рьяно торговался.

«На вид вполне обычный» — подумала Мира.

Подошли они ближе и неподалёку встали. Мира прислушалась и поняла, что торговля-то совсем необычная.

— Посчитай мне бутылку веры, хозяин, и налей-ка чарку блажи. Тут выпью, — говорит мужчина.

Торговец немедля выставил бутыль на прилавок и чарку подал. Мужчина залпом осушил, крякнул, губы утёр и с довольством сказал:

— Хороша блажь! А есть в продаже смелость?

Торговец кивнул. А Мира уши навострила и внимает.

— Отлично! Посчитайте и её туда же. Будет ушат удачи? О! Бочка ещё не вскрыта?! — воскликнул довольный Остромир. — И добавьте везенье в придачу! Нет! Не эту! Эта открыта, — перевесился тот через прилавок, внимательно за торговцем приглядывая.

И так Мире интересно стало на всё это посмотреть, а сколько вопросов в голове родилось — громадьё!

— А как у вас обстоят дела с дружбой?

— Слиплась, — буркнул торговец.

— Снова? — вздохнул Остромир, распрямившись. — Жаль. Верности смотрю тоже не осталось. Я б купил, мне б не лишним было.

Тут Остромир чуть обернулся и боковым зрением, видимо, Богдана приметил:

— Бессмертный! — радостно тот воскликнул.

Руки пожали они, обнялись.

— Это куда ты так снаряжаешься? — поинтересовался Богдан.

— Дело у меня большое планируется. Готовлюсь, — Остромир ответил, вполне открыто. — Давненько тебя видать не было. Где пропадал?

— В мире вашем десять лет хаживал.

— Да ты что?! И меня не навестил? Почто так?

— Долго сказывать, — говорит Богдан. — Но коли на постой к себе пригласишь расскажу.

Глянул Остромир на Миру:

— А девица с тобой кто такая? Что-то на мёртвую не особо она смахивает.

— А не мёртвая она потому. Мира дочь Звенко из Звенигорода речного, — представил её Богдан.

— Ох, до чего интересно знать, как живому-то в Навь попасть.

— Так ты нас пригласишь или нет?

— Ох, уж эти обычаи. Приглашу, приглашу. Будьте гостями в моём тереме. Только всё мне посказывать обещайте, — оживленно затараторил Остромир.

Сунул он бутыль под одну руку, ушат другой ухватил и двинули они по улице.

Остромир был средних лет, но смотрелся чуть шаловливым, бросая на них свои озорные взгляды пронзительно голубых глаз. И даже аккуратно стриженная борода с усами не делали его серьёзней, всё портила вязаная шапочка, натянутая до самых бровей.

— Мой дом в конце Базарной улице, — пояснил Остромир к Мире обращаясь. — Как тебе в Нави живется, девица?

— Домой хочу! — буркнула Мира.

— Слышал я, что не ведогоням из Нави не воротиться, — задумчиво Остромир выдал.

— Да всё можно, только потрудиться придётся.

— Ага, кто бы сказывал, — заметил Остромир.

— Ты же знаешь, со мной все сложнее.

Несложно было по разговору догадаться, что знакомы они давно.

— Кстати, если хочешь я могу твоим родным передать чего, что жива и здорова под защитой Бессмертного, — предложил Остромир ей.

Мира так и встрепенулась. Точно! Как же она могла о таком не подумать? Ведь он, тот, кто спит?

Не успела Мира свою мысль в слова оформить, как город песнями наполнился.

— Радуйтесь! Радуйтесь люди и нелюди. Королева Ночи идёт. Танцуйте! Танцуйте, пока повелительница не вырвала ваши ноги. Склоните свои головы, она вам город построила.

Смотрит Мира, а город птицы наполняют по крышам рассаживаются. Птицы чёрные на воронов чем-то похожи, а головы у них человеческие. Они-то, эти головы, песню-то и поют.

— Это гамаюны, — пояснил Богдан Мире. — Птицы вещие.

— Никак буря ночью будет, — вздохнул Остромир, довольно спокойно.

Мира на сопровождающих её мужчин смотрит, и понимает, что для них такое вполне привычное дело в отличии от неё. Люди кругом оживились, радуются:

— Владычица прибыла!

Видит Мира процессию в начале улицы. Олень черный гордо вышагивает. На спине его девушка сидит, кожа белизной светится, волос чёрный, блестящий, до самой земли стелется, легким ветерком колыхается, а в нём огоньки с зеленого на голубой мерцают, а на голове венок из сиреневых цветов. Красива лицом девушка, словами не передать, но стоило Мире взгляд чуть опустить, так полыхнули щеки огнём. Одета девица, как бесстыдница. Рубаха на ней чёрная, из ткани шёлковой блестит, да вырез столь глубокий, что грудь полную белую ничуть не прикрывает. Кажется, стоит ей не так двинуться вся грудь из одежд и выскочит. А по бокам одежда никак не шитая, разве что местами ниткой между половинами ткани зацеплена. Руки от плеча до кистей голые, хоть с манжетами серебряными. Боком она на олене сидит, ногой на ноге покачивает, да до самого бедра не прикрытая. Стая черных волков их сопровождает.

— Ну и ну, Бессмертный в моем городе, — улыбнулась она когда олень с ними сравнялся.

— Да что вы на него свое внимание обращаете?! — молвил недовольно мужичок крохотный, не выше колен Миры росточком, что оленя под узды вёл.

Тело сплошь волосами зелёными покрыто. Знай один круглый голый живот торчит.

— Аука, ну зачем ты так? — чуть осуждающим тоном девушка спутника укоряет. — Слишком суров ты к нему. Он и так, и жизнью, и смертью обижен. Ни одной, ни другой не нужон.

Спрыгнула девушка мягко на землю и к ним идёт.

— Кто это? — шёпотом Мира спрашивает.

Богдан ей также шёпотом отвечает:

— Постарайся с ней не говорить. Это королева Ночи, управительница времени Трех Лун — Лўна Чёрная. Она повелевает всеми ночными созданиями.

Не слыхала о такой Мира никогда.

— Ты единственный из всех, кроме мужа, кто помнит моё имя, Бессмертный. Все остальные меня Владычицей зовут. Но я понимаю, имя очень для тебя важно.

Девушка подошла практически вплотную, и Мира испытала странное чувство. Если уж бесстыднице не была знакома застенчивость, то Мира переживала стыд вместо неё. Ей прямо невмоготу захотелось прикрыть глаза Богдана рукой. Ну или обнажённые части тела девицы припрятать.

— А где король? — спросил Богдан, словно его ничего не смущало.

— Он до нельзя шумный, — вздохнула та, сокрушённо. — Я оставила его позади, чтобы немного успокоился. Я хотела сегодня встретиться с тобой. Спутников мне своих представишь?

— Непременно, Владычица, — первым он указал на приятеля: — Это Остромир…

Лўна Черная взмахнула рукой, давая знак замолчать, наклонилась к Остромиру принюхиваясь. Дико и странно Мире от такого сталось.

— У тебя крест на груди. Никак веру недавно сменил на чужеродную, — произнесла она и зло на Остромира глянула тёмными очами. — Покуда к своим богам не воротишься, тебе здесь не рады. Пшёл вон! — и как щёлкнет того по носу, а его будто конь лягнул, отлетел он назад, со страшной силою и в воздухе растворился.

Бутыль с верой на землю упал, в сторону укатился, ушат грохнулся, с головой её и Богдана удачей обрызгав, Мира аж вздрогнула. Свежий и бодрящий аромат удачи нос защекотал и переулок окутал. Мира глаза от ужаса выпучила. Был человек и вот его нет.

— Это было жестоко, — просто заметил Богдан.

Мысли в голове у Миры так и затрепыхались, как птицы перепуганные. Вдруг эта у неё чего учует. Предупреждал её Богдан, что от неё жизнью смердит. Еле себя сдержала, чтобы за спину к Богдану не спрятаться. А Лўна Чёрная на неё особо внимания не обращает и Богдану отвечает:

— Не велика беда. Что с ним станется-то? Проснётся мужчинка, как от кошмарного сна, да позже воротится. Ведогоней не прогонишь так просто. Глядишь, задумается о том, что не дело своих богов предавать.

Кивнул Богдан, соглашаясь.

— Это Добромира невеста моя, — едва успел Богдан произнести, как чувствует Мира, в шею её кто-то уткнулся. И восторженно в ухо кричит:

— Ух, ты! Чую запах человеческий!

Мира от неожиданности такой в сторону дёрнулась и в заботливые объятия Богдана попала. Глядит Мира, подле них вроде как мужчина стоит. Лицо чёрное, глаза красные, борода острая вверх загибается, на голове рога гнутые, сам шерстью покрыт, а вместо ног никак, копыта козлячие. В портках и кафтане коротком алого цвета.

— Чёрт, что ты творишь? — прикрыла рукою глаза Лўна Черная.

— Ох, вы меня заметили, — делано расстроился он.

— Так ты же и не пытался прятаться, — заметила Лўна Чёрная.

Рассмеялся мужчина, как сумасшедший.

— Владыка всей нечисти, не стоит к моей нареченной приставать. Отойдите, вы её пугаете, — сухо заметил Богдан, но уважительно.

А мужчина почто ещё больше обрадовался, заскакал вокруг них козликом:

— Гляди! Гляди, Лўна, а Бессмертный подрос. Ревнует! Ревнует! — а затем прижался к Богдану почто женщина, в глаза заглядывает, по груди рукой водит и говорит: — Нравятся мне в тебе такие изменения. Женой обзавестись дело верное, — а в следующую секунду взгляд изменился, ехидным стал, усмехающимся: — А ты невестушке своей рассказал, что с живыми в Нави станется?

Тут его Лўна Черная как за космы схватит и назад дёрнет:

— Люба моя, не хорошо маленьких обижать.

Заойкал, запричитал картинно тот, кого Чёртом звали, а потом вновь рассмеялся. К Мире подскочил в один прыжок, и на неё пристально уставился. А Мира знай отворачивается. Тот ногтем чёрным по луннице постучал:

— Хороша вещичка. Носи не снимай.

Не выдержала Мира и за спину Богдана спряталась.

— Меня отвергли, видишь, женушка, — вздохнул Чёрт: — Это любовь, что поделаешь.

— Она просто поняла, какой ты ужасный, — жена отвечает, за спину Богдану заглянула: — Прости нас, коли мы тебя напугали.

А Чёрт, с другой стороны, подскочил и в руку Миры вцепился:

— Тебя же Добромирой зовут? Скажи, что не боишься меня. Не расстраивай меня. А когда свадьба? Скоро надеюсь?

Лўна Чёрная снова рукою лицо прикрыла:

— Волки, — чуть приказала.

Волки к ним кинулись, да за ноги козлячьи как схватят Чёрта. Тот лицом в землю так и шмякнулся. Волки Чёрта прочь от них отволокли и давай его грызть. Смотрит Мира в смятении: никак безумие какое-то кругом происходит.

— Простите, моего глупого мужа, — вздохнула Лўна Черная.

— Суровая ты жёнушка, — заметил Богдан.

— Да где уж там, — вздохнула девица полуобнажённая: — Ему ведь это нравится. Вынуждена с вами распрощаться. В том числе и из-за мужа, — развернулась она и легко, словно взлетела на спину оленя чёрного. — Приходите как-нибудь к нам на пир.

— Мы придём, если потом отпустите, — откланялся Богдан.

Расхохоталась Лўна Черная, ничего не ответив, и процессия двинулась дальше. А Чёрта волки так по земле и потащили за шкирку. Он голову поднял, машет им на прощание:

— Еще свидимся, семейство Бессмертных! — и тут же вскочил на ноги и к жене скачками кинулся. И громко так кричит:

— Лўна, поспорим сколько у них детей будет?

— Они пугающие, — заметила Мира, при том, совсем не обращая внимания, как близко к Богдану стоит и за руку его держит. — Он же и есть чёрт всамделишный?

— Чёрт и чертовка, хотя когда-то людьми были.

Удивилась Мира, а Богдан пояснил:

— Все черти когда-то людьми были. Нет ничего проще, чем чёртом в посмертии стать. При жизни худое творили, и после смерти людей изводить не отказываются. В таких городах, как этот, они ведогоней находят и соблазняют на дурные поступки. Лўна с Чёртом сами себя владыками назвали, но они — сила, с которой приходится считаться. Это Лўна Черная приказала русалкам тебя увести, — под конец он добавил, как ни в чем не бывало.

Двинули они дальше. А Мира думает: если эти двое — та сила, с которой приходится считаться, то кто тогда Богдан, коли она под его защитою и нечисть её не трогает?