За Бессмертного замолвите слово

Глава 19. ВОЛЬНОМУ ВОЛЯ, ХОДЯЧЕМУ — ПУТЬ

Василёк проснулся с рассветом. Он уже привык, что чутьё зверя укладывает его спать с закатом и поднимает с восходом. И теперь положив голову на лапы наблюдал, как солнце выкатывается на небосклон со стороны реки из-за Непроходимого леса. По небу важно проплывали кустистые облака. Время от времени они скрывали за собой осеннее солнце. Дом Краснобая находился на самом холме, отсюда можно полностью охватить взором всё поселение. Он оглядел ещё спящую деревеньку, скрытую в еловых лесах, серые дома казались хмурыми и нелюдимыми. На душе у Василька стало грустно и уныло.

Где-то за домом заголосил петух, ему ответил второй из соседнего, словно недовольный что в этот день ему не быть первым. Замычала потревоженная корова. В избе Краснобая зашевелились. Вот по дому засуетились мягкие и стремительные шажки.

«Невеличка» — признал её шаг Василёк, настроение его в миг улучшилось.

Василёк лежал, слушал и следил за передвижениями, пытаясь угадать, чем она занята. Через довольно продолжительное время шажки к двери направились.

«Сейчас выйдет!» — понял Василёк.

Он стремительно сел, встал, снова сел. Двери распахнулись и на крыльцо вышла Невеличка. При свете дня она ещё краше была, чем ему помнилось. И простой красный зипун без излишеств лишь подчеркивал её красоту.

— Не замерз? — спросила она.

— Неа.

— Слушай, у меня к тебе вопрос, — он напрягся. — Чем ты питаешься?

Он в сторону взгляд отвёл, как никогда радуясь, что шерстью сплошь покрыт. Неудобно ему отвечать и звериную натуру свою обличать. Ещё и это монотонное «Бах-бах-бах» с мысли сбивает.

«Да что это за раздражающий грохот?!» — возмущенно подумал он, а вслух признался:

— Что ноги догонят, то и ем.

— А кашу пшенную с мясом будешь?

— Буду! — как же давно он домашненького ничего не ел!

— Тогда заходи. Только хвост свой уйми, — улыбнулась Невеличка.

Василёк с удивлением уставился на испуганно замерший хвост.

«Так вот, что это был за стук» — догадался он и ещё раз порадовался, что шерстью покрыт.

Изба была довольно скромной даже по меркам Звенигорода, но Василёк был уверен, что никогда не забудет чарующий благостный дух: тонкие нотки древесной смолы, аромат свежеиспеченного хлеба, пряность лечебных трав. Не менее впечатляющим было и убранство: стены, обитые звериными шкурами, но полы ими устланные. Это объясняло столь мягкий звук шага Невелички. В промежутках между шкурами ровными рядами на стенах висели различные бубны. А с потолка свисали связки трав. Освещал избу подвешенный над столом, расположенным по центру избы, кованный фонарь с живым огнём, что был вчера в руках Невелички. Ровно под ним сидел Краснобай в белых одеждах.

— Проходи, Василёк, поговорим, — приветствовал он.

Василёк оглянулся, осознав, что они со стариком остались наедине.

— Не переживай. Она скоро вертается. Дела надобные сделает, за твоим другом сходит и вертается, — пояснил Краснобай.

Василёк прошел и чуть подумав сел сбоку от лавки, на которой кудесник сидел.

— Давно волком ходишь?

— Где-то с середины тайлета, — произнес он и сам не ожидая поведал обо всем остальном.

Закончил рассказ Василёк. И словно бы легче ему стало. С того дня, как с ним всё приключилось, не с кем ему было поделиться той болью и обидой, что хранилась в душе. И никогда бы он не подумал, что волк может плакать. Но, склонив голову и повесив уши, Василёк плакал. Но в этот раз ему не было стыдно.

— Но-но, — совсем по-отечески произнес Краснобай и слегка пригладил по голове, успокоив.

«Что за чудные руки у этой семьи» — подумал Василёк.

— Значит, Сновид обещал тебя обратить человеком, коли убьёшь колдуна?

— Угум.

— А ты готов друга убить?

— Не знаю, — честно признался ему Василёк. — Сейчас я хочу лишь сестру свою возвратить.

— Тут ты прав. Живым не место в Нави. Я вас туда отправлю, а как вы вернётесь?

— Сновид говорил, что Владимир знает дорогу. Поэтому со мной его и послал, — пояснил Василёк то, о чём знал.

— Он служит Сновиду?

— Вроде Сновид их семье служит, — возразил Василёк.

Краснобай нахмурился:

— Это вряд ли. Дам тебе совет, сынок. Не доверяй этому волхву. Последний раз, когда мы с ним виделись он был старшим жрецом Аркона на острове Рюгене. Слышал о таком?

— Боюсь, что в своей человеческой жизни я мало чем интересовался, — вздохнул Василёк.

— И уже не услышишь, — заметил старик. — Аркон был велик. Множество жрецов, волхвов, вежливцев, залейщиков, хранильников и прочих угодных богам людей жило в нём. Самый большой хран был построен в честь Световида. Убранству этого храна могли позавидовать дворцы самых могучих иноземных властителей. Они и завидовали. Множество раз иноземцы пытались захватить Аркон. И каждый раз навстречу захватчикам выезжали триста дружинников, все как один на белых конях и в ярко-красных плащах. Их нельзя было сразить, ибо их защищал сам Световид — Великий Предвечный Бог Истины. Иноземные силы умывались кровью, а в их сердцах навсегда поселялся животный страх, — Краснобай замолчал, предавшись горестным воспоминаниям, тяжело вздохнул и добавил: — Кондраши — это последнее, что осталось от жителей Аркона.

— Почему? Как? — удивился Василёк.

— Кто-то посеял сомнения в сердцах дружинников. Вера дала трещину, а стоит только появиться трещине её обязательно заполнит что-то другое, что-то иное. Световид навсегда замолчал. Я тогда был слишком юн. Нам позволили уйти в обмен на то, что будем Сновида в Навь водить, когда надобно. Та проща, которую вы сожгли, последней была.

— Сколько тебе лет, отец? — озадачено спросил Василёк.

Он никогда не слыхал даже в сказках о тех славных витязях, о коих сказывал Краснобай.

— Через пять лет, если проживу, будет двести, — челюсть Василька так и отпала от такого ответа.

Захихикал доброжелательно Краснобай и прихихикивая добавил:

— Невеличка моей прапраправнучкой будет.

Дверь скрипнула и в избу вошла сама девушка вместе с Владимиром. Василёк со скрытым удовлетворением отменил, что последнему приходится пригибаться, дабы не задевать пучки трав головой.

— Невеличка, запирай двери, — велел Краснобай.

Увидав, как девушка поднимает толстый засов, едва не кинулся помогать, да вспомнил, что у него лапки. Невеличка балку всунула и произнесла:

— Заклинаю: запрещаю вход упырям, нарушителям родовых законов и духам себя непомнящих, — голос у неё практически звенел от напряжения.

Василёк пораженно наблюдал за девушкой. Невеличка кафтан сняла и на лавку кинула. Принялась на стол накрывать, кашу обещанную по тарелкам раскладывать да хлеб свежеиспеченный нарезать.

«Хоть бы разочек на меня взглянула» — подумал Василёк, уж очень ему этого хотелось.

А она как услышала, и впрямь посмотрела, улыбнулась. Что же это такое? Ему вроде как уходить не хочется.

— Я думал, что обряд ночью проводить будут, — заметил Владимир.

— Ночь — для нечистых дел. А нам Род поможет. Так что садитесь и ешьте, — Краснобай глянул на Василька: — Невеличка, ему в ковш положи да на лавку поставь, — распорядился он и, словно предугадывая смущения Василька, добавил: — А ты, Василёк, не стесняйся.

Невеличка и себе положила и ещё пару лишних тарелок с кашей и куском хлеба на стол поставила.

— Кушайте и предков к столу приглашайте, — велел Краснобай и за ложку взялся между делом продолжая пояснять: — Первые звуки, которые слышит человек ещё в утробе — это биение сердца матери. Звуки бубна — это звуки Матери-Земли. Бубны поют её о её пробуждении голосом, что источает её сладковатый аромат выразительный плодородный запах. Бубен — гулкое сердце земли. Он передает даже соблазнительные окружности формы Матушке-Земли. Вам следует за ним последовать и пройти сквозь неё на другую сторону. С этого момента вам надобно молчать и слушать.

Василёк и так только слушал, но ничего не понимал из сказанного. О чем, вообще, ведал Краснобай?

— Навьи уже тут, — объявил Краснобай. — Пора камлать.

«Камлать? Что это?» — скользнула мысль в голове у Василька.

Не сговариваясь, старик с внучкой ложки отложили, из-за стола встали. Невеличка сарафан серенький скинула, оставшись в одной белой рубашке. Василёк покраснел да шерсть скрыла, но глаза он всё же отвел. А когда вновь посмотрел лицо Невелички было скрыто за маской, как и у деда, а в руках они держали по бубну. Васильку стало интересно, чем обусловлен выбор этих бубнов, а не других из множества в их избе.

Первым бить в бубен начал Краснобай. Невеличка подстраивалась под его ритмы. Они вдвоем порождали вибрацию, бьющую прямо в сердце. Шерсть Василька взъерошилась, отреагировав, не понятно на что. А потом словно голова закружилась. Всё поглотил ритмичный звук бубнов. Как через дымку, он перевел взгляд на хрупкую фигурку в одной нижней рубашке, что кружила вокруг стола, и зачаровался движениями. Он мог поклясться, что от каждого удара маленькой ручки по бубну по воздуху, как по воде, расходились круги…

В какой-то момент всё погрузилось в кромешную тьму. А затем в тьму пробился тусклый свет фонаря, что висел над столом в избе Краснобая. В этом неярком свете мимо промчались неясные тени. Все, как один, твердили, что голодны. Краснобая он не видел, но звонкий голос старца разорвал тишину, и был он неожиданно груб:

— Хочешь жрать — показывай путь. Сначала дела — трапеза после.

В один миг дух его словно покинул волчье тело и взвился куда-то вверх над неоглядными хвойными лесами. Вокруг ночь. Звёзды сияют на небе с сестрицей старшей — луной.

«Почему ночь?» — только и успел подумать, как его, словно сухой опавший лист, понесло в западную сторону, на берег реки.

А на берегу светлее ночи и полно стариков. Все в одинаковых белых рубахах стоят. Его Дух замирает над водой на отдалении от берега. Старики смотрят на него осуждающе, недовольно. Каким-то неясным чутьем Василёк осознал, что видит своих предков. Кажись, он даже деда родного признал, хоть и смутненько помнил его. А затем старики разом подняли левую руку и указали перстом в сторону.

Дух вновь полетел, да ускорился. Через речку, через лес. Около какого-то камня приостановился. А под камнем дыра в саму землю. Дух туда занырнул, еле протиснулся. Слой земли над ним сразу неограниченно расширился вверх. Под ним вода. У неё нет берегов. Вода скорее ощущается, чем видится. Море, но без приливов и волн. Он над нею летит. Ветра нет. Воздух абсолютно неподвижен, несмотря на его полёт. Гребень сверху начинает плавно снижаться, прижимая его всё ниже и ниже. Шлепок об воду…

Василёк застонал. В теле боль, как если бы он действительно плашмя ударился о воду. Он приподнялся. Рядом Владимир валяется, очухивается. Ему, видимо, тяжелее его пришлось. Всё-таки звери не такие неженки, как человеки. Огляделся. Не видать избы Краснобая. Да и лес кругом другой, уже, не тот, непроходимый, еловый.

— Вот мы и свиделись, — голос знакомый, девичий: — Добро пожаловать в Навь, Волчонок.