За Бессмертного замолвите слово

Глава 23. НА БОГА НАДЕЙСЯ, А САМ НЕ ПЛОШАЙ

Как только оцепенение отпустило, Богдан обратился чёрным дымом и рванул к дыре в стене замка. Неожиданным образом разлетевшиеся по полу кирпичи из кладки, опережая его, вернулись на место и волшебным образом заделали пробитую брешь. Чёрный дым заметался по стене в поисках какой-нибудь лазейки, но тщетно.

— Златан, что за чёрт?! — вскричал Богдан, вновь приняв человеческое обличие.

— Оставь. Пустое это всё. Спорить с богами глупое дело.

— Ты! Это ты! — накинулся на него Богдан в одно мгновение преодолев расстояние между ними. — Ты мог остановить их.

— Я безмерно польщен тем, что ты столь высокого мнения обо мне. Скажу прямо, это была бы жалкая потуга против тех, кому принадлежит этот мир, — произнес Златан, и обойдя стол, сел на тоже место, которое занимал до того, как пожаловали нежданные гости.

Богдан сжал и разжал кулаки. Затем порывисто отвернулся, поджал губы и решительно направился к выходу. Но к его удивлению, резные двухстворчатые двери замка больше не распахивались перед ним. Он долго колотил по ним кулаком. Вскоре он всё-таки прекратил столь бессмысленное занятие и повернулся к Златану:

— Ты что себе позволяешь в моём замке? — сквозь зубы прошипел Богдан.

— Оберегаю тебя от ничтожной попытки противопоставить своё желание воле Богов.

— Ты же сам с ними не согласен, — напомнил Богдан.

— Всё так. Но у нас осталось слишком мало времени. Порча быстро разрушает её тело, а ни у тебя, ни у меня нет ни одного варианта, как вернуть её в Явь.

— Они убьют её, — с горечью в голосе произнес Богдан и схватился за грудь рукой, словно это причиняло ему физическую боль.

— Ты прекрасно знаешь, что смерти не существует, — подала голос входящая в залу Перуница. — Останься она здесь и порча разрушит тело и дух. Вот это и станет окончательной и бесповоротной смертью на веки вечные. Сама богиня Мара проводит её в новое воплощение и это будет прекрасным благословением для новой жизни.

Богдан ни на долю не хотел соглашаться ни с каким доводом:

— Какая она есть сейчас, такой больше не будет! — воскликнул Богдан, и словно обессилив в раз упал на ближайший стул: — Она забудет меня.

— Тем для тебя и лучше.

— Сила любви могла бы его освободить, — заметил Златан. — Ты, как и Боги, отвергаешь даже малую попытку.

— Я наблюдаю за любовью много лет, — вдруг возразила Перуница: — Она как два в одном: и острый меч, и мирное орудие. Кто знает истинную силу? Могла бы и спасти, но также может стать его погибелью. А что известно о любви тебе, Златан?

Он промолчал и Перуница продолжала обвинять:

— С того дня, как ты появился в замке, я всё гадаю об истинных твоих мотивах. Всё, что связано с тобой сокрыто туманом пустословья. Однако с Чернобогом молвишь, словно старый ты его приятель.

— А я смотрю, свой лик ты не решилась показать, когда явились Боги. Как и все последние дни подглядывала из-за угла? Намеренья мои просты — помочь Богдану. А что насчёт тебя? Стоило Богдану воротиться, ты предпочла в раз скрыться, — прищурился Златан на Перуницу глядя: — Почто же так? Догадываюсь я, что не один храню секреты.

— Опять ругаетесь, — вздохнул Богдан: — Скажите лучше, как Миру мне спасти?

— Никак, — отрезала в миг Перуница. — И хоть Бессмертный ты, но сердце у тебя в груди живое бьётся. Она опасна для тебя.

Пожал плечами Златан:

— В обиталище Богов без ихней воли не попасть. В просторах Нави не отыскать нам Миру. Мы тут бессильны. Смирись.

Богдан поднялся и, чуть шатаясь, пошёл прочь. В смятении его душа всё глубже погружалась в пучину мрачного отчаянья. К чему бессмертная жизнь, если ему не с кем её разделить? Может быть, он был не так одинок, как казалось, но каждый из тех, кто был ему близок, лишь отчасти являлся человеком. На каждого из них Навь наложила свой отпечаток.

С первых дней с ним была Перуница. Всегда угрюмая, молчаливая, нелюдимая. Уже будучи взрослым, он никогда не знал, в какой части замка она укрывается. Лишь бродивший по коридорам Ворлост давал понять, что она дома. Потом появился Калисса. Благодаря ему жизнь наполнилась забавами, шалостями и прочими детскими проказами. Затем на пороге замка появился Златан, подарив ему надежду на жизнь в Яви.

То время, что он провел в Яви, стало самым драгоценным его воспоминанием. Он собственноручно уничтожил всё это хорошее. Он погубил их всех. Дядька Звенко со своими братьями рассорился. Ни сегодня-завтра войной друг на друга пойдут. Названного брата Василька обратил в волка, и теперь неведомо, что с ним сталось. А ту, которая научила его любить, почти жизни лишил. Зачем ему это бессмертие без неё? Словно дважды прокляли.

В одно мгновение дыхание Богдана остановилось, застыв в одном моменте. Он едва слышал два голоса, один девичий молоденький, а другой принадлежал парню:

«Тебе что не спится? Чего в одной сорочке на крыльце сидишь? Держи одеяло, а то замерзнешь.»

«Ох, и правда, озябла»

«Давай согрею. Так чего ты полуночничаешь?»

«Луна сегодня такая красивая и яркая спать не даёт. Я в окно увидала. Вот. Сижу, любуюсь»

«Да, очень красивая, а ты желание загадай?»

«На луну?»

«У Богини Дивии попросишь, она и исполнит. Вон видишь её лик на луне? Она на тебя смотрит»

«Я уже загадала»

«Расскажешь?»

«Нет, ведь оно тогда не сбудется»

«Дивия благоволит девицам и их просьбы всегда исполняет»

«И откуда ты только всё знаешь?! Хорошо. Я загадала, чтобы через несколько лет, когда у нас уже будут взрослые дети, мы встали поздней ночью, уселись на крыльце своего дома, а на небе светила бы такая же красивая луна»

Он со злостью ударил кулаком по стене, разбив костяшки пальцев в кровь. Это немного отвлекло от терзавшей его внутренней боли.

Полёт на спине легендарного ящера Аспида до хором Богини Мары прошёл словно в бреду. Казалось, её мысли также обездвижены, как и тело. Вся окружающая действительность была наполнена какими-то неясными тенями и переходами. И в череде этих видений где-то далеко на горизонте мелькала золотая точка, стремящаяся безуспешно настичь Чёрного Змия. На краю сознания скользнула безумная на первый взгляд мысль. Скорее даже не мысль, а смутное ощущение, что это Калисса. Но зачем ему это надо? Почему?

Поэтому обнаружить себя внезапно сидящей на лавке подле прялки для Миры стало полной неожиданностью. Она подскочила, порывисто оглянулась, оступилась, едва не упала. Незнакомая комната походила на женскую светёлку. Обустроена она была очень уютно: стены украшены самоткаными ковриками, на полу — пёстрые половички, по уголкам резные прялочки. Множество лавок разного размера. Всё что нужно для рукоделия было разложено на столе в центре — в корзинках, коробушках.

Невольно в памяти Миры всплыли зимние вечера, когда они с деревенскими девушками собирались у них в усадьбе. Если быть честной, то рукодельницей Мира была никакой, несмотря на то сколько труда Кирияна вложила в её обучение, а всё словно мимо прошло, ремесло батюшки больше ей по душе было. Но Мире всегда нравились их сборища. Сначала они перетирали местные новости, затем наступал черед сплетен и пересудов, наполоскав кости до тёмных вод переходили к сказкам и песнопениям. Взбалмошный Василёк веселил девушек неутомимыми ухаживаниями, одаривая своим вниманием. Богдан всегда с ней рядом был и никогда не забывал менять лучины в светеце. Как же она соскучилась по своим подруженькам по смешливой Иванке, добродушной Марусе. До чего же весело у них было!

Глаза защипало от навернувшихся слёз. Боги хотят её всех лишить. Не бывать такому! Богдан обещал её вернуть в Явь, и она поверила ему и верила в него. Время ограничено. Мира понимала, как только Богиня Мара вернется — знакомой жизни придет конец. Смириться так просто с предназначенной ей судьбой она не согласна. Надо искать выход.

Дернув ручку двери, Мира заскрипела с досады зубами. Стоило догадаться, что будет заперто. Уж пора бы ей уяснить сей урок. Помимо этого, в светлой комнате было три больших окна, имелся и балкончик. Мира выскочила на него и обомлела. За перилами был не просто обрыв. Под голубым безоблачном небом вместо зелёных долин или лесов расстилалось необъятная тёмная ночь, усыпанная мерцающими звёздами. Мира прикрыла рот, не в силах сдержать дрожь в руках. Она не в Нави, не в Яви. Где же она?!

На солнце блеснули позолоченные птички на наручах.

«Они волшебными будут точно» — всплыли слова Богдана в её памяти.

Она покрутила браслеты. Как же это волшебство должно работать?

— Думай, думай голова, шапку куплю, — прошептала Мира.

Сама не зная почему, взяла и стукнула браслетами друг о друга. Из-под них вылетели золотые искорки, что превратились в трёх маленьких огненных птичек с человеческим личиком. Мира не успела удивиться, как они закружили перед лицом Миры.

— Сбежать хочешь? — прощебетала одна из них, порхая прямо перед её носом.

— Побежим? — обратилась другая.

— Полетим! — заключила третья.

Из браслетов вырвалось жёлтое пламя, что совершенно не обжигало, и принялось расползаться вверх по рукам, превращая их в пылающие крылья. От неожиданности Мира сделала несколько шагов назад, бездумно размахивая руками в попытке погасить огонь. Спиной натолкнулась на перила, перевалилась через них и выпала с балкончика. Уже в падении она полностью обратилась большой птицей с рудо-желтым оперением и золотым клювом. Повинуясь инстинкту или чему-то другому, она взмахнула крыльями, рассыпая целый сноп ярких искр. Она снова летела. Сердце вздрогнуло от радости. Она вернется к Богдану!

Вот уже второй день Богдан маялся от бессильной злобы. В добавок к тому, что он был узником Нави, теперь ещё оказался запертым в собственном замке. Всему виной был Златан. И хоть Чернобог отозвался о нём, как о существе с жалкими силами, противопоставить ему было нечего. Златан так и сказал: «Освободишься от моих наветов, тогда и сможешь с Богами силами помериться». В своей беспомощности перед Богами он исключительно жалок. Разве что может страх наводить на утопленниц и прочую мелочь.

К тому же Богдана неотступно мучило чувство вины, он не переставал себя корить каждое мгновение времени, как Боги забрали Миру. О чем он вообще думал, когда Миру в Навь потащил? Сначала испугался, что Мира узнает о том, кто он, а потом глаза застелило желание не отпускать её ни за что. Один обман тянул за собой другой, а он так и не нашёл в себе смелости во всем признаться.

Богдан так погрузился в свои страдания, что пришёл в себя лишь, когда птица-сирин рассмеялась ему в лицо:

— Бессмертный девицу утащил, тем голубу погубил!

Он со злостью замахнулся на ту, и она вспорхнула, крича:

— Имя у него Богдан, будем звать его Дурак!

Богдан скрипнул зубами. Сам не заметил, как вышел на площадку башни. Он взобрался на парапет и посмотрел вниз. А он мог бы сбежать из замка, просто шагнув в пустоту со стены. Смерть не страшила. Но где ему искать Миру? Внезапно его внимание привлекла огненная вспышка на горизонте, наподобие тех, что оставляли за собой падающие звезды. Только она не стремилась к земле, а увеличиваясь в размерах, приближалась к нему. И вот уже в огненной вспышке стали различимы крылья и клюв. Как зачарованный, он смотрел в тёмные небеса, не в силах оторвать взгляд. Жар-птица летела к нему.

И вот уже крылья-руки к нему потянулись. В пламени увидел черты любимые. Подхватил он ту, что еще мгновение была птицей огненной, и прижал к груди:

— Как же так, Мира?!

— Я хотела скорей к тебе воротиться, — она прошептала ему в ухо. — Это все браслеты Юдой дарённые. Благодаря им у меня крылья появились. И они словно знали, куда лететь надо. Я летела к тебе на крыльях.

— Я видел, — улыбнулся Богдан.

Поставил он её на ноги и за руки взял. Стоят они в полукруге огненных оперений, и друг другом любуются:

— Мне так многое нужно тебе сказать.

— И что же? — с улыбкой на устах поинтересовалась Мира.

— Я тебя больше ни за что никому не отдам, — и рукой к щеке её прикоснулся, и она к нему потянулась: — Пусть уж лучше убьют насовсем, чем так мучиться.

Все прежние тревоги и страхи были сметены прочь. Он нежно поцеловал её в лоб, в обе щеки, в губы… Мира запрокинула голову, нашла губами его губы. Нежный, мягкий поцелуй. Глубже… Ещё глубже…

Внезапно она отпрянула от него, оттолкнувшись рукой от его груди, и тяжело, надрывно закашлялась. Богдан было кинулся к ней, но она не дала ему возможности приблизиться. Натужный кашель закончился чем-то тёмным на её ладонях, прикрывающих рот. Он перехватил её испуганный взгляд. Губы и подбородок были измазаны тёмной жидкостью. Кровь, осознал он и едва успел подхватить тело Миры лишившейся чувств.

— Златан! — прокричал он и поспешил по лестнице вниз с Мирой на руках.

— Мира? — искренне удивился проявившийся рядом с ним Златан.

— Она кашляет кровью, — без лишних подробностей, но озабоченно произнес Богдан, не сбавляя шага по направлению к её покоям.

— Если она здесь, значит, воспользовалась силой, — догадался Златан. — Навь берет свою плату, учитывая, что она имеет плоть… У неё совсем мало времени, мой друг.

— Как ей помочь?! — отчаянно вскричал Богдан.

— Вернуть её в Явь.

— А другие предложения имеются?

Вдвоем они ворвались в комнату. Богдан бережно опустил Миру на кровать и приказал теням принести воды, чтобы обтереть кровь. Его тело начала сотрясать дрожь, страх овладел его разумом. Его взор затуманился, речь запнулась, и он пробормотал:

— Почему Навь так быстро разрушает её тело?

— Возьми себя в руки, — раздался с порога суровый голос Перуницы. — Здесь время идет быстрее, надо отнести её туда, где время стоит.

— Чертоги Черта, — озвучил Златан.

— Да. К тому же они умеют обращаться с телами людей, и там можно укрыться от гнева Богов, — казалось, голос Перуницы полнился такой несвойственной ей заботой.

— Использовать ты хотела сказать, — нахмурился Златан.

— А ты можешь предложить лекаря?

— Ставр, тащи приглашение! — велел Богдан, не раздумывая. — Я столько лет отказывался, а теперь готов молить их о помощи. Какая ирония судьбы, — вздохнул он.

Вскоре вернулся тёмный слуга, принеся котелок с красными ягодами, свечой и письмом внутри.

— Оставьте нас одних, — произнес Богдан.

Он снова стал тем сдержанным человеком или с холодным разумом колдуном, кому как нравится больше. Перуница вышла из комнаты молча, Златан всё-таки не смог сдержать беспокойства:

— А если не отпустят?

— Значит так тому и быть, — ответил Богдан. — Я не прощу себе, если её погублю. Иди.

Как только Златан закрыл за собою дверь, Богдан перенес столик от окна ближе. Высыпал содержимое котелка на кровать возле Миры. Ещё раз посмотрел на её бледное лицо и запечатлел на губах легкий поцелуй-обещание. Поставил котелок на столик, установил в нем свечу, зажёг. Вскрыв конверт быстро пробежался глазами по тексту и зашептал, бросая по одной красной ягоде в нутро котелка:

— Красные ягоды, ночь и звериный вой, горькие слёзы и детский смех. Все то, что ты заберешь с собой. Каждый получит, что заслужил. Люди погасят в домах огни, но дорогу обратно им не найти. Чтобы не смог нас морок с дороги сбить, протяну я от сердца надежды нить…

И только он договорил, как комната погрузилась в непроглядную темноту…