За Бессмертного замолвите слово

Глава 11. Не страшись чешуи дракона

Бывают такие вещи, на которые если смотреть вблизи, то ничего, кроме мелочей, и не разглядишь. Не осознаешь всей целостности, не приметишь явного. Чем выше поднималось существо, схватившее Миру, тем отчетливее ей виделась картина внизу: скалы, на которых стоял замок Богдана, и леса, окружающие его, всё больше напоминали очертаниями крылатого змея, отчего-то камнем, лесами, травой и мхом поросшего… Чудо, какой змей огромный внизу расстилается!

Зверь, несущий Миру, стал к земле опускаться и вскоре плавно на неё приземлился. В пасти она висит, чувствует, как слюна тёплая платье её пропитывает, но шевелиться боится. А парень златовласый на землю спрыгнул и с усмешкой легкой в голосе говорит:

— Этот посредственный колдунишка нисколько не изменился. Сколько времени прошло, а обвести его вокруг пальца всё также легко, — неопределённо покручивая правой рукой, он словно пытался привлечь внимание к блеску камней в перстнях, что украшали каждый его палец.

А посмотреть было на что: златовласый, и лицом симпатичный, и одет почто принц заморский, да ещё золотыми цацками увешан с ног до головы. А сам словно переполнен кокетливым тщеславием. Будь ситуация поспокойней, Мира им отчасти бы восхитилась. Весь его облик внушал некое благолепие. Таких людей ей видеть не приходилось…

А потом встретилась с ним взглядом. И поняла Мира, что не человек это вовсе. Глаза жёлтые, с узким зрачком, какие у змей да у кошек бывают. Сердце в груди от ужаса сжалось, кольнуло. Только сейчас до неё дошло, что же с нею произошло. Стоит белоснежному зверю челюсти сжать, и останутся от неё только ручки да ножки, а голова вниз по склону покатиться. Защипало глаза. Чувствует, Мира сейчас разрыдается…

Златовласый глаза быстро отвёл. И как шлёпнет рукой по боку белого ящера:

— Хей, отпусти уже её!

Так существо, тряхнув головой, её словно выплюнуло. Перевернулась Мира по земле несколько раз и замерла. Что делать, никак не решит. То ли рыдать, то ли бежать, то ли мёртвой прикинуться. Лежит на спине, небом голубым любуется, смотрит, как барашки белых облаков неспешно мимо плывут. Как никогда домой захотелось. Подальше от всех этих колдунов, русалок и…

Над ней златовласый склонился:

— Ты чего так лежать здесь и будешь?

…и ящеров всяких. Мира на златовласого посмотрела и села. Он ей руку протянул, предлагая помощь:

— Прости за грубое обращение. Уж больно нам хотелось Бессмертному нос утереть и из-под носа девицу стащить, — рассмеялся парень над своей шуткой.

— С недавних пор меня всё время кто-то куда-нибудь утащить хочет, — недовольно заметила Мира, но руку не отвергла.

— Ну, ещё бы, живой в Нави птица редкая, — согласился парень. — На тебя Великий Юдо посмотреть хочет.

— Юдо? — переспросила Мира опасливо и на крылатого белого ящера покосилась. А тот словно о них позабыл, свернулся калачом и нос под бок сунул.

— Идём, — парень изящно махнул рукой, призывая следовать за ним к скале. — Юдо — один из древних драконов. Он — отец и мать леса. Его умирающее тело дарует жизнь растительности. — пояснил он, а затем полуобернулся: — Как долго ты собираешься прятаться в её тени?

Мира не понимающе оглянулась, нашла свою тень. И стоило ей только подумать о том, что тень как тень, ничего особенного. Стала тень гуще, плотнее, вытянулась, приняла форму человека, и рядом с ней возник Богдан во плоти. Мира аж рот приоткрыла.

— Калисса, сколько тебе сотен лет? А ты всё играешься! — укоризненно произнёс Богдан.

— Ой! Вы только поглядите! Маленький проказник болтает почто взрослый, — рассмеялся златовласый.

А вот Мире было совсем не до смеха. С первых дней, как её колдун, что Богданом называется, похитил, всё больше она напоминала слепого щенка, которого ежедневно, а то и несколько раз на дню, носом во что-то колдовское тыкают. Все кругом всё видят, всё понимают, а она, как дурочка деревенская, ни о чём не ведает. В миг все страхи из головы вылетели. Уставилась она на виновника всех её бед и руки в бёдра упёрла:

— И как давно ты за мной тенью следуешь?!

Колдун на неё глянул и глаза отвёл:

— Это только для твоей безопасности, — попытался оправдаться Богдан.

— И как эта безопасность работает? Меня дракон похитил! — наступала на него Мира, совсем позабыв о златовласом.

— Я просто знал, что тебе ничего не угрожает…

— Я-то этого не знала! Как думаешь, каково мне было?

И хоть Мира ругалась на одного Богдана, но и златовласый тоже голову виновато склонил. На прогалине, где они стояли, тишина повисла. Кажется, уловить можно, как с лёгким щелчком одинокий иссохший листик с ветки сломленной сорвался и, подхваченный ветерком двигаясь по кругу с тихим «вьи-юх!» к земле устремился…

— Прости, — одновременно они произнесли.

Признаться, не ожидала такого Мира и чуть растерялась. Богдан слово перехватил, пытаясь тему переменить:

— Мира, давай я тебя познакомлю, — обратился он к ней. — Это Калисса. Хоть у него и приятная внешность в обличии человека на самом деле он премерзкий дракон.

— Да как ты смеешь?! — вспыхнул Калисса. — Я красивейший золотой дракон, жалкий человечишка!

Мира едва не улыбнулась. Очевидно, Богдан задел гордость Калисса. Только подумать, что для драконов так важна внешность и красота. А в следующее мгновение эти двое будто о ней совсем позабыли, перекидываясь колкостями друг с другом.

— Вот-вот! Вместо того, чтобы менять свой паскудный характер, только и делаешь, что свою внешность меняешь, — бросил очередную колкость Богдан.

— Внешний вид мужчины должен говорить сам за себя, — отпарировал Калисса.

— Да ты в этих блестяшках больше на девицу смахиваешь, чем на мужчину.

— Горе тому, кто любит только тела, формы и видимость! Смерть отнимет у него всё. А ты и смерти не нужен!

А затем произошло то, что напрочь отвлекло от пустой ссоры мужчин на поляне. За спиной Калисса, там, где возвышалась скала, камень содрогнулся, открывая зеркально блестящий жёлто-красный глаз огромных размеров. Узкий зрачок дёрнулся и сосредоточился на ней.

«Мира, подойди» — позвал низкий голос, звучащий словно внутри её головы, похожий на игру музыкального инструмента с толстыми струнами.

Странно, страшно ей не сделалось. Наоборот, словно магнитом к нему потянуло.

«Чую человеческий дух. Ты пахнешь не здешними травами, цветами и камнями. До чего же приятный аромат у твоего мира. Как много времени прошло с тех пор, как я летал в твой мир. Молодая ты, как побег дерева. Никогда не видела драконов?»

Мира отрицательно покачала головой.

«Уже совсем скоро я вернусь домой. Моё время почти вышло»

— Вернётесь домой? В людской мир?

«Нет, девочка. Я вернусь в землю, из которой когда-то вышел. Ты хочешь домой? Ты права, живым не место в мире Нави. В отличие от людей, драконы не боятся смерти. Мы живём полной жизнью, берём, что хотим и ни о чём не сожалеем на исходе лет»

— А умирать больно?

«У тебя доброе сердце, — заметил дракон. — Нам дано тоже, что и всем живым в Яви, будь то радость или боль жизни, или грусть и одиночество смерти. Я прожил более чем длинную жизнь, даже по меркам дракона. Пришло время дать жизнь другим. Сейчас я уже не могу вернуть тебя в твой мир. У меня не осталось сил, чтобы взлететь, но я могу поделится воспоминанием о нём»

— …?

Земля с молодой зенью травы стремительно проносится перед глазами. Куда она так торопится? Впереди только обрыв. Она уже почти у самого края. Прыжок. Сердце замирает где-то в груди от испуга и тут же окунается в море блаженного восторга. Она летит! О, Боги! Это лучшее в жизни мгновение.

Сердце из груди вываливается, но не от страха, а от распирающих эмоций. Наложились они на её чувства и заполонили всё составляющее. Счастье безграничное, глубокое, как небеса, по её венам разливается. Крик из горла от восторга рвётся, да не крик, а рык дикий.

Посмотрела она вправо и видит: крыло перепончатое, багряного цвета, расправлено, натянуто, по волнам воздуха планирует. Слева второе такое же. А вокруг — красота невозможная! Синева неба, зелень травы и лесов внизу, блеск рек, вечно куда-то бегущих…

Взгляд уже направлен на горизонт. Время замедляется, всё уходит на второй план — есть только она и Небо. Вокруг тишина. Только еле-еле слышны потоки ветра, проходящие через крыло. О, Боги! Она сейчас задохнётся от восхищения. Полёт в горах — это совершенно другое! Она упивается красотой этого мира.

Ветер овевающий напоминает… о чём?

О глубинах коих она и не догадывалась. И ореол этот, слышимый, действительный, нежным образом возводит земная природа, утверждая смелость её. Испытывает ненасытной свободой воздуха. До каких высот смелость твоя? Ты — момент, ты — мгновение в мыслях. Но глубины памяти невесомые, безграничные, вдруг оживают, развёртываются вневременным состоянием. Всё — знак нам, всё — ключ, ответ в нас давно лишь слова не звучат. Дух читает Душу, а Душа — весь мир. И где внешний, где внутренний?

А потом снижение по нисходящей спирали, чешуйчатое крыло на горизонте да так, что его видать почти полностью. Огромное мощное крыло… Тишина и плавность полёта разлетаются в мгновение! Безумная скорость, шум ветра в ушах она несётся к земле, виток — и выход вверх, её словно подбрасывает — состояние невесомости! Взгляд на крыло. С ним всё в порядке. Что это было такое? Она подлетает к земле…