Вперед в прошлое 10

Глава 7 Семейный совет. Да любовь

Пока Наташка миловалась с Андреем, напряжение нарастало, нарастало, густело, казалось, искры достаточно, чтобы произошел взрыв, но все копили эмоции молча и не шевелились. Как когда просыпаешься ночью, а под кроватью сидит монстр, и пока не двигаешься, он тебя не видит. Вот так и бабушкины гости застыли, не зная, как реагировать. Отомрешь — надо проявиться.

Первой голос подала Ирина:

— Ладно. Рада, что все получилось, Алексей сосед ушел, и мы пойдем в дом. Холодно.

Боря и Каюк уходить не спешили, они знали, что дед привез подарки и ждали.

Дед проделал тяжелейший путь, рисковал, не спал, добирался по морозу, все трудности преодолел, но добил его внучкин жених. Мама покраснела до кончиков ушей, сделала вид, что ничего не происходит. Василий Алексеевич поддержал ее и повел себя так, словно ничего не случилось.

Остались бабушка и дед, которые настроены были негативно.

Намиловавшись, Наташка вдруг вспомнила, что я просил ее вести себя сдержанно, сжалась, повернулась, втянув голову в плечи и держа Андрея за руку. У него был вид нашкодившего щенка. Бедняга трясся от холода, нос у него посинел, но он сказал:

— Наверное, я не вовремя. Извините.

— Куда ты пойдешь? — воскликнула Наташка. — Ты же замерз!

— Прежде чем приглашать его в дом, ты бы для начала представила… — Дед перевел на меня взгляд.

— Реставратора… — Бабушка недобро посмотрела на меня, скрестив руки на груди.

Наташка выступила вперед, грудью закрывая Андрея, который в два раза больше нее.

— Бабушка, дедушка, Василий Алексеевич, познакомьтесь, это мой парень Андрей.

Мама закрыла лицо рукой и опустила голову.

— Парень, — укоризненно проговорил дед и впился в Андрея взглядом.

Вспомнилась его грудастая гостья с повязкой на глазах, которая меня чуть не изнасиловала, спутав с дедом. Самому можно пользовать дам вдвое младше, но чужому дядьке с внучкой так нельзя!

— Мой мужчина! — выпятила грудь Наташа. — Мы поссорились, и он шел сюда пешком! Легко одетый! Он замерз и может заболеть воспалением легких, пожалуйста! Можно ему войти погреться?

— Наташа, я пойду. — Андрей попятился, встретившись взглядом с дедом, который поджал губы и невольно положил руку на бедро, где под одеждой была кобура. — Извините.

— Я с тобой! — Наташка резко к нему развернулась.

— Не дури. — Скрюченными от холода пальцами Андрей провел по ее волосам, наклонился и прошептал, но я кое-что услышал и все понял: — Я… извиниться и все. Не думал… простишь. Теперь… знаешь… пошел.

— Нет! — Сестра топнула.

— Андрей, — проговорила бабушка голосом прокурора, и он обернулся. — Проходи в дом.

Понятно, что симпатии она к нему не испытывала, ей было бы все равно, если бы он насмерть замерз под забором, просто поняла, что внучка побежит за ним в мороз, а вот ее, дурищу, — жалко.

Андрей не спешил, смотрел на деда испуганно, и его губы дрожали то ли от страха, то ли от холода. Дед же руку с кобуры не убирал.

— Шевкет, — сказала бабушка все тем же прокурорским тоном, и дед, шевельнув губами, сжал кулаки, отвернулся.

— Мне и правда лучше пойти, — в который раз пробормотал Андрей, но Наташка опасалась за него, не спешила вести в дом.

Поостынув, сестра поняла, что стала причиной ЧП семейного масштаба. Что свои все узнали — нестрашно, они поймут, подуются немного и смирятся, но вовлечены и родственники, Ирина с Толиком, и дети, Каюк с Борисом. И отчим, мягко говоря, удивлен.

— Так что, уходим? — разочарованно спросил Борис, все ожидающий подарок от деда.

Дед посмотрел на него так, что Боря все понял и ретировался, как и более скромный Каюк. Бабушка направилась к дому, застыла на пороге. Но передумала туда идти, зашагала к летней кухне.

— Сюда иди… — видно было, что на языке крутится колкость, но бабушка пересилила себя, не стала язвить, просто добавила: — Андрей.

Наверное, решила, что нечего Ирине и Толику таращиться на него и шептаться. Или подумала, что из-за него возникнет неловкость за столом, где собрались свои. В общем, правильно она сделала.

Дед перестал замечать Андрея, достал из машины сумку с подарками и крикнул:

— Хорошо бы и остальное в дом перенести.

— Десять минут — и попрошу мужчин, — не оборачиваясь, сказала бабушка, обратилась к Наташке: — Дров в титан подбрось, он еще не остыл. Постелю твоему Андрею здесь, с дедом. А то — срамота.

— Бабушка! — воскликнула Наташка звенящим от обиды голосом.

Круговорот яда в природе. Сначала Наташку унижала свекровь ни за что, теперь унижению подвергается Андрей только за то, что он — это он. А он, на минуточку, подвиг совершил ради дамы сердца, хотя, учитывая новые вводные, имел полное право остаться с матерью, которая может в любой момент умереть и именно от болезни утратила адекватность.

Заходя в кухню, Андрей споткнулся о выступающий порожек и чуть не растянулся. Извинился. Достал из кармана запотевшие очки и принялся тереть их шарфом. В этом он весь — неуклюжий, рассеянный, беспомощный.

Примета времени: многие родители сквозь пальцы смотрят, если их дочери путаются с женатыми папиками-новыми русскими и имеют подарки, но такого кавалера, как Андрей, вряд ли простили бы и одобрили. А что такой человек, к примеру, Шекспира в оригинале цитирует — кому это интересно?

— Еда в холодильнике. Я ушла, — сказала бабушка и удалилась, наградив и меня недобрым взглядом — поняла, что я в курсе, с кем спуталась сестра, и покрываю ее.

Андрей так и стоял, подпирая головой низкий потолок, смотрел на половицы, выкрашенные в темно-оранжевый. Я и сам поначалу бесился из-за Андрея, но быстро остыл. Да, я желал бы сестрице лучшей доли, да, разница в возрасте у них колоссальная, когда ей будет двадцать, ему стукнет пятьдесят, но в этом союзе скорее он останется у разбитого корыта. Наташка слишком взбалмошная, и Андрей для нее — как пояс с утяжелением для ныряльщика, он ее гармонизирует и не дает пуститься во все тяжкие. Не говоря о том, что, похоже, седина в бороду, бес в ребро — он ее и правда любит и не обидит.

Надо донести эти простые истины бабушке и деду.

— Зря я пришел. — Андрей обнял Наташу и поцеловал в макушку — ну точно Маша и Медведь.

— Нет! — вскинулась она. — Если бы не пришел и не рассказал. Ну, про рак, я бы с ума сошла! От обиды.

— Рано или поздно они все про вас узнали бы, — попытался его утешить я. — Их реакция нормальна, ты сам понимаешь.

Андрей тряхнул головой, я продолжил:

— Попытаюсь их убедить, что все в порядке.

— Разве это возможно? — Наташка сделала брови домиком и запричитала: — Андрей, здесь тебе нельзя оставаться. Змеиный клубок! Это попросту опасно.

— Да, мне лучше уйти, — кивнул он. — Я так и думал сделать, но ничего не ездит. Паша, может, есть теплые вещи? Я п-пойду.

— Ты пойдешь к Каналье… К Алексею, который нас привез, его дом тут рядом. Думаю, он не откажет.

Андрей шумно выдохнул и аж порозовел.

— Но сперва тебе нужно согреться. Наташа, сделай чаю. Я растоплю титан.

В печи еще тлели угли, и сухие дрова быстро занялись. Оставив влюбленных ворковать, я вошел в дом. В прихожей все еще сидел Боцман — изредка на улице бахали взрывпакеты, и он боялся выходить. Лаки накануне отъезда я отвез Людмиле и пообещал заскочить к ней или ночью, или первого января в виде Деда Мороза, поздравить детей, но погода превратила мои обещания в ничто.

В соседней комнате, где печь, что-то жужжало и восторженно вскрикивал Борис. Когда я вошел, на меня устремились две радиоуправляемые машинки — одна Борина, вторая Каюка. Счастья было выше крыши. Обе машины попытались меня задавить.

В зале играл магнитофон, доносился голос Ирины:

— Ну и что! А как в старину женились? Главное, чтобы девочке нравилось!

— В старину до пятидесяти не доживали, — говорил дед. — И от кашля мёрли.

Когда я вошел, все смолкли, повернули головы. Следом вбежал Боря, потер руки.

— Ну а теперь-то — лотерея⁈

Бабушка его урезонила:

— Угомонись ты наконец! Павлик, ты все носишься между молотом и наковальней, хоть подарки посмотри.

Я скосил глаза на Василия Алексеевича, который еле держался, чтобы не упасть лицом в салат, перевел взгляд на кучку маленьких пакетов и один большой красочный. Трусы, носки, пора мне уже и пенку для бриться дарить — джентльменский набор. Еще, наверное, тетради и канцелярские принадлежности.

Все смолкли. На лице Бори промелькнуло что-то типа зависти. Я подошел к пакетам и начал с маленьких. Так и есть: трусы, носки, шоколадка и открытка. Мамин почерк я узнал сразу.

— Читай! — настоял дед.

— «Дорогой мой взрослый сынок! Спасибо тебе огромное, что ты есть! За заботу, понимание, за счастье, которое ты нам подарил. Пусть новый год станет для тебя трамплином к осуществлению мечты. Мама и Василий Алексеевич».

Бабушка вздохнула и улыбнулась. Каюк с печальным видом зааплодировал.

В следующем пакете было что-то твердое черное, кожаное. Барсетка! И открытка с пожеланием от бабушки: «Павел! Ты вернул мне дочь и внуков, и теперь моя семья воссоединилась. Пусть в этой барсетке не переводятся доллары. Не желаю — знаю, что все у тебя получится. С любовью. Эльза Марковна».

— Ба, то, что надо, спасибо огромное! — Я обнял ее.

Рука сама потянулась к упакованной коробочке, перевязанной красной лентой, к которой крепилась записка: «От Ирины и Толика», я распаковал ее и обалдел: там был пистолет.

— Не волнуйся, он газовый, — сказал Толик. — Ты занимаешься бизнесом, а это всегда риск. Почти как настоящий. У меня такой же, пойдем, научу пользоваться…

— У меня нет слов, — растерялся я. — Круто! Спасибо…

— Потом! — распорядилась бабушка. — Мальчик еще не все подарки разобрал.

Перед тем, как заглянуть в большой пакет, который от деда, я заметил, что Ирина смотрит на маму с торжеством — дескать, мы твоему сыну подарили крутой подарок, не то что ты! Н-да, между сестрами развернулась конкуренция, кто из них круче, и простодушная мама, похоже, еще не поняла этого. Плохо. Ну да ладно, посмотрю, чем меня дед порадовал.

В пакете был еще один пакет. Только не машинка! Пусть будет не машинка… Я аккуратно отлепил изоленту, заглянул внутрь и на мгновение забыл обо всем. Косуха! Та самая, которую я не купил, когда был в Москве, пожадничал. Дедов подарок крутостью превзошел все остальные, и Ирина потухла.

— Вот это да! — Я чуть не прослезился, надевая куртку и поправляя цепь на груди.

Меня задарили самыми дорогими подарками — и не потому, что чувствовали себя обязанными, на лицах читалась искренняя благодарность. Аж слезы на глаза навернулись.

Не снимая косуху, я посмотрел остальные подарки. Боря нарисовал мой маленький портрет. Наташка и Андрей сделали гипсовую скульптуру меня-рыцаря, опирающегося на меч. Каюк положил под ёлку модельку «роллс-ройса» с подписью: «В полночь он станет настоящим».

Подождав, пока я закончу с подарками, дед, прихрамывая, подошел ко мне, обнял и развернул меня к столу.

— Этот паренек вернул мне жизнь. Я думал, что все, уже не будет ничего хорошего, я стар, одинок и обречен работать сторожем на складе. Но появился он. И теперь у меня есть внуки, семья, работа, машина. И это только начало! Мы уже гордимся тобой, Павел Романович. Страшно представить, как будем гордиться через несколько лет! И, подозреваю, что не только мы. Береги себя, внук!

Про Андрея все ненадолго забыли, и на том спасибо. Когда накал страстей немного спал, Боря жалобно спросил:

— А лотерея? Теперь-то можно?

— Завтра, — припечатала бабушка.

«Пистолет тоже завтра», — подумал я.

— Кстати! — улыбнулся я. — Бабушка, с днем рождения!

И направился на улицу за подарком, который мы оставили в багажнике, но кое-что вспомнил и вернулся за ключами от «Волги» к Василию, который сидел насупившийся, зеленый и вращал глазами. На мою просьбу он отреагировал странно: встал, хлопнул себя по карманам, а потом вдруг дернул кадыком и рванул на выход.

За ним побежала мама, бросив:

— Ему пить нельзя!

Наверное, его тошнит, и идти следом не стоит, чтобы не смущать. Потому я посмотрел на часы, было начало третьего, и сказал:

— Хотели тебе подарок подарить, но придется немного подождать.

Дед затарабанил пальцами по столешнице, задумался. Ирина поднялась и произнесла:

— С днем рождения, мамочка!

Толик вышел, очевидно, за подарком, а вернулся с пухлым пакетом, говоря:

— Любимой Эльзе Марковне от нас!

Бабушка в свойственной ей манере сказала, что не стоило тратиться, посмущалась больше для виду и распаковала пакет.

— Сдурели? — воскликнула она и вытащила темно-оранжевое пальто в пол.

— Пуховик! — гордо произнесла Ирина. — Настоящий. И там еще беретик в цвет. Примерь!

Радостная, как девочка, бабушка побежала в прихожую, а вернулась довольная, помолодевшая.

— Ну как вам?

С улицы вернулись мама и Василий, который не стал присаживаться, а оперся о стену.

— Какая красота! — искренне обрадовалась мама. — Тебе очень идет! И цвет, и фасон. Теперь есть в чем в театр выйти. Кстати, Наташа будет играть, они «Фауста» ставят.

— Так я себе нравлюсь, что раздеваться не хочется, — призналась бабушка.

Борис увековечил момент «Полароидом».

Кашлянув, Василий Алексеевич внес коробку в огромном пакете, вручил будущей тёще.

— Это вам от нас. Кхе. Многих лет, здоровья… — Он начал зеленеть, бабушка приняла подарок, а он снова вылетел из дома.

Бабушка достала из пакета коробку с кухонным комбайном, правда, не «Бош», а «Энергию», ахнула:

— Совсем сдурели! Придется чаще собираться, я ж для себя это все запускать не буду.

— Подарок с намеком, — сказал дед.

Бабушка, не снимая пальто, принялась изучать инструкцию, приговаривая:

— Кофемолка. Где ж зерна-то взять? Мы ж не буржуи! Соковыжималка для цитрусовых. Как будто кто-то апельсины переводит на сок. Это ж обалдеть как дорого!

— Ты посмотри, сколько там насадок для резки и взбивания! Даже для замешивания, — посоветовала обескураженная мама. — Вместе завтра разберемся.

— Все на кнопках, господи… Но спасибо! Буду идти в ногу с прогрессом. Ирочка, у тебя есть такая штука? — Бабушка словно издевалась над старшей дочерью.

— Нет, — буркнула она. — Давайте завтра уже. Так спать хочется! Два часа ночи.

— Господи, овощерезка! — шептала бабушка, листая книжицу. — Да я вовек не разберусь с этим, всю жизнь вручную все резала. Столько денег потратили на игрушку!

Я скосил глаза на Ирину, которая побледнела и прищурилась. Никогда не понимал, когда, повзрослев, братья и сестры начинают друг перед другом выпендриваться и все деньги тратят на пыль в глаза — у меня больше, лучше, дороже! Когда разбогатеем, есть шанс, что Ирина маму возненавидит. Да еще и Андрюша у нее — наркоман и бестолочь, а в нашей семье только Наташка исполняет, слава богу, без ущерба для своего здоровья.

— Конечно завтра будем разбираться. Сегодня я уже ничего не соображу, — сказала бабушка.

Дед молча принес синий ворсистый халат, вручил бабушке.

— Это от меня подарочек. Спасибо за гостеприимство, Эльза!

— И правда, давайте спать, — почти взмолился Алексеевич.

— А мужика этого, Андрея, куда девать? — спросил дед с угрозой в голосе, и все притихли, навострили уши, Ирина аж порозовела от мысли, что не только у нее ребенок чудит.

Я вздохнул и изрек:

— Мама, бабушка, дед, надо поговорить. — Поймав взгляд Ирины, я внес ясность: — Можно считать это семейным советом.

Последовал разочарованный вздох. Бабушка сказала:

— Ирочка, в маленькой комнате все готово, можете идти.

Тетушке не понравилось, что не дали послушать, чем закончится скандал, но она сама предложила расходиться по спальням, и они с Толиком удалились. Боря с Каюком переглянулись.

— А нам куда? — спросил брат.

— Подождите минут десять, мы скоро вернемся, — попросила бабушка и обратилась к взрослым: — Идем в прихожую.

Промелькнула мысль, что в доме всего две комнаты, и кому-то придется спать на полу, а еще — что мне предстоит выступить Наташкиным адвокатом и попытаться всех убедить, что Андрей — не просто меньшее зло, а вообще не зло.