Вперед в прошлое 10

Глава 3 Доктор едет, едет

Пока мама пекла торт перед поездкой к бабушке, а Алексеевич залипал перед телевизором, я с книжкой сидел в прихожей возле телефона — ждал дедова звонка. Читать не получалось. Я представлял, как дед сейчас проезжает Каменск-Шахтинский, откуда наверняка можно позвонить, но он почему-то не звонил, и тревожился.

Чтобы меня отвлечь, память взрослого разошлась и подсовывала картинки с новыми годами из прошлого-будущего, будто кадры из диафильма.

У каждого есть лучший новый год и худший.

Самая яркая картинка — 1997 г. — первый новый год вне семьи в Питере. Я, одинокий птиц, тридцатого декабря в клубе, куда мы с другими курсантами отправились пропивать стипендию, познакомился с местной девочкой из пединститута, тоже первокурсницей. В те времена если вырвался из учебки — уже праздник. Тридцатого мы тоже учились, тридцать первого — символически, выходной был один — первое января, а второго мы обязаны были вернуться на учебу. Никаких тебе недельных рождественских каникул! Они появились в начале нулевых.

Кажется, эту рыжую бестию звали Наташей. А может, Настей. Или Ниной? Все-таки Наташей, помню, что она была милой. Она натерла ногу, и я около километра нес ее на руках в квартиру к подруге, где Наташа ночевала. Мы условились встретиться тридцать первого декабря у елки на Дворцовой площади и провести новый год вместе. Помню, переживал, что она не придет, а я отверг приглашение напиться спирта с парнями и рисковал встретить праздник у разбитого корыта. Телефоны-то были не у всех, если что-то случилось, и кто-то не мог прийти на свидание, можно было навсегда потеряться.

Наташа пришла в десять вечера, как мы и условились, причем минута в минуту — она была не из тех, кто считал, что девушкам положено опаздывать. Было холодно, минус десять или чуть меньше, но безветренно, и это помогло утеплившимся нам бродить пять часов по украшенному городу, пить из фляги коньяк и греться поцелуями.

Проходя мимо заведений, где шло веселье, мы мечтали об одном и том же — попасть в тепло, в эту сытую жизнь. И не верилось, что когда-то я смогу просто прийти в ресторан, заказать ужин и шампанское любимой женщине, желательно французское — не копить на это деньги несколько месяцев, не остаться после совсем без средств.

Часа в три ночи ноги принесли нас к клубу, тогда заведения такого рода назывались диско-барами, где мы познакомились. Заговорщицки улыбнувшись, Наташа велела подождать и вдоль гардеробной двинулась к выходу из бара, откуда уже начался исход посетителей, и вышибалы не лютовали.

Минут через пять, сияя, Наташа вернулась с шестью билетами на новогодний вечер, которые она выпросила у уходящей компании.

— Стол номер восемнадцать! — блеснула глазами она. — Сказали, он наш.

Наташа вручила мне пять билетов.

Я думал, стол будет пустым, но мироздание сжалилось над нищими студентами, и там оказалась непочатая бутылка шампанского, две — водки, коньяк, сырная и мясная нарезки и хлеб. Зашивающиеся официанты не заметили

— Вот, можешь пригласить своих. — Она погрустнела. — Мои все по парам сидят дома.

Наши в количестве четырех человек пили на съемной хате Абарцумяна, там был телефон, я позвонил парням, и они с радостью приехали, скинувшись на такси.

На обратную поездку денег не было, и мы сидели до первых трамваев. Наташа выпила, и ее одолела тоска по мужчине, который ее бросил накануне праздника — именно поэтому ничего у нас не получилось, а жаль, классная девчонка. Я немножко воспылал к ней нежностью, часто вспоминал и пытался найти ее позже, когда интернет стал общедоступным, но не преуспел.

Через несколько лет я отмечал новый год в ресторане с шоу-программой: кто быстрее протащит банан в штанах мужчины, кто быстрее раздавит шарик задницей — это было ужасно. Ни один новый год не сравнится с тем студенческим, проведенным с Наташей.

Разве что 2010, когда мы поехали с Ильей и Светкой в Крым на Чатыр-Даг, да не смогли подняться на вершину на машине из-за снежных завалов, бросили машину, взяли рюкзаки и пошли пешком. Внизу было +8, в горах оказалось −15. Турбаза, где мы забронировали номера, внезапно не работала, и мы примкнули к компании из Запорожья, с которой познакомились по пути наверх. Ночевали мы в спальниках в сторожке без окон, на нарах.

Зато, проснувшись утром, я видел сотни тысяч ледяных бабочек, приземлившихся на сугробы, и молочную реку облаков, текущую под нами в ущелье.

— Ну что, не звонил дед? — спросил очевидное выглянувший из зала Борис.

— Нет, — мотнул головой я. — Хотя по моим расчетам уже час как должен был.

— Может, просто неоткуда, — попыталась утешить нас мама. — Телефона нет, переговорные пункты не работают, мало ли что.

— Машина старая, может сломаться, — ляпнул отчим и не понял, что сказал.

Дано: поломка любая средней сложности, дед, частично утративший водительские навыки и слабо помнящий, как крутить машине гайки, междугородняя трасса, мороз, снег. Найти: работающую автомастерскую. Ответ: решение данной задачи невозможно. Все, на что дед может надеяться — что кто-то отбуксирует его в ближайший населенный пункт, и там ему придется торчать, пока автослесари не протрезвеют, или ловить попутку, хватать самое необходимое и ехать к нам, оставив автомобиль там. Но так можно лишиться и товара, и машины.

Еще вчера поездка деда к нам на старом «москвиче» казалась хорошей идеей, теперь же выглядела безрассудством. Судя по его рассказам, он купил ржавую колымагу. Даже если перебрать ее полностью, она могла подвести в любой момент.

И это — самая безобидная причина того, почему он не звонит. Его могли ограбить и покалечить, могли подставить на дороге, он мог попасть в аварию — все-таки восстанавливать навыки вождения в таком возрасте сложно. В конце концов, ему могло стать плохо, он ведь немолод, а нагрузка большая. Еще и нога, наверное, не до конца восстановилась. Дед, конечно, спортсмен и герой, но возраст все равно свое берет.

Мама вынесла торт — похвастаться. Рыжеватые коржи, заварной крем, шоколадная помадка, по бокам — присыпка из крошеного печенья.

— Ты готов? — обратилась она ко мне. — Скоро поедем… Не переживай ты так! Все хорошо будет с дедом, только час дня! Он еще позвонит.

Поставив торт на тумбу в прихожей, она остановилась напротив меня и с сочувствием сказала:

— Ты все равно ничем ему не поможешь. Если будешь так убиваться, только праздник себе испортишь. Так готов?

Я встал, демонстрируя готовность. На мне были джинсы и модный свитер BOSS, Борис выглядел примерно так же. Василий Алексеевич вырядился в синюю рубашку и брюки и нервничал, как пионер на свидании, понимая, что ему предстоит стать экспонатом на ярмарке тщеславия.

К бабушке должна приехать Тета Ира с Толиком. Андрюша-наркоман, наверное, побоится попадаться мне на глаза после того, как испортил мой кофе, и не приедет. А мама будет хвастаться молодым ухажером на дорогой машине, модно одетыми детишками и фотоаппаратом. До этого она лишь с завистью поглядывала на богатство сестры: машина, дорогая одежда — да слушала, как они видики покупают. Про мои земельные участки я строго-настрого запретил говорить, и Алексеевич встал на мою сторону — дескать, сглазят, зачем оно нам надо?

Наташка, которая жила у Андрея и с ним же планировала праздновать, обещала заехать и поздравить бабушку с днем рождения первого января — конечно же, без Андрея, которому, как и маминому ухажеру, сорок пять лет. Сестре тоже предстоит тяжелое испытание — знакомство с престарелой матерью своего ухажера, которая, скорее всего, не в восторге от легкомысленной связи сына с малолеткой.

Ну и еще у нас с Василием, вдохновленным моим рассказом о прошедшем празднике, были планы, связанные с приездом деда, потому отчим ждал его сильнее меня. И жутко волновался перед встречей с будущими родственниками, съел полбанки варенья и остатки печенья, два раза хлебал кофе и места себе не находил. Мама же буквально лучилась счастьем: ее любят! У нее послушные талантливые дети и друг сердца, которому любая позавидует! Жизнь удалась!

— Ну что, поехали? — спросила мама, накидывая пальто.

— Да. — Алексеич снял с вбитого в стену гвоздя ключи от машины и надел кожанку с множеством карманов.

Готовясь к визиту к бабушке, вчера он вымыл машину до блеска, но, когда мы вышли во двор, обнаружилось, что ее щедро удобрили чайки. Всем известно, что, если чаячьи экскременты экстренно не отмыть, они могут испортить краску. Ругаясь скорее смешно, чем злобно, отчим убежал за ведром, чтобы вымыть машину, а мама задумчиво проговорила:

— К деньгам!

Боря с тоской посмотрел на собирающиеся над горами тучи, спросил:

— Как думаете, снег пойдет? Так хочется снега!

За всю мою жизнь на юге до 1996 года ни разу не было снега на новый год. Он мог начаться в конце декабря, но тридцать первого обязательно таял, оставляя серость и грязь.

Вернулся отчим и принялся тереть машину, злобно бормоча, что ноги чайкам повыдергивает, если увидит их поблизости, а я, хотя помнил, что снега не предвидится, ответил Борису, чтобы держать праздничное настроение:

— Похолодало. Может, и пойдет.

Отмыв чаячье дерьмо и вылив воду в палисадник и сунув ведро в багажник, Василий сказал:

— Поехали. — И завел мотор.

Проезжая мимо дома Ильи, я вспомнил Игоря, который жил на базе, мылся у Каретниковых, когда не было родителей, а ел то, чем мы его подкармливали. Чтобы ему не было так грустно, вчера мы соорудили ему елку из сосновых веток. Это ужасно — сидеть одному в подвале, зная, что никто не придет в новогоднюю ночь. Надеюсь, Илья проведает его завтра, а я… будет ли праздник у Игоря, моих сироток и Лидии, у Анны Лялиной, Верочки, семейства директора — это зависит от того, приедет ли сегодня дед.

Едва мы приехали, на звук мотора на крыльцо к бдящему Боцману высыпали, накинув куртки, Ирина, Толик и бабушка. Все дружно закурили. Пуская кольца дыма, бабушка прямо в тапках вышла нас встречать, указывая Василию, чтобы машину ставил напротив гаража. Обняла маму, поцеловала в щеку будущего зятя, потом — нас с Борисом.

Подарки мы взяли всем. Помня эффект от розыгрыша безделушек в школе, мы заготовили призы и билеты, сложив все в красный мешок: нас пятеро, остальных тоже пятеро с учетом деда и Андрюши — двадцать предметов, два раза поучаствовать в лотерее. Плюс индивидуальные подарки в черно-золотистом полосатом пакете.

Подозреваю, что наибольший фурор произведет бабушкин портрет, который Борис три дня срисовывал со старой фотографии, где она совсем молодая, с орденами и в форме, а потом не мог найти подходящую рамку. Деду он приготовил аналогичный подарок.

Мы с Борисом с тревогой поглядывали на дверь — нам не хотелось видеть Андрюшу. Надеюсь, он слился и будет отмечать в другом месте, прямо спрашивать, где он, мы не стали — все знали, что у нас контры.

Василий пожал руку Толику, и тот увлек его в огород жарить мясо. Ирина обняла маму и повела в летнюю кухню, говоря:

— Ой, какой торт! Пойдем в кухню, поставишь его в холодильник, и будем оливье резать. Я только начала.

— Стойте, — крикнул Борис и с гордостью извлек из своего рюкзака «Полароид». — Фотография на память!

Ирина округлила глаза, побольше натянула капюшон куртки на лицо.

— Какая фотография! Я в халате и бигудях! Вот за столом и сфотографируемся, а сейчас — только пленку портить.

Борис расстроился, но «Полароид» не убрал — видимо, решил снимать нас украдкой.

— Дед звонил? — спросил я у бабушки, она помотала головой и погрустнела.

— Вам, как я поняла, тоже не звонил.

Ирина махнула рукой.

— Ой, да не переживайте вы так! По межгороду в праздники дозвониться нереально. Нужно в очередях часами стоять. Так что это не повод для нервотрепки.

Да, она права, но все равно тревога не отпускала. Бабушка спросила:

— Когда он ориентировочно должен приехать? Семь — девять часов вечера?

— Ну да, — кивнул я. — Час-два поспать, и — за стол.

— У него еще семь часов, чтобы добраться к нам, сейчас только два. Зачем себя изводить понапрасну? Идемте, дети, елку наряжать! Самую лучшую вчера из лесу принесла. Ну, лучшую из тех, что можно брать.

— А где Юрка? — спросил я на ходу.

— В клубе праздник до восьми вечера, всякие конкурсы и подарки. Он там.

Ели в наших лесах не растут, потому все наряжали сосны, называя их ёлками. Двухметровая красавица стояла в зале возле телевизора, крестовину бабушка накрыла белой тканью и обернула ватой. Было видно, что с одной стороны, с той, которая повернута к стене, веток совсем мало — значит, это дерево росло в тени и было обречено, уверен, бабушка взяла не самую красивую сосну из доступных, а ту, что можно — по сути, проредила самосев.

Чуть в стороне в старой коробке поблескивали игрушки, разложенные слой за слоем на пожелтевших от времени газетах.

— Только осторожнее, — попросила бабушка и открыла еще одну коробку, где игрушки лежали в вате. — Особенно — с этими, они довоенные, из моего детства.

Я подошел, как завороженный, сел возле коробки, скрестив ноги, и долго не решался прикоснуться к хрупкому стеклу, ведь теперь я как никто знал, до чего же хрупка жизнь и как скоротечно время. Представил, как пятьдесят лет назад как маленькая черноволосая девочка перебирает игрушки, развешивает на елке. И вот теперь точно так же это буду делать я, ее внук.

Боря замер рядом, не понимая, что меня так удивило. Я взял фигурку красноармейца. Этот воин пока вышел целым из битвы со временем, только выцвел и получил несколько царапин-ранений. Вот девочка в пальто и шапке. Ребристый орден, поверх золотого напыления — кривенькие серп и молот, словно нарисованные ребенком. Ручной росписи часы, где стрелки застыли на двенадцати. Огурец. Снеговик. Дирижабль с надписью «СССР».

— Я развешу эти игрушки поближе к стволу, — сказал я, — чтобы точно их не повредить.

Бабушка принесла коробку с гирляндой, и они с Борей стали ее распутывать, а я придвинул к себе скрепки и принялся делать из них крючки. Один конец крепился к игрушке, второй, больший — к ветке.

Закончив с гирляндой, намотанной на бабушку, Борис воскликнул:

— Момент истины! — И сунул штекер в розетку.

Зажглись и погасли красные и зеленые огоньки, потом — синие и оранжевые.

— Работает, — удовлетворенно резюмировала бабушка. — Приступаем!

Закипела работа. Боря подавал мне игрушки, я их цеплял, начиная сверху. Бабушка умилялась в стороне. Когда закончились обычные, в ход пошли раритетные игрушки, которые я не доверил Борису и размещал так, чтобы, если вдруг сорвутся, они упали на вату и не пострадали.

Час — и дело сделано. Последний штрих — звезда на верхушке ёлки, пластмассовый Дед Мороз и вместо Снегурочки — почему-то олень.

— Красота, — улыбнулся Боря, любуясь ёлкой. — Все, я побегу шпионить.

Брат мне подмигнул, но я покачал головой — иди, мол, один. Мы купили для фотика две кассеты, фотографий будет много, и можно немного похулиганить. Правда, цена одного снимка получалась около тысячи рублей.

Подождав, пока Боря уйдет, я вполголоса спросил у бабушки:

— Как Андрей? Его не будет?

Она враз осунулась и постарела.

— Плохо Андрей. Не учится, где-то пропадает. Похудел. Ирина говорит, стал подворовывать, пока — по мелочи. Как бы колоться не начал.

Бабушку было жаль, и я пообещал себе, что попытаюсь его закодировать — ну а вдруг получится? Правда, нормальным человеком гнилушке не стать.

— Так он приедет? — повторил вопрос я.

— Может, заглянет ненадолго. Он вас недолюбливает, ты и сам знаешь.

— Ради тебя мог бы и приехать, мы с Борей к нему нормально относимся, уже забыли все плохое.

Она пожала плечами и не стала продолжать болезненную тему.

Скрежетнули часы с кукушкой, на сегодня перенесенные в зал, чтобы выполняли функцию ку-курантов, заставив нас вздрогнуть. Со стуком откинулась дверца, откуда четырежды вылетела кукушка, известив, что уже четыре часа вечера.

Шесть часов до момента, когда мы сядем за стол и откроем шампанское, провожая старый год.

— За деда тревожно, — поделился опасениями я. — Хоть он и медленно едет, тяжело такой путь проделать на старом «москвиче». Сломается машина — будет в поле отмечать.

— Утешает, что вряд ли его ограбят, — поделилась соображениями бабушка. — Новый год все-таки, бандитам тоже не хочется работать.

— Хочется верить…

Во дворе залаял Боцман — радостно, как на знакомого, и сердце пропустило удар, а потом заколотилось. Неужели дед приехал раньше времени? Вот здорово! Мы с бабушкой переглянулись и направились во двор, но дверь распахнулась навстречу, и влетела зареванная Наташка. Завывая, бросилась мне на шею, стиснула так, что, думал, глаза выдавит.

— Что случилось? — спокойно отчеканила бабушка.

Меня пронзила догадка: что-то с дедом. У Андрея тоже есть телефон, дед нам не дозвонился, но дозвонился ему… Или — дозвонились. Например, милиция или сотрудники «скорой».

Друзья! Маленькая внеочередная прода — утром. Осталось дописать совсем немного