Вперед в прошлое 10

Глава 21 Южный сервис

— Ты знал, шо так будет! — орал отчим через стекло Анатолию. — Козлина ты! Гнида паскудная! Вылезай — ноги тебе повыдергаю!

— Да пошел ты! — опустив стекло грузовичка, крикнул Анатолий. — Не нравится — ща ваще высыплю прям тут твою срань.

Мог ли он не знать, что тут столпотворение? Очень и очень вряд ли. Наоборот, он рассчитывал, что будет так, и затребовал почасовую оплату, рассчитывая обогатиться просто на том, что стоит и ждет нас.

Дальнобойщики, заскучавшие стоять в очереди, вылезли из кабин своих грузовиков, ожидая шоу, и Анатолий обратился к ним:

— Ждать он не хочет, понимаешь!

— А шо ты не сказал, шо так будет? — крикнул в кабину грузовичка Алексеевич.

— А шо ты, — передразнил его Анатолий, демонстративно вытирая обрызганное слюной лицо, — такой… умный, поперся сюда, не узнав, как это все работает⁈ Я виноват, что ли? Ты предложил отвезти — я согласился. Больше я тебе ниче не должен.

Я наблюдал за сценой молча. Чисто южный сервис: взять клиента, вытрясти из него все, затем выжать его, измельчить в блендере и еще раз выжать, помочиться сверху, чтобы потом всем рассказывать, какие клиенты нищеброды и неблагодарные сволочи.

Дальнобойщики смотрели на Василия с сочувствием, но — как на Буратино, которого нагрели Алиса и Базилио. То есть как на лоха. Отчима это взбесило еще больше, он покраснел, сжал кулаки. Пришлось брать его за руку и тихонько говорить:

— Тише. Надо искать выход, а не быковать. Он и правда может выполнить угрозу, и что тогда?

— Потому шо ты гнида! — крикнул Василий и обратился к общественности, потому что больше не к кому было обращаться: — Ну посудите, он знал, шо тут очередь, не предупредил о ней и предложил почасовую оплату за доставку, мы согласились. Так шо теперь, двадцать тысяч ему платить?

— Ну че, пацан, ты попал, — усмехнулся стоящий вдалеке молодой дальнобойщик и крикнул Анатолию: — А ты — гнида! П***ть таких надо!

— Ваще денег не получишь, — вызверился Василий. — Ишь какой хитросделанный!

— Ах так… Ну ладно.

Наш водитель закрыл стекло, ковшик грузовичка шевельнулся — видимо, чтобы ссыпать груз, но, поняв его намерения, «Зилок»-самосвал, вставший сзади нас, подпер грузовичок. Из окошка высунулся круглолицый весельчак, похожий на Леонова, погрозил Анатолию пальцем.

— Нехорошо, товарищ!

Анатолий вылез с монтировкой и заорал:

— Выпусти, сука, это беспредел! Он нарушил договор!

— Нехорошо обманывать, — издевательски улыбался водитель «Зила».

Анатолий покраснел, шагнул к грузовику и замахнулся монтировкой. Все так же улыбаясь, Леонов показал пальцем назад, за спину хитреца, где образовался дальнобойщик с монтировкой, потом — еще и еще один. Анатолий поджал хвост и юркнул в салон, заперся там, бросив:

— Только попробуйте! Милицию вызову.

— Ну-ну, — прогудел Василий, успокаиваясь, и обратился ко мне: — Шо делать будем?

— Стойте в очереди, я посмотрю, что тут и как, — предложил я. — Полчаса, и я здесь.

— Ты куда?

— Пробегусь по территории, поговорю с людьми.

Василий кивнул, и я побежал вдоль вереницы грузовиков. Она тянулась аж до проходной, где шлагбаум отсекал горемык, стоящих в очереди у забора, от десятка счастливчиков в хоздворе. Еще были грузовики, которые просто ждали, прижавшись к забору, игнорируя очередь.

Мимо меня прошел мужик с боксами и длинным то ли щупом, то ли черпаком, из-под ватника торчал белый халат, под мышкой он зажимал папку с какими-то документами. Сотрудник лаборатории?

— Горячие пирожки! Кофе, чай! — разнесся надтреснутый женский голос, и я увидел метрах в пятнадцати тучную пожилую женщину с кравчучкой, к которой крепился короб.

В рюкзаке, надо полагать, был термос.

До меня стало доходить, что все эти многотонные зерновозы стоят в очереди за разным, и мы большие оптимисты и дураки, раз рассчитывали получить муку сегодня вечером. К вечеру мы хорошо если дождемся результатов исследования и сдадим муку на помол, а сколько потом ждать помола? Вопрос.

Водитель фуры с ростовскими номерами, стоявшей второй от шлагбаума, услышал крик женщины, вылез из кабины, чтобы подозвать ее, но кормилицу уже перехватил его коллега, что был поближе. Мордатый ростовчанин неопределенного возраста, похожий на матерого кабана, выругавшись, сплюнул под ноги и закурил, недобро зыркая на проходную.

На нем были теплые спортивки, растянутые и собравшиеся гармошкой на коленях и икрах, вязаный вручную синий свитер и затертая советская олимпийка.

Смахнув каплю дождя с носа, я тоже выругался, ведь дождь — самое плохое из всего, что могло случиться, очень уж у нас ненадежный тент, если пшеница промокнет, ее не возьмут на переработку. Дальнобойщик сделал затяжку, недобро посмотрел на небо и накинул капюшон олимпийки на лысый красно-розовый череп.

— Здравствуйте, — подошел к нему я.

— Чего тебе? — буркнул он, осмотрев меня с ног до головы, на его лице читалось любопытство.

— Совет нужен опытного коллеги, — сказал я, посмотрел на небо.

— Ну? — еще больше заинтересовался он.

— Мы с отцом немного зерна привезли, — я проводил взглядом выезжающую фуру, где виднелись мешки муки. — В первый раз. С документами из колхоза, что это зерно…

Мужик расхохотался.

— Засуньте себе эти документы сам знаешь куда. Или подотрись. Тут своя лаборатория.

— Я уже понял. А скажите, как долго зерно проверяют? Сутки?

Дальнобойщик снова расхохотался.

— Ай, бизнесмены! Час! Заезжаешь вон туда, — он кивнул на эстакаду, откуда спускался зерновоз, — там берут пробы. Потом выезжаешь, ждешь. Узнаешь, все ли в порядке, и — на элеватор. Вон, видишь, — навес? Вон туда.

— А сколько ждать муку?

После этого вопроса у мужика случилась истерика, отсмеявшись, он ответил:

— Это как повезет. Звонить надо. Когда три дня, когда дольше недели.

Я мысленно выругался, посмотрел на очередь грузовиков. В лучшем случае к вечеру управимся. Сдадим муку на помол. Или есть другой выход? Конечно есть!

Но теперь были огромные сомнения в качестве товара, потому что заинтересованные в дальнейшем сотрудничестве не ведут себя так, как Мутко.

Дальнобойщик истолковал мое молчание по-своему, хлопнул по спине.

— Ниче, привыкнете, втянетесь.

— Нас водитель кинуть пытается, и тент паршивый, боюсь, намокнет пшеница, и тогда все. Мы банкроты.

— Это да, мокрую не примут, — согласился водитель и махнул на двор. — Вон там админкорпус. Попробуй договориться. Может, пожалеют. Вряд ли, конечно, но…

— А к кому обратиться? Кто такие вопросы решает?

— Хе, хваткий пацан! Будет толк.

— Директор? — спросил я, развернул ладонь, куда сразу же упали капли дождя.

— Не, директор — сильно круто. Антон Петрович есть такой. Это замдиректора, у него кабинет на втором этаже слева от лестницы. Беги давай, пока дождь не начался.

Другого выхода не было, и, поблагодарив ростовчанина, я рванул к админкорпусу, стараясь опередить дождь.

Внутри здания кишел народ, бегали женщины с документами, хлопали двери кабинетов доносились голоса, крик, на меня никто не обращал внимания.

Возле нужной двери я замер. Пошлют? Не пошлют? Только собрался постучать, как услышал басовитое бормотание в кабинете. Когда говоривший смолк, донесся крик:

— И что? И куда мне столько муки и отрубей девать? Склад завален! Берем только нал.

Опять бормотание. Басовитому ответили уже тише. Я сунул руку в нагрудный карман, где была наличность, вытащил пачку денег, отсчитал десять тысяч, разделил на две части, одну спрятал, другую зажал в руке. Дверь распахнулась, и из кабинета вылетел злющий бородатый мужик.

Что злющий — плохо, замдиректора, наверное, тоже злой. Но ему нужен нал. Насколько я понял, все сдают пшеницу, расплачиваются мукой или отрубями. Не дожидаясь, пока дверь закроется, я вошел, ведь от меня сейчас зависел успех нашего общего дела.

— Здравствуйте, Антон Петрович, — проговорил я, глядя на лысого невысокого мужчину средних лет с невыразительными чертами лица, такого увидел — сразу забыл.

От удивления он шевельнул надбровным валиком, где напрочь отсутствовала растительность. Я шагнул к столу и проговорил:

— Нам нужна ваша помощь, если вы не поможете, мы банкроты.

Я припечатал ладонью к столу две тысячных купюры и продолжил, не убирая руки:

— Мы с отцом решили заняться бизнесом, продавать муку. Сделали глупость — купили пшеницу, немного, всего три тонны, и привезли на арендованном авто с плохим тентом. Начался дождь. — Он глянул за окно, кивнул. — Если будем стоять в очереди, товар пропадет. — Я добавил еще тысячу. — И водитель отказывается ждать, а грузовик арендованный. Нам нужно срочно сгрузиться. — Еще тысяча. — Иначе все пропало, и мы банкроты. Поможете?

Еще тысяча. Антон Петрович посмотрел на меня, на деньги. Я убрал руку и добавил:

— Пожалуйста! В следующий раз мы будем покупать у вас муку напрямую без этого всего, если цена нас устроит.

— Сто двадцать рублей за килограмм, — холодно ответил Антон Петрович. — Второй сорт — сто рублей.

— Поможете? — спросил я, совсем обнаглев, подвинул папку, закрыв деньги.

Антон Петрович подтащил ее к себе вместе с деньгами.

— Еще раз, что нужно?

— Проехать без очереди на пробы и максимально быстро сгрузиться. Всего три тонны. И… сегодня же получить товар, вы ж сами понимаете, как это мало. А у нас машины арендованные, все оплачено. Не дайте прогореть!

— Три тонны — это смешно, — скривился он.

Я кивнул, холодея, что он деньги возьмет и не поможет.

— Сам уже понял, что глупость сделали. Хотя мы договорились расплатиться товаром, могу — деньгами или соляркой. Мало, да, но надо с чего-то начать.

— Тонну муки первого сорта сверх вашего возьмете? — деловито поинтересовался он. — Есть на чем везти?

— Есть, — я еще раз кивнул. — Купим.

— Стоимость помола в вашем случае… — Он прищурился, считая в уме. — Десять процентов от стоимости муки. У вас будет первый сорт… Если будет, если пшеница пройдет проверку. Стоимость тонны такой муки — сто тысяч. Итого тридцать тысяч.

Лучше получить тонну сверху и пойти на его условия, чем потерять всё, потому торговаться я не стал.

— По рукам.

— Значит, заезжаете, пока ждете результат из лаборатории, оформляем сделку, грузим нашу муку, — проинструктировал Антон Петрович. — А чего ты пришел, а не отец?

— Его водитель кинуть собрался, — признался я. — Машина-то арендованная. Вот он и сторожит товар. Давайте скорее — дождь…

Замдиректора рывком поднялся, накинул куртку.

— Идем.

Он сел в ржавую оранжевую «двойку», припаркованную возле админкорпуса, жестом пригласил меня в салон, и мы поехали мимо очереди из грузовиков, остановились напротив грузовичка Анатолия. Я вылез, в двух словах объяснил отчиму, что к чему, он поджал губы, и я сказал:

— Муку куплю за свои. Не переживайте.

Воспрянув, он направился к своему «КАМАЗу», а я уселся рядом с Анатолием, чтобы он никуда не свинтил. Подпиравший его «Зил» отъехал.

— Едем за этой машиной. — Я указал на «жигуль».

Беззвучно матерясь и уничтожая меня взглядом, Анатолий покатил за «двойкой», а за ним пристроился «КАМАЗ».

— Если с пшеницей кидалово, и она негодная, денег заплатим только за час, — пригрозил я.

Анатолий покраснел.

— Я тут при чем? Я просто водитель.

— Кидала вы, вот при чем, — проговорил я. — Знали про очередь, ничего нам не сказали, чтобы побольше с нас стрясти. Нет вам доверия.

Водитель поджал губы и смолчал.

Дальнобойщик, который мне помогал, уже раздобыл пропитание и отобедал пирожками, допивал кофе. Видя, как мы проезжаем мимо, показал «класс».

Дальше я поехал с Анатолием на эстакаду, где сотрудник лаборатории должен был брать пробы пшеницы, а Василий — на склад за мукой. После взятия пробы мы с молчаливым Анатолием встали внутри хоздвора у забора, дожидаясь результатов. Загрузившись, Василий поставил «КАМАЗ» рядом с грузовичком, перекрывая Анатолию выезд, вылез на улицу, проверил тент, которым накрыли пшеницу и кивком пригласил меня выйти.

— Как ты это сделал? — шепотом спросил он. — Ну, договорился.

Я пожал плечами и сделал невинное лицо.

— Попросил нам помочь. Пообещал купить муку, узнав, что им нужен нал.

— Рано радоваться, — проворчал отчим. — Вдруг наша пшеница хреновая? Сколько сил и денег на ветер, обидно! И нервов. А они не восстанавливаются.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанское, — сказал банальность я. — Думаю, если пшеница не соответствует, это тоже решаемо.

— Если плесень там, ее в общую кучу не кинут, она все испортит. Придется нам продавать ее мешками курям. Ездить и продавать, хорошо если вложенное отобьем. А до того по мешкам пару дней рассыпать. Заработали, называется! — Он всплеснул руками. — Все на нас, лохах, заработали, а мы — в говне!

— Да подождите вы паниковать, — сказал я, но отчим уже разошелся.

— Все понятно. Нам хотели втюхать весь товар, а он неликвидный! На самом деле это не заказчик отказался от товара, а его забраковали, бо он зараженный! Ну ясно же! — Отчим постучал себе по лбу костяшками и заходил вперед-назад, бросая злобные взгляды на Анатолия.

Анатолий тоже был очень не рад, что связался с нами. Такая сладкая попытка развести лохов обернулась потерей времени. Мы вообще могли его наказать и не расплатиться, и он ничего не смог бы доказать.

Минуты ожидания растянулись в вечность. Повисли гильотинами над нашими головами. Василий все ногти себе изгрыз. Его тревога передалась мне, и я уже начал строить планы, куда деть неликвидную пшеницу, чтобы хотя бы вернуть вложенное.

Мысли оборвал появившийся на горизонте Антон Петрович. Василий замер, подался вперед, сжав кулаки, я тоже напрягся. Лицо у замдиректора было непроницаемым. Подойдя к нам, он взмахнул справками и сказал:

— Это конечно, не второй сорт пшеницы, третий, и то с натяжкой.

— Так с ней порядок? — спросил я чужим голосом.

Антон Петрович кивнул.

— Едьте вон туда, на эстакаду. Как только «Зил» съедет, так сразу и вы. — Он посмотрел на Василия. — Идемте оформлять муку.

— Я прослежу за Анатолием, — успокоил я отчима, и они с замдиректора удалились.

Я постучался в кабину, и Анатолий нехотя меня впустил.

— Сперва деньги, потом разгружаемся, — отчеканил он, посмотрел на часы. — Три часа.

— Два с половиной часа, — сказал я. — Тысяча за моральный ущерб.

Анатолий завел мотор и поехал на разгрузку под навес, я отдал справки сотруднику завода, тот показал, на какой конвейер сгружаться.

Через пару минут мы были свободными. Очень хотелось проучить Анатолия и не заплатить ему, но это спровоцировало бы новый конфликт, а я устал нервничать. Да и не стоило уподобляться уродам и поступать по-свински, потому я отсчитал пять тысяч, положил на торпеду.

— Надеюсь никогда с вами не пересечься, — отчеканил я и вылез из кабины.

Он бросил мне в спину какое-то ругательство, но его проглотил рев проезжающего мимо грузовика.

Ощущение было, будто я вылез из канализации, хотелось помыться. И ведь это не гнилушка, простой человек, но какой же отвратительный!

Василия я ждал возле закрытого «КАМАЗа», подумывая перебежать под навес, потому что дождь усилился, а у джинсовой куртки не было капюшона, но вскоре появился отчим с кучей накладных, и мы поехали на склад, где рабочие принялись грузить нам в кузов отруби и муку — вручную, мешки по пятьдесят килограммов.

Василий стоял рядом с грузчиками и контролировал процесс, я сидел в кабине и ждал, зевая во весь рот. Да, мы вложили больше денег, чем рассчитывали — все, что оставили на форс-мажор, и вместо картошки у нас теперь куча отрубей — забыли про нее в запарке. Это минус. Но могло быть хуже, мы могли лишиться товара и потерпеть убытки, когда мне очень нужны деньги, чтобы застолбить участки под автомастерские.

В следующий раз будем умнее, сразу поедем за мукой, так получается не сильно дороже. Зато мы экономим время и деньги, и Петрович доказал, что с ним работать можно.

Дыхание мы перевели, только когда выехали с территории завода.

— Сколько у нас чего? — спросил я у Василия.

— Накладные в бардачке, — буркнул он, но все-таки ответил: — Двадцать мешков отрубей, сорок два мешка муки, каждый по пятьдесят килограммов, все подписанные и промаркированные. Плюс двадцать мешков, которые купил ты. Осталось придумать, как сбыть такое количество.

— Всего-то шестьдесят мешков стоимостью 750 000, — попытался я посчитать, сколько все это стоит. — Отруби бабушка покупает по двадцать пять рублей за килограмм. Мешок — 1250 рублей. Десять мешков — 12 000, восемь мешков отвезу бабушке, чтобы свиней кормить, вот счастья-то будет!

— Ну а дальше делать чего? — растерянно спросил отчим.

Я достал часы из рюкзака.

— Сейчас без пятнадцати четыре. Темнеет в шесть. Давайте отъедем километров на сорок от этого завода и попытаемся продать хоть что-то в каком-нибудь селе. Если знаете, какое село побогаче, вообще хорошо.

Подумав несколько минут, Василий предложил:

— Давай в Воронов гай поедем? Там одни армяне, они помидоры и клубнику в теплицах растят. Потом в Москву это грузовиками возят. У них деньги должны быть.

Вспомнились рассказы Витали, как задорно продавать муку в селе, и впервые я в них усомнился. Бартер у него тоже проходил весело и задорно, а я чуть раньше срока не поседел.