Вор без имени

Глава 7 Симория

Подойдя ближе, Кривонос ухмыльнулся, обнажив гниловатые, пожелтевшие зубы. Его шрам на подбородке дернулся, будто живой.

— Ну чо, Ривка, — протянул он, — Будем трепаться ради приличия, или сразу к делу?

— У нас с тобой дел быть не может, Кривонос.

Здоровяк снова оскалился.

— Ты ж не дурак, сам знаешь правила. Малёк должен нам пять серебряков. Раз теперь он твой — платишь за него ты.

Рив даже не шевельнулся. Только глаза сузил, прищурился, будто волк перед прыжком.

— Правила? — спокойно переспросил он, — А ну-ка напомни, Кривой, кто в этом квартале реально решает, что по правилам, а что нет? И напомни, каким боком ты здесь вообще?

Толстый очкарик за спиной Кривоноса нервно дёрнулся. Его нос, который я разбил пару дней назад, до сих пор напоминал перезревшую сливу — и это снова вызвало у меня мстительное удовлетворение.

— Ты чё, на Барона везёшь? — зашипел Кривонос.

— Нет, — Рив медленно провёл языком по зубам, — Просто интересно, когда ты успел глазом стать. Или твой капитан знает, что ты тут счётчики на мальков вешаешь?

Тишина.

Кривонос побледнел. Его пальцы сжались на рукояти ножа, но… он его не вытащил из потёртых ножен.

— Хер тебе, а не серебро, — усмехнувшись, сплюнул Рив, — Малёк теперь мой. Хочешь деньги — иди к местному Глазу, пусть разбирается. Но тогда и я расскажу, как ты тут по подворотням крысятничаешь.

Очкарик аж подпрыгнул:

— Да он блефует, Крив! Давай их!

— Попробуйте, — просто сказал Рив.

Кривонос рванул вперёд так резко, что я едва успел среагировать. Его нож блеснул в воздухе, и я инстинктивно отшатнулся в сторону. Боль пронзила сломанную руку, но адреналин заглушил её — в кармане мои пальцы впились в холодный, изогнутый коготь.

— А ну подь сюда, мразь! — прошипел Кривонос, делая выпад.

Я не успел увернуться. Лезвие чиркнуло по моей груди, оставив горячую полосу боли. Кровь тут же проступила сквозь рваную рубаху. Но вместо того чтобы отпрянуть, я рванул навстречу здоровяку — и со всей силы вогнал коготь в его предплечье.

Кто-то из прохожих заорал, бросился прочь от места стычки, ближайший торговец начал визгливо звать стражу.

Кривонос взвыл. Его нож грохнулся на камни, а я, не разжимая своё оружие, рванул вниз — и плоть расползлась, как мокрая бумага.

— А-А-А-А!

Он отпрыгнул, хватаясь за руку, из которой хлестала алая струя. Глаза здоровяка округлились — то ли от боли, то ли от шока, что какой-то увечный сопляк его порезал.

— Что, раз на раз уже не так хорошо получается? — рявкнул я, отскакивая назад и выставляя перед собой коготь.

— О, да ты, малёк, огонь! — засмеялся Рив где-то сзади.

Я не успел ответить. Очкарик с разбитым носом бросился на меня с кулаками, но внезапно появившийся откуда-то сбоку Тур вырос перед ним, как стена — и вмазал ему в челюсть так, что тот отлетел на пару метров и рухнул на мостовую.

Кто-то из окон соседнего дома снова позвал стражу…

Щелбан и Хрип тем временем разбирались с остальными. Первый ловко уворачивался от ударов, сыпал подзатыльниками и пинал под колени такого же мелкого соперника, а второй, молчаливый, как тень, просто бил — быстро, точно, в живот, в пах, в горло.

Кривонос попытался снова прыгнуть на меня — но на этот раз нарвался на резкий хук Рива, опрокинувшего здоровяка обратно на мостовую.

— ВАЛИМ! — завопил он, подбирая нож дрожащими пальцами.

Его банда бросилась врассыпную, волоча за собой очкарика, который плевался кровью и выбитыми зубами.

— Вы все сдохнете! — орал Кривонос, пятясь к переулку, — Я к Барону пойду! Вам всем крышка!

Рив только рассмеялся, вытирая окровавленные костяшки.

— Давай-давай, увалень, попробуй! — крикнул он вдогонку, — Посмотрим, чью жопу он первой на кол посадит!

Кривонос что-то ещё прокричал, но его голос уже затерялся в гомоне собирающейся вокруг нас толпы. Люди махали руками, хмурились, кто-то бросил в нашу сторону гнилой кочан капусты.

Тяжело дыша, мы начали пятиться с места драки.

Коготь в моей руке капал кровью, а грудь горела от боли.

— Ну что, Краб, — Рив хлопнул меня по плечу, — Теперь ты точно наш.

Всё произошло так быстро, что я даже испугаться не успел — но слова клыка успокоили меня не до конца.

— А если он правда пойдёт к Барону? — спросил я.

Рив фыркнул, доставая из кармана грязный платок.

— Да расслабься. Барону на такую мелочь насрать.

Он плюнул на платок и протянул мне. Я нерешительно прижал его к порезу на груди — ткань моментально пропиталась кровью.

— Ты пока даже не «теневой» по-настоящему, — продолжил Рив, доставая из кармана самокрутку и закуривая её, — Значит, и разбираться будем мы, а не какие-то там законы. Кривонос просто пугает.

— Но если он…

— Если, — Рив резко выдохнул дым мне в лицо, — Этот сучий сын пойдёт к Барону с жалобой, его же первым и прибьют. Потому что так не делается.

Щелбан хихикнул:

— Представь: приходит Кривонос, сопли пузырями, и ноет: «Бааарон, мне мальчик руку порезааал!»

Хрип хрипло заржал, изображая, как Кривонос падает на колени. Даже Тур хмыкнул.

— Вот именно, — Рив ухмыльнулся, — Барон не нянька. Он даже чесаться не станет из-за такой херни.

Я медленно расслабил плечи. Может, он и прав… Им виднее, они тут давно живут.

— Ладно.

— Вот и молодец, — Рив швырнул окурок в лужу, — А теперь валим, пока стража не припёрлась.

Стоило ему только произнести это, как в толпе раздался свист, и тут же следом — крик:

— СТРАЖА!

Я резко развернулся — и увидел их. Троих мужчин в кожаных доспехах с красными кушаками, продирающихся сквозь толпу. Один уже указывал на нас пальцем.

— Феррак! — рявкнул Рив, — Всё-таки успели! Когда не надо — быстрые, как гончие, мать их! Валим!

Мы рванули в переулок, сбивая с ног лоточников — Щелбан умудрился по пути даже подрезать пару пирожков, и один из них кинул Хрипу. За спиной раздался пронзительный свист, потом ещё один — уже ближе.

— В щель! — прохрипел Хрип, ныряя между двумя домами.

Я прыгнул следом, едва не зацепив сломанной рукой выступающий из стены камень. Боль пронзила плечо, но больше бежать было некуда — только вперёд, через кучи мусора, под низко нависающие балконы.

Слыша за спиной окрики стражи, их тяжёлое дыхание, мы пробирались по этому узкому лазу — и, наконец, выскочили на пустынную улицу. Рив, не останавливаясь, подхватил с земли пустую бутылку и швырнул её в соседний проулок — та разбилась с грохотом, и где-то завыла собака, а мы нырнули в противоположную сторону.

— Отвлекли, — хрипло усмехнулся Щелбан, — Старые трюки лучше новых!

Замедлили шаг мы только у самых доков в Старом порту, когда свистки стражи остались далеко позади.

— Эй, Краб, — Щелбан толкнул меня в бок, — А это чё за хреновина у тебя?

Он ткнул пальцем в коготь, всё ещё зажатый в моей руке.

Я перевёл дух.

— Птица… большая. Напала на меня прошлой ночью.

— Какая ещё птица? — нахмурился Щелбан.

— Чёрная. На ворону похожа, но здоровая! С глазами как масло. Клюв — дам'марак, — я ввернул словечко, значение которого, как мне казалось, понял, — Как топор…

Парни замедлили шаг и переглянулись. Хрип присвистнул, и даже Рив обернулся, прищурившись.

— Ты серьёзно? — спросил он.

Я кивнул.

— Ну да, зачем мне врать? Я на чердаке ночевал, думал над вашим предложением…

— Ну и?

— Ну и она туда вломилась! Я успел вылезти на крышу, а у этой твари лапа застряла. Ну я и… — я поднял коготь, — Не знаю, как получилось. Чудом, наверное.

Щелбан и Хрип переглянулись. В их глазах читалось что-то новое — уважение?

— Да ну ты даёшь, шнырь хилый… — пробормотал Щелбан, — Птица эта большой была?

— Да говорю же, немаленькой… С телёнка.

— Красава, — неожиданно сказал Тур.

Все обернулись на него.

— Видел такую раньше? — спросил я.

— Разок, — гулко подтвердил здоровяк, — Это был тайкан.

Парни осенили себя знаками, приложив пару пальцев ко лбу и сердцу.

— Он не выглядел, как обычная птица.

— Это и не птица. Не совсем… — продолжил Тур, — Может, раньше и была, но Прилив изменил её… И она выросла, раз её никто не нашёл и не прибил… Обычно таких сразу стараются отыскать и грохнуть, чтоб потом младенцев из домов не таскали…

Меня передёрнуло от его слов. Жуть какая!

— А ты удачливый сукин сын, — откашлявшись, заметил Рив, — По поверьям, если ты забрал часть твари, что Прилив изменил — она тебя больше не тронет. Никогда.

— Вот это ты везунчик, — добавил Хрип, кивая.

Я сильнее сжал коготь.

Ну… Хоть что-то после этого ночного кошмара.

На улице потихоньку вечерело. Мы миновали оживлённую часть порта и теперь шли по краю причала, где доски прогнили насквозь. Впереди, наполовину затонувшее в илистой воде, темнело корыто с обломанной мачтой.

— Добро пожаловать во дворец! — хохотнул Щелбан, спрыгивая на покосившуюся палубу.

Небольшой корабль (если его ещё можно было так назвать) выглядел так, будто море несколько лет пережёвывало его, а после выплюнуло на берег. Краска облезла, борта покрылись ракушками, а из трюма торчали какие-то ржавые прутья.

Рив поднял руку, останавливая меня:

— Погоди.

Он наклонился и осторожно поддел ножом почти невидимую нить, натянутую у входа в трюм.

— Первая, — пробормотал он.

Тур откинул массивный люк, полез вниз, наклонился над лестницей и через секунду послышался щелчок — парень вытащил здоровенную деревяшку с вбитыми гвоздями — тупой стороной наружу.

— Вторая.

Я присвистнул.

— А если кто-то…

— Тогда будет орать как сучка, — усмехнулся Рив, переступая через порог, — И больше сюда не полезет.

Внутри пахло рыбой, дегтем и чем-то кислым. На полу валялось несколько грязных соломенных матрасов, брошенных вплотную друг к другу — общая спальня. На стене висела потрёпанная карта Артанума, испещрённая непонятными пометками.

— Занимай гамак, — Рив ткнул пальцем в угол, где висело что-то вроде кокона из старых рыбацких сетей.

Щелбан и Хрип сразу плюхнулись на свои места.

— А это? — я кивнул на занавешенный дверной проём.

— Моя берлога, — Рив откинул тряпку, и я мельком увидел узкую койку, ящик с замком и пару склянок на полке, — Туда лазить запрещено, усёк?

— Ага.

Тур тем временем уже копошился у печки, гремел какими-то котелками.

— Кухня, — пояснил Рив, — Хочешь жрать — помогай ему. Но не сегодня, так уж и быть.

Я кивнул, разглядывая своё новое жилище.

Не дворец. Но лучше, чем чердак.

— Держи.

Щелбан швырнул мне свёрток. Я развернул его — внутри оказались поношенные, но крепкие штаны и рубаха без дыр.

— Спасибо, — пробормотал я.

— Не благодари, — фыркнул парнишка, — Это с прошлого хозяина гамака.

Я замер.

— Он…

— Сдох, конечно, — пожал плечами Щелбан, — Но не от заразы какой-то, если ты об этом!

Тур тем временем развёл в небольшой металлической печке огонь и разогрел на нём большую кастрюлю. Воздух тут же наполнили запахи лука, рыбы и чего-то ещё. Здоровяк разлил по мискам густую и дымящуюся похлёбку.

— Ешь, — коротко сказал он, суя мне миску с деревянной ложкой.

И я ел. Медленно. Осторожно.

Впервые за… сколько там прошло?.. У меня было полно еды! Горячей, солёной. Настоящей.

Но пальцы всё равно судорожно сжимали рукоять ложки, а спина никак не могла расслабиться.

— Ну ты реально как Краб, — сказал Рив, садясь на бочку рядом.

Я поднял глаза.

— Что?

— Весь сжался. Боишься, что отнимут?

Я не ответил, и Рив вздохнул.

— Слушай, Краб, да ты можешь не париться! Мы тут все такие.

Взгляд клыка скользнул по нам — по Туру, копошащемуся у печи, по Щелбану, что-то чертившему ножом на деревянном полу, по Хрипу, молча перематывающему тряпку вокруг шрама на шее.

— Тур здесь самый старший, — начал Рив, — Его батя был стражником. Хорошим, как говорят. Пока его не подставили за отказ крысить на своего капитана.

Я заметил, как огромные кулаки Тура сжались при этих словах.

— Отправили на рудники. И Тура бы тоже отправили, кабы не сбежал, — Рив хмыкнул.

Щелбан заерзал на месте.

— Этот болтун, — Рив ткнул в него пальцем, — Вообще родом из Элиона.

— Что⁈ — я невольно вытаращил глаза.

Щелбан смущённо почесал затылок.

— Да ну так… На словах только. Моя мамка была служанкой какого-то богача. Её чуть не прибили, когда он её обрюхатил и об этом узнали. Чудом сбежала, родила меня, а потом… Ну, ты понимаешь…

— Этого кучерявого должны были прикончить, когда узнали, что он родился. Отыскали, когда ему было три года, — вздохнул Рив, — Мать к тому времени уже умерла, но убийца пожалел малыша. Спрятал здесь, в Старом порту. Теперь наш Щелбан мечтает узнать, кто его папаша, и…

— И всадить ему нож между рёбер, — хмуро закончил Щелбан, — Суке…

Хрип внезапно закашлялся.

— А этот молчун, — Рив кивнул в его сторону, — Вообще уникальный случай. Попался работорговцам. Поймали, пометили, а он попытался бежать. Ну его и в расход решили пустить, — Рив провёл пальцем по горлу, — Но недоделали. Не успели. Потому что в тот момент явилась «чешуйчатая» — разбираться с ними за неуплату пошлины Барону. Чистое везение, что контрабандисты полезли в бутылку и их всех там положили. Теперь наш молчун тоже хочет стать одним из «чешуйчатых», получить камень Силы и научиться летать.

Я заметил, как загорелись глаза Хрипа, и перевернул в руках коготь птицы, разглядывая его в тусклом свете фонаря.

— А кто такие эти… «чешуйчатые»? — спросил я, — Ты уже упоминал их.

Хрип замер, его пальцы непроизвольно потянулись к шраму на шее.

Рив усмехнулся и достал из-за пазухи маленький мешочек. Развязал — и вытряхнул на ладонь что-то, что блеснуло в свете огня.

— Вот.

Это был крошечный камешек, размером не больше трети ногтя мизинца. Но не простой камешек — он переливался всеми оттенками синего, будто под его поверхностью плескалось море.

— Камень Силы, — произнёс Рив, — Их находят в древних руинах, после Приливов, в некоторых тварях, да много где. Выменивают у торговцев, воруют… Кто-то даже говорит, что они падают с Ураниоса.

Он перекатил камень по ладони.

— Если вживить такой в тело — получишь способность. Силу, скорость, выносливость, способность управлять стихией, читать мысли — да много чего. Некоторые даже летать могут.

— Вживить? — я поморщился.

— Да. Они прирастают, как вторая кожа. Чешуёй. Потому и колдунов называют «чешуйчатыми».

Я тут же вспомнил лысого и острозубого эльфа, которого видел во время побега из форта, и чья татуировка на голове показалась мне странной.

Так это были магические камни⁈ Сколько же у него их было⁈

— Дай догадаюсь — чем больше «чешуи», тем сильнее колдун?

— Точняк.

Хрип заворожённо смотрел на ладонь Рива.

— Но это, — Рив снова спрятал камешек в мешочек, — всего лишь осколок. Настоящие камни больше. Сильнее. И опаснее.

— Почему?

— Потому что не каждый выдерживает их мощь, — внезапно произнёс Тур. Его голос прозвучал неожиданно тихо, — Многие сходят с ума. Умирают. Или превращаются в…

Он не договорил.

Тишина повисла тяжёлым покрывалом.

— В злобных тварей, которые хотят только человеческой крови. Так что, — Рив встал, отряхивая штаны, — если хочешь стать чешуйчатым, Хрип, тебе ещё охереть как повезти должно.

Хрип только стиснул зубы.

Между нами снова повисла тишина. Я же пристально посмотрел на Рива.

— А ты?

Он замер, и его пальцы непроизвольно сжали пустую кружку так, что костяшки побелели.

— Что «я»?

— Ты не рассказал о себе.

Щелбан заёрзал на месте. Даже Тур перестал чинить котелок и поднял глаза.

Рив медленно выдохнул через нос.

— А я, Краб, как и ты, нихрена о своей семье не знаю, — Его голос стал холодным, — Бродяги подобрали, когда я был ещё младенцем. Воспитали. Потом гвардейцы какого-то ублюдка из Элиона перерезали их всех за кражу хлеба.

Он швырнул кружку в темноту, и где-то в тёмном углу раздался глухой удар.

— Да и хрен бы с ними. Ладно, хорош болтать, симория. Завтра рано вставать. Будем пробовать разводку со сломанной рукой.

Сказав это, он скрылся в своей «комнате». Никто ничего не сказал.

Когда все разбрелись по своим местам, я полез в сумку за слюной вульфаров. Рана на груди пылала, но серебристая жидкость мгновенно охладила её. Затем я принялся осторожно менять повязку на руке — почти на ощупь.

— Жжётся? — прошептал кто-то в темноте.

Щелбан.

— Да.

— Значит, заживает.

Я кивнул, хотя знал, что он не видит.

Когда закончил, забрался в гамак. Он скрипнул подо мной, принимая вес. Где-то за стеной плескалась вода.

Завтра меня поведут на дело — и от этой мысли по спине пробежали мурашки. Страха и… Предвкушения?

Как бы там ни было, впервые за долгое время я засыпал спокойно.