Вор без имени

Глава 14 Сам по себе

Я сидел на самом краю крыши, где черепица местами осыпалась вниз, в грязный переулок Старого порта, и смотрел, как умирает ночь.

Прилив отступал.

Туман, ещё час назад клубившийся по улицам живой, ядовитой пеленой, теперь съёживался и уползал с улиц. Он цеплялся за подворотни, за ржавые водостоки, за облупленные ставни, но солнце — яркое, оранжевое и тёплое, неумолимо гнало его прочь.

Вдали, над линией океана, чёрные тучи медленно растворялись в сером утре, и лишь изредка в их глубине вспыхивали последние зелёные молнии, напоминающие о том, что эта ночь действительно случилась.

Я провёл пальцами по камню, вплавленному под ключицу. Его поверхность была гладкой и холодной, но внутри чувствовалась странная, чужая жизнь — слабые толчки, будто кто-то стучал с другой стороны зеркала.

Закрыв глаза, я снова увидел вспышки воспоминаний о прошлой ночи: тени, рвущие плоть, светящиеся глаза в тумане, крики, которые обрывались слишком быстро.

И их — эльфа с лицом, как изваяние из мрамора, и его слугу с горящими рунами на коже. Их голоса, спокойные, будто обсуждающие погоду, пока они потрошат людей…

«Если всплывёт, что они не просто появляются во время Приливов, но и падают с Ураниоса…»

Я резко открыл глаза.

Они охотятся.

Не на монстров. На людей, на таких, как я! На тех, кто случайно получил камень и не знает, как им пользоваться. На тех, кто не успел спрятаться.

Но, странным образом, в этот момент меня такое откровение почти не волновало.

Потому что я вдруг осознал кое-что куда более важное.

Я был свободен.

По-настоящему свободен!

Я больше не был привязан к Риву и его шайке, которые использовали, предали меня и оставили подыхать. Я не обязан дрожать перед стражей или заискивать перед «теневыми». Не должен ютиться по чердакам, как затравленный зверь! Я могу делать, что хочу!

С другой стороны, и помощи ждать неоткуда…

Этот мир — от позолоченных шпилей Элиона до вонючих подвалов Старого Порта — хотел меня сломать. Маги выслеживали таких, как я. Стража считала мусором. «Теневые» видели только расходный материал. Даже сам воздух здесь был отравлен — то ядовитым туманом Прилива, то ложью, то алчностью.

И что?

Я вдруг почувствовал, как внутри меня что-то сжимается — не страх, нет. Нечто холодное и твёрдое, как клинок, заточенный ударами судьбы. Пока всего несколькими — но мне хватило и этого.

Уголки губ сами собой растянулись в ухмылке, которой я бы испугался ещё вчера.

Я не стану никому доверять. Я буду противостоять этому миру, драться!

Не за место под солнцем. Не за горсть монет или милость какого-нибудь Барона.

О нет… Я не хочу выживать — я хочу ЖИТЬ! И сделаю для этого всё, что потребуется!

А если этот город решит сожрать меня… Я выгрызу ему глотку первым.

Камень под ключицей дрогнул, будто в ответ на мои мысли, и по телу пробежал лёгкий разряд.

Магия… Ну охренеть, конечно…

Внизу, на улицах, уже слышались первые голоса — робкие, осторожные. Горожане выползали из укрытий, осматривали разгромленные лавки, перешёптывались о пропавших соседях. Кто-то плакал.

Мне было плевать на этих людей. Даже стало слегка страшно от такой мысли, но я не стал заострять на ней внимание — и так имелось, о чём подумать.

Мне было нужно безопасное место. Убежище.

Эта идея застряла в голове, как заноза, и крутилась, пока я спускался по шаткой лестнице и бесцельно шёл по улице.

Где?

Не Воронье гнездо — там слишком много «теневых». Не хотелось лишнего внимания, да и меня уже могли запомнить. А после вчерашнего разгрома лавки Шнага стража наверняка начнёт обшаривать каждый угол.

Не Старый порт — банда Рива ещё не знала, что я выжил, но рано или поздно кто-то из них наткнётся на слухи. Если они, конечно, ещё в городе… Но даже и без них, там был Кривонос со своей симорией.

Я свернул в узкий переулок, где запах рыбы и дёгтя смешивался с едким дымом тлеющих где-то развалин.

Новый порт и Элион тоже отпадали, по вполне понятным причинам.

А ведь ещё есть острозубый эльф и его прихвостень, «Падальщик», с горящими рунами. Подозреваю, что они вообще могут шастать где угодно, раз даже во время Прилива разгуливают спокойно. И уж с ними я встречаться не хотел больше всего.

И тут меня осенило.

Я ухмыльнулся — резко, почти злорадно.

— Спасибо, Рив, — пробормотал вслух, — Мало того, что научил не верить никому, так ещё и пищи для размышлений подкинул. Даже среди всего дерьма, что ты наговорил, было кое-что полезное…

Две недели спустя.

Утлый плот под моими ногами медленно шёл по воде. Всего-то несколько широких досок, скрепленных веревками — но на большее моего «корабельного» умения не хватило.

Я правил им с помощью длинного весла — шесты тут были бесполезны, слишком далеко до дна. Вода вокруг была мутной, пахла тиной, гнилью и чем-то ещё, о чём я предпочитал не думать.

Трущобы.

Когда-то это был новый район. Теперь — болото.

Честно говоря, когда Рив рассказывал мне об этом месте, я думал, что это унылое и заброшенное место, в котором живёт всякий сброд.

Что ж… Всё было не совсем так.

Высокие дома, некогда красивые, торчали из воды, как гнилые зубы. Нижние этажи давно ушли под воду, окна зияли пустотой, а кое-где из них свисали веревочные лестницы или рыбацкие сети. А вот верхние этажи местные облюбовали для жизни — местами уцелели даже стёкла, а на плоских крышах возвышались деревянные постройки.

Иной раз — даже двухэтажные.

Над самой гладью, между зданиями, тянулись канаты — по ним скользили корзины с товарами, а ловкие мальчишки перебирались с крыши на крышу, как пауки.

Я проплыл мимо старого особняка с обвалившимся фронтоном. На его балконе, теперь почти вровень с водой, сидели двое — худой старик с лицом, изборожденным морщинами, и девчонка лет десяти. Они чинили сеть, не обращая на меня внимания.

Жизнь.

Она цеплялась за эти руины, как плесень.

На одной из крыш дымился жаровня — кто-то жарил рыбу, и запах жира и дыма щекотал ноздри. На другой — между черепицей и кирпичами — зеленели грядки. Капуста, лук, может быть, даже картошка.

Жара стояла страшная. Я вытер со лба пот, поправил всё время сползающий с пояса тесак, закреплённый на великоватом мне ремне, и проплыл дальше, к перекрестку двух полузатопленных улиц. Там, на платформах из связанных бревен, лодках и плотах шла бойкая торговля.

— Свежие угри! Выловлены сегодня! — кричала женщина в промасленном переднике.

— Иглы, нитки, крючки! Чини сети, пока не порвались! — вторил ей старик, разложивший свой товар на куске рваной парусины.

— Вода! Чистая вода! — звенел детский голос.

Я пропустил перед собой две лодки с хорошо (по местным меркам) одетыми людьми. Кожаные жилеты, штаны из парусины, сапоги, банданы, серьги и тесаки с костяными рукоятками — это были люди местного Барона.

С ними я предпочитал не пересекаться…

О чём-то весело переговариваясь и смеясь, они проплыли дальше, а я, оттолкнувшись веслом от стены, направил свой плот к одной из «торговых» платформ. Доски тихо стукнулись о её край, и я схватился за торчащее из воды скользкое бревно, чтобы не свалиться в мутную воду.

Торговец рыбой — коренастый, с кожей, прожжённой солёным ветром до коричневого цвета — поднял голову и усмехнулся, обнажив единственный чёрный зуб.

— О, здарова, Краб! — хрипло сказал он, вытирая руки о грязную рубаху, — Живёшь ещё, значит?

Я кивнул, перекидывая на платформу верёвку, чтобы привязать плот.

— Пока что. Как сам, Кастор?

Он фыркнул и потянулся к груде рыбы, разложенной на рваной циновке.

— Как видишь. Сегодня улов — хоть самому ешь, хоть продавай! Бери, пока не протухло.

Я выбрал пару плотных пеструшек и горсть устриц, завернутых в водоросли. Старик тут же протянул руку, и я ссыпал в неё несколько медяков.

— Новости есть? — спросил как бы между делом.

Торговец покачал головой, и потёр кончиками мозолистых пальцев — указательного и большого.

— Сначала серебро, потом слова.

Я достал из кошеля монету и щелчком отправил её в воздух. Она блеснула, и старик поймал деньгу с привычной ловкостью.

— Ну?

— Двое, — ответил Кастор, проверяя монету на зуб, — В Старом порту видели. Из тех, что ты описал. Жилистый парень со свежим шрамом через пол рожи, и здоровяк вместе с ним. Двоих других не видели.

Я замер.

— Когда?

— Сразу после Прилива, — Торговец пожал плечами, — Бают, уплыли с контрабандистами. А уж куда — хрен его знает.

Я кивнул.

Значит, Рив всё-таки свалил… И не со всей бандой, а только с Туром.

На секунду в голове всплыло лицо Щелбана — его испуганные глаза в ту последнюю секунду в лавке, когда он обернулся, прежде чем убежать. Будто он не хотел меня бросать.

Я резко тряхнул головой, отгоняя эту мысль.

Какая разница? Они все сделали свой выбор. Они меня предали и продали!

Признаюсь, какое-то время у меня была мысль отыскать этих уродов и отомстить — настолько, что я даже закинул несколько удочек через торговцев слухами. И даже пришлось заплатить за это знание весьма недёшево, но…

Наверное, теперь это ни к чему.

Пускай валят.

— А насчёт второго вопроса?

Кастор снова протянул руку, и я чуть не закатил глаза. Жадная сволочь! Только что получил целый серебряный! Мог бы и скидку сделать, мне вообще-то пришлось удирать через весь рыбный рынок ради этой монеты!

Правильно поняв мой взгляд, торговец хохотнул, почесывая грязный подбородок.

— Ты же знаешь, Краб! Информация — товар дорогой. Особенно та, что может обернуться вокруг шеи человека, который её сливает.

Я покачал головой, но снова полез в кошель. В отличие от слухов о Риве, это знание стоило своих денег. По-крайней мере, я на это надеялся.

Предпоследняя монета… Тоже доставшаяся не то чтобы просто. А ведь через пару дней кошель опустеет, и тогда придётся снова идти на дело — рисковать, воровать.

Может, даже драться…

— Держи, — вздохнул я, бросая серебряник. Старик снова ловко поймал её на лету, поцеловал, и сунул за пазуху.

— Приятно иметь с тобой дело, Краб. Запоминай, — он наклонился так близко, что я почувствовал запах рыбы и перегара, — Воронье гнездо, лавка на Железной улице. Третий дом на правой стороне, если идти от перекрёстка с улицей Пыльных сапог. Выцветшая вывеска, на которой нарисовано перо и пергамент. И красная оконная рама.

Я кивнул, запоминая.

— Хозяин?

— Послезавтра его не будет, — торговец осклабился, — До обеда уедет на день рождения дочери, в Новый порт.

Идеально.

Я сунул свёрток с рыбой в украденную матерчатую сумку, и развернулся к своему плоту.

— Спасибо, Кастор.

— Не прогадаешь, парень, — бросил торговец мне вслед, — Там добро есть. Как сбагришь — не забудь заскочить и купить что-нибудь в благодарность.

— Ты свою благодарность уже получил, старик. Но рыба у тебя и правда хорошая.

Он только рассмеялся.

Я оттолкнулся веслом от столба, и плот отчалил с тихим плеском. Оставив платформу позади, я правил своим «судном», обходя полузатопленные балки и торчащие местами каменные колонны — и размышлял.

Камень Силы.

Он был холодным и чужим в моей плоти, но я чувствовал его — не только когда использовал, а всегда. Как лёгкое давление под ключицей, как тихий гул в костях.

Магия, мать её…

Я сжал кулак, вспоминая, как гвозди вырывались из стен и впивались в тварь Прилива. Сила была дикой, неконтролируемой — а после меня вывернуло так, что я едва желудук не выплюнул!

Эта магия не была чем-то простым или безопасным. Она могла убить меня раньше, чем я разберусь, как ей пользоваться.

Значит, нужно учиться.

Но кто научит?

Маги вроде того острозубого эльфа? Ха! Три раза — ХА! Они вырежут камень из моего тела, и не станут объяснять что-то. Другие «чешуйчатые» — те, что послабее — тоже вряд ли захотят связываться с бродягой. Да и в любом случае — я им не верил.

Значит, выбор один — заниматься самостоятельно, с помощью книг.

Эта мысль пришла мне уже какое-то время назад, и не отпускала. Я понимал, что магия — да ещё и управление металлом! — сильно поможет мне не просто выжить, но и добиться каких-никаких успехов в жизни.

Здесь магию изучали — а значит, в книгах есть ответы.

Только вот имелась проблема — я не умел читать. Или не помнил, что умею.

Всё, что было до «пробуждения» — просто отсутствовало… Кроме тех странных обрывков, когда во время Прилива на меня напал тайкан.

Я иногда думал о них, прокручивал в голове перед сном, но… Ничего не понимал. Даже детали казались расплывчатыми. Только боль, поцелуй и ревущий в ушах ветер во время полёта…

Как бы там ни было — сейчас это было неважно. Магия была ближе, важнее, я уже поставил себе цель изучить её — и у меня был план.

Я разузнал, что в Трущобах жила одна старуха — бывшая служанка из Элиона, которую вышвырнули на улицу за какую-то провинность. Говорили, она умела читать.

А значит — она подойдёт.

Но сначала — книги.

Я машинально ощупал кошель, где лежала последняя серебряная монета. Её не хватило бы даже на самый потрёпанный трактат о магии. Да и ни один книжник не стал бы продавать магические фолианты какому-то оборванцу.

Значит, придётся брать самому…

Эх, жаль не хватило ума спрятать добычу, заработанную с бандой Рива, отдельно от них… В старое логово я не возвращался, но уверен, что эти уроды всё там подчистили и отыскали мою заначку…

Но это ничего — Кастор дал мне адрес! А воровать я уже худо-бедно научился и сам. Вскоре я миновал пару затопленных улиц и оказался чуть на отшибе, перед узким домом с треугольной, частично разбитой и частично затянутой плющом, стеклянной крышей.

Плот скользнул под арку затопленного окна, и я поймал себя на мысли, что каждый раз невольно жду, что кто-то набросится меня изнутри. Но дом молчал — только вода лениво плескалась о стены, да ветер шевелил лианы, опутавшие потрескавшиеся стены.

Остановившись возле разрушенной лестницы, я привязал верёвку к обломку перил, торчащих из воды, и полез вверх по стене, цепляясь за выступы кирпичной кладки. Пальцы знали каждую щель, каждый выступ — за две недели я изучил этот путь как следует.

Теперь это был мой дом, если можно так сказать…

По остаткам обстановки, облупившейся краски на стенах и общему виду я догадался, что когда-то здесь жили богатые горожане — может, купцы или чиновники. Теперь же от былой роскоши не осталось почти ничего. Вода забрала нижние этажи, оставив мне только верхний — четыре комнаты, из которых я занял одну.

Самую просторную, с высокими окнами, в которых ещё оставались чудом уцелевшие стёкла, и изнутри имелись ставни. Но выбрал я её не потому, что тут было много места — а потому, что в крыше имелся люк, ведущий под крышу.

Войдя внутрь, я оглядел свои владения.

Матрас, свалянный из старой парусины и набитый сухими водорослями. Сундук, найденный в соседнем доме — внутри запасная рубаха и штаны (украденные, само собой), нож, нить с иглой, пара склянок со спиртом для обработки ран, и ещё парочкой мелочей.

У восточной стены — старый камин. Рядом — котелок, кружка, ложка. Всё — краденое. На каменной полке — банка с солью, горсть сушёных грибов и вяленая рыба про запас.

И пустой книжный шкаф.

Я развязал свёрток с едой, достал одну из устриц, расколол её об угол камина и с наслаждением выпил. Мясо было солёным, жирным и пахло морем.

Ладно, этим не наешься. Надо пожарить рыбу.

Готовить в камине не хотелось — он нещадно чадил, проверено — так что я выбрался на крышу через люк в потолке.

Честно говоря, дело было не только в камине — здесь находиться мне просто больше нравилось.

Солнечный свет, пробивавшийся сквозь пирамидальную стеклянную крышу, рассыпался по всему пространству. Где-то стёкла сохранились идеально, создавая чёткие геометрические узоры на полу, а где-то зияли провалами, затянутыми упрямым плющом, который карабкался вверх, цепляясь за железные перекладины каркаса, и создавая приятную тень. Местами зелени было столько, что в ней можно было спрятаться.

В разрывах между стеклом и зеленью свободно играл ветер, принося с собой запахи моря и цветущих где-то вдалеке полей.

Сама крыша здесь давно перестал быть просто крышей — дожди и время превратили её в странный сад. Уж не знаю, откуда тут взялась земля — но почти всё пространство поросло невысокой изумрудной и очень упрямой травой, из которой выглядывали тонкие стебли дикого чабреца, жёсткие листья подорожника, одуванчики.

Я часто замечал, как по утрам сюда прилетали птицы, чтобы поклевать семена или просто посидеть на краю разбитого стекла, наблюдая за мной с любопытством, лишённым страха.

В центре этого полуразрушенного чуда стоял мой очаг — круг из тёмных камней, почерневших от дыма, с уложенной на них решёткой и аккуратно сложенными рядом сухими ветками.

Я уже присел у костра, собираясь развести пламя, как вдруг заметил движение в тени у дальней стены — где заросли плюща были особенно густыми.

Из-за листвы вышли двое мужчин — словно ждали меня всё это время.

Они были не похожи на обычных обитателей Трущоб — крепкие, с жилистыми руками, загорелые. Одежда простая, но добротная: кожаные куртки без лишних украшений, прочные штаны, заправленные в высокие сапоги. И оружие — не кривые ножи бродяг, а настоящие пистоли с колесцовыми замками, и длинные кинжалы в ножнах.

Я замер, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

Пальцы сами потянулись к тесаку за поясом, но я не стал хвататься за оружие — шагнул назад, к люку. Сбежать будет вернее, чем драться с двумя здоровяками!

И тут за спиной раздался лёгкий скрип.

Я резко развернулся, всё же выхватывая оружие — и упёрся взглядом в третьего мужчину.

Он стоял прямо у спуска, перекрывая путь к отступлению. Высокий, с лицом, изрезанным шрамами, и пистолетом в руке, который пока не был направлен на меня — но явно ждал своего часа.

Проклятье! Смогу ли я уложить их всех магией?..

— Это место занято, — произнёс я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.

И сделал пару шагов вбок, чтобы держать всех троих в поле зрения.

Двое усмехнулись — почти одновременно. Один потянулся, будто разминая затекшие мышцы, и в этом движении было что-то нарочито небрежное — словно они не видели во мне угрозы.

— Мы долго тебя искали, — сказал тот, что стоял у люка.

Его голос был спокойным, почти дружелюбным, но глаза — холодными, как сталь.

Я не опустил тесак.

— Зачем?

— Ты забыл кое-кому представиться.

В воздухе повисло напряжение.

Я сжал рукоять тесака, уже догадываясь, кто эти люди.

— Если вам нужно имя — меня зовут Краб.

— Мы знаем, как тебя зовут, — сказал один из двух. Он сделал шаг вперёд, и солнечный свет скользнул по его лицу, высветив глубокий шрам над бровью, — Но ты забыл назвать его ей.

Он достал что-то из кармана и протянул мне.

Карта. Игральная карта с королевой.